Переводчик

Алексей Суконкин, 2006

Книга – откровенная исповедь о войне, повествующая о том, как война ломает человека, как изменяет его мировоззрение и характер, о том, как человек противостоит страхам, лишениям и боли. Главный герой книги – Олег Нартов – выпускник МГИМО, волею судьбы оказавшийся в качестве переводчика в отряде специального назначения Главного Разведывательного Управления. Отряд ведёт жестокую борьбу с международным терроризмом в Чеченской Республике и Олегу Нартову приходится по-новому осмыслить свою жизнь: вживаться во все кошмары, из которых состоит война, убивать врага, получать ранения, приобретать и терять друзей, а кроме всего прочего – встретить свою любовь. В завершении повествования главный герой принимает участие в специальной операции, в которой он играет ключевую роль. Книга основана на реальных событиях, а персонажи списаны с реальных людей.

* * *

Если ты настоящий патриот своей родины,

Ты будешь убивать своего врага везде, где только встретишь,

Ибо выживший враг завяжет новую войну

И рано или поздно найдет способ убить тебя и твой народ.

А. В. Суворов

Глава первая

Как гром среди ясного неба из штаба военного округа пришел приказ сформировать на базе госпиталя специализированный медицинский отряд. Размеренная жизнь закончилась, и началась суета, свойственная большим военным сборам.

Срочно паковались все необходимые инструменты и оборудование. В спешном порядке медицинский персонал получал положенные по штату предметы снаряжения и обмундирования. В парке госпитальной базы снимались с хранения автомобили.

Майора медицинской службы Игоря Янина назначили начальником формируемого медицинского отряда. Предполагалось, что в Чечне медицинский отряд будет оказывать специализированную помощь в виде хирургического усиления Моздокского военного госпиталя.

Света, тоже врач-хирург, которая не собиралась никуда ехать, помогала тем, кто вызвался добровольцем в командировку. Игорь с воспаленными от недосыпа глазами, устало, но в тоже время и радостно, в который раз говорил своей жене:

— Хоть на квартиру заработаю. Когда еще такой момент подвернется? Там платить хорошо будут…

— Боюсь я, — говорила Света. — А вдруг тебя убьют?

— Мы же не на самой передовой будем, — весело отмахивался Игорь. — Мы в тылу. В госпиталях… ты же сама слышала, что нам говорят: работать будем строго по своей специальности…

Тревожные вести приносило радио и телевидение. По всему чувствовалось, что новая война с Чечней была не за горами. В Дагестане шли тяжелые, кровопролитные бои. По стране упорно нагнеталась военная истерия, и дома Света иногда уже боялась включать телевизор: то покажут, как высотные многоэтажки взрываются, то, как боевик голову заложнику режет. Складывалось ощущение, что этими телепередачами население страны специально готовили к войне, — чтобы потом можно было ввести войска в Чечню, и все считали бы это нормальным, не как в первую войну…

Бригада специального назначения, дислоцированная рядом с госпиталем, уже воевала в первую войну, и тогда погибло несколько разведчиков. Но то — уже история, и смотришь на неё совсем не так как на предполагаемые события, которые реально могут произойти с тобой. Портреты погибших висели на территории части и воспринимались те портреты так же, как портреты погибших в Афганистане. Духовной связи с теми бойцами Света не чувствовала, тем более что погибших парней знать живыми ей не довелось. И похороны видеть, тоже не довелось.

Но сейчас казалось, что война стучалась в твой дом, и чувствовалась как реальность, хоть и далекая. Все-таки родной человек уезжал на войну.

Командировка планировалась на три месяца, по-другому — на тринадцать недель. Или девяносто суток. Ехать в Чечню предстояло вместе с отдельным отрядом бригады специального назначения.

— Я тебя люблю, — Света прижалась к мужу.

Они лежали в постели, обняв друг друга. Тускло горела бра. Глухо о чем-то говорил телевизор. Какое-то противное чувство разъедало сознание. Растекалось по всему телу неприятным жаром. Так бывает, когда знаешь, что скоро кто-то покинет тебя надолго… и не хотелось думать, что возможно — навсегда…

— Я не хочу, чтобы ты уезжал. Может, откажешься? — Света говорила тихо, зная какой будет ответ мужа.

— Ну, как я откажусь? — отозвался Игорь. — Со мной едут не только наши врачи, но и две женщины — медсёстры, и вдруг я не поеду!? Они поедут, а я — нет? Да меня весь госпиталь засмеёт!

— Ну и пусть засмеёт. Зато будешь живым и здоровым, — резонно, чисто по-женски, заметила Света.

— А как же разведчики из бригады? Как наши мужики? Если они все откажутся ехать, кто тогда будет воевать?

— Пусть воюют другие, кому это нравится…

— Это нравится боевикам. Вот они и воюют. Но ведь должен кто-то задавить их. Задушить эту скверну, пока она не перекинулась на всю Россию.

— Почему обязательно мы? Что, там нет других таких частей, других госпиталей? Ведь мы так далеко от этой Чечни! На другом конце страны!

— Такие есть. Есть и другие. Но мне видится, что воевать должны настоящие солдаты, а не те, что подметают плац и моют в казарме полы, а за всю службу не видят ни разу автомат.

— Наши разведчики видят. И стреляют. Сама видела. И с парашютом прыгают.

— Вот потому разведчики и едут. А мы с ними. Лечить их если что… кто, если не мы?

— Давай спать. Завтра суета опять… — Света потянулась в постели.

Она еще долго лежала и думала о предстоящем расставании. Уснула только под утро…

После построения Света подошла к подполковнику Астапову — начальнику госпиталя.

— Вадим Иванович! — Света на мгновение замешкалась, не зная как правильно построить разговор.

— Слушаю, Светлана Юрьевна.

— Вадим Иванович, вы можете приказать моему мужу не ехать в командировку? — Света поняла, что получилось слишком откровенно, и покраснела.

— Могу, — усмехнулся Астапов.

— Прикажите! — загорелась Света. — Прошу вас…

— Янин! — крикнул громко Астапов, и когда Игорь подошел, сказал ему: — Товарищ майор, я приказываю вам не ехать в Чечню.

Игорь понял, что это исходило от жены, и несколько мгновений глупо смотрел то на подполковника, то на Свету.

Глаза Светы загорелись видимым торжеством.

— Не понял? — наконец отозвался Янин, озадаченно глядя на своего начальника.

— Чего не понятно? — усмехнулся Астапов, — Светлана Юрьевна боится вас, товарищ майор, отпускать. Вот я вам и приказываю остаться здесь.

— А кто тогда поедет? — спросил Игорь Астапова.

— А кто тогда поедет? — спросил Астапов Свету.

— Я не знаю… — растерялась Света.

— Да… — протянул Астапов. — Кто же там вместо нас работать будет?

Света поняла всю неловкость своего положения и опустила глаза. Астапов усмехнулся, и пошел по своим делам. Игорь посмотрел на Свету:

— Ну, зачем ты так?

— Я не хочу, чтобы ты уезжал. Прости, что так получилось.

— Сейчас Астапов будет думать, что это я тебя подговорил.

— Прости.

Света обняла Игоря и уткнулась ему в грудь. Проходящие мимо люди смотрели на них и улыбались.

Весь день прошел в заботах. Только к вечеру, после того, как под завязку загрузили имуществом автоперевязочную, Света почувствовала, что голодна. Дома ничего не было приготовлено, и она предложила Игорю сходить в местную забегаловку, стоявшую возле части и получавшую свой основной доход только в дни получки.

Там уже находилось несколько офицеров бригады спецназа, которые своим кругом пили водку. Света некоторых знала, ведь жили в одной общаге, и поздоровалась. Игорь усадил Свету за столик и подошел к офицерам. Те начали его угощать водкой, но Игорь неуловимым кивком головы указал на Свету, и отказался.

Принесли гарнир, пару салатов и чай.

— Может, выпьем? — Спросил Игорь и указал на пример разведчиков.

— Я устала. Не хочу. — Света начала работать вилкой и ножом. — Выпей, если сильно хочешь…

Разговор за ужином не клеился. Тяжесть предстоящей разлуки давила на нервы, но заговорить так никто и не решился. И так все было предельно ясно.

За соседним столиком командир группы спецназа старший лейтенант Дима Лунин спьяну, что-то рассказывая, махнул рукой и свалился со стула, чем вызвал смех собутыльников. Он поднялся, отряхнулся и, повернувшись к единственной присутствующей в забегаловке даме, извинился. Света кивнула. Пару недель назад Дима, прыгая с парашютом, подвернул ногу и своим ходом еле прихромал в госпиталь. Пока Света накладывала ему тугую повязку, он смешил ее анекдотами, подтверждавшими приклеившееся к нему прозвище «поручик Ржевский». Сейчас он рассказывал своим друзьям какую-то историю, от которой все хохотали.

Но желания послушать его не было.

— Астапов сказал, что отправка перенесена на два дня раньше, — вдруг сказал Игорь.

Это была новость. Света подняла на него глаза.

— Получается, завтра?

— Получается так, — хмуро кивнул Игорь.

— Почему?

— Чтобы не было эксцессов.

— Каких?

— В девяносто пятом году подразделения бригады спецназа долго не могли выехать из части, потому что матери солдат перекрыли дорогу. Сейчас им сообщено, что вылет отряда в конце недели…

— Они приедут сюда к пятнице…

— Да. Когда уже все уедут. И никаких осложнений…

Помолчали.

— Утром? — спросила Света.

— В десять утра построение, смотр, и по машинам на аэродром.

— Я тебя не увижу три месяца. Я ночей спать не буду. Я уже сейчас не нахожу себе места. Прости, что я так обратилась к Астапову.

— Света… — Игорь привлек ее к себе и поцеловал в губы. — Я тебя люблю.

— И я тебя люблю.

Они встали из-за стола и направились к выходу.

Дома уже все было собрано и упаковано в большую спортивную сумку и рюкзак. Зимние вещи были скручены и перевязаны парашютной стропой. Все это было свалено в прихожей и мешало ходить.

— Не унывай, — Игорь подмигнул Свете. — Всё, что не делается — всё к лучшему.

— Если бы… — грустно усмехнулась Света. — Я не хочу, что бы ты ехал в эту чертову Чечню!

Света сказала это раздельно, буквально по слогам. Сказала и почувствовала, как по щеке покатилась слеза.

Игорь вытер жене слезы, и хотел сказать что-нибудь ободряющее, но не нашелся и вместе со Светой сел на кровать.

— Я буду ждать тебя, — всхлипнула Света. — Я каждый день буду смотреть в окно на ворота части. Я… я люблю тебя, милый.

— Да не переживай ты так! Все будет хорошо. Ты меня слышишь? Все будет хорошо!

— Какое там! — отмахнулась Света. — Оттуда все возвращаются повернутыми… ты и сам это знаешь…

— Я же тебе сказал, что буду сидеть в госпитале, мне в атаки ходить не надо… и прекрати реветь! Ты что, маленькая совсем?

— Да, я маленькая. Я не хочу отпускать тебя…

— Прекрати. Слышишь, Света, прекрати! Ты у меня сейчас слезу выдавишь. И так тяжело на душе. Прекрати, я сказал! Будь сильной женщиной!

— Я не хочу быть сильной! Я хочу быть с тобой.

Игорь поцеловал жену в губы и почувствовал, как сам сейчас разрыдается от осознания предстоящей разлуки и возможных трагических перемен. Наивность любимой иногда его поражала. Но Света была любящей женщиной и очень сильно переживала за своего мужа. Она всеми возможными способами выражала свою любовь и нежелание отпускать мужа туда, где его запросто могли убить.

— Прости меня, Света.

— За что?

— Так, прости за все. Может, обидел когда…

— Ты так не говори! Слышишь? Ты не говори так, как будто умирать собрался. Я не хочу слышать от тебя такие речи! Ты вернешься живым и здоровым! Понял?

— Слушаюсь! — Игорь усмехнулся.

— Ты не смейся! Нашел время смеяться! Лучше подумай, как я тебя здесь ждать буду! Да я изведусь на нервы вся!!!

— Ну не переживай. Все будет хорошо! Ты меня слышишь? Все будет хорошо!

Игорь это уже говорил Свете весь вечер, но повторял снова и снова. А она делала вид, что не слышала это раньше и кивала, пытаясь поверить в это.

Утром началась отправка. Тяжело груженые «Уралы» стройным маршем двинулись на аэродром военно-транспортной авиации. Жёны, дети и близкие провожали убывающих только до ворот гарнизонного городка. «Прощание славянки», слезы, просьбы вернуться живыми и зычные голоса командиров. Суета длилась не долго. Света прижалась к мужу и плакала.

— Да не реви ты! — говорил Игорь, хотя и сам чувствовал, что вот-вот и сам расплачется от вида рыдающей жены.

Света вытирала слезы, но они снова и снова лились из красных, не выспавшихся глаз.

Колонна ушла, оставляя после себя только тишину, дорожную пыль и выхлоп двигателей.

Света повернулась и пошла в госпиталь.

Пустое хирургическое отделение встретило Свету неприветливо и хмуро. Не хватало самого главного, что всегда радовало Свету: любимого Игоря…

*****

После обеда в госпиталь пришел Дима Лунин. Он поздоровался со Светой и указал на свою ногу:

— Сегодня опять подвернул, вот теперь наступать больно.

— А я думала, что ты уехал, — сказала Света.

Она разбинтовала ногу и покачала головой. Лунин не жалел ни себя, ни свою ногу.

— Меня оставили на месяц. Через месяц еще один самолет полетит на Кавказ. Повезет то, что там нужно будет из того, чего не взяли.

— Я тогда Игорю своему что-нибудь передам. Отвезешь?

Дима кивнул.

— Ну и ладненько.

— А ногу тебе надо беречь.

— Согласен. Только как ее беречь, если у меня служба такая…

В это время в кабинет врача, прихрамывая, вошел среднего роста, щуплый молодой лейтенант в новенькой форме. Смущенно улыбнувшись, он спросил:

— А кто может мне оказать медицинскую помощь?

— А ты кто такой? — повернулся к нему Лунин. — Чего-то я тебя не знаю.

— Лейтенант Нартов. С сегодняшнего дня я зачислен в бригаду переводчиком, — представился молодой.

— Что у вас? — спросила Света, выглянув из-за спины Лунина. — Показывайте!

— Я ногу, кажется, растянул. Ходить, вот, больно, — Олег присел на край кушетки и принялся снимать ботинок. — Искал в части медпункт, но мне сказали, что сейчас он временно не работает, по причине отбытия его начальника в Чечню…

Света осмотрела опухшую ногу и покачала головой.

— Вы все с цепи сорвались, что ли?

Лейтенант шутки не понял, а Дима улыбнулся. Лунин протянул руку и представился:

— Дмитрий.

Нартов сделал ответный жест:

— Олег.

Света наложила тугую повязку и строго-настрого приказала не давать на ногу больших нагрузок.

— Здесь врачи умеют только повязки накладывать! — подмигнул Дима и рассмеялся.

— Могу еще зеленкой намазать, — парировала Света. — Язык. Тогда хоть молчать будешь…

Когда Лунин и Нартов вышли из госпиталя и направились в свою часть, Дима спросил Олега:

— Что закончил?

— МГИМО. Востоковедение.

— Ого! Да ты будущий дипломат!

— Не исключено, — усмехнулся Олег.

— Какой язык изучал?

— Арабский и английский.

— Сложно?

— При желании можно выучить все, что угодно.

— Где устроился?

— Пока еще нигде.

— Значит, в общагу устроят. Вечером будем обмывать новоселье.

— Ну, вещи в общагу я уже отнес.

— Значит, туда и устроили. Как бригада тебе?

— Пока не знаю. Еще не освоился. Но ногу уже успел свернуть. На крыльце штаба поскользнулся…

— Бывает, — протянул Дима и махнул рукой: — До встречи! Если что, спрашивай старшего лейтенанта Лунина. Это я.

Нартов вошел в штаб, где его направили к заместителю командира отдельного отряда майору Сереброву для представления. Майор сидел в своем кабинете и раскладывал по коробкам топографические карты. Олег застыл на пороге и громко представился:

— Лейтенант Нартов. Прибыл для прохождения службы. Назначен старшим переводчиком отряда.

— Звать как? — спросил Серебров, снимая со стола стопку карт.

— Олег.

— Помоги мне, Олег.

— Конечно.

Олег с готовностью подошел к столу и вместе с майором начал укладывать карты в коробки. Это были карты Чечни. Серебров уловил удивленный взгляд Олега и сказал:

— Через три-четыре недели поедем в Чечню, заберем с собой эти карты. Они хоть и старые, но все равно пригодятся… какой, говоришь, язык изучал?

Олег ему еще не говорил про изученные языки, но ответил:

— Арабский как базовый, и английский дополнительно.

— Самое то! В Чечню не побоишься ехать?

— Нет, — Олег пожал плечами. Он не знал, боится он туда ехать, или нет. Просто еще не думал об этом. Не довелось.

— Где устроился?

— В общежитии.

— Вопросы или проблемы есть?

— Пока нет.

— Тогда я прикреплю тебя к опытному офицеру, который будет вводить тебя в курс дела. Кому же тебя отдать? Майор закатил к потолку глаза: — Знаю. Отдам тебя Лунину. По моему мнению — лучший офицер в бригаде, даром, что пьет очень много и всегда с начальством не в ладах. Но мужик отличный. Он все тебе расскажет и покажет.

— Я его уже знаю, — сказал Олег. — Только что шел с ним по дороге из госпиталя.

— Если уже знаешь, это еще лучше. А в госпитале что делал?

— Ногу подвернул на крыльце штаба. Пришлось возвращаться.

— Плохая примета. В приметы веришь?

— Нет.

— Ну и нормально.

Серебров вызвал посыльного по штабу и приказал ему немедленно найти Лунина. Вскоре Лунин явился в штаб.

— Вводи лейтенанта в курс дела! — коротко сказал Серебров. — Через неделю он уже должен знать, куда попал служить, и что его ждет в Чечне. Ясно?

— Ясно, сделаем, — пожал плечами Дима, и кивнул Олегу: — Пошли.

Они вышли из здания штаба, и Лунин прямиком пошел к КПП части. Олег еле поспевал за ним.

— Деньги есть? — на ходу спросил Дима.

— Есть немного, — отозвался Олег.

Они прошли КПП, и зашли в забегаловку.

— Бери пару пузырей и пошли знакомиться. Разрешаю взять закуску.

Через десять минут они уже сидели у Олега в комнате общежития. Олег достал из пакета пару пластиковых стаканчиков, кусок копченой колбасы и водку. Открыл одну бутылку и разлил по полстаканчика. Дима недовольно покачал головой, но ничего не сказал.

— За что пьем? — спросил Олег, поднимая свой стакан.

— За знакомство, — усмехнулся Дима.

Выпили залпом и накинулись на колбасу. Олег почувствовал, как водка горячим комом разливается по его внутренностям и как кровь начинает бить в голову мощными толчками. За всю свою двадцатидвухлетнюю жизнь Олег пил водку всего раз десять, и то понемногу. Здесь попойка намечалась для него не слабая, а потому он решил больше закусывать.

— Я сейчас.

Олег встал и, открыв шкаф, достал оттуда пару упаковок корейской лапши «Доширак». Потом Олег включил чайник и когда обернулся, водка уже была разлита заново. На этот раз стаканчики были уже полные.

— Нечего мелочиться! — авторитетно пояснил Дима.

Олег вдруг подумал, что Лунин под предлогом знакомства, просто решил напиться. Недаром Серебров сказал, что Лунин много пьет.

Когда выпили и это, Олег спросил:

— Ты в бригаде давно служишь?

— Четыре года. А вообще в спецназе я уже десять лет — два года на «срочке» в Афгане в Асадобадском отряде у Гриши Кунарского, Клочкова и Гилуча, потом два года балду пинал, затем поступил в РКПУ, и четыре года проучился на факультете спецразведки, ну и здесь уже четыре, — отозвался Дима и, усмехнувшись, добавил: — мои сверстники уже майорами давно ходят, а я все капитана получить не могу — залеты не позволяют. То напьюсь не вовремя, то бойцу или командиру какому-нибудь морду набью, да разное… Короче я просто хулиган. Старлея мне дали через три месяца после того, как присвоили лейтенанта. Я тогда в Чечне работал, а там звания быстро растут. Потом Чечня закончилась, и про меня забыли. Сейчас новая война началась, авось все же стану генералом… наливай давай.

Олег разлил по стаканчикам остатки и открыл новую бутылку. Но из новой наливать не стал, а Дима уже не настаивал. Как раз поспела лапша, и Олег выставил ее на стол.

— Страшно было на войне? — спросил Олег.

Вместо ответа Дима пожал плечами, выпил водку и только после трех закусочных ложек лапши, пояснил:

— В Афгане было проще, там организация войск была выше, не то, что в Чечне творилось. Вот в Чечне местами мне было по-настоящему страшно. Скоро сам там окажешься и узнаешь.

— Ну а все-таки? — допытывался Олег, чувствуя, как алкоголь уже заполнил его сознание, и уходят, уходят границы дозволенного… — Как там, на войне?

— Бывает иногда весело…

— Убивал?

Дима Лунин поднял на Олега глаза и несколько мгновений молча с каким-то потусторонним взглядом, смотрел на Олега. Потом он выдохнул, и сказал:

— Никогда и никому не задавай этот вопрос.

Олег осекся. Ему казалось, что этот вопрос вполне безобидный и вдруг на тебе — такая реакция.

— Хорошо, не буду, — кивнул, пьяно, он.

— Девку себе здесь нашел? — спросил Дима, наливая по стаканам водку.

— У меня невеста есть. Оля. Она в Москве меня ждет.

— Так ты москвич…

— Да, разве это плохо?

— Сдается мне, что москвичи разбалованы слишком, разнежены. Вам есть что терять, а потому плохие из вас получаются солдаты…

— Так я и не солдат.

— И то верно, но телка под боком всегда нужна, даже при наличии невесты, — философски заметил Дима, резко вернув назад тему разговора. — Снимать напряжение учебно-боевых будней.

— Я люблю свою Олю и не хочу никого, кроме неё. — Олег уже очень хорошо чувствовал, как заплетается у него язык.

— Это пройдет. Я раньше тоже так думал. А пока я воевал в Чечне, моя любимая женушка тут кувыркалась со всем гарнизоном. Приехал домой, а там бедлам: замполит соседнего отряда с моей благоверной в постели фортеля выписывают. Я там ходил по трупам, спал в мокрой воронке от авиабомбы, не жрал по трое суток, каждую прожитую минуту считал подарком судьбы, а она здесь все это время развлекалась, сука. Ну, я им обоим и выписал… теперь, вот, капитана получить не могу. Разве я должен кому-то хранить верность, если мне так изменяют? Вот ответь мне?

— Нет, — выдавил Олег из себя, хотя в подобных вопросах до конца еще не мог с уверенностью говорить. Ему еще просто не хватало жизненного опыта…

— Вот и я говорю, что нет. Давай выпьем за мужскую дружбу.

Чокнулись. Выпили. Олегу пить больше уже не хотелось, но он и не хотел расстраивать Лунина. К тому же вдруг страшно захотелось спать. Глаза закрывались, и он начал кивать головой.

— Еще? — спросил Дима.

Если уже можно было выбирать, то Олег тут же помотал головой.

— Нет. Мне хватит.

Дима налил себе и выпил, не закусывая.

— Ладно. Балдей пока здесь. А я пошел своих бойцов строить. Им на ужин пора. Я живу в сто сороковой комнате. Заходи вечером. Выпьем.

— Угу… — вяло отозвался Олег и вырубился.

Лунин вышел из комнаты, плохо прикрыв за собой дверь.

Света до вечера приняла одного бойца с переломанным пальцем, и собралась идти домой. Всегда она ходила домой с мужем, и теперь дорога казалась ей пустой и противной. В забегаловке, как всегда, сидели офицеры спецназа, и пили водку. Двое стояли на выходе и помахали Свете, приглашая войти. Света помотала в ответ головой, и прошла мимо.

В общежитии она поднялась на свой этаж и пошла по коридору, как увидела одну из дверей приоткрытой. Долго в этой комнате никто не жил, и Света из любопытства, походя, заглянула вовнутрь.

Её взору предстало тело в военной форме, уткнутое головой в стол. Света не могла пройти мимо этого безобразия, и зашла в комнату. Кроме спящего лейтенанта, в комнате никого не было. Стол был заставлен остатками пьянки — пара пустых стаканчиков, пара коробочек от «Доширака», вилки, нож, разорванная шкурка от копченой колбасы. На полу так же валялись пара пустых бутылок из-под водки.

— Ну и охота было так пить? — спросила вслух Света.

Она бесцеремонно взялась за ухо, и повернула голову к себе. Это был приходивший к ней утром Нартов. Света с трудом вспомнила его имя и, потрепав по щекам, громко сказала:

— Олег! Проснись! Тебе плохо?

Нартов зашевелился, и приоткрыл глаза:

— Мне хорошо.

— Где ты так пить научился? Лунин научил?

— Мы немного вместе выпили за знакомство… и всего то!

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Точно?

— Точно.

— Если будет плохо — я живу через дверь. Постучишься. Зовут меня Света. Ясно?

— Да.

— И не пей так больше. Это они пропойцы еще те, а ты молодой, и примера с них не бери. Ты, вроде человек интеллигентный, так что смотри…

Света пошла к себе, оставив Олега на полу.

Нартов встал и помотал головой. Голова кружилась, хотелось прилечь и закрыть глаза. Но как только он лег на койку, как тут же почувствовал, как проваливается куда-то в пропасть. Олег сел, и ему стало немного лучше.

— Пить больше никогда не буду, — сказал он сам себе.

*****

Огромный транспортник Ил-76 коснулся посадочной полосы и, подпрыгивая, покатился по бетонке. Игоря от перегрузки вдавило в седушку, перехватило дыхание, и на мгновение ему показалось, что самолет совершает вынужденную посадку. Но это было только видение. Военно-транспортный лайнер сел, как и положено, просто Игорь никогда прежде не летал на таких самолетах, и это было ему в диковинку.

Когда открыли рампу и опустили аппарель, Игорь первым шагнул наружу. Моздокский аэродром встретил его порывом холодного ветра, и он зажмурился.

Офицеры спецназа быстро организовали разгрузку самолета, и часть бойцов была придана Игорю для разгрузки имущества медицинского отряда.

Разведчики работали споро, и буквально через полчаса все имущество было выгружено вначале из одного, а потом, по мере прибытия, и из других двух самолетов. К этому времени появился представитель Моздокского госпиталя и указал место, где Янин должен был развернуть хирургическое отделение. Готовность отделения представитель госпиталя определил к исходу вторых суток. Это было с натяжкой реально, и Игорь кивнул. За это время нужно было установить палатки, связь, организовать службу, работу и отдых. А еще нужно было помочь разведчикам: у Романова был свой врач, начальник медпункта капитан Кириллов. Следовало бы оказать ему помощь в организации медпункта в отряде.

156-й военный госпиталь располагался в здании бывшей картонной фабрики на окраине Моздока. Госпиталь был обнесен по периметру бетонным забором и имел довольно большую территорию. На территории стояли палатки для легкораненых и различных служб. В углу были складированы деревянные ящики с цинковыми гробами. Игорь прошел по территории госпиталя, знакомясь с обстановкой. Проходя мимо хирургического модуля, Игорь вдруг увидел человека в зеленом халате хирурга, у которого было очень знакомое лицо.

— Самвел! — крикнул Игорь.

Человек обернулся и, прищурившись, посмотрел на Янина.

— Игорь! Ты ли это?

Самвел Ионесян, однокашник Игоря по институту, видимо только что был после операции: его руки были в крови, а выглядел он в целом очень устало.

Игорь пожал Самвелу руку за предплечье, и похлопал другой рукой по спине:

— Ну, как ты тут? Давно?

— Второй месяц. С ног валюсь… раненых сегодня привезли сорок восемь человек. Почти все из Грозного. Один сейчас у меня на столе умер…

Игорь разглядел в глазах Самвела пустоту. Смерть раненого на столе дело не такое уж и редкое, но все же…

— Ты представляешь, я просто не заметил, что у него кроме всего прочего была еще перебита подключичная… Я просто увлекся отсечением простреленной селезенки, и почки… а он умер от другого! Есть водка? Дай хоть сто грамм хлебнуть!

— Водка есть. Вот только полезет она тебе?

— Ладно, не надо водку. Хрен с ней. У меня еще сегодня будут операции… как жена? Детей вы еще не завели?

— Света осталась дома. Пока с детьми решили повременить. Нет квартиры. А как ты?

— У меня в Питере уже два сына растут, — Самвел устало улыбнулся.

— А я у вас разворачиваю хирургическое отделение. Будем вам помогать…

— Это хорошо. Там, в Грозном бои идут ужасные. Раненые и убитые поступают к нам просто потоком. Иногда даже сортировать не успеваем. Вы нам как воздух нужны. Просто необходимы. Ты завтра с утра заходи ко мне. Посидим. Молодость вспомним…

— Хорошо Самвел, я обязательно зайду.

Игорь пошел дальше. Встретить здесь однокашника он не ожидал. Просто еще как-то не думал об этом. Ему запомнился взгляд Самвела, после того, как он сказал, что у него на столе умер боец. Пустота. Игорь понял, что Самвел за время пребывания на войне успел познать что-то такое, чего Игорь еще не знал, что ему еще только предстояло увидеть и почувствовать.

На указанные места притащили палатки, и стали их устанавливать. Было около двух часов ночи, когда работа началась, и грозилась эта работа закончиться только к утру. Бойцы из отделения обеспечения, санитары, водители и сами врачи, все как один, трудились на возведении палаточного городка хирургического отделения. Работать приходилось при свете автомобильных фар и караульных прожекторов. К тому — же под утро повалил снежок, но скоро он закончился, причинив, однако, массу неудобств, и вызвав в свой адрес поток ругательств.

Утром палатки служб уже стояли, и в них начали заносить имущество. Двум медсестрам Янин приказал пойти отдохнуть, но обе двадцатилетние девушки наотрез отказались отдыхать тогда, когда для остальных работа еще не закончилась. Ира и Эльвира заявили Игорю, что готовы работать до полного изнеможения, и что именно для такой работы они и приехали в Чечню. Игорь захотел схитрить, на повышенном тоне сказал:

— Моздок не Чечня! Вот как попадете в Чечню, тогда и будете перечить. Марш отдыхать.

Девушки просто отвернулись от него и занялись своим делом, хотя обе уже падали с ног от усталости и недосыпа.

Ближе к полудню прилетел вертолет. Он приземлился на посадочной площадке у госпиталя. Возле вертолета замельтешили люди, и это привлекло внимание вновь прибывших. Все побросали работу, и пошли смотреть.

Из вертолета подали носилки, и санитар ухватил их за ручки. На носилках лежало тело солдата, по всей видимости, погибшего от близкого разрыва артиллерийского снаряда. Воротник бушлата был сильно залит кровью, одна нога была оторвана и просто лежала рядом с телом. Было видно, как свисает к земле разлохмаченная осколками рука с наполовину оторванной кистью. Эльвира от этого зрелища побледнела, и вдруг обняла Ирину. Они так и стояли, глядя, как из вертолета выгрузили еще один изувеченный труп, после которого сами вышли трое легкораненых.

— Совсем мальчики еще… — тихо сказала Ирина и, отвернувшись, расплакалась.

Эльвира тоже не удержалась и через пару минут они обе, пряча глаза, лили слезы в три ручья, а мужская половина медперсонала хирургического отделения делала вид, что ничего не замечает…

Игорь посетил Самвела, но тот был слишком занят, и чаепитие не состоялось.

К вечеру подключили к палаткам электричество, и к полуночи отделение уже было готово принимать раненых.

Как только Игорь принял от всех доклады о готовности, он приказал всем спать. Сам он завалился на свои нары, и почти мгновенно вырубился. В палатке весело горела буржуйка, и блики огня плясали на брезентовых стенах и потолке, напоминая собой майскую грозу. Только смотреть на эту пляску огня было некому. Спали все. Люди устали, и перед началом настоящей работы все хотели отдохнуть.

Дрова прогорели за двадцать минут, и январский мороз запустил свои холодные щупальца в палатки, но люди как будто не замечали мороза. Устали так, что даже мороз уже был нипочем. Все спали. Завтра для них должна была начаться другая жизнь. Совсем другая жизнь…

Утром, чуть свет, отделение зашевелилось. Буквально через полчаса уже были готовы принять раненых и оказать им специализированную помощь. Но просидели почти до обеда, а никто так и не появился. Игорь, улучив момент, поспешил к Самвелу.

Самвел сидел у себя в палатке и как будто ждал прихода Игоря.

— Доброе утро! — поприветствовал Игорь своего друга.

— Похоже, что, действительно доброе, — усмехнулся Самвел, и протянул руку.

— Я готов принять раненых. Так что можете часть прибывающих отправлять ко мне, — заявил сразу Игорь.

— Вам же на завтра определили начало работы! — удивился Самвел. — Я бы сейчас спал бы на твоем месте или разлагался бы с водочкой.

— Хочу просто оказать коллегам посильную помощь. Да и персонал просится, что говориться, в бой.

— Да и черт с тобой. Принимай, работай. Нам от этого только легче будет.

— Я вижу, ты не рад?

— Рад. Просто уже не могу ничем выразить положительные эмоции. За это время отвык. Очерствел, что ли… Война-с. Вчера видел, как вертушка привезла пару трупов и раненых несколько человек?

— Видел, — кивнул Игорь. — Кто это?

— Это бойцы внутренних войск из двадцать первой бригады Гены Фоменко. Подорвались на фугасе. Вот ведь как бывает: один фугас, а столько горя…

Самвел налил в чайник из банки воду, и включил чайник в сеть.

— Сейчас чайку отведаем… — ухмыльнулся чему-то он, и полез в тумбочку вытаскивать припасенную еще на вчера заначку: пачку печенья.

Но попить чай они не успели. Над головами послышался звук работы вертолетных двигателей, и вскоре на посадочную площадку буквально плюхнулся дымящий Ми-8мт. Как только колеса коснулись земли, из вертолета выскочил бортстрелок с огнетушителем, и сразу полез к двигательному отсеку.

Тем временем из вертолета показался еще один пассажир, который начал махать руками и без того спешащим к борту санитарам.

Игорь поспешил к вертолету и уже на подходе увидел, что лобовое остекление кабины буквально изрешечено пулями. Через стекло он разглядел в кабине пилота, который завалился лицом на приборную панель, и не шевелился. Второй пилот пытался открыть задвижку бокового блистера, но она не открывалась, и он в остервенении бил ее локтем.

Санитары приняли из десантного отсека на носилки трех тяжелораненых. Игорь успел заметить, что у одного бойца была оторвана ступня, и нога была перетянута резиновым жгутом.

— Помогите! — вдруг раздался крик из кабины, и Игорь увидел пилота с окровавленным лицом.

— Командир убит, — уже тише сказал пилот.

Только сейчас Игорь понял, что пилот, завалившийся на приборы, ранен или даже убит.

Санитары через несколько минут вытащили тело пилота, и понесли его на носилках в палатку сортировки раненых. Игорь тоже поспешил туда. В палатке он быстро надел перчатки, медсестра завязала тесьму маски, и Игорь встал на сортировку раненых.

Первым был сержант с пробитой головой. Он лежал на носилках без сознания, его голова была перебинтована и повернута на бок. Через бинты сочилась кровь. Пульс был слабым, дыхание было прерывистым. В рот сержанта был вставлен воздуховод, так как его язык западал, и тем самым грозил удушьем.

Игорь, разглядывая ранение, выслушал медсестру, которая прочитала сопроводительную записку о проведенных мероприятиях.

— Ясно, — отозвался Игорь. — Срочно трепанация черепа. Удалить гематому. В нейрохирургию в первую очередь. Живо!

Санитары поволокли носилки дальше. На место осмотра поставили еще одни носилки. Ирина прочитала:

— Рядовой Гришаев. Слепое осколочное проникающее ранение живота с возможным повреждением полых органов, шок третьей степени. Первая помощь: промедол, наложена повязка на частично выпавшие внутренности. В медпункте полка: еще промедол, кофеин, антибиотики, двусторонняя поясничная блокада, перевязка, ноль пять столбнячного анатоксина, струйно четыреста полиглюкина.

В это время Игорь закончил с помощью Эльвиры разбинтовывать повязки, и быстро осмотрел повреждения. У солдата был буквально вспорот живот, а наружу была вывалена тонкая кишка. Лицо бойца было бледным, глаза он закатил и тихо постанывал.

— Пульс? — спросил Игорь.

— Сто двадцать, — отозвалась Эльвира.

— Давление?

— Шестьдесят на тридцать.

— Готовьте на лапаротомию. Следующий.

Внесли пилота только что прилетевшего вертолета. Положили на стол. Игорю одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что что-либо делать было уже поздно.

Игорь прощупал ранение шеи, головы, груди и повернулся к Ирине:

— Огнестрельное повреждение сонной артерии и яремной вены, слепое огнестрельное ранение в голову в височную область справа. Смерть наступила минут двадцать назад. Кто это?

— Герой Советского Союза полковник Николай Майданов. Командир триста двадцать пятого вертолетного полка, — отозвался кто-то сзади и, повернувшись, Игорь увидел второго пилота, который стоял у входа и вытирал с лица засохшую кровь.

— Вы ранены? — спросил его Игорь.

— Задело немного…

— В соседней палатке прием легкораненых, — Игорь махнул рукой на выход.

Пилот-вертолетчик вышел.

Через пять минут уже подготовленный раненый лежал на операционном столе. Игорь перекрестился. Это была его первая операция на войне. Совсем не хотелось, чтобы первый блин был комом.

Анестезиолог Филипп доложил о готовности к операции.

— С Богом, — сказал Игорь.

Провели комплексную противошоковую терапию. Игорь ушил раны кишечника, промыл внутренности изотоническим раствором натрия хлорида, провел дренирование брюшной полости. Пока все это делал, взмок. По спине буквально текли струйки пота. Пот, стекавший по лбу, время от времени вытирала ему Эльвира.

Когда операция, наконец, закончилась, Игорь присел возле палатки на лавочку. Январь на Кавказе был значительно теплее своего, домашнего. Игорь с наслаждением подставлял под лучи солнца свое лицо и откровенно радовался тому, что спас тяжелораненого солдата.

Первый блин не получился комом.

Вышедшей из операционной палатки Ирине он сказал:

— Ириш, приготовь, пожалуйста, кофе.

Ира кивнула, и пошла в жилую палатку.

Возле вертолета уже стояла машина аэродромного обслуживания, очевидно приехавшая с Моздокского аэродрома. На вертолете копошились техники. Игорь лениво наблюдал за их работой, пока Ирина не принесла кружку с кофе.

— Спасибо, — сказал Игорь, принимая кофе.

Горячее кофе было особенно приятным.

Через полчаса вертолет был взят на сцепку и тягач утащил его. Очевидно, в результате обстрела вертолет получил такие повреждения, что сам взлететь уже не мог.

Вскоре Игоря позвали обедать. На обед подали гречневую кашу с тушенкой, хлеб и по полбанки сайры в томатном соусе. Весь персонал хирургического отделения обедал молча. Видимо все переваривали начало своей работы на войне. К Игорю подсел Самвел и, таясь, показал из-под стола фляжку.

— Давай?

— Если не много, то давай!

Самвел налил Игорю в кружку водки, и они выпили по сто грамм.

— Как начало? — спросил Самвел.

— Делал сейчас бойцу лапаротомию.

— Ну и как?

— Нормально, — Игорь пожал плечами. Он подобные операции уже делал, эта отличалась от тех только тем, что проводилась она практически в полевых условиях.

— Сильно не расслабляйся. Пришло сообщение — к нам везут девять раненых омоновцев. Подорвались под Аргуном.

После обеда Игорь сообщил эту новость всему персоналу отделения. В это время как раз развернули еще два операционных стола, и хирурги Павел и Михаил в готовности слонялись вокруг палаток отделения.

В четыре часа, наконец, привезли ожидаемых милиционеров. Их быстро сгрузили с двух «Уралов» и понесли на сортировку.

Игорь принял по очереди четверых: двое с ранениями конечностей, один с контузией и еще один с тремя пулевыми ранениями в грудь. С раненым провозились несколько часов, и удовлетворенные успешным исходом операции, вышли на воздух из палатки.

На улице уже было далеко за полночь. Мимо в темноте прошел караул, позвякивая оружием, и цокая подкованными каблуками. Игорь вдруг почувствовал, как сильно он голоден.

Рядом вышли на улицу медсестры. Они устало опустились на лавочку, и сидели против обыкновения молча, видимо, просто отдыхая после напряженной работы.

— Ну, как? — спросил их Игорь.

— Могло быть и хуже… — устало отозвалась Эльвира.

Медикам повезло. Больше раненых не привозили, и практически весь персонал отправился до утра спать.

Игорь прошел на узел связи госпиталя и поинтересовался у солдат нельзя ли связаться с домом. Бойцы в начале тянули лямку, но потом все же через массу промежуточных узлов связи соединили Игоря с родным госпиталем. Бывало, что Света дежурила сутками, и если судьба пожелает, то вполне можно ее услышать…

Связистов госпиталя Игорь попросил соединить с хирургическим отделением и еще через пару секунд услышал сонный голос Светы.

— Слушаю, — голос Светы сливался с шумами на линии, но был вполне различим.

— Здравствуй, родная! — прокричал Игорь в трубку, чувствуя, как от волнения начал шепелявить.

— Игорь, ты? — голос Светы притих, но потом снова стало хорошо слышно.

— У меня все хорошо. Работаю в госпитале в Моздоке. Встретил здесь Самвела. Он здесь тоже работает. Как ты? — скороговоркой проговорил Игорь, боясь, что связь может прерваться в любой момент.

— Я хорошо. Я люблю тебя! Приезжай скорее! Самвельчику привет!

— Передам. Я тебя тоже люблю, милая! Будь умницей!

— Ты еще позвонишь?

— Да.

— Когда?

— Я не знаю. Как получится.

— Как работа? Много операций?

— Сегодня провел две.

Связь прервалась. Солдат-связист глуповато улыбнулся, и с чувством выговорил:

— Такая вот в Красной Армии связь…

Игорь поблагодарил его, и пошел в свою палатку спать.

*****

Утром Олег проснулся с больной головой. Никуда идти не хотелось, но все же он встал, и включил чайник. В течение десяти минут он умылся, убрал со стола следы вчерашней пьянки, и начистил кремом новые ботинки. Попытка попить чаю успеха не имела: ничего не лезло вовнутрь — мутило. Олегу пришлось голодным идти в часть. Возле выхода из общежития его встретил Лунин.

— Привет, Олег. Что-то вид у тебя больной какой-то!

— Потому что болею.

— Уж не после вчерашнего?

— После оного самого.

— Пивка?

Олег секунду колебался.

— Не помешает.

Они свернули в забегаловку, и Дима купил две бутылки пива.

— Пока до части дойдем, выпьем.

Олег выпил пиво, и почувствовал некоторое облегчение. Дима запустил свою пустую бутылку за забор на территорию части. Слышно было, как бутылка разбилась обо что-то твердое.

— Попал во что-то, — удовлетворенно произнес Лунин. — Наверное, бойцу какому-нибудь голову проломил. Комиссуют теперь мерзавца… вот повезло-то ему…

Олега передернуло от такого отношения офицера к личному составу.

На плацу уже стояли жалкие остатки бригады специального назначения — после убытия в Чечню отдельного отряда, народу в бригаде стало на треть меньше. Командир бригады прохаживался около штаба, давая время опоздавшим офицерам и прапорщикам встать в строй.

Олег пристроился за рослыми офицерами штаба бригады и стоял, молча озираясь. Рядом громко хохотали солдаты первой роты первого батальона. Их пытались утихомирить офицеры, но смех разгорался время от времени с новой силой. Олег долго смотрел на них, но так и не понял, с чего они смеются. Вскоре он увидел, что и некоторые офицеры, тоже посмеиваются, пряча при этом глаза, явно стараясь не смотреть на объект смеха.

— Равняйсь! — вдруг раздался громкий окрик начальника штаба бригады.

Олег повернул голову вправо, хотя справа от него никого не было, и равняться было не по ком.

— Смирно!

Олег повернул голову прямо, и тут же услышал новые приглушенные смешки со стороны первого батальона бригады.

Начальник штаба повернулся, и пошел четким строевым шагом к командиру бригады, который двинулся ему на встречу. Когда между ними оставалось шагов пять, они остановились, и начальник штаба громко отрапортовал:

— Товарищ полковник, бригада специального назначения построена.

Командир бригады выслушал рапорт, набрал в легкие воздуха, и не менее громко поздоровался:

— Здравствуйте товарищи разведчики!

— Здрав… жлав… товащ… полковник! — гулом отозвалась бригада.

— Вольно, — скомандовал командир.

— Вольно, — продублировал начальник штаба.

Бригада облегченно выдохнула. Олег расслабил одну ногу.

Командир подошел к офицерам штаба бригады, хмуро посмотрел на своих подчиненных, и пошел вдоль строя. Возле первой роты он остановился, и несколько мгновений смотрел на первую шеренгу бойцов.

— Что это за клоун? — спросил он, указывая командиру роты на одного из бойцов.

— Сержант Родионов, — отозвался ротный.

Олег разглядел сержанта. С виду в нем не было ничего смешного, но, приглядевшись, Олег увидел, что у него шапка была надета задом наперед, а кокарда, тем не менее, оставалась спереди. Очевидно, кто-то подшутил над сержантом, перевесив кокарду, а сержант не заметил вовремя подвоха и, видимо по обыкновению, не разобравшись в ситуации, надел шапку кокардой вперед.

Олег прыснул от смеха, стараясь при этом не привлечь к себе внимание командира бригады.

— Сержант Родионов! Выйти из строя! — громко приказал комбриг.

Сержант уныло сделал два шага вперед, и повернулся лицом к строю.

— Пять суток ареста! — объявил комбриг сержанту.

— Есть пять суток ареста, — отозвался сержант, по всей видимости, так еще и не понявший причину такого обхождения с ним со стороны вышестоящего командования.

После развода Олег увидел, как сержант перевешивает на место кокарду, а сослуживцы подтрунивают над ним.

В лингафонном кабинете, начальником которого назначили Нартова, Олег опустился на обитый поролоном стул и прикрыл глаза. Голова гудела, и ничего не хотелось делать. По полу кабинета пробежала жирная крыса. Олег вздрогнул.

— Ничего себе соседка! — вслух сказал он.

— С кем болтаешь? — спросил Серебров, заходя в кабинет.

— Крысы бегают, товарищ майор, — отозвался Олег.

— Дело есть, Нартов, — сказал майор и прикрыл дверь.

— Слушаю, — Олег, наконец, встал со стула, проявляя субординацию.

— Тебе с нами предстоит ехать в Чечню.

— Я это знаю, — пожал плечами Олег.

— Не перебивай. По приказу министра обороны в район боевых действий можно отправлять только военнослужащих, прослуживших не менее полугода. А ты, получается, у нас прослужил всего один день. Выход?

— Выход? — переспросил Олег, давая Сереброву высказать свое видение проблемы.

— Нам нужен от тебя рапорт.

— Я имею какой-нибудь выбор? — спросил Олег.

— Конечно. Не будет от тебя рапорта, никуда ты не поедешь. Тебе то что: ты офицер-двухгодичник. Отслужил свои два года лейтенантом, и поехал домой. Вот только у нас нет нормального дипломированного арабского переводчика. А там, в Чечне, придется воевать с арабами. Иногда возникнет необходимость допросить пленных, но сейчас мы своими силами этого сделать не можем. А бывают ситуации, когда нельзя привлекать сторонних специалистов. Ты меня понимаешь?

— Вполне. В каком виде должен быть написан рапорт?

— Ты согласен?

Олег понял, что Серебров не ожидал от него такого ответа.

— Я не только согласен. Я вполне готов работать по своему профилю.

— Это хорошо. В атаку тебе ходить не придется, — успокаивающе сказал майор, но Олегу этого не требовалось, и Нартов поморщился.

Олег написал рапорт и отдал его Сереброву. Майор ушел, и Олег снова прикрыл глаза. Он даже умудрился немного поспать, как в кабинет вошел Лунин.

— Разлагаешься?

— А что делать? — отозвался Олег.

— Пиво пить.

С этими словами Дима вытащил из-за отворота бушлата еще две бутылки пива. Олег взял в руки холодную бутылку и открыл зубами крышку.

— Спасибо, — поблагодарил Лунина Олег.

Дима выпил пиво и привалился на соседнем стуле. Через пару минут он уже храпел. Олег походил по кабинету, попытался найти дыру, из которой выскочила крыса, но потом снова сел на стул. До самого обеда он так и просидел на стуле.

*****

Вставать одной было непривычно. Света быстро приготовила завтрак и без аппетита поела. По дороге в госпиталь она поскользнулась, и чуть было не упала. Пока дошла до госпиталя, чуть не отморозила нос. В госпитале подруги что-то тараторили по поводу резкого разворота событий очередной телевизионной мыльной оперы, что Свете было в принципе не интересно.

До обеда она приняла двух разведчиков с вывихами и ушибами. Это были результаты казарменной разборки, и бойцов сопровождал особист бригады. Бойцы не проронили ни одного лишнего слова и молчали, когда Света поинтересовалась, кто их так избил.

— Не хотите говорить — и не надо, — выдохнула она.

После обеда она устроила обход больных, а потом, проинструктировав дежурную медсестру, ушла домой. Дома было непривычно одиноко и тоскливо.

Света включила телевизор и с нетерпением стала ожидать «Новости», которые до этого никогда так не ждала. Вчера мельком показали госпиталь в Моздоке, и Света немного успокоилась, увидев, что там действительно нет войны. По крайней мере, так виделось по телевизору. Начались «Новости», и Света сделала телевизор чуть громче:

— Сорвана попытка боевиков вырваться из Грозного… — вещал диктор, — уничтожено до двухсот боевиков, со стороны федеральных сил один человек убит и двое получили ранения…

Света покачала головой. Она не была специалистом проведения боевых операций, но вполне понимала, что такого соотношения потерь на войне быть не может.

— Ну ведь врете! — вырвалось у нее.

Зазвонил телефон, и Света, с замиранием сердца, кинулась снимать трубку.

— Слушаю!

— Это Лариса? — раздался в трубке чей-то противный голос.

— Вы ошиблись, — упавшим голосом ответила Света и положила трубку.

Прежде чем лечь спать, Света просидела возле телефона три часа. Она с надеждой смотрела на красный телефон, который мог дать ей насладиться голосом любимого человека. Но телефон упорно молчал. Света перед сном наклонилась к телефону и тихо прошептала:

— Ну, пожалуйста, любимый, позвони мне сегодня.

Но телефон продолжал молчать.

Только за стенкой раздались крики. Наверно снова пили молодые лейтенанты…

*****

Утром в госпиталь к Игорю приехал врач отряда специального назначения капитан Кириллов.

— Заходи Саша! — приветствовал коллегу Игорь. — Что у вас нового?

— Работаем по тихой… — отозвался Саша.

— Что же привело вас сюда, друг мой? Как вы развернули медпункт? Не требуется ли наша помощь?

— Помощь не требуется. А приехал по делам службы.

Получилось довольно многозначительно, Игорь это уловил, и не упустил случая подтрунить над коллегой:

— Да, нам такой полет мысли не осилить…

Оба рассмеялись. Саша быстро изложил все новости отряда. Оказалось, что отряд уже работает в Грозном, и уже были у них два раненых, которых увезли во Владикавказ. Отряд забазировался на окраине Моздокского аэродрома, а так же развернули промежуточную базу в Толстом-Юрте. Пригласил, как будет время, прийти в гости на чай.

— Хорошо, — кивнул Игорь.

Саша ушел по делам в здание госпиталя, а Игорь уже смотрел на посадочную площадку, на которую заходил вертолет. К площадке бежали санитары с носилками. Игорь направился в отделение.

Вскоре туда поступили раненые.

— Капитан Иванишин, — начала читать Ирина сопроводительную карточку. — Минно-взрывная травма — отрыв правой стопы на уровне голеностопного сустава. Рана загрязнена землёй. Первая помощь: наложен жгут, вкололи промедол. В медпункте полка: еще промедол, димедрол, кофеин, антибиотики, столбнячный анатоксин, полиглюкин, иммобилизация лестничной шиной. Пульс сто десять, давление девяносто на шестьдесят.

Игорь склонился над раненым. С раненой ноги медсестра уже сняла повязку, шину и жгут. Потекла кровь. Капитан испуганным взглядом следил за действиями врачей. Что бы его хоть как-то успокоить, Игорь сказал:

— Нечего так переживать. Пустяковая рана. Через месяц на протезе танцевать будешь! Дети есть? Семья есть?

— Есть, — прохрипел капитан. — Сын. Васька. Три годика.

Ножницами Игорь начал разрезать штаны, и кидать клочья одежды в сторону. Эльвира помогала ему, и через пару минут они оголили ноги Иванишина. Кожа поврежденной ноги была закопчена микроскопическими не сгоревшими до конца остатками тротила. Кроме того, практически вся поверхность ног была изрезана мелкими ранами и измазана кровью. Так же была повреждена мошонка. С первого взгляда было ясно, что детей у капитана больше никогда не будет…

— Приступим, — бодро, скорее для раненого, нежели для себя, сказал Игорь.

После введения обезболивающих, Игорь отсек омертвевшие части поврежденных тканей, перепилил выпирающую кость, и в конце долго очищал ткани от мелких осколков корпуса мины и въевшейся копоти. Все это время он старался поддерживать контакт с раненым и много рассказывал ему о прелестях жизни, дабы с самого начала своей инвалидности человек не утратил желания к дальнейшему существованию.

После операции Эльвира расплакалась как в первый день своего пребывания в Моздоке.

— Здоровые, красивые мужики! — причитала она. — Теперь обречены на жалкое существование! Да для чего же нужна эта проклятая война!?

— Сколько боли… сколько крови… — вторила ей Ира. — Зачем? Кому это все надо?

Они долго сидели и ревели на пару, и никто к ним не подходил.

Привезли трех десантников, подорвавшихся на мине МОН-50. Игорь прооперировал одного, вытащив из его тела двадцать восемь стальных шариков. Все шарики пришлись бойцу по задней части обеих ног, и от множественных ранений десантник потерял много крови и пребывал в тяжелом шоке. В момент операции он пришел вдруг в себя и полушепотом сказал:

— Они визжат.

— Кто визжит? — не понял Игорь.

— Шарики от мины, когда летят… — пояснил десантник и снова потерял сознание.

Закончив операцию, Игорь напился кофе с водкой, и присел на лавочку передохнуть. Эльвира присела рядом. Она держала себя в руках и слезы теперь не пускала. Однако по всему чувствовалось, что она хочет что-то сказать Игорю.

После десяти минут такого молчаливого сидения, Игорь не выдержал:

— Эльвира, не держи в душе…

— Игорь Васильевич, простите меня, но мне кажется, что я здесь не смогу больше работать. Я просто не могу смотреть, как война калечит наших мальчишек. Простите меня…

Эльвира потеряла над собой контроль и снова разревелась. Из палатки выглянула Ирина, но, увидев эту сцену, выходить не стала, и вернулась к операционному столу.

— Ты хочешь уехать домой? — прямо спросил Игорь.

— Да.

— Ты хочешь взвалить свою работу на кого-то другого? — жестко спросил Игорь, подсознательно понимая, что в настоящий момент нужно разговаривать с медсестрой только официальным тоном.

— Нет, — отозвалась через мгновение Эльвира.

— Эльвира, у меня на столе стоит бутылка водки. Иди и выпей сто грамм. Это приказ.

Медсестра кивнула и ушла в палатку персонала. Через минуту она вышла оттуда и пошла в операционную. Игорь понял, что, по крайней мере, еще на какое-то время смог вселить в свою медсестру хоть какую-то уверенность.

Вечером Игоря и Самвела вызвал начальник госпиталя.

Друзья в назначенный час вошли в скромный кабинет полковника медслужбы Ильясова. Алишер сразу предложил вошедшим выпить вина. Сели втроем за столик, и выпив пару стаканов, наконец, приготовились слушать полковника.

— Вот что, коллеги, — сказал Алишер. — Поступил приказ сформировать маневренную медицинскую группу для действий непосредственно у передовой. В составе группы должны быть как минимум два хирурга. Приказывать я не буду.

Самвел и Игорь переглянулись. Игорь прочитал в глазах друга согласие, и за обоих кивнул. Самвел спросил:

— Готовность?

— Завтра утром. Машины уже готовы. Сроки сжатые, так что надо поторопиться…

Игорь понял, что эту ночь он не поспит.

Во дворе госпиталя Игорь осмотрел предоставленные группе машины. Это была одна бронированная БММ на базе БТР-80, ГАЗ-66 и «Урал». При машинах находилось шесть бойцов и сержант-контрактник на год старше своих подчиненных.

— Сержант Рожков, — представился он.

— Техника готова? — спросил Игорь.

— Вполне, — по-деловому отозвался сержант.

Игорь вернулся в свое отделение и вместо себя назначил старшим Михаила. Тот устало кивнул. Он был вполне подготовлен для самостоятельной работы.

Игорь нашел медсестер и прямо спросил их, есть ли у них желание ехать с ним. Обе помотали головами и добавили:

— Прикажете — поедем, а по желанию нет.

Игорю нужна была только одна медсестра, и он несколько мгновений смотрел им в глаза, делая такой сложный выбор. Уравновешенная Ирина на мгновение спрятала свои спокойные глаза, а Эльвира смотрела твердо. Игорь спросил её:

— Поедешь со мной?

Она пожала плечами, как бы возвращая Игоря к уже сказанному. Игорь смягченно сказал:

— Приказать не могу. Тогда просто прошу.

— Семи смертям не бывать, одной не миновать, — как-то отрешенно сказала Эльвира и добавила: — я готова пойти хоть в самое пекло, лишь бы спасать наших мальчишек.

Она так посмотрела на Игоря, что тот непроизвольно кивнул. Потом Игорь подумал и добавил:

— Готовность к выезду — пять утра. Сейчас готовься, и спать. Мне нужно, чтобы ты там работала, а не дрыхла в машине.

— Я поняла.

Эльвира поспешила в свою палатку.

Утром в пять часов начали подниматься, умываться, завтракать. Пришел сержант Рожков и доложил, что личный состав к маршу готов.

В семь часов начали движение. Вскоре небольшая колонна медиков пристроилась к транспортной колонне мотострелкового полка. Игорь за час до выезда получил на каждого автоматы и цинк патронов, и теперь, сидя в «Урале» держал на руках оружие, и со всей сознательностью оглядывал мелькающие окрестности, считая, что в случае нападения боевиков сможет дать им достойный отпор.

Все водители не раз гоняли по трассе Моздок — Червленая, и поэтому опасения заблудиться у Игоря не было. Согласно маршрутному листу им предстояло ехать дальше Червленой к Толстой-Юрту, но водитель клялся, что дорогу знает, и Игорь успокоился окончательно.

Эльвира ехала в автоперевязочной, и всю дорогу молчала, хотя водитель, Серега, несколько раз пытался заговорить с ней. Где-то часа через три он прекратил эти жалкие попытки, и смотрел только на дорогу.

Проезжая мимо Новотерского, увидели на обочине три сгоревшие машины и один БТР. Скаты на технике еще дымились, и вместе с запахом паленой резины вдруг дошел какой-то новый, неведомый никогда прежде запах. Игорь встряхнул головой, но вдруг ему совершенно отчетливо показалось, что именно так пахнет смерть. Вдруг он понял, что именно здесь и начинается то, что во все времена звалось войной. Вдруг он буквально всем своим существом ощутил, что, и он сам вполне реально может попасть под обстрел и точно так же догорать потом возле дороги…

Увидев сгоревшие машины, Эльвира встрепенулась.

— Это что? — спросила она Сергея.

— Это пятнадцатый полк вчера попал в засаду. Двое пацанов погибло. Много было раненых. Там, дальше, возле Грозного и в самом городе, еще и не такое валяется…

Эльвира засомневалась в своем выборе. Пожалела, что согласилась ехать, но потом стиснула зубы и сказала сама себе: «держись!»

В Толстом-Юрте небольшая колонна, наконец, остановилась. Игорь вылез из машины и потянулся, разминая затекшие ноги и руки. Его встретил врач медпункта бригады оперативного назначения внутренних войск, и предложил следовать за ним.

Игорь, Самвел и Эльвира поспешили за врачом. Игорь заметил, что идущий впереди врач прихрамывает, и подумал, что это результат ранения. Врач привел их в штаб бригады, где их встретил заместитель командира бригады. Подполковник быстро оглядел прибывших, и устало кивнул:

— Располагайтесь пока, ждите командира. Сейчас он придет.

Не успели медики присесть в углу на стулья, как в помещение быстрым шагом вошел командир бригады полковник Фоменко. Несколько минут он принимал доклады разведки, и лишь дав кое-какие указания, наконец, повернулся к Игорю.

— Вы из госпиталя?

Игорь встал:

— Так точно!

— Сколько вас?

— Два врача, одна медсестра, семь бойцов.

— Сойдет. Техника?

Игорь назвал имеющуюся технику. Фоменко кивнул.

— Я дам вам провожатого, и вы направитесь в Грозный. Ясно? — Комбриг Фоменко жестко посмотрел на Игоря и Самвела. Выдержав паузу, добавил: — Поедете в самое пекло. Сегодня у меня в Грозном погибло уже двадцать два человека, а бой еще идет. Там работает бригада врачей, и вы идете им в помощь. Все.

Фоменко отвернулся, давая понять, что больше не уделит врачам ни минуты своего времени.

Самвел потянул Игоря и Эльвиру к выходу. Там их нагнал встретивший их врач. Он спросил:

— Вы готовы ехать?

— Да, — отозвался Игорь.

— Тогда погнали, пока не стемнело. Потом «чехи» могут коридор перекрыть…

Последняя фраза выбила Игоря из колеи. Эльвира мелко дрожала, но молчала.

— Меня зовут Костя, — запоздало представился врач.

Ему ответили, и через минуту колонна выскочила в сторону города. Костя нервно дергался и несколько раз повторил:

— Надо быстрее, а то не проскочим…

Он держал автомат наготове и, когда что-то мелькнуло в стороне, вдруг вскинул оружие и пустил по кустам длинную очередь.

— Показалось… — хмуро прокомментировал он свои действия.

Игоря оглушила очередь, и он вжался в сиденье. Костя злорадно усмехнулся и, улыбаясь, громко сказал:

— Что, страшно? Ерунда! Через три дня привыкните! Тут еще и не такое бывает…

Машины неслись по дороге мимо частных домов. Проскочили мимо блокпоста, который пропустил их без проверки.

Замелькали кварталы города.

Вдруг под машиной оглушительно грохнуло. Полыхнуло пламя, жар и стена плотного воздуха ударили в лицо. Машину сильно и резко подбросило, и Игорь почувствовал, что от такого толчка вот-вот сломается позвоночник. Машину завернуло, понесло в сторону, и вдруг прямо перед носом «Урала» возник бетонный короб автобусной останоки, и грузовик со страшной силой врезался в него и замер. Игорь ударился головой в кромку крыши кабины, выбивая собой остатки стекла и, потеряв сознание, вылетел по инерции на капот машины.

Эльвира непроизвольно взвизгнула, когда впереди идущий «Урал» вдруг подскочил на огненной туче и в столбе пыли полетел в сторону. Сергей прильнул к рулю, пытаясь пройти через пыль левее неуправляемого грузовика.

— Держись! — выкрикнул он медсестре, и начал выруливать еще левее, но не смог и ГАЗ-66 на полном ходу зацепил правой стороной борт «Урала». Машину занесло, потом протащило несколько метров с каждым мгновением наклоняя ее все больше, и спустя полсекунды автоперевязочная перевернулась на крышу.

Эльвира уперлась руками в скобу, но всё полетело перед глазами. Она кричала, но понимала, что это никак её не спасет. Вдруг кувырки закончились так же внезапно, как и начались. Ревел двигатель. Эльвира змеёй выскользнула из-под машины и вдруг почувствовала, что теряет сознание. В глазах темнело, нужно было прилечь, чтобы выровнялось давление. Эльвира из последних сил, совершенно не отдавая себе отчета зачем она это делает, дотащилась до груды кирпичей, и завалилась за них.

Самвел, увидев как подскочил «Урал» и перевернулась автоперевязочная, повернулся на своего водителя:

— Тормози!

Водитель утопил педаль тормоза и БММ, чертя по дороге резиной, остановилась буквально перед лежащей на крыше автоперевязочной. Пыль от взрыва клубами накатила на них.

Из БММ выскочил Рожков с солдатом, и быстро подскочил к перевернутой машине.

— Заглуши на «шашыге» двигатель! — крикнул водитель БММ сержанту.

Самвел тоже поспешил к машинам, но в этот момент что-то сильно ударило его по шее, и он чуть присел от неожиданности. Откуда-то слева простучала автоматная очередь, а спустя пару секунд еще одна.

Самвел поднял руку к шее, и вдруг ощутил на руке горячую кровь. Ему вдруг стало не по себе. Он понял, что это в него стреляли, и что в него попали.

Самвел испуганно повернулся к сержанту и хрипло крикнул:

— Рожков!

Но сержант возился уже с водителем автоперевязочной, и не слышал Самвела.

— Рожков! — снова повторил врач и с ужасом увидел, что кровь из пробитой шеи уже бьет фонтаном.

Из БММ выскочил еще один боец, который сразу подскочил к Самвелу. Самвел уже почувствовал, как у него мутнеет в голове, и медленно опустился на землю.

— Что? — громко, испуганно спросил солдат, — что с вами, товарищ майор?

— Я, кажется, убит… — прохрипел Самвел. — Помоги мне… всё… всё…

Боец потащил его к боевой медицинской машине и с трудом начал втаскивать теряющее сознание тело в бортовой люк. Слева от дороги снова раздались выстрелы. По броне БММ ударило несколько пуль, наводя страх на находящихся в машине людей.

Рожков тем временем вытащил из автоперевязочной Сергея, и начал оглядываться, ища глазами невесть куда девшуюся Эльвиру. Над головой прозвенели зудом пули и он, пригнувшись, вскинул автомат и несколько раз выстрелил в сторону.

— Тащи его в машину! — приказал сержант солдату, а сам побежал к «Уралу», надеясь там найти свою медсестру.

Боец волоком потащил водителя к боевой машине. В БММ уже бинтовали шею майору, и Сергея пришлось втиснуть к левому люку, по которому несколько раз ударили пули. Салон боевой машины уже был весь забрызган кровью.

— Все? — крикнул водитель БММ, намереваясь как можно быстрее уехать из простреливаемого пространства.

— Стой пока! — крикнули ему, но водитель все же включил первую скорость и начал выжимать сцепление.

БММ сдвинулась с места, но остановилась — водитель снова утопил сцепление и газовал.

Сержант открыл дверцу «Урала», но в этот момент по нему прошлась очередь и он, вскрикнув, повалился под машину.

— Там всех убили! — крикнул водитель БММ, — надо валить отсюда, пока нас тоже не перестреляли!

Нервы не выдерживали и, не дожидаясь ответа, водитель бросил сцепление, и БММ буквально выпрыгнула вперед. БММ взревела дизелем, толкнула автоперевязочную, выскочила на дорогу и ходко пошла вперед.

— Стой! — крикнул кто-то из салона, но водитель не обращал внимания ни на какие крики. Его гнал вперед страх и нарастающая паника.

БММ удалялась. Игорь смотрел ей в след и не мог понять, почему она ушла. Слева неустанно били короткими очередями, и было слышно, как пули шлепают по автоперевязочной и грузовику.

Игорь скатился по капоту за машину и почти с двухметровой высоты упал на дорогу. Упал так, что хрустнули ребра. Игорь с трудом поднялся и открыл дверцу грузовика. На него выпал Костя, который, не издав ни звука, растянулся на дороге и не шевелился. Игорь посмотрел на водителя. Тот сидел, уткнувшись в руль, и тоже не шевелился.

— Господи… — в истерике и нарастающей панике выговорил Игорь. — Как же так?

Он машинально подхватил автомат Кости, и в этот момент услышал, как с другой стороны машины его позвал Рожков:

— Товарищ майор, помогите мне, пожалуйста…

Игорь полез под машиной, решив, что это самый безопасный путь к сержанту. Рожков и сам тоже лежал под машиной и тихонько подвывал. Увидев Игоря, он вцепился в рукав и снова умоляюще выпалил:

— Товарищ майор, помогите мне, они нас бросили, удрали, суки… Меня ранили. Я умираю. Помогите.

Он смотрел на майора глазами, полными животного ужаса.

— Спокойно! — сказал Игорь не столько сержанту, сколько самому себе. — Сейчас я тебя отсюда вытащу…

Он ухватил Рожкова за шиворот и попытался вытащить его на правую сторону грузовика, но вдруг острая боль пронзила ребра. Игорь вскрикнул, но продолжал тащить. Рожков стал помогать ногами, и вскоре им удалось выбраться из-под машины.

— Сейчас нам надо спрятаться куда-нибудь в подвал или дом, — посоветовал Рожков и указал на подвал пятиэтажки, вход в который находился метрах в двадцати от дороги.

Игорь подумал, что не сможет дотащить до подвала раненого сержанта, и спросил его:

— Идти сможешь?

Рожков попытался подняться, но зашелся в кровяном кашле и склонился над землёй, выплевывая на асфальт сгустки крови.

«У него прострелено легкое» — машинально подумал Игорь, — «пневмоторакс».

Отплевавшись, сержант встал, и шатаясь, сам побежал к подвалу. Игорь хотел было поспешить за ним, но вдруг услышал за машиной шорох, а спустя мгновение увидел как из-за «Урала» осторожно выглянул человек в камуфляжной форме и автоматом наперевес. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга.

«Боевик» — мелькнула мысль, — «Это конец».

— Я врач, — тихо прошептал Игорь, пятясь назад. — Не убивай меня…

— Сдохни.

Чеченец вскинул автомат и выстрелил прямо в грудь Игоря.

Игорь почувствовал, как его тело разорвалось страшной болью. Несколько ударов пришлись в грудь, руки, живот. Мгновение он продолжал стоять и апатично смотреть, как чеченец шагнул дальше, уверенный в том, что русский больше не опасен…

— Мама… — прошептал Игорь, понимая, что получил смертельное ранение, и жить ему осталось какое-то мгновение.

Он еще мог стоять на ногах, но повалился на дорогу, показывая чеченцу, что убит и последней своей мыслью надеясь, что еще сможет добраться до помощи… лишь бы больше в него не стреляли…

Чеченец несколько раз выстрелил по убегающему Рожкову, и когда тот упал, пошел добивать сержанта, оставив Игоря у себя за спиной.

Игорь из последних сил повернулся на бок и, понимая, что терять уже нечего, направил ствол автомата на отходящего боевика. Автомат дернулся в руках и совершенно отчетливо Игорь увидел, как его пули порвали на спине чеченца бушлат и боевик завалился лицом вниз.

Игорь попытался отползти в сторону. Через пару мгновений он заполз за машину и прислонился спиной к стене. Боль рвала грудь, живот и руки. Он уже почти не чувствовал своих рук и автомат выпал на асфальт. Игорь был не в силах поднять его. В глазах стало темнеть, и Игорь понимал, что это от большой кровопотери, понимал, что это — смерть…

— Прости меня, Света… — прошептал он, — прости любимая… как глупо я погиб…

Он апатично посмотрел в сторону и вдруг увидел огромное, заходящее за горизонт, красное солнце. Подумалось, что легко умирать, увидев закат. Игорь отрешенно смотрел на солнце, которое с каждым мгновением таяло за девятиэтажкой.

С последним лучом солнца Игорь как смог вздохнул, стараясь продлить свой век, но зашелся в кровавом кашле и, спустя мгновение, опустил голову на растерзанную пулями грудь, и затих.

Мимо него прошел еще один боевик, ткнул ногой, выстрелил в бездыханное тело еще раз и пошел дальше, туда, где лежал подстреленный Игорем чеченец.

Эльвира, увидев как чеченец убил Игоря, подскочила из своего укрытия и побежала к пятиэтажке. За пылевым облаком ей удалось незамеченной добраться до дома и заскочить в подъезд. Там она стала бить в двери:

— Откройте!

Одна из дверей оказалась не запертой, и Эльвира влетела в пустую квартиру. Она забегала во все комнаты, но везде видела лишь голые стены и оконные проемы без стекол. В одной из комнат запнулась за что-то и упала. Пол в комнате был вскрыт, и она завалилась в эту дыру, затаилась, и уже не вставала, закрыв голову руками и боясь даже шелохнуться.

С улицы раздалось еще несколько выстрелов, услышав которые, девушка лишь сильнее вжималась в пол и чувствовала, как ее сердце от ужаса готово вот-вот выскочить наружу. В виски бешенными ударами била кровь, а все тело трясло от страха.

— Мамочка… — шептала Эльвира, — мамочка…

В квартире раздались шаги. Чеченцы, видимо, решили проверить на всякий случай дом. Кто-то прошел в соседнюю комнату и сразу вышел прочь. Медсестра оглушенная разворотом событий вжималась в дыру, боясь поднять головы. Её трясла мелкая дрожь, стучали зубы. Она забилась в угол как мышь, закрыла глаза и ждала, ждала в любое мгновение смертельную очередь в спину.

Сколько Эльвира провела в таком состоянии, она не могла определить. Ясно было только одно — уже была глубокая ночь. Эльвира прислушалась к звукам улицы, но ничего не было слышно. Тогда она набрала в легкие воздух и, пересилив себя, встала. Чего ей стоило встать, знала только она.

Эльвира прошла осторожно к окну и посмотрела на дорогу. На дороге ярким огнем догорали две машины. Людей не было видно. Эльвира перекрестилась и только сейчас заметила, что на ней висит автомат. Она вспомнила, как надо заряжать оружие и привела автомат в готовность, загнав в патрон в ствол. Отрешенная от всего она нашла в себе силы выйти из дома.

Возле второго подъезда лежал труп Рожкова. Сержант лежал лицом вниз, раскинув руки. Блики огня горящих машин плясали на стенах дома, снегу и насмерть перепуганном лице Эльвиры. Она шагнула дальше и увидела огромную лужу крови, переходящую в след волочения. Еще дальше она увидела привалившегося к стене Игоря Янина. Она хотела позвать его, но вдруг поняла, что майор мертв, и это еще сильнее напугало Эльвиру. Понимание того, что эти люди еще буквально совсем недавно были живы, а теперь лежат без признаков жизни, давило на нервы.

Вскоре Эльвира услышала звук двигателей приближающихся машин и еще через несколько мгновений увидела, как из-за поворота показалась БМП, за ней вторая, а дальше «Урал». Эльвира осталась стоять, опустив руки.

Первая БМП проскочила мимо нее немного дальше и остановилась, перекрыв собой улицу. Вторая почти вплотную подошла к горящим машинам, и из неё высыпали солдаты. Бойцы разбрелись по всему месту происшествия.

— Мальчики… — Эльвира почувствовала дикую слабость, окутавшую ее тело, — мальчики, я своя, не убивайте меня…

Когда ее подхватил лейтенант, она разрыдалась и опустилась на дорогу без сил.

— Они всех убили, — только и смогла она сказать.

— Где «чехи»? — жестко спросил ее лейтенант, но Эльвира уже не реагировала ни на какие вопросы. Она лишь вяло показала рукой направление, с которого велся по ним огонь.

Ее посадили в БМП и дали выпить водки, а через час она уже сидела на кушетке медпункта двадцать первой бригады, и капала сама себе йод на сбитые руки, и время от времени в который раз начинала рыдать.

— Ранена? — спросил кто-то властным голосом.

Эльвира подняла глаза, и увидела командира бригады. Фоменко выглядел сильно усталым человеком и смотрел на неё абсолютно безразличным взглядом. Это не было настоящим безразличием, просто человек не спал пятые сутки, а все это время постоянно должен был принимать, и принимал решения, выполняя которые гибли его подчиненные. Все это вместе наложило на него отпечаток апатии к человеческому существу, и в первую очередь к самому себе. Грязная, трясущаяся, обмочившаяся, перепуганная боем медсестра, была просто песчинкой, на фоне двадцати восьми человек, погибших в бригаде только за последние сутки.

— Поверь, сестренка, эти бараны заплатят за нападение на машины Красного Креста! Я найду их. Никуда им отсюда не деться!

Фоменко повернулся и ушел. Эльвира посмотрела ему в след и снова расплакалась.