Земля обетованная

Влад Шустов, 2023

Приемный сын умирающего фараона Эхнатона получает таинственную книгу жизни. Из нее он узнает тайны мироздания и оказывается осведомлен о собственном предназначении… Так начинается книга «Земля обетованная», описывающая драму космического масштаба. В изложении ее автора Влада Шустова прошлое и настоящее – части единого потока времени, в котором сочетаются гибель Атлантиды, погружение Земли в хтонический мрак, спасение Адама, сбережение мудрости, небесный свет Шамбалы, божий промысел и приход Майтреи. Величайшая трагедия Вселенной разыгрывается здесь и сейчас, и ее арена – Земля.

Пролог

Тайна фараона

В Мемфисе не было прохладнее, чем в Ахетатоне, хотя древний город и располагался севернее новой столицы Египта, построенной Эхнатоном во славу единого и великого Бога Атона. Но семнадцать лет правления фараона подходили к концу, и он, простившись с залами белокаменного дворца и широкими улицами молодого города, решил перебраться поближе к великим пирамидам. Гиза встретила правителя, распростершись перед его колесницей, и теперь он видел пирамиды из окон своих покоев.

Жаркое солнце не давало дышать умирающему фараону, его грудь разрывалась от изнурительного кашля, легким не хватало воздуха. Эхнатон понимал, что смертельно болен, перепуганные лица лекарей лучше всяких слов подсказывали, что надежды на исцеление нет, но в душе он был спокоен и непоколебим. Ощущая близкую смерть, фараон пребывал в радости и готов был отойти в мир иной без страха и сомнения. Эхнатон верил в вечное загробное существование, он готовился к нему всю жизнь, налаживая мосты перехода из одного бытия в другое. Он готовился предстать перед великими богами, или, скорее, перед великим и единым Богом Атоном, возвеличиванию и утверждению которого посвятил свое царствование. Наступал момент истины, когда суть всей его жизни сводилась к одному. Приближался миг, ради которого небо и дало ему это мимолетное существование. Жизненная миссия фараона почти исполнилась, оставалось сделать последний штрих, и это был, на его взгляд, самый важный момент — настал день завещания.

Отсчет его жизни шел уже на минуты, возможно, на мгновения, которые истекали стремительно и неумолимо. Он чувствовал это всем своим сердцем, тем священным сердцем, которое было готово к возложению на великие весы Осириса. Тем все еще живым сердцем, которое и после его смерти, перехода из одного мира в другой единственное останется с ним навеки. Сердцем, которое будет храниться в священном сосуде в его усыпальнице, ведь только оно может перекинуть вечный мост в мир богов — с одного берега бытия на другой.

Истерзанный тяжелой болезнью, задыхаясь от мучительных приступов кашля, не в силах подняться с царского ложа, Эхнатон все последние месяцы старался вести обычную жизнь — принимал с докладами важных чиновников, высших жрецов и военачальников. Но в этот день у него в палатах находилась только его жена Нефертити с детьми. Каждый день правителя Египта мог стать последним в его жизни, поэтому вся семья ежедневно приходила к великому фараону — скрасить его последние часы радостью общения с близкими, чтобы быть вместе с ним в скорбные минуты, чтобы проводить его в иной мир. Члены семьи старались обрадовать Эхнатона, дарили внимание и любовь; вспоминали и рассказывали фараону, который был для них прежде всего главой семейства, разные смешные истории из жизни; не уставая, восхищались построенным им городом и величием возведенных в нем храмов, тем самым ублажая слух и забавляя умирающего правителя. Во всем этом не было и тени лукавства или притворства — и для него, и для них это были истинные моменты счастья, которые не только наполняли сердца и память особой благодарностью фараону, но и окутывали его самого ореолом любви и благодати, которая должна была распахнуть перед ним великие врата перехода.

Фараон Эхнатон понимал, почему его близкие это делают, и радовался их искренности. Ему было приятно видеть лица родных, слышать их голоса, погружаться в воспоминания, он смотрел на свою жену, на детей и размышлял о прожитом. О том, что ему удалось сделать, и о том, чего он сделать не успел. Он был рад тому, что оставляет после себя таких прекрасных чад. Фараон очень любил всех своих детей и был уверен, что их чувства взаимны. Однако вместе со всей этой радостью в его измученном сердце не угасало и беспокойство. Эхнатон понимал, что, уходя, он не оставляет после себя сильного и достойного престола фараона правителя. Великому царству нужен был великий монарх, а Эхнатон среди своих детей числил прежде всего дочерей. Да, у него был и сын, но Тутанхатону исполнилось только семь лет. Мальчик был еще слишком молод и неразумен для такой ноши. На несколько лет страна могла остаться без твердого правителя, и жрецы, которых Эхнатон немало умалил, возвеличивая новый культ сияющего Атона, не годились для того, чтобы помочь мальчику, опекать и оберегать его, поддерживать и защищать от ошибок и злого умысла врагов. Все это могло не просто разрушить династию, пошатнуть основы власти фараона, а ввергнуть в пучину бедствий весь Египет.

Жара не ослабевала. Для того чтобы остаться наедине с близкими, Эхнатон отправил прочь слуг с опахалами, тем более что горячий воздух, овевая его, лишь усиливал тяжелый кашель. Куда больше помогала смоченная в холодной воде ткань. Сегодня Эхнатон должен был выглядеть лучше, чем обычно. Это был долгожданный день прощальных наставлений и последних подарков. Эхнатон по очереди подзывал к себе детей и вручал им приготовленные дары. Воистину, это были дары фараона, дары правителя, который не умалил свое царство за время правления, а лишь возвеличил его. Такого количества драгоценностей в одном месте, пожалуй, не видел еще никто и никогда. Дочери Эхнатона, которые любили своего отца и едва сдерживали слезы, стараясь выглядеть счастливыми и радостными рядом с ним, которые жили в роскоши и богатстве, были изумлены. Они знали, их отец всю свою жизнь приумножал богатства Египта, но не могли и предполагать, что великий фараон обладает такими сокровищами. Горы золота, рубины и алмазы размером с куриное яйцо, ювелирные изделия удивительной работы, привезенные со всего света, платья, сшитые из тончайших тканей, которые были дороже любых драгоценностей, — все это заставляло замирать в восхищении, забывая о том, что это прощальные подарки со смертного одра. В конце концов, они были молоды и должны были радоваться таким подношениям. Они были счастливы. Их слуги послушно принимали эти дары и переносили из одной сокровищницы в другую, и казалось, что этому одариванию не будет конца.

Но церемония уже завершалась. Нефертити дала знак детям, и они стали подходить к отцу в последний раз. Подходить, чтобы попрощаться с ним окончательно. Прикоснуться к его иссохшей руке, поймать взгляд его слезящихся глаз. Они подходили к фараону один за другим, и он старался каждого одарить тем, что было важнее любых даров — частицей своего сердца и пылающей в нем любовью. Они прощались и уходили с низким поклоном. Но вот высокие чеканные, украшенные драгоценными камнями двери из сандалового дерева закрылись в очередной раз, и рядом с фараоном остались двое — усыновленный им Моисей, которому уже исполнилось пятнадцать лет, и любимая жена Эхнатона — Нефертити.

Двери закрылись, и фараону показалось, что его покои наполнились прохладой. Но это был всего лишь еще один приступ болезни. Его время подходило к концу, он знал об этом и собирался проститься с самым дорогим для него человеком. К нему подошла Нефертити. Несколько мгновений они просто смотрели в глаза друг другу. Затем Эхнатон кивнул, и она присела рядом.

Нефертити не плакала. Как подобало особам ее статуса, она стойко держалась. Этого требовали и этикет, и царское воспитание, но глубоко в душе она давно уже выплакала все слезы. И все же, до бесконечности веря в загробную жизнь, она была рада за своего мужа, понимая, что все происходящее с ним — это неотъемлемая часть его земной жизни и начало его жизни небесной. Каждый раз, приходя к умирающему фараону, она понимала, что очередное свидание с ним может быть последним, но теперь ее сердце словно отсчитывало последние мгновения их счастливой жизни. Нефертити принадлежала к знатному, но не царскому роду. Подобно своему отцу, Эхнатон презрел древние обычаи и выбрал жену не в соответствии с династическими уложениями, а прислушиваясь к голосу собственного сердца. Он выбрал себе спутницу по любви, и она тоже любила его больше жизни. Теперь этому наступал конец. Не их любви — она не могла завершиться, что бы ни случилось с ним или с ней, а их совместной земной жизни. Они вновь находились на одном ложе — он лежал, она сидела рядом. Слов было не нужно, все было уже давно сказано, они молчали, но в этом молчании было все. В их памяти синхронно пролетали лучшие моменты жизни. В построенном ими городе было немало совместных изваяний фараона и его избранницы, но теперь это были два чистых силуэта, которые могли бы стать образцом для неповторимых статуй — статуй земных богов, изображений двух истинных фараонов. Никто из них не мог знать, что через тысячи лет Нефертити станет образцом подлинной красоты, критерием совершенства, но уже тогда в ней отражалась вся величественность женской природы и душевной красоты, сочетание глубокого ума, внешнего великолепия и грации. Когда-то, до того как тяжелая болезнь истерзала его, таким был и Эхнатон. Такими они себя воспитали сами. Пропитываясь Божественной мудростью и любовью, они были живым воплощением идеала, достойным богов.

Это было безмолвное прощание. Даже кашель на время оставил Эхнатона. Они молча смотрели друг другу в глаза. Нефертити держала фараона за руку и, казалось, чувствовала, как жизнь покидает бренное тело ее любимого. Через некоторое время она привстала и, скрестив руки на груди, поклонилась любимому. Она благодарила фараона, собственного мужа и отца своих детей за все — за всю свою жизнь, за его человечность, которая могла быть присуща только великим фараонам, равным великим богам. Если бы она могла уйти вместе с Эхнатоном, вместе с ним отворить врата вечности и удалиться в Царство Божье, она бы это сделала без сомнений и с радостью.

— Я буду томиться в этой земной жизни без тебя, мое вечно живое солнце, — произнесла она. — Приготовь для нас нашу землю обетованную, где мы скоро увидимся вновь, моя жизнь. И пускай извечные боги встретят тебя достойно и вручат тебе великий анх вечной жизни. И пусть твоя поступь не дрогнет, а твой взгляд не померкнет. Мое сердце навечно останется в твоих ладонях, храни его и помни о нем, куда бы ни забросило тебя провидение. Пусть оно станет для тебя тем светом, что будет способен вывести из тьмы любого лабиринта, развеять любую иллюзию любого Демиурга. Храни его, чтобы извечность Божественной полноты вновь обвенчала нас и одарила безмятежной и вечной жизнью и чтобы мы могли вкушать из ее великого источника, припадать к благодатным сокам великого Древа жизни во веки веков.

— Нефертити, источник живой воды моей, — прошептал Эхнатон. — Дыхание духа моего, Древо жизни мое, давшее жизнь мне и всем нашим детям. Вечное тепло моей души, солнце извечное мое, пронизывающее всю мою жизнь своими Божественными лучами. Я буду тебя ждать в нашей обители. Буду ждать там, где наши сердца обвенчаны вечностью. Буду ждать там, где нас зародили боги из единой монады. Там, где нас создали, совмещая наше мужское и женское начало. Там, где нам дали гармонию души, ведущую к миру и покою извечной Божественной полноты.

После этих слов Эхнатон положил руку на сердце и, не вставая с ложа, склонил голову перед Нефертити, после чего произнес:

— Нефертити, дыхание мое, прошу тебя, исполни мою последнюю просьбу, принеси мне Книгу жизни — великую книгу богов.

Нефертити в знак согласия склонила голову, после чего хлопком в ладоши призвала из-за дверей слуг и приказала срочно доставить требуемое. Нефертити догадывалась, для чего Эхнатону нужна была эта древняя книга, в которой изложена суть всего сущего и рассказана история зарождения жизни. Она также понимала, что Эхнатон хотел, чтобы она осталась при его разговоре с Моисеем. Она отошла в сторону и замерла, наблюдая за происходящим.

Эхнатон кивком поблагодарил ее и обратил взор на того, с кем еще не попрощался. Безмолвно и растерянно в ногах его ложа стоял Моисей. Он тоже должен был попрощаться с человеком, который усыновил его. С тем, кто заменил ему отца.

— Подойди ко мне, сын мой, — с ясной улыбкой, тихим и хриплым, но твердым голосом произнес фараон.

Моисей медленно подошел к отцу.

— Помоги мне встать, — попросил Эхнатон.

— Тебе нельзя вставать, отец, — произнес Моисей, оглянувшись на Нефертити, которая застыла, словно изваяние из драгоценного камня. — Ты очень слаб.

— Не заставляй меня повторять, — улыбнулся Эхнатон.

Моисей понял, что фараон встанет, чего бы это ему ни стоило, подхватил трость, которой Эхнатон пользовался последние месяцы, когда еще ходил сам, и бросился к отцу. Эхнатон стиснул зубы и стал медленно, через силу подниматься, опираясь на крепкое плечо Моисея. Нет, болезнь не отступила и не разжала свои объятия. Но немного сил фараону удалось скопить. И он сберегал их именно для этого момента.

— Моисей, — выдохнул Эхнатон, когда ему удалось утвердиться, опираясь на сына и трость, и начавшееся головокружение отступило. — У меня есть для тебя особый подарок. Этот подарок дороже всех сокровищ мира, вместе взятых. Все драгоценности, которыми обладают все властители мира, перед тем, что я хочу тебе подарить, просто пыль.

— Я слушаю тебя, отец, — прошептал Моисей.

— Проведи меня на балкон, сын мой, — сказал Эхнатон. — Мне нужно тебе кое-что показать. Я хочу, чтобы ты запомнил наш разговор, внимая тому, на что я укажу. Я не просто так покинул построенный мной город. Не просто так выбрал это место для нашего разговора. Только ради него мы все здесь.

После этих слов Моисей обнял отца, и они медленно вышли на балкон, где их взору открылся величественный вид со вздымающимися к знойному египетскому небу великими пирамидами.

— Посмотри, сын мой, — сказал Эхнатон. — Посмотри на это чудо. Узри его и вспомни все то, что окружает нас, в том числе и то, что недоступно твоему взору с этого возвышения. Эту цивилизацию мы создали благодаря одному-единственному Богу, и ему мы себя посвятили полностью, и к нему мы направляемся. Все знания, которыми мы владеем, оставил нам он. Оставил для нас и для всех будущих поколений.

Посмотри на это небо, на эти огромные пирамиды, на застывшего стража времени — Сфинкса. Это все части огромного живого организма, под влиянием которого мы все живем, великие вселенские часы, благодаря которым наша цивилизация достигла всех этих высот.

Древние, они же первые боги земли, оставили нам свои тайные знания, которые я хочу тебе сегодня передать. Я не могу передать тебе корону фараона, им станет твой брат Тутанхатон. Но я могу наградить тебя чем-то куда большим, великим и бесценным.

— Отец! — взмолился Моисей. — Ты очень слаб! Может быть, не стоит торопиться? Давай подождем, пока ты поправишься! Или доверь это дело своим жрецам!

— Нет, сын мой! — твердо сказал Эхнатон. — Мы не можем ждать! Боюсь, что это наш последний разговор. Время пришло, и другого времени не будет. К тому же жрецам мы уже не можем доверять. Они почувствовали мою слабость и мечтают вернуться к старым порядкам. Думаю, они уже ведут свою собственную политику, двойную игру. Изменяют мне, не ведая, что, выбирая других богов, возвращаясь к былому, они предают новое, но не возвращаются к старому, а лишаются всего. Я не могу полагаться на них. То, что я задумал, я должен завершить, пока не отошел к богам. Помоги мне присесть, Моисей.

Моисей тут же обнял Эхнатона и помог ему опуститься на каменную скамью, что еще не успела раскалиться под палящим солнцем, поскольку пребывала в тени.

— Хорошо, — прошептал фараон, проведя ладонью по отшлифованному камню. — Слушай меня внимательно. Скоро я уйду в мир иной, и ты должен будешь передать этому миру традиции первых богов земли. Сделать то, чего не успел сделать я. Ты должен будешь заложить прочный фундамент новой великой культуры и религии, которая является наследием наших предков. Тутанхатону с этим не справиться. Я возлагаю эту нелегкую ношу на твои плечи, сын мой. Я не могу доверять жрецам: как бы ни были низки их поклоны и сладки их речи, они меня предали. Они хотят изменить созданное мной и вновь возвеличить своих лживых богов. Хотят утопить в блеске обрядов и церемоний Дух Божий. Они полагаются на мою неосведомленность, но я, так же как и они, знаком со всеми древними и тайными рукописями первого Бога, Атланта, и знаю, как все должно быть. Жрецы закоснели в своих уложениях и хотят переиначить историю, и у них это может получиться, если мы не помешаем. Пока по моим жилам течет священная субстанция жизни, я этим займусь немедленно, ты мне поможешь со всем остальным. Да помогут нам Атум и Птах, что вечно пребывают в Божественной полноте, в извечной субстанции жизни.

— Я весь внимание, — склонил голову Моисей. — Твоя воля — закон.

Я передам тебе священную книгу, — сказал Эхнатон. — Из нее ты узнаешь, как управлять четырьмя стихиями нашего природного естества, его ядром, нашим Божественным Нусом, пылающим огненным шаром. С помощью этих стихий можно добиваться немыслимого — двигать горы силою мысли, собственной волей творить любые чудеса, выходящие за рамки всех земных сил, которые все к себе притягивают и между которыми нет промежутка, в коем ни протекало бы время и ни присутствовали бы силы жизни великой Божественной полноты. Это законы, на которых построена Вселенная. Они тебе объяснят многое. Ты научишься управлять своим внутренним временем, растягивая его и сжимая, что позволит тебе с помощью стража времени Сфинкса приобщиться к вселенской памяти. Ты научишься различать внешнее и внутреннее время и увидишь тонкую грань их сплетения. Там, где они сливаются, великие кроносы Колеса жизни соединяют дух, душу с великими природами Кольца великого свечения. Ты поймешь, что все в природе держится на этих великих столпах. Этот механизм раскроет тебе глаза на происходящее, сын мой. Все силы природы будут тебе подчинены. Ты выйдешь за их пределы, вырвешься туда, где тебя не будет ничего держать. Ты будешь повелевать четырьмя ветрами, стихиями мира. Ты станешь птицей, способной исчезать в небе, и великаном, способным передвигать горы. Это учение мы постигли ранее всех остальных вещей, и я передаю его тебе.

— Да, отец, — вновь поклонился Эхнатону Моисей.

— Ты поймешь, что ничему нет предела, — возвысил голос фараон. — Наше подобие Божие не есть просто подобие! В здравом уме и твердой памяти я тебе заявляю, что мы есть боги! Мы земные дети богов, Моисей, и еще помним о рае в их святой земле обетованной. В летописях жизни богов, оставленных нам, они описали эту землю, к которой мы все когда-нибудь придем и где обязательно встретимся с ними для вечной и безмятежной жизни. Мы боги, и в наших душах хранятся все ключи к природе вещей, нам доступно все. Но это возможно только тем, в ком есть зерно Бога, и таких, как мы, — треть земли. Остальные две трети к нам не относятся, их создал Демиург, то есть их породила тьма. Половина из них произошла от зерна хаоса, их ноги уходят в жуткие бездны небытия, в зловещий Тартар. Другая половина — это люди, произошедшие от смешанных браков, неопределенные и теперь уже заземленные. В их душах смесь сил тьмы и света, им тяжелее вдвойне.

— Почему, отец? — спросил Моисей.

— Потому что они тоже помнят рай! — ответил Эхнатон. — По той причине, что у них тоже есть в душе зерно Бога, но они отступники! Уже самим существом своего бытия они его предали, и от этого им гораздо тяжелее! Их все еще грызет совесть, но с каждым днем жизни тьма овладевает ими, так как имеет к ним прямой доступ и обладает огромным влиянием на них, и рано или поздно они покоряются тьме. Порабощаются ею на всю оставшуюся жизнь. Эта война, Моисей, которая длится с того времени, когда на земле зародилось время, с момента краха святой земли.

Эхнатон на мгновение прервался, чтобы перевести дыхание. Ему было очень тяжело говорить, и он сосредоточил всю силу своего духа, чтобы завершить рассказ. И, выдохнув, продолжил:

— Слушай, сын мой, и не говори, что не слышал. Когда-то очень давно на земле жили атланты, первые боги в огромном городе, что был частью обширной страны, которую они называли Атлантидой. По существу, это был рай, в котором всего хватало для счастливой жизни, а чего не хватало, было в избытке. И жили эти атланты тысячи лет под сенью или под крышей великого Нун, Божественной полноты, Души Всего. Это был священный союз природы и душ Божественной монады. Более того, вся та земля, вся та природа была живой и имела душу, которая соединялась с душами Божественной монады. Их общение происходило через язык сердца, который понимало все живое — от мельчайшей травинки до огромного дерева, от крохотной твари до высших богов. И так продолжалось бы до скончания веков, если бы их цивилизацию не постигла ужасная участь. Боги открыли ящик Пандоры, впустив в мир Демиурга, которого София Ахамот извергла, словно выкидыш. Вместе с ним в мир пришли смерть, зло, тьма и поглотили землю со всей своей жуткой силой. С того момента на земле воцарился Бог Исфет, хаос, который стал разрушать все. Смешиваясь с природой, он изменил ее до основания. С того момента на земле начались дожди, на небе появилась луна, проявил себя холод, в болезни и люди стали немощны, так как их природа стала двойственной. Она обрела в лице Демиурга свое темное отражение. По земле расползлись хищные твари, которыми правил ужасный инстинкт. Они пожирали все живое и мертвое.

Спаслись только два бога, они и поведали нам обо всем этом. Рассказали обо всем, что случилось, поведали обо всех тайнах мироздания. Их дети построили на этой земле свои первые храмы, создали свои первые библиотеки. Мы до сих пор храним их рукописное наследие, мы их прямые потомки, но такими, какими были они, нам уже никогда не стать. Но у нас есть ключи к жизни вечной, и я хочу передать тебе эти ключи.

В этот момент к ним подошел слуга и с низким поклоном поднес толстую книгу, перевязанную лентой. Ее взял в руки Моисей.

— Это Книга жизни, или Книга дыхания жизни, — сказал Эхнатон. — Она собрана из тех свитков, которые нам оставил первый Бог Адам. Под этой обложкой оригинал. В хранилищах жрецов, в библиотеках я оставил копии, думаю, это правильно. Ты должен изучить эти рукописи. Со временем ты будешь их помнить, как и я, наизусть.

За свои шесть сотен лет земной жизни Бог Тот — он же Ра-Адам — сделал немало наблюдений, и все они здесь. Ра-Адам сохранял их для того, чтобы передать через века. Это его послание грядущим поколениям, которые должны разгадать великую загадку и тайну стража времени — великого Сфинкса. Это сокровищница знаний, которая создана на тот случай, если цепочка знаний оборвется между поколениями, и создать ее велело ему само провидение.

При жизни Тот-Адам обучал своих детей тайным знаниям, а те в последующие годы переписывали и сохраняли его мысли, его рассуждения, его труды и открытия. На самом деле эти знания не были тайными, скорее, они были утраченными. Это были знания о природе вещей, об их сути и духе. Дети Ра-Адама стали первыми хранителями этих знаний, которые передавались из поколения в поколение, и вскоре их стали называть хранителями стража времени. Эти первые жрецы, сыновья первых богов, и подготовили почву для восприятия сохраненных ими знаний, начав возводить огромные памятники, оставляя сакральное послание будущим поколениям. Посмотри на эти пирамиды, разве они не прекрасны, как прекрасно все совершенное и идеальное?

Моисей посмотрел на пирамиды, отражающие белыми отшлифованными гранями солнечный свет. Сколько он себя помнил, они всегда поражали его сочетанием тайны и величия. Нечто Божественное, недоступное пониманию простого смертного всегда ощущалось в них, с того самого дня, когда Моисей увидел их впервые.

— Его потомки научили нас всему, — продолжал Эхнатон. — Все первые изобретения на земле были наследием Ра-Адама: колесо, колодцы, каналы, первые механизмы для обработки полей, для постройки домов, орудия труда и охоты, буквально все, что мы знаем на сегодняшний день.

Ра-Адам наставлял, когда, при какой луне или дне равноденствия нужно сажать или собирать урожай, когда начинались отливы и приливы, когда приближались первые заморозки и когда наступало правильное время для зачатия детей. Он учил, когда, в какие моменты зона Бог становится к нам ближе, а также указывал, когда сила жизни пребывает в самом сильном потоке. Ра-Адам объяснял, как управлять Колесом жизни, вселенским календарем, которым правят двенадцать кроносов, что объяли семь эонов, семь природ, в которые мы периодически погружаемся духом. Ра-Адам растолковывал, что в нашей модели космоса великий Сфинкс расположен на четырех сторонах света, создавая тем самым святой квадрат, заключенный в Кольцо великого свечения, что влияет на наше ощущение времени — как внутреннего, так и внешнего. Наша душа живет во многих временных потоках, зонах одновременно, и ей подвластно все. Воля сердца способна притягивать к себе звезды, останавливать время и ускорять его. Это все ты найдешь здесь, Моисей. Эти рукописи писал он собственноручно. Их писали его дети. И все эти труды для тебя.

После смерти Ра-Адама его дети собрали все его рукописи и спрятали, они увезли их в чужие земли, на которые им заблаговременно указал их отец и в которых впоследствии и образовалась наша цивилизация. По всем текстам, оставленным Ра-Адамом, именно в этом месте должен быть возведен первый храм богов — храм Времени, и через несколько сотен лет этот храм был наконец построен. Мы молимся в нем, мы преклоняем в нем колени, так как это наша живая связь с богами. Ты должен будешь изучить все эти бессмертные труды, чтобы понять, как это все работает. Чтобы раскрыть истинную картину мира. Храни их, как самое большое сокровище мира.

Последние слова Эхнатон произнес чуть слышно. В них звучала просьба, что совпадала с надеждой в его глазах. И эта надежда была обращена на его приемного сына, на которого сейчас он смотрел.

— Я обещаю сделать так, как ты хочешь, — молвил Моисей. — Положись на меня, отец. Клянусь тебе, что эти писания станут смыслом моей жизни. Спасибо тебе за такое доверие. Я его оправдаю.

С этими словами Моисей скрестил на груди руки вместе с книгой и низко поклонился отцу.

— Я тебе верю, Моисей, — прошептал Эхнатон. — Все, что ты знаешь о богах, все то, чему тебя учили до сего дня, — это всего лишь мистерии, красивые легенды в переложении наших жрецов. Пока могу, я расскажу тебе правду. Расскажу то, как оно было на самом деле. Все мы произошли от того самого первого Бога Адама, жившего на земле давным-давно. Со времени его гибели минуло много поколений. Его похоронили в семейном некрополе атлантов, в уединенной долине, рядом с погребениями его семьи. В те давние времена о нем помнили, как о великом Кроносе великой Атлантиды. Он был воистину богоподобным атлантом, которому все были обязаны не тем, что он стал прародителем рода человеческого, а тем, что, прожив долгую жизнь, умудрился оставить огромное количество знаний своим потомкам. Кроносу Адаму было ведомо очень много тайн Атлантиды, он был допущен к самым заветным знаниям древних библиотек той Божественной страны. Адам знал, как жили боги, он понимал мироустройство во всей его сложности и полноте. Он прозревал земные недра и глубины космоса и понимал, что там происходит. После того как Атлантида канула в небытие, под его ногами как бы разверзлась бездна. Она поглотила его дух и выбросила в неживое бытие, в эон Демиурга, облачив свободную и подобную свету душу в толстые слоновые шкуры, в кожу порока. В один трагический миг Ра-Адам оказался вне земли обетованной, оказался там, где все было совершенно по-другому. Природа бытия переменилась в один миг, лишив его привычного пропитания, бросив его на произвол судьбы. Само Древо жизни погрузилось вместе с Атлантидой на дно океана. Адам оказался голым человеком на голой земле. В этом незнакомом ему мире он начал борьбу за выживание, во время которой постоянно вел наблюдения, днем и ночью следил за небосводом, приглядывался к движению звезд и других небесных тел и еще задолго до смерти успел создать первый земной календарь, который он назвал Колесом жизни. Конечно же, он отличался от календаря Кольца великого свечения, который был в Атлантиде. Отличался по причине того, что содержал в себе двойственность природы. Склонность к наблюдению за временем была у Адама в крови. Кроносы отличались тем, что умудрялись выявлять временные пласты, циклы, витки эонов, по которым протекала жизнь, а точнее, сила жизни, великая и извечная Божественная полнота. Адам с легкостью мог определить смену жизненных циклов, он видел эту дуальную схему, механизм вселенских часов, по которым протекала как светлая, так и темная сила. Он видел, как работал портал ящика Пандоры, так же как и портал Божественных сил. После открытия ящика Пандоры природа разделилась на две части, но еще не была под полным влиянием Демиурга. Тогда и был заключен договор Демиурга с великими богами Татененом и Атумом, благодаря которым стало возможным создание великого и живого Колеса времени.

— Посмотри на этот удивительный храм Времени! — воскликнул Эхнатон, показывая Моисею на Сфинкса и пирамиды. — Это вселенские часы, по которым мы все определяем себя в календаре Колеса жизни. Точнее сказать, сдвоенного Колеса жизни, разделяющего все во Вселенной на две части, темную и светлую стороны. Все мы находимся под их ежесекундным влиянием, наши души и тела протекают во времени вместе с движением их сил и природ, которые пронизывают наш дух и управляют нами. Все наши эмоции, настроения, переживания, порывы напрямую зависят от этих часов. Колесо жизни дает нам свою силу и забирает ее. Мы все живем в ее океане, в огромном потоке жизненной силы, что сплетен из тысяч гигантских волокон. Этих потоков столь много и некоторые из них настолько противоположны друг другу, что разрушительны для людей по своей сути. Существуют потоки, убивающие и разрушающие все, всю жизнь; это бушующие океаны кипения, владения Бога Исфета, жуткого хаоса, который и принес смерть на нашу землю.

По расположению этих часов мы определяем дни, когда боги к нам ближе и с ними можно общаться. Их природы, зоны влияют на нас благоприятно, исцеляя душевные заболевания, пропитывая души чистой жизненной силой, совершенной гармонией, одаривая нас способностями и талантами. Великий страж времени открывает для нас свой живой портал в безграничные библиотеки богов, откуда мы и черпаем все знания. Вселенские часы существуют со дня сотворения нашего мира. Существуют с того мига, в который извечное Кольцо великого свечения обрело свою противоположную часть, свое отражение и превратилось в наше дуальное Колесо жизни. В письменах Ра-Адама ты найдешь подробное описание этого огромного живого механизма. Ты сможешь опередить множество жрецов, которые уже много сотен лет ломают себе головы над его устройством, не понимая глобальности этих вселенских часов. То, что мы знаем на сегодняшний день, позволяет нам многое. Благодаря Колесу жизни, мы опережаем наше развитие на тысячелетия. Возможно, это и спасает нас и будет спасать, если, конечно, жрецам не удастся осуществить свой коварный замысел.

Мне очень жаль, Моисей, что я раньше не посвятил тебя в содержание этих великих трудов. Я думал, у меня еще будет время, но его не оказалось. Прости меня, как отца, мне действительно жаль, сын.

С этими словами Эхнатон распустил ленту на книге, которую держал Моисей, открыл ее и взял в руки лежащий на первой странице книги анх.

— Это анх, — молвил фараон. — Это символ вечной жизни, который я хранил именно для тебя. Держи его всегда у сердца, и тогда дыхание жизни будет всегда с тобой. Этот ключ жизни нам оставил первый Бог Адам, храни этот анх, Моисей.

Запомни, Моисей, Бог един. Каждая культура будет называть его по-своему. Я зову его Атоном, ты наречешь его иначе, но все мы будем говорить об одном и том же. Для кого-то это будет Ра-Адам, Татенен, Атум, Птах, Душа Всего, Нун и даже Сет, Демиург, Исфет Ты должен чувствовать своего Бога, и, если это истинный Бог, однажды он будет явлен миру.

Ты спрашивал о храме богов, сын, так запомни — нет ни одного храма, священней храма Сердца, что внутри нас. Важней слепой веры та, что исходит из сердца и приходит к Богу напрямую — без ритуалов и священников. Бог живет у тебя в сердце, он ближе всего того, что у тебя есть. Общайся с ним, и он тебе обязательно ответит. Помни это, Моисей.

С этими словами Эхнатон закрыл священную книгу и накрыл ее ладонью Моисея.

— Я передаю тебе судьбу земли, Моисей. Передаю судьбы миллионов поколений. Распорядись ими, как должно детям богов.

Моисей с трепетом прижал к себе книгу и поклонился Эхнатону.

— Великий фараон, отец мой, данный мне богами, жизнь моя и большая часть сердца моего! Ты в должные руки передаешь эту книгу, я клянусь, что послужу провидению так, как этого хотят боги.

— Иди с миром, сын мой, — теряя последние силы, молвил Эхнатон. — Иди с Богом, иди с совестью и благородностью, которая присуща только великим мессиям. Я благословляю тебя.

С этими словами в ушах и сердце Моисей вышел из отцовских палат, а Эхнатон остался на балконе, откуда он смотрел прощальным взором на великого стража времени. И Нефертити пошла к нему.

Моисей был поражен. Он не ожидал услышать ничего подобного. В нем все перевернулось. Все его представления о сущем рухнули и придавили обломками. Тяжело было из-под них выбираться. Тяжело принять данное ему откровение. Но вместе с тем откуда-то взялась ясность. Теперь Моисей начинал понимать то, что исподволь не давало ему покоя. Теперь все сходилось, сомнения, что терзали его душу, испарились куда-то. Из мглы заблуждений перед ним начала проясняться картина сущего, с которой он чувствовал неразрывную связь. Это была долгожданная истина, которую он искал много лет, чувствуя ее присутствие.

Прижимая к груди Книгу дыхания жизни, Моисей быстрым шагом направился в свою опочивальню. Ощущение, что он держит в руках то, что ценнее золота всего мира, не оставляло его. Сердце Моисея трепетало от желания прикоснуться к тайнам, оставленным богами лично ему.

Он понимал, что никогда не забудет этот день. Следуя коридорами дворца фараона, он думал о произошедшем, и его мысли были подобны огням факелов в темной ночи, подобны вспышкам молний. Казалось, что каждая секунда его жизни приносила ему новое прозрение. В его сердце полыхал огонь, и ему представлялось, что он может испепелить все, если не утолит свою жажду и желание прикоснуться к Божественному. Это было почти безумием. Но в глазах Моисея не просто пылало пламя, в них сияло солнце.

Войдя в свои покои, Моисей пробежал их насквозь и выбежал в любимый сад, в котором ему нравилось читать те книги, что в ответ на его постоянные просьбы приносили жрецы. В этом саду у Моисея даже было особое место под большой ивой, где он проводил время, когда они всей семьей приезжали в любимый Мемфис. Сейчас Моисей был счастлив, казалось, что ему больше ничего в жизни не нужно. Добравшись до своего рабочего стола под развесистым деревом, Моисей уселся в удобное кресло, открыл книгу и принялся за чтение.

Перед ним был сборник разных трудов начиная с бытия Адама, истории Атлантиды, сказаний о скрижалях жизни и смерти и о ящике Пандоры, продолжая трудами о мистериях и подобиях, о сотворении жизни и бытии богов, о живом страже времени Сфинксе, о вселенском календаре и великих часах Кольца великого свечения, о механизмах мироздания, о великой всемирной Душе Всего, о Софии, о мировой душе, Демиурге и заканчивая множеством трактатов, в каждом из которых первые боги решили оставить важную информацию для тех, кто грядет. Воистину, Эхнатон собрал под этой обложкой самые важные тексты из тех, что могли попасть к нему в руки.

Моисей еще раз мысленно поблагодарил своего отца и принялся за чтение, дав волю всему воображению, что у него было, и прислушиваясь к голосу собственного сердца.