Наследие Эдварда Гейна

Влада Ольховская, 2019

Ночная гроза обнажает тайник чудовища: в городском парке, прямо под ногами у гуляющих, захоронены десятки человеческих тел. С каждым днем дело становится все более загадочным – все жертвы разного пола, возраста, а главное, они были похищены в разных странах задолго до своей смерти. Полиция заходит в тупик, однако эксперту по серийным убийцам Анне Солари удается установить истинный мотив убийцы. Теперь она точно знает: добровольно он не остановится, его жертвой способен стать кто угодно. А в это время братья Леон и Дмитрий Аграновские спасают опасного преступника, и он готов на многое, чтобы их отблагодарить. Поначалу ни один из братьев не собирается пользоваться услугами короля преступного мира. Но может оказаться, что скоро у них не останется выбора…

Глава 1. Уэллс Кроутер

Гроза бушевала до самого утра, и ветер вторил ей, он выл, как раненый зверь, и с жадной яростью бросался на любую добычу. Вместе они напоминали стаю саранчи, не обычной, а той самой, библейской, которая разрушает все на своем пути, оставляя лишь руины и хаос. В такую ночь мало кто рисковал выйти из дома — если только не гнала нужда. Нет, куда безопасней было остаться под защитой крыши и стен, затаиться и надеяться, что это рано или поздно закончится.

Синоптики предупреждали, что так будет, что гроза придет с ураганным ветром, и нужно вести себя осторожно. Но кто ж им верит? Они не всегда угадывают. Да половина их предупреждений — так, звук пустой. Но тут они могли собой гордиться: настоящий смерч предвидели! Можно было предположить, сколько проводов он оборвет, сколько машин испортит и рекламных щитов обрушит.

Из-за буйства стихии Павел до утра не сомкнул глаз. Он хотел спать, и грозы он не боялся, но очень уж страшными были звуки за окном. Он с тоской думал: а останется ли что-нибудь от парка? Деревья там не большие, молоденькие еще, старых — пару штук, но и их жалко. А еще беседки, скамейки, поилки для птиц… Все это можно сломать. Но можно ли восстановить?

Он знал, что ничего не сумеет изменить, кто ж остановит ветер! И все равно Павлу было слишком тревожно, чтобы уснуть. Он так и пролежал всю ночь в кровати, стараясь уловить любые звуки за шумом дождя и ветра.

Ближе к рассвету стало ясно, что гроза отступает. Саранча получила свою жертву, можно лететь дальше! Павел с трудом дождался первых ясных лучей, благо рассветы были ранние чувствовалось легкое дыхание лета, до которого осталось всего ничего. Он поспешно оделся и покинул квартиру. Ему не хотелось видеть то, что проклятая гроза сотворила с парком, но он знал, что разрушение неизбежно. Уж лучше увидеть это, понять, насколько все плохо, и начать действовать!

Павел работал смотрителем много лет и считал, что ему очень повезло. Когда пришло время пенсии, он совсем растерялся — он привык жить активно, постоянно куда-то торопиться, бежать, успевать… и вдруг это все закончилось. Все, спасибо, товарищ, оттрубили свое! А он не чувствовал себя старым… да он и не выглядел старым! Ему казалось, что его просто столкнули с дороги, когда он готов был бежать дальше, наравне со всеми. Но — нет, молодым нужны рабочие места, а ты как-нибудь сам устраивай свою жизнь!

Он был не из тех, кто способен окопаться на даче в огороде или завести стариковское хобби — например, лапти какие-нибудь плести. Павел боялся, что просто сойдет с ума, когда ему подвернулась удачная вакансия. Нужно было присматривать за городским парком, построенным несколько лет назад. Да он это море зелени каждое утро из окна квартиры видел, тут и идти-то всего ничего! Павел знал, что парк в свое время был создан при поддержке щедрых спонсоров. Но он не догадывался, что они же учредили должность смотрителя, понимая, что у одного хозяина порядка будет больше, чем у десяти начальников.

Он получил работу — и сразу полюбил ее. Деревья казались Павлу живыми существами, которых он оберегал. В парке была особая атмосфера, какая-то уникальная, неповторимая тишина и чувство покоя. Павел всеми силами старался сохранить это, не только ради денег, нет, ради денег — в последнюю очередь, ему, одинокому, и пенсии бы хватило. Но тут он чувствовал, что делает что-то важное, нужное людям. Рано или поздно его не станет — все ведь смертны! А эти деревья останутся, будут радовать новые поколения и помнить его… Деревья ж живые, все помнят! Это была настоящая миссия, куда более важная, чем все годы, которые он провел на заводе.

Поэтому такие вот грозы, как эта, ночная, были для него настоящим испытанием. Павел знал, что они всегда оставляют после себя разруху. И ладно бы лавочки какие ломали — доски всегда можно сколотить! Хуже, когда они выкорчевывали деревья, тут уж часто помочь было нельзя. Приходилось прощаться с ними, как со старыми друзьями, и заказывать новые саженцы.

Вот и теперь ему нужно было понять, насколько все плохо. Павел покинул дом и быстрым шагом направился к парку. Он ожидал, что улицы будут пустыми — выходной день все-таки, в такое время тут хоть голым бегать можно, а никто не заметит! Но гроза все изменила, навязала людям свои правила.

Автомобилисты спешили узнать, пережили ли испытание стихией их железные кони. Коммунальщики собирали на улицах маленькую армию в ярких жилетах, чтобы устранять последствия ветряных игрищ. Подростки бегали туда-сюда с этими своими смартфонами, снимая все подряд. Что одному горе, другому — повод в интернете засветиться!

Павел с тоской смотрел на поваленные деревья во дворах. Если уж они, частично защищенные от ветра стенами домов, не устояли, то что тогда в парке творится? Пожалуй, один он вряд ли справится, придется бригаду нанимать, как в прошлом году. Но сначала — увидеть все это!

Вряд ли кому-то после такого захотелось бы отправиться на прогулку или пробежку в парк, так что Павел был уверен, что компании у него не будет. Однако у ворот парка его уже дожидались двое молодых людей. Они казались сонными и не слишком впечатленными грозой, но все равно поспешили навстречу смотрителю.

Павел знал обоих. Журналист и фотограф какой-то газеты — он не помнил их имена, да это было и не важно. Они приходили в парк пару недель назад, делали репортаж о празднике, проходившем там. Павел не ожидал встретить их снова, да еще в такое утро.

— Вы что здесь делаете? — угрюмо поинтересовался он. Настроения изображать вежливость не было, он уже видел, что главная дорожка парка забросана сломанными ветками.

— Снимаем последствия урагана, — отчитался журналист.

— Почему здесь?

— Задание поступило: по всему городу. Мы решили, что в парке получится лучше всего.

Судя по равнодушному лицу фотографа, он ничего не решал, место съемки выбрал его бойкий товарищ. Да и журналист вряд ли руководствовался только красотой парка. Скорее всего, эти двое жили где-то поблизости, фотографировать дворы было слишком банально, а далеко ехать им не хотелось.

У Павла не было никакого желания таскать их с собой. Его оскорбляло такое бесцеремонное отношение к его детищу! Журналист и фотограф не любили этот парк, и сломанные деревья были для них всего лишь мусором. Так что приятней всего было бы выгнать их, да нельзя, нельзя, они даже из такой мелочи скандал раздуют. Поэтому Павел обреченно кивнул:

— Идите за мной. Может, хоть в чем-то поможете!

— Это мы всегда! — жизнерадостно соврал журналист.

Добираясь сюда, Павел еще мог надеяться, что обошлось, что серьезных последствий вообще не будет. Гроза — дело естественное, ведь так? Но не в этом случае, нет… Все было именно так плохо, как он ожидал, и даже хуже.

Многие кроны были изломаны, искалечены, их срочно нужно будет подрезать, чтобы спасти. Тяжелая металлическая мусорка перевернулась и сломала стоящую рядом скамейку. Резной указатель, который с самого начала показался Павлу плохо закрепленным, повалился в грязь. Колючие кусты шиповника собрали в своих ветвях весь мусор, какой только могли, и Павлу предстояло провести не один час, освобождая их.

Но худшее открытие ожидало его ближе к центру парка.

— Ты ж смотри, какой здоровяк пропал! — присвистнул журналист.

Впереди на лужайке лежало дерево, проигравшее бой стихии. Дуб не был старым — нет, такие деревья веками стоят и все им нипочем! Скорее, против него сработала молодость. Дерево было одним из самых высоких в парке, но все же недостаточно крепких. Да и то, что росло оно не в центре аллеи, а в стороне, среди цветников и лужаек, сыграло с ним злую шутку.

Дуб определенно был мертв. Гроза не просто сломала его, она выкорчевала его с корнем из-за затяжных дождей земля тут стала мягкой и рыхлой. Теперь массивные корни, поднимавшиеся вместе с землей, казались надгробным камнем над упавшим деревом.

Для Павла это было маленькой трагедией, для его спутников — просто красивой картинкой. Фотограф уже побежал вперед, стал щелкать этим своим аппаратом… стервятник! Что с него взять? Даже если бы Павел попытался объяснить им, что деревья — тоже живые существа, они все равно не поняли бы его.

Однако, даже не понимая, фотограф все равно вдруг отпрянул от дерева, как ошпаренный. Он как раз добрался до корней и собирался снять дерево с этого ракурса… и не смог. Тут даже сонный журналист мигом проснулся, с непониманием глядя на своего спутника.

Эти двое выбрали напряженную профессию, однако отнеслись к ней абы как и на все реагировали медленно. Павел тоже не понимал, что происходит, но замирать и пялиться на дерево не собирался. Это же его парк, его ответственность, и если случилось что-то необъяснимое, он должен узнать это первым!

Поэтому он поспешил к яме, оставшейся на месте вывернутых корней. Он не знал, что увидит там, не знал, к чему готовиться… А когда увидел, понял, что подготовиться к такому невозможно.

Среди корней и мокрой земли, как в ловушке, был пойман скелет. Нет, два скелета! Или не два?.. Вот два черепа, вот кое-как просматривающиеся через грязь шейные позвонки, вот две линии ключиц, вот начинаются две грудные клетки. Но дальше… Дальше происходит нечто чудовищное, нарушающее все мыслимые и немыслимые законы природы. Ребра переплетаются так же, как и корни, сливаются, будто сделаны они из воска и кто-то прогрел их, соединил, слепил навсегда. На уровне поясницы это уже один позвоночный столб, переходящий к тазовым костям — чуть более широким, чем у обычного человека, и все равно единым. Для двоих! И ног тоже две… Одна нижняя половина тела, две — верхние, и все это, похоже, скрывалось под деревом. Но теперь дуб погиб и за секунду до гибели раскрыл миру свою страшную тайну.

— Что это… такое? — еле слышно прошептал Павел.

Сердце билось быстро, испуганно, в ушах шумело, ему казалось, что мир кружится. Он, раньше веривший, что никогда не поддастся страху, был на грани паники. Это было самое жуткое зрелище в его жизни, и он не понимал, на что смотрит.

А вот журналист, молодой этот увалень, неожиданно понял. Судя по его тону, он и сам себе не верил, не решался просто, но иного объяснения не было. Поэтому он сумел дать ответ:

— Это, похоже, была могила сиамских близнецов…

* * *

Нужно действовать. Потому что если постоянно работать, быть при деле, ни на что не отвлекаться, то и времени на тяжелые мысли не останется. Их заглушит усталость — хотя бы отчасти. Леонид Аграновский использовал эту схему уже не раз, и обычно она неплохо помогала.

Потому что иначе теперь было нельзя. Или бежать вперед, как гончая, взявшая след, или остановиться. Но если остановиться, будет плохо, придется снова и снова переживать то, что он не мог изменить.

Его жизнь давно нельзя было назвать нормальной и стабильной… да никогда нельзя было, если задуматься! Просто много лет у него хотя бы получалось изображать какую-то норму по настоянию старшего брата. Работа, семья, зарплата, отпуск — все как у всех. Лучше стать частью толпы, чем признать, что его отец был серийным убийцей, и пойти по его стопам. Умом Леон понимал, что это не так уж плохо, что брат желает ему добра. Но лишь освободившись от навязанной нормы, он понял, что значит быть по-настоящему счастливым.

Освобождение для него было не только принятием самого себя. Нет, его свобода воплощалась в другом человеке. Он был настоящим, когда помогал выслеживать серийных убийц. Он был живым, когда рядом оставалась Анна.

Мог ли он всего год назад предположить, что так будет? Нет, вряд ли. Его судьба катилась по созданной кем-то колее, и у него не было желания что-то менять. Но встреча с Анной Солари стала для него столкновением, которое выбило его с колеи на сплошную целину снега. Белое поле без единого следа — иди, куда хочешь, но выбирай маршрут сам!

Он и пошел. Теперь у него не было семьи — зато был опыт развода. Не было безопасной стабильной работы — зато была работа, которую он любил. Вместе с бывшим сослуживцем, Ярославом, он открыл фирму, занимавшуюся аудитом частных служб безопасности. За таким вот пафосным определением пряталось умение проверить, как телохранители защищают своих боссов. Чаще всего защищали они плохо, и за дополнительные деньги Леон и Ярослав учили их, как это делать.

Так что жизнь стала куда интересней, чем раньше. А он хотел большего! Леону нужно было снова почувствовать тот азарт, который дарит охота на серийного убийцу. Преследование, схватка с равным противником, возможность спасти кого-то — это ли не способ оценить себя? Но главное, ему хотелось, чтобы Анна снова была рядом.

Их путь к сближению был долгим и трудным. Сначала главной помехой стал его брак: для Анны это было делом принципа, препятствием, которое она даже не собиралась преодолевать. Леон не давил, он уважал ее за это. Вот только он и Лидия уже не были семьей… их свадьба когда-то была сумбурной, нужной всем, кроме Леона. Он просто смирился, потому что не видел разницы: жена должна быть, так почему не Лидия? Но уже встретив Анну, он понял разницу между настоящим желанием и простым принятием.

Лидия тогда упростила ему жизнь, она сама сделала развод неизбежным. После этого Леон ожидал, что уж теперь-то можно, получится, сложится… Но нет, не в этот раз. Пока он налаживал собственную жизнь, замуж вышла Анна.

Правда, не по любви и точно не из стремления к норме. Сначала эта новость шокировала Леона, он не понимал, что происходит, как такое возможно. Неправильно, только не для нее! Но позже он выяснил, что Анна просто спасала жизнь своему супругу, ничего больше она не хотела.

Как ни странно, эта история с фиктивным браком сблизила их, позволила по-настоящему узнать друг друга. Понять, что им лучше быть вместе! По крайней мере, Леону так казалось, да и Анна, вечно дикая и настороженная, кажется, оттаяла, начала подпускать его ближе…

А потом появился он и все испортил.

Однажды Анна вызвала Леона и Диму в свой дом поздним вечером — ей срочно понадобился хирург. Услышав об этом, Леон чуть с ума не сошел от волнения. С ее образом жизни все возможно, а уж врагов у нее хватает! Удивительно, что он вообще добрался к ней без единой аварии.

Но уже на месте он узнал, что врач нужен не ей. В ее доме лежал тяжело раненый мужчина — в итоге Дима обнаружил девять ножевых. Чудо, что он не умер, что добрался сюда и дождался помощи! Анна отказалась говорить, кто это. Но чувствовалось, что она злится на этого человека, он ей неприятен. Да она и не отрицала, что он — преступник, причем самый опасный из известных ей. Сдавать его властям было бесполезно, у таких, как он, слишком серьезные связи. Поэтому его нужно было или убить на месте — или вылечить, потому что иначе он отомстил бы. Убить Анна не смогла, и Леон уважал ее за это.

У Димы получилось помочь этому человеку. Неделю он оставался в доме Анны под наблюдением хирурга. Но потом, когда Дима и Леон приехали на очередной осмотр, он просто исчез. Анна сказала, что его забрали «свои» и о нем можно забыть.

Вот только Леон сомневался, что все настолько просто. Анна Солари была человеком с сильной волей, со стальными нервами — жизнь заставила. И все равно встреча с незнакомцем потрясла ее. Кем бы ни был этот человек, в прошлом он наверняка играл огромную роль в ее жизни. Леон пытался мягко расспросить ее об этом, ему важно было знать. Но она не спешила откровенничать, и дошло до того, что она сбежала от него.

Точнее, официально, она уехала работать. Леон давно уже знал, что Анна сотрудничает с разными странами — пишет книги, читает лекции в академиях, консультирует. Это позволило ей жить так, как другим и не снилось. Поэтому, по идее, ему не следовало удивляться, когда ее пригласили в США — помочь местным агентам в поимке опасного преступника. Но очень уж своевременно поступило это приглашение!

Нет, ей точно хотелось уехать. Леон знал, что она доверяет ему, она тоже чувствует связь между ними. Она просто решает проблему вот таким странным способом: ставит все на паузу, чтобы можно было потом вернуться и сделать вид, что ничего не было. Ни раненого преступника, ни ее тяжелого молчания.

Леон мог бы подыграть ей, принимая эту стратегию, да не получилось. Он слишком мало знал о прошлом Анны, понимал, что сама она вряд ли расскажет. А этот тип… Он явно был ключевой фигурой в ее воспоминаниях. Она ни на кого еще так не реагировала, никогда!

Поэтому Леон отказался поднимать белый флаг. Он уважал право Анны на молчание и не собирался надоедать ей вопросами. Он ведь когда-то был полицейским, в конце концов, а потом — консультантом полиции! Он мог сам выяснить, что за незнакомец приперся умирать на ее порог.

Дима говорил, что раны были очень серьезными, чудовищная кровопотеря — чудо, что этот тип остался в живых. Хотя чудо или злой рок — тот еще вопрос! Но факт остается фактом: он выжил. Следовательно, нападение на него произошло не очень далеко от дома Анны, иначе он не успел бы добраться туда. Это значительно упростило Леону жизнь, ведь иначе он не знал бы, с чего начать — без имен и хоть каких-то фактов.

Анна жила в лесу, в отдалении от любых соседей, и это еще больше повлияло на круг поиска. Пользуясь старыми связями в полиции, Леон получил доступ к данным обо всех нападениях, которые произошли в тот день, и нашел нужное.

Это произошло в небольшом ресторане на окраине города. Камера наблюдения у входа оказалась неплохой, даже в темноте позднего вечера она дала вполне различимую картинку. Из здания вышли трое — тот самый мужчина, который потом оказался в доме Анны, и двое здоровяков за его спиной, вероятнее всего, телохранители. От крыльца они направились к автомобилю, ожидавшему их на парковке, но по пути на них напали.

Нападавших было много, Леон насчитал шестерых. Все на мотоциклах: до этого они таились в темноте, там, где не работали фонари, а потом резко рванулись вперед. Они действовали очень грамотно, и эта слаженность выдавала в них профессиональных наемников.

Но и телохранители были подготовленными ребятами. Да, они не ожидали нападения и мигом оказались окружены. И даже так они не сдались и не растерялись. Они успели достать оружие, выстрелить несколько раз, защищая шефа. Оба погибли — но погибли не зря, нескольких они ранили, завязалась драка, нападавшие упали с мотоциклов, оказались на асфальте. Нападение шло не так гладко, как было запланировано.

Незнакомец все равно должен был умереть — если бы в него стреляли, как в телохранителей. Его спасло лишь то, что для него была уготована другая участь. Леон достаточно хорошо знал методы наемников, чтобы понять: это был особый заказ. Сами они обычно стремятся побыстрее выполнить задание и свалить, пистолеты им милее всего. Если уж они решаются на другой метод убийства, такова воля заказчика, или у них с жертвой личные счеты.

Как бы то ни было, глава нападавших бросился на незнакомца с ножом. А тот оказался неожиданно хорош в ближнем бою! Глядя на него и не скажешь… Он был невысоким, хоть и не слишком низким — метр семьдесят, пожалуй. Худой, но определенно жилистый, это можно понять по движениям. Даже получив несколько ударов ножом, он не сдался. Он сопротивлялся отчаянно, мало кто на такое способен — ярость в нем победила боль, дала возможность устоять на ногах, а не стать третьим телом, истекающим кровью на асфальте.

У него получилось не только вырваться, но и перехватить один из упавших мотоциклов. Такого от него точно не ожидали! Его преследователи замешкались, потом только бросились в погоню, но было уже поздно. Он сумел скрыться, потому что хорошо знал лесные дороги вблизи дома Анны.

Больше он в объектив камер не попадал, но и так несложно было догадаться, что произошло дальше. Он добрался до нужного дома на мотоцикле — вот поэтому Леон и Дима не увидели чужую машину, подъезжая к бункеру. Мотоцикл спрятать куда проще! Раненый дошел, дополз до порога, а там уже потерял сознание. Анна, конечно, заметила его и решила помочь, даже не желая этого.

Побоище возле ресторана, естественно, привлекло внимание полиции. Свидетели, услышавшие стрельбу, позвонили, куда следовало, но прибывшие патрульные обнаружили на парковке только два мертвых тела и лужи крови. Никто из нападавших не погиб, опознаны они тоже не были. Поиски, конечно, начались, но Леон прекрасно знал, что при таких исходных данных у полиции нет ни шанса добраться до исполнителей.

Зато с определением личности погибших проблем не возникло. Они оказались личной охраной Вадима Смоленского — уважаемого бизнесмена, никак не связанного с криминальными кругами. Увидев фотографию этого Смоленского, Леон наконец получил возможность рассмотреть того, кто в доме Анны предстал перед ним окровавленным, умирающим существом.

На матерого уголовника Смоленский никак не тянул. Лицо у него было привлекательное с высокими скулами, большими карими глазами и аккуратной линией губ. Эта привлекательность оказалась на грани женоподобности, и Смоленский определенно знал об этом, он неплохо исправлял ситуацию ухоженными усами и бородой. Угольно-черные волосы добавляли его внешности что-то нездешнее, восточное, хотя аристократично бледная кожа доказывала, что к жаркому солнцу он не привык. Видеозаписи с его участием показывали, что он не из тех красавчиков, которые ходят с лицом пластиковой куклы Кена. Смоленский был харизматичным, подвижным, обаятельным, и Леона все это раздражало.

После обнаружения охраны поползли слухи о том, что Вадим Смоленский тоже погиб или был похищен — ведь его видели в ресторане! Однако его ассистенты поспешили сообщить, что свидетели видели трех телохранителей, и куда исчез третий — неизвестно. Но это точно был не Вадим Петрович, ведь он недавно уехал в Европу по делам!

Значит, Анна знала, с кем нужно связываться, и предупредила команду Смоленского, что он жив. Они и забрали его, когда он достаточно окреп для транспортировки. Как сказала Анна, история закончилась — но чувство незавершенности осталось.

Поэтому теперь Леон старался собрать полное досье на Вадима Смоленского. Но это он напрасно! Судя по документам и тем немногим данным, что оказались в интернете, бизнесмен был безупречен. Невинен, как ребенок, добродетелен, как ангел. Никогда не нарушал закон, занимается только честным бизнесом и благотворительностью.

Это могло означать лишь одно: имя не настоящее. Назвавшись Вадимом Смоленским, этот тип состряпал себе убедительную биографию, только и всего. Обычно на такой шаг идут опасные преступники… Так ведь Анна и не скрывала, что он из таких!

А еще она сказала, что он — гений, пусть и темный. Это раздражало Леона. Впрочем, даже в своей злости он не терял осторожность, поэтому не собирался подбираться слишком близко к Смоленскому или его окружению.

Он решил идти другим путем: найти нападавших. Тот, который бил Смоленского ножом, явно был главным у них. Через него можно выйти на заказчика, а уж он-то знает, что представляет собой «святой Вадим» на самом деле.

Это было непросто, особенно при том, что Леон по-прежнему был занят на работе. Свободное время у него оставалось на сон — да и то немного! Его это устраивало. Он понятия не имел, когда освободился Анна, полетит она сразу в Россию или у нее будут другие дела.

Он до сих пор не был уверен, что она вернется к нему.

* * *

Серая холодная земля и сухая, бледная трава болотно-зеленого цвета идеально дополняли друг друга. Это был сдержанный пейзаж, аскетичный, заставлявший забыть, что где-то совсем близко отцвела свое весна и приближалось яркое, горячее лето. Нет его в этой пустоши — и жизни тоже нет, эти равнины ей не рады.

На холодном полотне едва можно было различить бегущего человека. Сначала был только он — черная точка, единственное движение в вечном покое. Потом появились другие, следом за ним, и люди, и собаки… Они загоняли его, как загоняют зверя, и другой бы на его месте уже сдался.

Но этот, бегущий, был чем-то большим, чем простой человек, и вместе с тем — чем-то меньшим. Он не умел сдаваться, даже глядя в глаза возможной гибели. Как же иначе, если столько лет смерть была его верной подругой, молчаливой сообщницей, следовавшей за ним по пятам? Он не мог поверить, что теперь она отвернулась от него и служит другим.

Рано или поздно он поверит. У него не останется выбора.

Наблюдать за этой охотой через минималистичную, почти бесцветную съемку с высоты птичьего полета было непривычно и странно. Однако Анна Солари не рвалась туда, в эти пустые равнины, в таком героизме просто не было нужды. Все уже решилось, выхода нет, и его поймают без ее участия. Она сделала, что должна была.

Хотя на этот раз ее роль была не такой уж большой. Того, кто теперь выглядел лишь черной точкой на экране, в его родной стране прозвали Кровавым Человеком. Тут два языка не сошлись, не встретились… На русском «Кровавый Человек» звучало слишком длинно и пафосно. На родном для убийцы и его будущих палачей английском получалось куда более емко — Bloodman.

Они преследовали его много лет, не зная имени — тогда еще не зная. Но им нужно было как-то его звать. Журналисты, как часто бывает, дали им подсказку, обеспечив убийцу прозвищем. Те, кто видел хоть одно место преступления, оставленное им, вынуждены были признать, что лучшего определения и не найти.

Человек, который любит кровь, который выпускает ее, позволяет литься рекой, не думая о том, что его забавы уничтожают жизни — и тех, кто погиб, и тех, кому они были дороги. Хорошо, что это закончится.

— Поздравляю, — тихо сказала Анна, наблюдая, как линия преследователей приближается к одинокой черной точке на экране. — Вы поймали его. Как давно вы за ним охотитесь?

Она приезжала в США не первый раз, была знакома со многими здешними профессионалами. Одни были ничем не хуже своих коллег из других стран, другие оказывались так непроходимо глупы, что их впору было приглашать в кино — на роли дубовых вояк. Но человек, стоящий рядом с ней, был приятным исключением, он был одним из немногих, у кого Анна готова была учиться, признавая, что в чем-то он превзошел ее.

Она знала, что специальному агенту Герберту Кроутеру около пятидесяти пяти лет, но выглядел он намного старше. Жизнь, которую он для себя выбрал, измотала его, иссушила, отняла больше, чем должна была. Он спас сотни, если не тысячи жизней, но вряд ли он гордился этим. Рядом с Анной теперь был уставший старик, безразличный ко всему. Она подозревала, что Кровавый Человек сыграл в этом не последнюю роль.

— С самого начала, — тихо отозвался Кроутер. — Я только пришел в ФБР, когда он начал. Тогда мне казалось, что это очередной психопат, которого мы быстро поймаем… Я его поймаю! Но растянулось все на тридцать лет… Больше, чем на тридцать лет, кажется. Он всегда успевал уйти… Это такой дар. Я уже потом понял, что дар.

— Вы поймали десятки других.

— Но не его. Он — моя вечная цель… До сегодняшнего дня.

Кроутер был из числа аналитиков с редким талантом, Анна уже убедилась в этом. Он разбирался в поведении серийных убийц быстрее, чем кто бы то ни было. Да они даже серийными порой не становились благодаря ему!

Но Кровавый Человек действительно был его вечным соперником, фантомом, маячившим где-то на горизонте, но никогда не подходившим слишком близко. Так тоже бывает. То, что со своими жертвами он превращался в кровожадное чудовище, вовсе не означало, что он глуп и непредусмотрителен. Он продумывал план нападения на каждую жертву, подготавливал схему отступления и только потом давал себе волю.

Он все равно не был совершенен. Он сам себя загнал в ловушку, приехав в эти тихие края, где все друг друга знают. Совместных усилий Анны и Кроутера оказалось достаточно, чтобы найти его.

И вот уже Кровавый Человек бежит по серо-болотной равнине, за ним — охотники с собаками, над ним — бездушные дроны, и пощады на этот раз не будет.

— В этой схватке победили вы, — указала Анна. — Но не похоже, что вы рады.

— Я не рад. Я просто ничего не чувствую… Давно уже ничего не чувствую. Кроме, пожалуй, горечи…

— Горечи? Но почему?

— Потому что все это обошлось мне слишком дорого, — покачал головой Кроутер. — Так дорого, что это уже не победа. Так странно… Я пришел в эту профессию, потому что мне хотелось делать нечто по-настоящему важное. Нужное! Я хотел спасать людей.

— Вы и спасали их.

— Но не всех — и некоторых я погубил… Никто ведь в детстве не мечтает погубить тех, кто ему дороже всего! А у меня сложилось вот так… Правильные поступки не всегда ведут к награде. Иногда они приводят в твой личный ад.

Преследование было завершено. Черная линия захлестнула одинокую точку, и бежать было некуда. Но даже так Кровавый Человек не смирился. Вряд ли у него было с собой хоть какое-то оружие — или он надеялся спастись. Он понимал, что обречен, но такие, как он, не сдаются без боя. Если полицейские не будут достаточно осторожны, он им зубами горло порвет — с него станется!

Хотя вряд ли они будут небрежны. Эти люди знали, кто он такой, видели, что он делал со своими жертвами. Они сумеют его схватить, и им потребуется вся сила воли, чтобы не придушить эту гадину на месте.

— Вы слышали такую фамилию, как у меня, раньше? — задумчиво спросил Кроутер, отвлекая Анну от размышлений о Кровавом Человеке.

— Нет, не припомню…

— Это потому что вы — русская. Да и американцы не все знают… Но многие помнят Уэллса Кроутера. Он был одним из тех, кто выводил людей из обрушающихся башен-близнецов одиннадцатого сентября.

Анна лишь кивнула. Она давно усвоила, что для американцев тема теракта одиннадцатого сентября чуть ли не священна, тут можно обидеть их, даже не желая. Поэтому она предпочитала поменьше говорить об этом и побольше слушать.

К счастью, ее собеседник и не нуждался в ответе, он продолжил:

— Он многих тогда вывел — а сам выбраться не смог. В очередной раз вернувшись за людьми, он оказался под завалами. Теперь его имя на мемориальной доске, хотя он мог выжить. Но он рискнул собой — и проиграл только свою жизнь, обменяв ее на другие. Вот кто герой! А я не герой, хотя многие меня так зовут.

— Не напрасно.

— Напрасно, — отрезал Кроутер. — Именно что напрасно… Вы удивлены, что я не радуюсь. Хотите узнать, почему? Я слишком дорого заплатил, чтобы поймать его. Сделал ставку и проиграл, и из нас двоих, он больший победитель, чем я. Потому что он, попавшись, ничего не потерял. А я, чтобы поймать его, потерял все.

Анна знала, о чем он говорит, ей рассказывали еще во время прошлого визита, когда она только познакомилась с Гербертом Кроутером.

Он преследовал Кровавого Человека много лет. Мог бы отступить, да не отступил, шел за ним по пятам, часто подбирался очень близко, иногда — сбивал планы убийцы, спасая его жертв. Кроутер был один такой, остальные агенты разве что помогали ему. Только он был силой, способной противостоять смерти.

Кровавый Человек заметил это, не мог не заметить. Семь лет назад он отомстил.

— Это было под Рождество, — указал агент, наблюдая, как пойманного убийцу конвоируют обратно к дороге. — Мой редкий отпуск. Время забыть о том, что я делаю, и сосредоточиться на семье! У меня ведь была семья, такая чудесная, редкая удача… Неповторимое счастье. Жена, двое старших детей и восьмилетняя дочь, поздний подарок для меня. Они знали, что моя работа опасна, и я тоже это знал. Поэтому я всегда старался защитить их, сделать так, чтобы он не нашел их.

— Но он нашел? — спросила Анна. Ей показалось, что она чувствует на коже дуновение декабрьского ветра.

— Нашел… Он всегда умел находить то, что ему нужно. Думаю, в тот день он пришел и за мной. Для него это был бы праздник — у меня на глазах уничтожить все, что было мне дорого, а потом искупаться в моей крови. Его мечта! Но ему не повезло, меня не было дома. Зато в доме была вся моя жизнь… Меня спасла младшая дочь. Это из-за нее меня не было дома.

Кроутер открыл черную кожаную сумку, которую привез с собой в наблюдательный лагерь, и достал оттуда небольшую коробку. Это определенно был подарок — яркая праздничная упаковка не давала сомневаться. Семь лет не прошли для свертка даром, бумага на углах истерлась, бантик помялся, но в целом, упаковка достойно выдержала испытание временем.

Лучше, чем должна была. Ведь предполагалось, что продержаться ей нужно совсем недолго, пока до нее не доберется маленькая хозяйка. Но для девочки, которой предназначался этот рождественский подарок, утро так и не наступило.

— Я знал, что моя маленькая Лесли просила у Санты на Рождество, — печально улыбнулся Кроутер, разглядывая сверток. — Вот только найти это мне не удалось, в наших магазинах настоящие сражения за каждую вещь идут! Конечно, мы с женой все равно купили подарки, другие, но я чувствовал — это не то. Мне хотелось баловать ее… мою позднюю радость. Поэтому, когда прямо в Сочельник знакомая владелица магазина сообщила мне, что нашла нужную вещицу, я помчался туда, к ней. Жена меня поддержала, мы оба и подумать не могли, что что-то может случиться. Из-за бурана я задержался в дороге, боялся, что пропущу Рождество… А когда я приехал, все было кончено. Я это с первого шага в дом понял… Весь первый этаж был залит кровью. Весь! Вы представляете, что это такое?

— Я соболезную вам.

Анна знала, что своим жертвам убийца вкалывал препарат, не позволявший крови свернуться, чтобы получить побольше — настоящие алые озера. Тогда в его распоряжении было четыре человека… Да, на один этаж этого хватило.

— Я понимал, что все уже кончено, но все равно на что-то надеялся. Это глупо, да?

— Это человеческая природа.

— Я звал их, — продолжил агент, словно не слыша ее. — Я не помню, что именно я говорил, но я звал их… Я готов был на все, лишь бы они остались живы! Но от меня больше ничего не зависело. Он словно хотел показать мне: я могу мешать ему сколько угодно, путаться под ногами, как жалкая собачонка. Самое главное я не изменю никогда! Их тела он оставил в разных комнатах… А головы все собрал под рождественской елкой, украшенной моими детьми. Такой вот подарок от него мне.

Она невольно вздрогнула, слушая его. Анна умела отстраняться от эмоций, только так можно было охотиться на нелюдей и не сойти с ума. Однако и ее контроль не был совершенен. Слишком сильным было горе человека, стоящего теперь рядом с ней! За семь лет оно не растворилось, не ослабло, оно осталось с ним навсегда.

— Теперь вы понимаете, кто настоящий герой, Анна? Уэллс Кроутер отдал только собственную жизнь, чтобы спасти другие. А я, спасая другие, загубил жизни тех, кто этого совсем не заслуживал.

— Этого никто не заслуживает. И решение было не за вами.

— Но вина была на мне! Я связал свою семью с Кровавым Человеком, я подверг их риску и я же не смог спасти!

— Иногда этого просто не удается избежать, — покачала головой Анна. — Поэтому я и считаю, что людям нашей профессии лучше ни с кем не сближаться. Это я и пытаюсь сделать.

— И в этом вы не правы.

Вот теперь он удивил ее. Анна заглянула ему в глаза, нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду. Разве не он сейчас должен сокрушаться, что ему, агенту ФБР, изначально не следовало заводить семью, а уж тем более решаться на позднего ребенка?

Но Кроутер считал иначе:

— Только потеряв их, я понял: семья нужна таким, как мы с вами, больше, чем обычным людям. Семья нас держит, семья — наш якорь! Выбирая такую профессию и постоянно сталкиваясь с безумцами, мы словно ныряем в штормовой океан. Если нет никакой опоры или хотя бы ориентира, нас просто уносит далеко от берега. Его уже не найти, и из потерянных людей мы превращаемся в акул, за которыми охотились. Чем мы, по сути, отличаемся от них?

— Всем.

— Да ничем, на самом-то деле! Точнее, ключевое отличие только одно: мы умеем чувствовать. Но что толку, если мы будем запрещать себе это делать?

В памяти мелькнул Леон. Она не была удивлена, она знала, почему.

— Можно любить на расстоянии, — заметила Анна. — Не втягивая никого в свою жизнь, не ставя под угрозу.

— Это будет не то же самое. Любить — это не то же самое, что пойти в музей да на картину полюбоваться. Любить — это и брать, и отдавать. Чувствовать все, получить причину спешить домой… причину не быть зверем. Он не убил меня в тот день, но он своего добился: я перестал жить. У меня осталась только охота, и постепенно я стал таким, как он.

— Вы не такой, как он.

— Моя участь куда печальнее, — согласился Кроутер. — Он движется туда, куда хочет. Я куда меня вынудили двигаться. Но оба мы — существа, которым не место среди нормальных людей, потому что мирной жизни для нас просто нет. Безумием тоже можно заразиться, Анна, как заразился я. Есть только одна защита: люди, которые не позволяют нам стать монстрами.

В его тоне было что-то странное, и оно катастрофически не нравилось Анне. Обычно люди, говорившие таким голосом, не были ее друзьями, поэтому она понятия не имела, что делать, как поступить.

Словно желая успокоить ее, Кроутер улыбнулся и протянул ей сверток.

— Возьмите, пожалуйста.

Анна, не ожидавшая такого, инстинктивно приняла подарок, а что делать с ним — не знала, ей только и оставалось, что растерянно крутить его в руках. Наощупь потрепанная упаковочная бумага была мягкой и очень тонкой.

— Что мне с этим делать?

— Оставьте себе. Я хранил эту вещь с тех пор, как напоминание о том, что я должен сделать. Но теперь все закончилось… и для меня тоже. Моя миссия выполнена, моя цель достигнута. А у вас еще все впереди, вы молодая… и вы лучше меня. Надеюсь, для вас все сложится по-другому.

— Так ведь и для вас еще не закончилось! — возразила Анна. — Он наконец-то пойман и будет наказан, вы можете начать новую жизнь!

— Дело ведь не в возрасте… Дело в том, чем я стал под его влиянием. Что же до наказания, то и это вряд ли. По крайней мере, оно будет не таким, как он заслуживает.

— Что вы имеете в виду? Его наверняка приговорят к смерти!

Смертная казнь в США практиковалась не в каждом штате, однако Кровавый Человек много где успел отличиться, он нажил серьезных врагов. Его наверняка будут судить там, где его судьба сложится предсказуемо.

— Да, его, скорее всего, приговорят к смерти, но, возможно, не казнят, — пожал плечами Кроутер.

— Почему это?

— Сначала будет долгий суд. Он отнимал жизни тридцать лет, то еще будет разбирательство! Потом, когда приговор все-таки огласят, его адвокаты подадут апелляцию, и будет новое заседание. Мы говорим не про месяцы даже — годы! Все это время ублюдок будет в центре внимания. Его имя узнают повсюду, он даст десятки интервью, он успеет написать книгу, про него снимут фильмы. Найдется идиотка, которая захочет выйти за него замуж и родить ему детей. Возможно, даже не одна, такие бесхребетные шлюхи на каждом суде появляются. Как вам такой вариант? Разве это наказание?

— Возможно, все сложится иначе, — предположила Анна.

Но у нее при всем желании не получилось изобразить должную уверенность. Она и сама знала, что такие, как Кровавый Человек, не испытывают раскаяния. Он будет греться в лучах славы, а родственники его жертв, наблюдающие за этим, — снова страдать.

— Если суд все-таки случится, этот выродок станет легендой, как и остальные твари до него, — задумчиво добавил Кроутер.

— «Если»? — повторила Анна. — Какие еще могут быть варианты, кроме суда?

— Не важно. Смотрите, вот и он.

Конвоиры доставили в лагерь пойманного убийцу. Он устал, да и по земле его повозили, но сломленным он не выглядел. И чудовищем — тоже.

На первый взгляд он казался нормальным, ничем не примечательным, среднестатистическим. Среднего роста, самой обычной комплекции — не гора мышц, не тонкий, опасный змей. Мягкие черты лица — пухлые губы, одутловатые щеки, скошенный подбородок. Не страшный. И только светло-голубые глаза выдавали, что скрывается внутри него — умные, злые глаза, с презрением разглядывавшие полицейских и следователей.

Впрочем, даже это было результатом обстоятельств. Здесь все знали его истинную суть, не было нужды скрываться. А ведь он это умел! Он работал учителем в начальных классах, добровольно помогал местной церкви по хозяйству. Он был не просто обычным — он был образцовым, таким, как он, доверяют.

Но ведь это, если задуматься, куда хуже, чем быть откровенным монстром.

Даже сейчас он не был подавлен своим положением. Мрачное предсказание Кроутера уже начало сбываться: Кровавый Человек не считал свою поимку трагедией. Он охотился много лет и получил от этого истинное наслаждение. Скорее всего, он давно принял свою поимку как необходимость. И его это не пугало! Если бы он боялся суда и тюрьмы, он бы не сдался живым, за то время, пока он убегал по серой равнине, у него был шанс убить себя.

Он и не собирался этого делать. Он воспринимал все, что происходило с ним теперь, как новый этап своего существования. Возможно, он уже продумывал вступление к автобиографии.

И он знал, что его давний противник не испытывает триумфа от своего успеха. Он ведь украл у Кроутера саму возможность радоваться!

На обветренных губах Кровавого Человека играла самодовольная ухмылка.

— А, агент Кроутер, какая встреча! Давно не виделись, но я знал, что вы придете на финал. Как вам? Не слишком ли быстро все закончилось?

— А все еще и не закончилось, — невозмутимо указал Кроутер. — Конец будем другим.

— Это каким же?

Убийца старался делать вид, что ему все равно, однако он занервничал. Он, как и Анна, почувствовал странную решимость собеседника.

А Кроутер не собирался больше разговаривать с ним. Он повернулся к Анне:

— Мы с вами похожи, но вы все-таки лучше меня. Постарайтесь не закончить так, как я.

Дальше счет пошел на секунды. Все с той же холодной, достойной статуи невозмутимостью Герберт Кроутер достал пистолет и выстрелил в стоящего перед ним Кровавого Человека — в живот, грудь, в шею, но не в голову, чтобы тот до последнего все чувствовал, понимая свою участь.

Чтобы маньяк успел заглянуть в глаза нового чудовища, которое он же и сотворил.

Кроутер выпустил в него все пули, кроме одной. Все произошло настолько неожиданно, что другие полицейские не успели помешать ему. Они даже не поняли до конца, что происходит! Анна поняла, но вмешиваться все равно не стала. Она слишком уважала Кроутера, чтобы отнять у него право последнего выбора.

Если бы он замедлился хоть на секунду, если бы позволил себе хоть одну паузу, его бы остановили. Но Кроутер был слишком уверен в том, что делает, чтобы допустить такую досадную ошибку. Не сводя глаз с убийцы, истекающего кровью у его ног, он прижал дуло пистолета к собственному виску — и без сомнений нажал на спусковой крючок.