В гостях у императорской четы

Влад Потёмкин

Импонирует перерождение королевского повесы. Из малого мирка, затерянного высоко в горах, молодой король попадает в пучину дворцовых интриг римского императорского двора. И ещё неизвестно, что принесёт этот визит… предсказать невозможно, так как всё выходит из-под контроля – даже сам «Поводырь Жизней Людских» сбит с толку его непредсказуемыми выходками, но льющимися от самого сердца. А долгие ожидания ответной любви наконец-то найдут своё воплощение в жизни.

Глава 6

Августа на балу

Комнаты между собой соединялись множеством дверных проемов, в которые народ входил и выходил, находясь в постоянном движении. В один из таких проёмов вошла Галла Плацидия — ей на церемонии представления императорской четы стало «плохо» — она в толпе людей увидела призрак Атаульфа.

— Атаульф, — пронеслось, у неё в голове. Ей, тут же стало не по себе, и лишь благодаря тому, что она ухватилась за перилла балкона, удержалась на ногах. Голова призрака выделялась над толпою, как каланча, но — это оказался не призрак, а голова Хальва, все стоящие рядом с ним были ему по плечо. Чтобы прийти в себя, она решила покинуть бал. Под предлогом, отвести детей спать, она зашла из зала. Прежде чем вернуться, Плацидия сменила, императорское одеяние, на обычное платье, не бросающееся в глаза.

— Как императрице бал? — спросил её Локки, как только она пересекла дверной проём — попав в ситуацию — «не туда—ни сюда».

— Хорошо, — спокойно ответила августа, не намереваясь входить в долгие объяснения. Желая поскорее скрыться от навязчиво таращившегося на неё странного типа, она взяла чуть в сторону, чтобы разойтись.

— Я вас не видел, со времен вашей свадьбы!!! — заявил «Пройдоха», желая её явно заинтриговать.

Услышанное, по неволе остановило Галлу.

— Разве, мы встречались?..

— Это имеет значение?

— Оно, как бы предполагает?..

— Вот именно?! Предполагает!!

— Вы, были на моей свадьбе?? — уточнила она.

— Да!.. Довелось…

Плацидия посмотрела на него пристально, пытаясь вспомнить, но ничего похожего в её памяти не отразилось. Ей вновь захотелось избавиться от непонятного типа, только подходящего предлога не находилось, а просто так — без предлога, было как-то — не вежливо — не на высоте, не в её манере — просто отойти — без последнего слова.

— Я, понимаю — у вас было много свадеб?!! — подбодрил несуразный её рассуждения. — Да, вы, и не обязаны помнить всех гостей!

— Это должно быть с того первого венчания? — подумала она, и ей стало не по себе. — Стилихон, тогда звал всех кого не попадя, а она стояла — потупи взор — ни кого не замечая. Это должно быть, кто-то — из тех, его дружков вандалов?

— Стилихон, тут ни при чем, — остановил он ход её рассуждений.

Она вздрогнула, и испугалось. Испугалось не потому, что услышала — это страшное имя, от которого — они с братом роптали в детстве и даже после. Она больше испугалось того, что этот странный тип прочитал её мысли. Лицо её побелело — кровь отхлынула от конечностей, и в глазах потемнело — она была готова упасть.

— Вам нездоровиться? — Локки протянул ей воды, в миг появившейся в его руке чаше, в формы кегли.

— Спасибо, мне уже лучше, — ответила она поникшим голосом.

— Я вас видел на свадьбе — у еле текущего ручья, который вам, быть может, тогда не казался вяло текущим. Тот, что вы нарекли — «Рубикон».

— Да? — Плацидия разом посветлела. Она вспомнила — то — ясное, хорошее время, и лицо её озарилось радостной улыбкой. — Но ведь там мы были вдвоем? Если не считать, — она хотела добавить «Вотана», но тип не дал ей договорить…

— И что из того?

— А в прочем, да?.. — произнесла она, и голос её опять поник, но — не так, как прежде.

— Вы, были — так очаровательны, в платье феи из папоротников!!

Галла Плацидия улыбнулась — тогда она была счастлива. По мощи и благородству Атаульфу не было равных — в переводе — это имя — так и значилось «Благородный Волк».

— Следующая ваша церемония была более торжественна — на столько, что торжественная ритуальность затмила красоту вашей с Атаульфом любви.

— Да, — согласилась она — лучики воспоминаний, той счастливой поры продолжали будоражить её сознание.

На сегодняшний день у неё был роман с собственной жизнью. Став матерью, она каждый день убеждалась: — «Всё-таки, как интересна жизнь?». Уйдя в замкнутый круг — отгородившись от мира барьерами и предубеждениями, ей не было «не интересно» — скука не касалась ее, скорее потому, что близкие по духу ей люди продолжали находиться рядом и дарить ей радость и позитив. Её собственные мысли и правила не расходились с делом, и это её — радовало. Сейчас, будучи матерью, она забыла о том времени и вот в такой необычной обстановке ей пришлось вспомнить о былом.

— Да! — повторила она, находясь в былых воспоминаниях. — Свадьба в Нарбонне была грандиозна.

«Благородный Волк» решил соединить воедино военную мощь вестготов и былую дань императорского величия. На свадьбе Галла была облачена в императорские регалии — сидела в атрии, украшенной в римских традициях и императорском уборе на голове. Атаульф в царской хламиде и прочих императорских одеяниях.

Родившегося у них сына, Атаульф назвал Феодосием, как символ великого будущего, но он умер в младенчестве и был похоронен в Барселоне — столице вестготов. Вслед за сыном — из мести был убит и сам король, приближенным дружинником. Семь дней кошмара повергли её в шок и унижение. Низвергнутой королеве вестготов пришлось идти в полоне со всеми пленниками, провожая вздорного короля-дружинника за пределы города. Благо власть его была не долгой. Уже новый король поменял её, на здравую меру хлеба и Плацидия вернулась в Рим.

После смерти Атаульфа, она решила уйти в монастырь, но — Гонорий настоял, чтобы она вышла замуж за Констанция — его надежного полководца и соратника в борьбе с врагами, как она не противилась, брат был, не умолим. От этого брака у Галлы родились дочь Юта Грата Гонория и сын Плацид Валентиниан — в её венах текла кровь не только Флавиев — по матери, она была из рода императоров Валинтинианов.

— Спасибо, — чуть слышно вымолвила она. Крупная слеза текла по её щеке, она тут же смахнула её пурпурным платком, появившимся в руке. И добавила. — Время у того ручья было самым счастливым в моей жизни.

— У того столба, ты второй раз подписала приговор одному и тому же лицу.

— Какой приговор?.. — не согласилась она. — Кому? Атаульфу?? Я любила его!! А то роковое стечение обстоятельств, это — в большей мере — фактор его доверчивости, чем моей вины? Я предупреждала его о таившимся коварстве.

— Я не о Атаульфе! — Локки остановил её мысль рассуждений. — Я о Стилихоне!

— О Стилихоне??? — чуть не вскрикнула она.

— Да! О нём.

— Но, при чём здесь — Стилихон?..

— В Сенате твои слова были настолько весомые, что заставили мужей задуматься.

— Это, да! Но, при чём тут свадьба на границе Галлии? — августа не видела логики.

— Ты, думаешь, что душа военного министра успокоилась и замерла на веки? Сейчас??? Не тут то было!!

— А, что с ней случилось?

— Его черствая душа не была принята наверху и продолжала деградировать и деградировать, по скорому, вселяясь в тела разных негодяев. Не найдя ничего более подходящего, она вселилась в тело воришки карманника, промышляющего, как я сегодня выяснил, на базаре лохотроном. Последнее его вселение произошло, лишь аж через четыреста лет в тело слепого бродяги, под личиной — «Беды Достопочтенного» и успокоилась с миром, как я полагаю теперь уже навсегда — в устье Тибра, с видом на купола Святого Петра и Павла.

— Да, — не то, спрашивая, не то, соглашаясь, произнесла Плацидия.

— Да! — подтвердил Локки. — Военный министр, который расширил пространство империи от Тигра и Евфрата до Шотландии, от Морей Каспийского и океана Индийского до Атлантического, от Балтийского до Средиземного, включая Северную Африку. Который все собирал и собирал земли в единое целое, а самому то — в сущности, понадобилось всего на всего метр на два, где он и упокоился с миром.

Плацидия молчала. Она слушала, странного типа раскрыв рот, не перебивая. Собственная покорность, появившаяся при общении с несуразным человеком, почему то не унижала её. Она чувствовала, теперь, лишь заботу исходившее от него и была она настолько весома, что её не с чем нельзя было сравнить — даже с тем странником у ручья в шляпе и посохом, появившимся в тот миг, когда Атаульф собирал для неё ландыши под увесистой елью.

— Вы, мне напоминаете одного старого знакомого!.. — обрадованно сказала Галла.

— Да?.. И чём же??

— Схожестью образов!

— Да??? — по-настоящему удивился Локки.

— Да!.. Такой же босой… Только он бородатый, без глаза и в шляпе!

— Да?!! — наполняясь тревогой, «Пройдоха» посмотрел на неё. — У, Вас, о нём, я смотрю — хорошие воспоминания?

— Да!! — согласилась августа. — Хотя я первоначально его словам не поверила и не предала большого значения!

— И, что же — он, Вам, предсказал?

— Он уверял, что с Атаульфом, я опережаю время!

— Да??? — Локки наполнился удивлением. — И на сколько?

— На шестьсот пятьдесят лет!

— Что??? — вскричал «Пройдоха» — он пришёл в ужас, от точности попадания, понимая, что это не случайность. — Это было время Елизаветы и Харальда?!!

Конец ознакомительного фрагмента.