Глава третья
Утром Гребнев проснулся с головной болью. Ощущение физической разбитости дополнялось сожалением об излишне выпитом накануне алкоголе.
На кухне Светлана и Катерина накрывали завтрак. Он быстро встал и пошёл приводить себя в порядок. Перед семьёй Гребнев появился умытым и с улыбкой, виски немного ломило. Объявив: «С добрым утром!» — и аккуратно поцеловав жену и дочь, он сел на своё место за столом, обменявшись с ними репликами о том, кто как спал, и о солнечной погоде с лёгким морозцем на улице.
Когда перед Олегом Петровичем поставили глазунью из перепелиных яиц с колбасками и в кружку налили кофе, он решил не откладывать неприятный разговор и действовать на опережение, посетовав, что вчера выпили больше обычного, но гостям всё понравилось. Светлана ответила, что гостям, может, и понравилось, а ей — нет, потому что не важно, сколько выпили, важен результат. По молчаливому согласию дальше разбирать тему в присутствии Катерины воздержались. Гребнев рассчитывал, что на этом всё закончится.
Отправляя в рот небольшие кусочки поджаренной колбаски с маленькими желтками яиц и отхлёбывая ароматный горячий кофе, он восстанавливал способность адекватно ощущать окружающий мир.
Светлана стала рассказывать ему, какие домашние фильмы об отдыхе на море показывали вчера жёны друзей Гребнева. Картины белых песчаных пляжей с зелёными пальмами и голубой водой океана создавали представление, как хорошо на островах отдыхалось туристам и жилось аборигенам. Дослушав до конца, он пояснил, что туземцам на Мальдивах не так сладко: в столице случаются государственные перевороты, президент уходит в отставку и может отправиться в тюрьму, но да, туристам нечего опасаться, за исключением того, что некоторых из них недружественные страны прямо с пляжа вывозят к себе для предания суду. Кого-то это останавливает, но рейсы на острова даже в пандемию продолжали выполняться, и туристы летят туда, как мухи. Жена отметила, что избыток алкоголя не способствует хорошему самочувствию и настроению.
— Скажи, правда, что в Большом Татьяна танцевала на столе? — обращаясь к ней, неожиданно спросил Гребнев и, увидев её глаза, поправился: — Ну, в смысле, ты знаешь постановку оперы «Евгений Онегин» в Большом театре, где по сюжету Татьяна на именинах танцевала на столе?
— Тебе ночью приснилось? — уточнила Светлана.
— Сажин вчера рассказал. Говорил, что трактовка классики в современном духе сейчас распространена, — спокойно, как мог, пояснил Гребнев.
— Что он ещё под градусами интересного рассказал или показал? — Светлана смотрела на мужа и выдерживала паузу, раздумывая, достоин ли вопрос ответа, или вспоминала, что знает. — Такой «Евгений Онегин» ставился в Большом театре давно. Получил премию «Золотая маска» в номинации за лучшую работу режиссёра. Я смотрела. Татьяна залезала на стол, но это не то, что ты думаешь. Метания на столе говорили о смятении души. Ещё в спектакле артисты были одеты в костюмы наших дней. Форма выражения экстравагантна. Оценки давали разные. Режиссёр много работает и сейчас.
— Но идейный замысел «Евгения Онегина» он не трогал? — спросил Гребнев.
— Он одарённый и неглупый человек, — ответила Светлана.
— А если из текста, например, для выразительности убрать или включить в него некоторые слова, чтобы подчеркнуть ту же главную мысль произведения? Как на это посмотрят… критики?
— Тогда это будет не Пушкин, если мы говорим о его сочинениях.
— Редакция произведения приводит к утрате авторства или искажению авторской мысли?
— Любая редакция приводит к изменению авторского слова, значит, и к искажению мысли. Либретто оперы того же «Евгения Онегина» значительно упростило содержательную сторону романа. Но Чайковский, которому в написании либретто помогал его друг поэт-любитель и актёр Шиловский, относился к роману Пушкина деликатно. Принимая во внимание условия сценического жанра, можно говорить, что язык и стиль романа в значительной мере сохранены. Относительно авторства, ты понимаешь, что мы смотрим и слушаем оперу Чайковского, а не роман Пушкина. — Светлана считала полезным в разговорах с мужем не только дополнять его знания, но и направлять мысли в нужное русло.
— А что о современных трактовках классики? — напомнил Гребнев.
— В театре стало обычным, когда репертуар переделывают в духе времени. Предлагают новации в художественной форме, экспериментируют с визуальным восприятием, звуковым и световым оформлением, могут отойти от первоначального текста произведения, делают смысловые намёки на события из текущей жизни. Радикальные варианты, далёкие от исходного оригинала, объясняют авторским ви́дением постановщика. Кто хочет — тот ходит смотреть. Твой знакомый режиссёр тоже не отстаёт. В его театральной студии недавно поставлен спектакль по рассказам Чехова, где танец и пантомима заменяют текст. В подходе нового нет, интересно то, как сделано.
— Спасибо, дорогая, очень помогла, — сказал Гребнев.
— Пожалуйста. Пойдёшь с нами на каток?
Гребнев ответил, что хотел бы, но должен подготовиться к поездке, и напомнил, что ночью отправляется в Санкт-Петербург. Светлана произнесла, что и без того помнит, а на семью можно потратить два часа своего драгоценного времени. Гребнев настоял, что дело важное, и, сказав спасибо за завтрак, сразу удалился в кабинет.
Он сел за рабочий стол и разложил перед собой листы справки, с которой не расставался вторые сутки.
— С танцами понятно, теперь — современные слова. Чтоб тебя… Сажин, в следующий раз сам придумаю химеру на твою голову, — ворчал Гребнев, понимая, что приятель ни в чём не виноват. — Не хотелось копаться, так приходится.
Вчерашние разговоры в подпитии привели к тому, что в его мыслях разбередилась тема дуэли, и забыть её просто так Гребнев уже не мог. Общее правило в работе политических консультантов заключалось в том, что технология политконсалтинга предполагала обнаружение смысла и придание значения любому тезису, если они созвучны текущему моменту и могут быть полезны. Обоснован ли тезис или требует обоснования, соответствует смысл истине или нет — значения для Гребнева не имело: недостатки всегда устранимы, а использовать тезис или новую идею на пользу дела можно без оговорок, если нужно. В голове же у Олега Петровича и без того свербела заноза о причастности власти к дуэльной истории.
«О намеренном устранении Пушкина никто не говорил. Говорили, что слова привносят свой смысл в историю, а новые слова — новый смысл, кто поспорит? Почему я залип в историю дуэли? Потому что столько времени Пушкин на уме, в голове ношу вопросы, а ответов нет».
Звуки из других комнат не слышались. Гребнев был один, никто не подглядывал через плечо. Светлана и Катерина уже ушли на каток.
Он включил ноутбук, приготовил ножницы, клей-карандаш, чистую бумагу и авторучку. Разложенная справка покрывала большую часть поверхности стола.
Гребнев подумал, что раньше уже рассуждал о возможности устроить политический конфликт на смерти Пушкина и рассматривал дело со стороны критиков теории заговора власти, а теперь сам займётся сочинением версии о спланированном убийстве поэта.
«Метаморфозы бытия, — философски заметил про себя он. — Возможных основных версий всего две: или причины дуэли частные, или государственные интересы там тоже присутствуют. Ладно, как вариант допускаем, что дуэль Пушкина с Дантесом есть результат продуманных неявных действий с целью устранить поэта. Нет задачи доказать данную версию, попробуем понять, существует ли обоснованная возможность так считать. Могут ли известные факты являться действиями властей или их результатом? Какие выводы следует сделать, если рассматривать дуэль как тайный заговор?»
Становиться сторонником версии заговора власти Гребнев не собирался, ему требовалось оценить возможный результат простейшего быстрого анализа. Ещё недавно он решил, что делать это необязательно, однако новое задание, наложившееся на историю дуэли, воспринятую им как неопределённую, и случайные намёки в «весёлом» разговоре подвели к неизбежности посмотреть на всё и с этой стороны, чтобы представлять события объёмно, а не в плоскости установленных кем-то рамок. Гребнев признал, что недоработал, и необходимо не откладывая потрудиться.
Гребнев знал, что рассуждать на спорную тему в отсутствие оппонентов можно сколько угодно и как пожелаешь, — зависит от свободного времени и собственного интереса, но усилия потратятся неэффективно. Поступая рационально, достаточно убедиться, что новый взгляд на тему не противоречит и согласуется с принципиальными и бесспорными обстоятельствами, которые хорошо известны. Частные детали могут подтверждать или опровергать новую создаваемую теорию. Обращать внимание на мелкие или второстепенные по значению факты не стоит. Говорить о чём-то новом и приводить в обоснование давно известные доказательства не всегда верно, потому что очевидно, как правило, не всё и не так, и ещё следует поискать то, что должно быть известно. Проще говоря, новая теория хороша, если вне зависимости от всего множества общедоступных сведений она реалистична, то есть не требует невероятных условий, может существовать без особых допущений и способна сама определять значимость известных фактов.
— Сделаем это! — без энтузиазма, но чувствуя необходимость, сказал себе Олег Петрович и приступил.
С вниманием он просматривал текст справки, открывал на экране ноутбука и читал материалы на сайтах, распечатывал на принтере нужные страницы, ставил отметки на полях, делал вырезки, записывал возникшие мысли. Гребнев старался держать темп, и при взгляде со стороны работа кипела. Подспорьем служило то, что за предыдущие месяцы он изучил информационные ресурсы, посвящённые Пушкину, и знал, где посмотреть нужные данные. Пока являлся консультантом на съёмках, Гребнев взял за обыкновение следить за новостями по пушкинской тематике, чтобы быть в курсе всего нового и важного для работы.
Просматривая тексты, он не углублялся в своё незапланированное исследование, понимая, что куда больше данных для анализа даст только кропотливая работа, а проверял возможность собрать какое-то количество интересующего его материала. Когда Гребнев понимал, что материала по одному из вопросов подобрано достаточно, чтобы сделать вывод «в первом приближении», он переходил к следующему.
Вырезки сортировались и подклеивались одна к другой. Иногда приходилось разрезать склейку и вставлять новые абзацы. Спустя пару часов от многих листов остались неиспользованные обрезки канцелярского мусора, но получились новые листы, составленные из кусков печатного текста и частей, написанных от руки. Некоторые абзацы заканчивались дописанными Гребневым комментариями или обобщающими выводами. Склеенные листы в основном представляли собой последовательную подборку фактов на определённую тему.
Погружённый в работу, Гребнев не заметил жену и дочь, остановившихся в проёме открытой двери кабинета.
— Ты делом занят? — раздался вопрос Светланы. — Скоро обед.
— Папа дело клеит, — добавила Катерина.
Олег Петрович поднял взгляд и увидел улыбающиеся лица вернувшихся с катания жены и дочери. Он провёл за работой всё время, пока они гуляли, но закончить не успел.
— Я занят, — ответил Олег Петрович, давая понять, что общаться не намерен.
Светлана и Катерина ушли, демонстративно плотно прикрыв дверь, в кабинет вернулась тишина, а Олег Петрович взял в руки склеенные листы и откинулся на спинку кресла:
— Посмотрим, что получилось.
В первую очередь он сопоставил, как версия о спланированной операции власти соотносится с объявленным утверждением о частных причинах дуэли и обнародованными результатами судебного дела.
В официальной истории поединка о его причинах говорится в общем виде, ответа на вопросы «кто всё устроил и почему?» нет.
В первых документах — докладах командования — происшедшее называется дуэлью. В материалах дела упоминается донесение начальника штаба Отдельного гвардейского корпуса императору и имеется рапорт командующего Отдельным гвардейским корпусом императору за № 138 от 29 января 1837 года. На последний документ, но за № 129 ссылается военный министр в своём секретном отношении к командующему Отдельным гвардейским корпусом от 29 января 1837 года, что, вероятно, объясняется разными регистрационными номерами по учётным журналам. Таким образом, военное командование доложило о происшествии как о дуэли. Император распорядился судить всех причастных «к сему делу», не объявляя случившееся чем-либо.
Первичное расследование проводилось секретно, и информация о происшествии должна была строго контролироваться до момента передачи в Комиссию материалов, в которых случившееся называлось дуэлью и, соответственно, тем самым определялись рамки дальнейшего расследования — уголовные статьи о дуэли. Расследование по статьям о дуэли не предполагало раскрытия причин произошедшего. Направление судебному следствию задано, дальше можно работать в общепринятом порядке с подпиской о неразглашении для участвующих лиц.
В секретном рапорте от 3 февраля следователь полковник Галахов изложил установленные им обстоятельства дуэли и назвал причастных. Эти сведения полностью отвечали требованиям уголовной статьи, вменённой подсудимым, и уже оказывались достаточными для вынесения приговора. О выявлении глубинных причин произошедшего не было и речи.
Доказательств, однозначно утверждающих официальную версию, в деле нет, как нет и тех, что опровергают иные трактовки событий, например, взгляд на дуэль как тайную операцию власти. Известные факты о дуэли не являются выдуманными или ложными и, скорее всего, относятся к обстоятельствам, действительно имевшим место. В отдельных случаях можно говорить о неверных акцентах в оценке и описании событий.
Если тезис о том, что дуэль является тайной операцией власти, принимается в анализе исходным, то история, описанная в военно-судном деле, видится в новом свете. Главный вывод, который следует, если рассматривать эту версию, — всё, что установлено в судебном деле о дуэли, включая её объявленные частные причины, следует назвать обстоятельствами, лежащими на поверхности, маскирующими истинную подоплёку событий.
Закончив читать, Гребнев вскинул брови и сделал вбок движение головой, что означало: «Предположим…»
— Допустить можно, потому что обе версии не конфликтуют друг с другом. Точнее, одна из них может прятаться за другую из-за непрояснённости фактических обстоятельств. Частные причины дуэли известны, в то время как другие, связанные с государственными интересами, остаются для нас скрытыми. Участники поединка тоже имели на уровне подозрений неясное представление о предпосылках дуэли. Ни они, ни исследователи, изучавшие дело, не смогли устранить возникшие неопределённости, поэтому никто не может подвести итоговую черту под анализом истории дуэли.
Гребнев подумал, что с положением, которое сложилось, всё понятно и вопрос заключается в интерпретации имеющихся данных.
Вторая последовательность склеенных вырезок касалась полноты доступных для изучения документов по истории смерти Пушкина. Гребнев исходил из того факта, что раз материалы об операции в отношении поэта неизвестны и документы по ней не раскрыты до настоящего времени, то они не могут быть раскрыты и должны оставаться засекреченными. Вопрос о том, почему документы не представлены общественности и остаются секретными почти двести лет, показался Гребневу простым, но ответ на него уводил в сторону от текущего анализа, и он отложил его на потом.
Сейчас Гребневу требовался быстрый ответ, все ли письменные источники данных о дуэли известны и изучены исследователями?
Материалы военно-судного дела 1837 года долго оставались скрытыми от общества. Бенкендорф скончался в 1844 году, д’Аршиак — в 1848 году, Николай Первый — в 1855 году, Нессельроде — в 1862 году, Наталья Ланская (Пушкина — Гончарова) — в 1863 году, Данзас — в 1870 году (жил и умер в бедности, без семьи, не нажив никакого состояния, хоронили за счёт казны), барон Луи Геккерен — в 1884 году, Дантес — в ноябре 1895 года. Первые документы и ссылки на дело появились через тридцать лет после суда — в 1863 году — и явились “откровением для читающей России”. Полностью дело опубликовано по прошествии шестидесяти лет — в октябре 1899 года. К моменту публикации участников или свидетелей дуэли в живых не осталось, никто не мог как непосредственный очевидец событий заявить о неопределённости судебных материалов и выводов. Утверждение об откровении для читающей России — субъективная оценка, но говорит о непроходящем десятилетиями интересе к событию в обществе и ограниченности доступных о нём сведений. Отсутствие публикации — обычная практика сокрытия информации, в распространении которой нет заинтересованности.
Известна история с розысками “потаённого дневника № 1” Пушкина, который охватывает 1830-е годы. Обнаружить его местонахождение, установить содержание или подтвердить само существование до настоящего времени не удалось.
Во время аудиенции в ноябре 1836 года Николай Первый дал распоряжение Пушкину, как следует себя вести в сложившихся обстоятельствах. Закономерен вопрос: кроме распоряжения поэту император не давал ли и других распоряжений? Не посчитал ли он, что кроме Пушкина кто-то из должностных лиц должен в свою очередь предпринять какие-то действия? Может, Николай Первый всё-таки должен был дать распоряжения, например, начальнику Третьего отделения полиции А. Х. Бенкендорфу и министру иностранных дел К. В. Нессельроде — начальнику Пушкина по службе? Но документов о сделанных распоряжениях, как и отчётов об их исполнении, нет. Если император не давал никаких, кроме одного известного, то говорить о том, что он пытался как-то предотвратить наступление трагедии, не приходится, если не сказать больше — выступил на стороне тех, кто добивался дуэли.
Нахождение документов о смерти Пушкина в Третьем отделении полиции властями официально отрицалось. Первый секретный архив “секретное досье Третьего отделения полиции” обнаружен в 1917 году после революции. В нём в числе документов оказалось письмо Дантеса к председателю Военно-судной комиссии по делу о дуэли полковнику Бреверну от 26 февраля 1837 года. Вместо передачи во вторую судебную инстанцию — генерал-аудиториат Военного министерства — письмо поступило в Третье отделение, что говорит о целевом взаимодействии суда и тайной полиции. По делу Пушкина никаких письменных докладов графа А. Х. Бенкендорфа Николаю Первому, которые “он делал по своему обыкновению”, не найдено. Письмо Пушкина, написанное в ноябре 1837 года, в котором он объяснял ситуацию, в Третьем отделении также не обнаружено.
Помимо главного начальника Третьего отделения А. Х. Бенкендорфа вторым возможным адресатом ноябрьского письма Пушкина исследователи называют вице-канцлера графа К. В. Нессельроде. Министерство иностранных дел Российской империи — не полиция, архив и секретные документы у ведомства свои.
В событиях, приведших к дуэли, на протяжении длительного времени лично участвовали или имели к ним отношение иностранные дипломаты трёх стран — Нидерландов, Франции и Англии. Николай Первый знал о вовлечённости в события иностранных подданных.
Граф Нессельроде докладывал императору о дуэли 28 января. Но о чём именно, если Николай Первый уже был осведомлён Пушкиным о развитии конфликта, а слежку за поэтом осуществляла полиция? Нессельроде передал императору письма Геккерена и всё? Если же министр всё же докладывал, то знал о чём, а значит, раньше этим вопросом занимался — продумывал, и в Министерстве иностранных дел до того могли рассматривать ситуацию с разных аспектов. Информация, скорее всего, хранится в архиве министерства.
Годы спустя исследователи запрашивали европейские государства об имевшихся у них материалах, содержавших сведения о дуэли. Поступившие в ответ из иностранных архивов документы, в которых посольства докладывали о событиях, демонстрируют тогдашнюю активность иностранного дипломатического корпуса в связи со смертью Пушкина. Министерство иностранных дел Российской империи вряд ли могло остаться в стороне. Во время суда над участниками дуэли Нессельроде взаимодействовал с Комиссией военного суда — передал председателю Комиссии подлинные письма поэта, на которые в своё оправдание ссылался подсудимый поручик Геккерен.
В Санкт-Петербургском главном архиве Министерства иностранных дел хранились письма барона Геккерена к графу К. В. Нессельроде от 28 и 29 января 1837 года. С этими письмами барон передал Нессельроде пять документов, которыми очень дорожил, и требовал их возврата, в чем был заверен. Бреверн получил 8 февраля от Нессельроде два письма. 9 февраля они были доложены Комиссии и с них сняты копии. Подлинники возвращены Нессельроде 1 мая. 26 мая Нессельроде отправил российскому посланнику в Гааге пакет с документами для вручения барону Геккерену. Три документа остаются неизвестными.
Существует секретный отдел архива Министерства иностранных дел — второй секретный архив документов, имеющих отношение к делу. Известно, что там хранились перлюстрированные выписки из писем. Исследование всех документов из секретного отдела архива, имеющих отношение к смерти Пушкина, не опубликовано.
Конец ознакомительного фрагмента.
