Испытание

Владарг Дельсат (2024)

Молодой лейтенант с уникальным даром отправляется в свой первый космический полет со сверхважной миссией. Ему предстоит пройти испытание, чтобы доказать разумность человеческой цивилизации и спасти тех, кто превыше всего. Как поступит герой в нештатной ситуации, будучи отрезанным от связи с командованием: будет действовать по инструкции, как положено, или по зову сердца, как велит человечность? Будет жестко наказан за самовольство или щедро награжден за следование интуиции?

Млечный Путь, 58 лучезара 33 года

— Сигнал расшифрован, база адаптирована, включаю, — уведомляет меня корабельный мозг о выполнении пункта инструкции.

— Дяденька, а ты кто? — звучит в тишине обзорки детский голос. Девочка, по-моему, лет пяти-шести.

— Витязь, непрерывный контакт, — командую я установление прямого канала связи с имеющим детский голос собеседником.

— Выполнено, — сообщает мне Витязь.

— Здравствуй, я человек, — сообщаю я ребенку. Мне проще считать имеющего такой голос ребенком. — Ты играешь здесь совсем одна?

— Я потерялась, — сообщает мне собеседница. — Поэтому пришлось играть, чтобы не плакать.

— Меня Сергеем зовут, хочешь, помогу тебе? — интересуюсь я.

— А что такое «зовут»? — интересуется ребенок.

И я начинаю рассказывать о том, что такое имя и зачем оно нужно, при этом стараясь не расспрашивать слишком много, потому что ребенок может испугаться. А говорящая со мной — явно ребенок: пусть я и не знаю, как она выглядит, но общается вполне по-человечески. Может быть, это особенность расы?

— А если позвать твоих родных, как думаешь, они откликнутся? — интересуюсь я у нее.

— Ну… наверное… — с задумчивыми интонациями говорит девочка, на вопрос об имени не ответившая ничего.

— Тогда мы попробуем позвать, хорошо? — спрашиваю я ее мнение.

— Да-а-а-а! — радостно отвечает мне малышка.

— Витязь, прямой на базу, — командую я. — Сигнал «потерялся ребенок», характеристику сигнала — из нашего общения. Просьба — повторить всеми ретрансляторами.

— Сигнал отправлен, запрос с базы, — информирует меня Витязь.

— Давай, — улыбаюсь я и объясняю девочке: — Сейчас я поговорю с другими людьми, но это не тайна, поэтому ты все услышишь.

— Я и так услышу, — хихикает ребенок.

— Витязь, вы где ребенка взяли? — интересуется у меня диспетчер, на этот раз человек, по интонациям слышно.

— База, у меня встреча тут произошла, — мягко докладываю я. — Ребенок потерялся, поэтому и сорок два, и просьба.

— Понял вас, — меняет интонацию офицер с далекой базы. — Сигнал будет передан с вашими координатами через две минуты.

— Ну вот видишь, — ласково говорю я ребенку, не отключая связь с базой. — Сейчас все-все люди позовут, и, если твои родные услышат, обязательно найдут тебя.

— Спасибо, дяденька Сергей, — отвечает мне детский голос. — А почему ты большой и железный?

— Это моя оболочка, — объясняю я, — а сам я мягкий и теплый.

Как обращаться с детьми, я знаю, все-таки Маша… Сейчас плакать не к месту. Любопытная девочка все продолжает меня расспрашивать, я же с ней разговариваю так, как будто она рядом сидит. В этот момент вверху экрана появляется бегущая строка, сообщающая о принятом сигнале о потерянном ребенке. Я знаю, что все человечество и наши друзья повторят этот зов несколько раз, и, если у малышки есть родные, то мы до них докричимся. Отметив, что в квадрат начинают прибывать корабли, я разговор, тем не менее, не прерываю.

— Ты голодна? — интересуюсь я у девочки.

— Немножко, — тихо отвечает она.

— А что тебе нравится есть? — спрашиваю ее, потому что ребенок же, далеко не все, что можно, ей нравится.

— Получена формула, — уведомляет меня Витязь. — Установлен контакт с кораблями контактной группы.

— Запроси у них вещество по формуле, а то у меня тут ребенок голодный, — мягко прошу я корабельный мозг.

Вот на такой вариант контакта, по-моему, никто не рассчитывал. В сторону неизвестного объекта отправляется капсула с искомым веществом, а я инструктирую ребенка на тему, как ее вскрывать. Это явно для нее сладость какая-то, судя по счастливому взвизгу. И вот в этот самый момент объектов становится больше.

— Это твои родные? — интересуюсь я.

— У нас немного другая структура общества, человек Сергей, — отвечает мне голос вполне взрослого разумного. — Но мы действительно несем ответственность за… ребенка. Мы благодарим человечество за заботу о нашем младшем. Вы достойны разговора.

Вот теперь, похоже, меня просто пошлют подальше, а разговаривать будут большие дяди и тети. Сейчас уже потихоньку подключаются и другие офицеры контактной группы, начиная постепенно объяснять, что мы такое, но взрослый разумный останавливает их.

— Человек Сергей очень хорошо рассказал о вас, — сообщает наш будущий друг. — Я хочу задать вопрос: наш младший просит о встрече, вы согласны?

— Конечно, да, — улыбаюсь я, и в тот же миг прямо в рубке передо мной появляется силуэт ребенка. Он светится серебристым светом, словно наполняясь постепенно чем-то густым и белым, будто стакан молоком.

Спустя несколько мгновений передо мной стоит девочка лет шести на вид, в светящейся одежде, отчего цвет ее рассмотреть сложно. Девочка с длинными серебряными волосами и такого же цвета глазами смотрит мне в глаза, а затем совсем по-человечески взвизгивает и бросается обниматься. Я сразу же беру ее на руки, как-то само собой это получается, а она обнимает меня за шею.

— Ты хороший, — сообщает мне ребенок на всеобщем языке, что меня уже не удивляет. — Я буду с тобой дружить.

— Давай я тебя назову? — предлагаю я девочке.

— А давай! — хихикает она.

Интересно, она разговаривает так, как будто выросла среди людей, и эмоции использует похожие, и сама речь специфическая для младших. Загадка, получается. Но нужно ее еще и назвать… И тут снова оживает мой дар, буквально заставляя проронить одно-единственное имя.

— Будешь Машей? — негромко спрашиваю я.

— Ты даешь мне имя… очень дорогое тебе имя… — ее взгляд сейчас совсем недетский. — Я буду Машей, братик.

Я едва сдерживаю себя, потому что эмоции, ведь малышка только что повторила Машкины интонации. А новопоименованная Машка обнимает меня за шею, замирая в такой позе. Мне ни о чем не думается, я просто глажу ее. Так же, как и Машу гладил, глажу и будто желаю согреть малышку.

— Можно я буду к тебе приходить? — тихо спрашивает она.

— Можешь и вообще остаться, — опять говорю по наитию, будто что-то внутри подсказывает мне правильный ответ. — Если это не расстроит твоих взрослых, конечно.

— Ты действительно готов к этому? — вглядывается она в мои глаза, будто желая что-то увидеть там. — Ведь я же не вашего вида, я чужая…

— Дети превыше всего, — спокойно отвечаю я ей, прижимая к себе. — Неважно какой ты расы, вида, где ты родилась. Ты ребенок. И важнее всего для любого человека именно ты.

Она сейчас себя ведет именно как ребенок, разницы нет совсем. Сияние затухает, и я вижу, что на ней комбинезон вполне привычного образца. Но нужно же спросить ее опекунов, ведь нельзя просто взять и умыкнуть ребенка чужой расы? А вдруг они против будут?

— Человек Сергей, — звучит в рубке голос уже знакомого представителя пока неизвестной мне расы, — мы передаем вам заботу о нашей младшей. Вы можете принять ее в свое сообщество.

— Благодарю, — отвечаю я в полном недоумении.

С одной стороны, хорошо, что они согласны, но, с другой, я этого жеста не понимаю. Чувствую себя героем мультфильма, честное слово. Что вообще происходит?

***

Малышка все больше обретает вес, по моим ощущениям, весит она сейчас килограмм двадцать. При этом на лице проступают фамильные черты, очень узнаваемые, кстати. Наблюдать за этим крайне интересно, но вопрос о сути происходящего вертится в голове. Контактная группа работает, а мы просто сидим в командирском кресле.

— Вот! — удовлетворенно заявляет ребенок. — Теперь мы действительно к одному виду относимся, и ты мой… брат. Я выстроила тело на основе твоего генокода.

— Ты же не терялась? — полуутвердительно произношу я, а сестренка вздыхает.

— Когда-то давно, — начинает она рассказ, — мы были как вы, но потом развились и стали энергетическими, понимаешь? Поэтому я не терялась, конечно, я тебя проверяла.

— Значит, ты создала себе тело, — перевожу я тему. — И мысли читаешь?

— Ну ты же не против! — поведение становится более детским буквально на глазах. — А мне очень хотелось узнать, как это…

— И какие впечатления? — интересуюсь я у нее, поглаживая по голове.

— Я тебя люблю, братик, — отвечает мне Маша. — Теперь можешь кормить мой растущий организм, потому что я полностью уже человек.

— Тогда будем вкусностями кормить, — улыбаюсь я ей, унося в сторону кают-компании, где синтезатор и стоит.

Раз она телепат, то понятны и речь, и характерные интонации. Маша их скопировала, желая побыть ребенком. Это не просто доверие, это что-то большее, а я… Пожалуй, я ее сестренкой принял. Интересно, что скажет мама? А что она скажет… будет радоваться такой доченьке? А как же иначе?

— Честно-честно порадуется? — отвечает Маша моим мыслям.

— Иначе не может быть, — объясняю я ей, выбирая блюда на панели синтезатора пищи.

Маша рассказывает мне об их цивилизации, а я начинаю понимать, зачем она ко мне в сестренки записалась. Наверное, изначально план ребенка был другим, да и ребенком в нашем представлении она не была, но, прочитав мои мысли, решила, что ей очень этого хочется. У них нет полов, потому как размножаются эти существа иначе, однако, осознав мою память, Маша захотела быть девочкой. Наверное, психологи это могут лучше объяснить, но мне объяснения не особо так и нужны.

Подумать только, контакт с новой формой разумных, а у меня сестренка появилась. И этот факт для меня намного важнее факта контакта.

— А то, что ты показала телескопу, это игра? — интересуюсь я, ставя перед Машей тарелку с шоколадной кашей.

— Н-у-у-у… — тянет она, беря в руку ложку. — Не совсем… Существа очень любят заканчивать свою цивилизацию именно так — до наступления разумности.

— Ешь, — не могу удержаться, чтобы не погладить ее по голове, отмечая при этом, как ребенок тянется к ласке.

Значит, не все так просто. Могло ли ей быть некомфортно в своем сообществе? Еще как, ибо во все времена существовали люди, которым не очень нравилось то общество, где они жили. Не вижу в этом ничего плохого. Пусть живет с нами, развивается и улыбается миру, ведь что может быть прекрасней улыбки ребенка?

— Ты прав, — кивает Маша. — Мне просто захотелось того, о чем сохранились лишь записи. И…

— И ты решила, что тебя не оттолкнут, — соглашаюсь я с ней. — Правильно решила, просто молодец ты у меня.

Широкая улыбка ребенка лишь подтверждает мои наблюдения: детям очень хочется, чтобы их любили. Видимо, у себя там… Не хватало ей именно этого, вот она и выбрала себе братика. Спасибо ей за это, потому что мне даже дышится теперь легче. Ну и предвкушаю, конечно, как мама отреагирует.

— Ты сейчас полностью соответствуешь ребенку человечества? — уточняю я у сестренки.

— Да-а-а-а! — тянет она и вдруг зевает, причем я вижу: для нее это действие внове.

— Тогда сейчас сестренка доест и пойдет отдыхать, — объявляю я ей. — Маленьким девочкам нужно отдыхать, чтобы были силы шалить.

— Ша-а-а-али-и-ить… — задумчиво произносит она, а затем я вижу понимание в ставших зелеными глазах моей новой сестренки.

— Витязь, нужна ли помощь? — интересуется у меня старший контактной группы.

— Благодарю, — отвечаю я. — Помощь не нужна. Мы сейчас поедим и спатки пойдем…

— Спасибо тебе, человек Сергей, — звучит голос нового друга. — Иногда у нас рождаются те, кому нужно странное в нашем понимании.

— Человечество примет всех, — отвечаю я на незаданный вопрос. — Дети превыше всего.

Кажется, точки соприкосновения найдены, поэтому я могу уже не думать о том, что будет дальше. Витязь коротко сообщает о подтверждении принятия в семью — это база отреагировала, я же только киваю. Машенька с видимым удовольствием уплетает шоколадную кашу, посыпанную цукатами. Она у меня, получается, сластена. В ответ на эту мысль сестренка кивает.

Значит, сейчас будем укладывать Машеньку спать, а помывка подождет до завтра. Надо будет с ней посидеть, чтобы не испугалась ночью, или же… Я задумываюсь о том, чтобы сестренкину кровать поставить в каюту, я тогда в случае чего быстрее отреагировать смогу. Да, пожалуй, это хорошая мысль. Мне-то спать рано, а ей в самый раз.

— Доела, — констатирует Машенька и опять широко зевает. — Что это?

— Это твой организм сигналит о том, что сестренка устала, — я стараюсь говорить ласково, чтобы малышка тепло чувствовала. — Витязь, дополнительную кровать в мою каюту.

В ответ Маша протягивает руки ко мне. Ну этот жест я легко интерпретирую без подсказок — на ручки хочет. Учитывая, что она у меня в голове покопалась, то схема поведения вполне привычная будет. Я беру сестренку на руки, унося в сторону каюты, а она засыпает просто на глазах. При этом сначала пугается этого, а затем расслабляется — именно сейчас я настойчиво думаю о том, как важен маленьким девочкам здоровый сон.

Наверное, можно уже покинуть зону Контакта, ибо тут точно разберутся без меня. Все-таки зачем я попросил именно эвакуатор? Кроме вместительности он от разведчика не отличается… Может ли так быть, что предчувствие касалось не текущих событий? Надо хорошенько на эту тему подумать будет, а пока уложить малышку. Снимать комбинезон с нее или нет? С одной стороны, коже полезно дышать, а с другой — не испугается ли она этого?

— Не испуга-а-аюсь… — уже почти сквозь сон отвечает мне Машенька.

— Тогда хорошо, — улыбаюсь я, входя в свою каюту.

Кровать ожидаемо уже стоит, именно туда я опускаю обретенную сестренку, затем избавляю ее от комбинезона, сразу же укрыв тонким одеялом. В каюте всегда двадцать один градус и полста процентов влажности, для ребенка идеально. Глажу Машу по голове и начинаю тихо петь ту самую колыбельную, которую нам в детстве пела мама. Малышка очень быстро засыпает, а я опускаюсь в койку, включив наладонник.

Совершенно незаметно пролетело время, надо бы и мне поесть, а затем и в койку. Завтра буду уже думать, куда именно лететь и почему уверенность в том, что нужен именно эвакуатор, никуда не делась.