Чужбина не встречает коврижками

Владимир Александрович Зангиев, 2010

Похождения русского эмигранта за границей. Курьёзные случаи переплетаются с ужасными эпизодами. Динамичное повествование не оставит равнодушным читателя, и произведение сохранится в памяти надолго. Кто-то почерпнёт для себя любопытные сведения о способах выживания на чужбине. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Спал я, как убитый. Снилась жена Марина, оставленная дома, в России. И разноцветные шары парили вокруг. И искрящийся звёздный каскад фейерверком рассыпался над нами. И такие мы были счастливые в том сне. Вот бы так наяву!.. А проснулся от какого-то щебетанья. Оказывается, это дочурка Юры и Юлии Машка вслух пересказывала какие-то испанские стишки.

— Доброе утро, Машутка, — прервал я её увлекательное занятие.

— Ну ты и храпел! Мама боялась, что игуменья услышит, она по утрам всегда делает обход, — непринужденно выложила малышка, смешно наморщив вздёрнутую пуговку носика.

— А где мама? — спросил я, почувствовав себя виновато, как кот, стащивший хозяйскую сосиску.

— Сбежала от греха подальше.

— Надо было меня разбудить.

— Я это говорила мамуле, а она не разрешила. Сказала: пусть спит — намаялся человек с дороги.

Стало неловко и я заторопился одеваться. А ребёнок продолжал:

— Мама сейчас помогает перебирать продукты в ларьке, как закончит работу — придёт. Твой завтрак, вот тут, на столе.

— Спасибо, Машка! Ты такая заботливая, — дипломатично заметил я.

Девочка, просияв пухлым личиком, вопрошающе распахнула свои глазёнки:

— А ты правда из Москвы?

— Ну, да, — подтвердил я. — Вчера только прилетел.

— И Красную площадь видел, и Кремль, и,.. и… и зоопарк? — живо заинтересовалась маленькая соотечественница. И, не дожидаясь ответа, продолжила:

— Когда мы были в Москве, мама водила меня в зоопарк. И проезжали в такси возле Кремля. А когда мы недавно звонили бабушке в Россию, она сказала, что там сейчас зима. Это правда?

— Да. Мороз там 15 градусов и снег идёт, — подтвердил я.

— Странно это! — удивилась кроха. — Как такое может быть: здесь лето, а в России зима? Всё наоборот.

— Такая уж наша родина поперечная и ничего с этим не поделаешь, — сокрушённо констатировал я.

— Бедные! — искренне посочувствовала девочка. — И как они там?..

Беседу нашу прервала Юля. Она вошла с озабоченным видом, держа в каждой руке по полному пакету с продуктами.

— Ну, как спалось? — поинтересовалась хозяйка. — Слегка подкрепились?

— Да, спасибо. Как ни странно, но спалось в новом для меня качестве эмигранта довольно комфортно, хорошо. Жаль, что действительность не соответствует снам, — удручённо посетовал я.

— Ничего не поделаешь, Владислав, теперь надо окунаться в реальность. А она такова. Утром я успела переговорить с Кочерыжкиной Галиной, и она оставила ключ от своего домика, чтобы вы расположились там. Пойдёмте, я провожу. Она обещала сегодня вернуться с работы пораньше.

— Не знаю, как и благодарить вас. Вы мне уже столько помогли, Юлечка. Я вам так обязан!

— Ничего. Мы ведь соотечественники и должны помогать друг другу. В Чили наших так мало!

— И тем не менее, я вам очень признателен, — рассыпался я в благодарностях.

— Пойдёмте быстрее, пока матушка уехала по делам, а остальные ушли на молитву, — поторопила меня хозяйка.

Домик Галины расположился вблизи монастырских ворот и утопал в зелени и цветах. Весь фасад дома прикрывал тенистый виноградник. И весь домишко был небольшой, деревянный, аккуратный — прямо игрушечный. Внутри тоже было уютно и прибрано. На кухонном столе стояли прикрытые крышками кастрюля и пластиковая чашка, и что-то ещё, закрытое вафельным полотенцем. А ещё, тут же находилось объёмистое блюдо с разными фруктами. Поймав мой взгляд, Юля весело сказала:

— И это всё вы должны съесть до прихода Галины.

— Ну, женщины! — только и вымолвил я, наполняясь душевной теплотой до крайности.

Я остался в одиночестве и настало время обмозговать ситуацию. Итак, что имею в активе, кроме необузданных запросов и притязаний? Участие отца Вениамина, подающее некоторую надежду. А также, обрёл покровительство новых друзей — а это уже не мало. «Пока есть надежда — жить можно! — подытожил я. — Дальше будет видно…»

На столе нашёл кипу старых российских газет, удобно расположился с ними под виноградником за самодельным деревянным столиком и углубился в чтение. Насущные проблемы разлюбезного отечества живо разбередили душу, ведь я ещё продолжал жить той жизнью. Моё душевное состояние было сродни перелётной птице, покинувшей родное гнездовье. Так в раздумьях о прошлом и будущем скоротал время.

Галина пришла, как и обещала, пораньше. Вернулась домой вместе с дочерью Натальей. Дочь совсем не походила на мать, была гораздо крупнее, черноброва и черноока, говорила с явным хохлацким акцентом. Острый длинный нос несколько нарушал пропорции славянского типа лица. Но Наталья была молода, миловидна — ей только исполнилось двадцать лет, она носила миниюбку, короткую мальчишескую стрижку и умела кокетливо строить глазки.

— А мамка у нас дюже сердобольная, — познакомившись со мной, стала рассказывать Наташа. — Она всегда кому-нибудь помогает. Однажды, когда мы жили ещё в Аргентине, приютила двух наших моряков, сбежавших с корабля. Они прожили с нами два месяца, а в благодарность так прониклись любовью к мамочке, что по пьянке однажды приревновали отца и крепко побили его. После этого, правда, им пришлось спешно освободить нас от своего присутствия.

— Наташка, ты нашла что вспомнить, — зарделась Галина. — А вообще, они были довольно славные ребята. Ну, немного перебрали спиртного. С нашими такое случается иногда.

— Иногда! — согласилась скептически настроенная дочь. — Да у наших все проблемы от пьянки. Даже президент Ельцин выставил напоказ наш славянский национальный порок, когда в Лондоне в неблаговидном состоянии принялся дирижировать инструментальным оркестром. Вот посмешище на весь мир!

— А может он притомился от трудов праведных, — саркастически парировала Галина, — и слегка расслабился. Могут ведь быть у хорошего человека маленькие слабости?

— Вот так всегда ты находишь добродетели там, где их вовсе нет, — сокрушённо констатировала дочь.

— Это действительно правда, что у Галины доброе сердце. Лично я это испытал на себе, — со своей стороны подтвердил я. — Говорят, если делать добро людям, то оно и тебя не обойдёт. Дай бог твоей маме удачи в жизни!

— Спасибо. Вот уж этого ей как раз и не хватает.

— Да что ты всё представляешь в мрачном цвете? — накинулась Галина на Наталью. — Не так уж у нас всё плохо. Вот лучше послушай какие страсти творятся в России. Вот где полно обездоленных.

— Кто им виноват, мама? Раз терпят, значит, нравится такая жизнь.

— А что им остаётся делать, если правительство создало невыносимые условия для существования? Народ довели до состояния скота.

— Ну, на это ещё Ницше сказал: народ достоин своих вождей! Вон здесь латиносы как жестоко бьются с полицией, отстаивая свои интересы. А наши славяне невозможно трусливы, смелыми бывают только в пьяном виде. Лишь только отойдут от алкоголя — забиваются в щель, как тараканы, — навела критику девица.

— К сожалению, это так, — согласился я. — Но ведь не были же древние славяне такими смирными. Бились жестоко они с окружающими их многочисленными ордами врагов. И как сражались! Вон сколько захватили территорий.

— Выродился значит славянский дух у нынешних поколений, — стояла на своём Наташа. — Залезли в Афганистан, десять лет чинили погром в этой отсталой стране и посрамлённые перед всем миром убрались восвояси. Теперь вот Чечня. Залитая кровью крохотная горская республика противостоит гигантской российской военной машине. Вот чьё мужество достойно восхищения!

Девушка яростно сверкала глазами, видимо, её за живое задела эта тема. И вовсе это не значило, что она не любит свой народ, просто юное сердце более пылко восприняло проблемы соплеменников. Она не знала каким образом можно всё исправить в стране, но была уверена, что исправлять это надо. Так преданный пёс скулит и воет от безысходности, не в силах предостеречь хозяина от надвигающегося несчастья: он чует беду, но не может предупредить об этом. Ай, да Наталья! Раскритиковала собственный народ в пух и прах…

— А что собой представляют чилийцы и, вообще, латиносы? — тактично обратился я к Галининой дочке, в попытке сменить тему разговора.

— Если послушать наших, то все они бандиты, ленивы и сплошь идиоты. Но это не так. У меня много друзей среди латиносов и они более надёжные. Конечно, криминала здесь хватает — особенно в тех районах, где живёт побласьон. И это понятно — нет работы, скудное питание, отсутствие элементарных вещей для удовлетворения насущных потребностей. И наркомания оказывает своё отрицательное воздействие. У местных индейцев никогда не было ни рабства, ни крепостного права, поэтому они ценят свободу и готовы биться за неё, не щадя жизни. А обиду они никому не спустят. Во всяком случае «дедам» в армии портянки стирать бы не стали — гордость кавайеро не позволит этого. Им никакие «крёстные паханы» или иные авторитеты не могут быть указом. У нас бы таких назвали беспредельщиками. А они просто смелые, порой, до безрассудства. И гордые. А работают они настолько, насколько хорошо им платят. При достаточном вознаграждении ни один славянин за ними не угонится — они очень выносливы, сильны и активны. В свободное время любят от души повеселиться. Здесь на улице не встретишь угрюмых лиц — все открыты для шуток, смеха, веселья. Я прямо скажу: латиносы гораздо лучше наших во всех отношениях.

— А как чилийцы относятся к русским? Я слышал, что во время правления Хунты к Советскому Союзу здесь прививалась крайняя неприязнь. Пиночет в своё время выдворил всех советских дипломатов, — продолжал я свои расспросы.

— Всё Чили разделилось на два лагеря, — вмешалась Галина, — одни обожают Пиночета — это богатые и большая часть трудящегося населения, другие — это побласьон, те, у кого во времена Хунты погибли близкие, требуют суда над тираном. Но богатые здесь сильны, и они никогда не допустят расправы над своим вождём. В армии авторитет Пиночета непререкаем, а, как известно, генералитет не подчиняется гражданской власти. Иными словами, армия в латинском мире не управляется государством.

— Странно это как-то для нас, — изумился я.

— И тем не менее, для Чили это реально, — невозмутимо продолжала Галина. — Пиночет навёл в Чили порядок, поднял экономику страны на такой высокий уровень, что до сих пор здесь отмечают самый высокий ежегодный экономический рост во всей Латинской Америке. Такие громадные страны, как Аргентина и Бразилия терпят кризис, а Чили хоть бы что. Пиночет выполнил свою роль и добровольно оставил пост диктатора, хотя и сохранил за собой звание «виталиссимо» — вечный, значит. Так что, при необходимости он всегда может вернуться. А пока просто наблюдает невидимый за происходящим. И все это чувствуют. Но к русским здесь отношение, как и ко всем белым, подобострастное. Любой латинос мечтает стать белым. Для многих мы просто экзотические представители загадочной северной страны, где царствует вечная зима. Однако, коммунистов здесь не любят. Старшее поколение помнит правление Сальвадора Альенды, и в их памяти живы ещё издержки социалистического развития: длинные очереди в магазинах, острая нехватка предметов первой необходимости и вечные дефициты на всё. Сейчас память об этом неустанно поддерживается правящей властью в народе.

Немного помолчав, Наталья продолжила, обращаясь к матери:

— Мама, согласись, что нам и работу найти проще, чем коренному индейцу.

— Конечно! Ведь здесь любому дуэньо (хозяину) престижно, если у него работают белые европейцы.

— Что верно — то верно: завидуют они нашей белой коже. А если увидят блондинку да с голубыми глазами — это в их понимании верх красоты, — подтвердила Наталья. — Вон, твоя подруга Инесса Сорокина в России была обычной неприметной блондинкой, а в Чили стала известной супермоделью, даёт длинные интервью на телевидении и в газетах, встречается с сенаторами и в свои тридцать шесть лет вовсю продолжает сниматься в рекламных роликах.

— Да, Инесса сделала здесь блистательную карьеру, — мечтательно закатила глаза Галина. — Была воспитательницей одного из московских детских садов, а стала звездой.

В непринужденной беседе я пополнял запас своих познаний о незнакомой стране. Хотелось быстрее освоиться здесь, найти себе достойное место. Судьба дала реальный шанс, и я должен использовать все возможности, иначе не было смысла затевать всю эту авантюру в поисках лучшей жизни. Во мне всё ещё живы были воспоминания о советском периоде, когда я вообще не понимал для чего живу, в чём заключается лично для меня смысл существования. Зачем хожу изо дня в день на скучную рутинную работу без достойного вознаграждения за труд. Материальных ценностей не приобрёл, сбережений не накопил. Ни приличного автомобиля, ни уютной виллы, ни комфортабельной яхты… даже самого обыкновенного собственного домика не имел. По миру попутешествовать и то не было средств. Да и вообще, за границу не выпускали, чтобы мир мог увидеть собственными глазами. В моём случае, видите ли, папаша мой ещё при Сталине в лагере срок отбывал. Совсем не было стимула пребывать в таком несправедливом обществе. Как полоумный обрадовался я, когда Горбачёв изменил курс в развитии государства с социалистического на демократический, заявив о переходе на рыночные отношения, как во всех развитых странах. Откуда было знать, чем всё в конечном итоге обернётся…

Спать меня устроили на диванчике, на небольшой веранде с огромным окном во всю стену, из которого открывался прекрасный вид на величественные Анды. Живописный горный пейзаж удивительным образом вздымал во мне на высоту своих недосягаемых вершин бодрый дух и вселял надежду на успех. С этим состоянием возвышенности я и заснул, весьма удовлетворённый, как пират Сильвер, добравшийся, наконец, до заветного сундука с сокровищами.