Соскучились, диабетики?

Влад Костромин

Уважаемые дамы и господа! Не проходите мимо! Вашему вниманию предоставляется свежая порция вкуснейших рассказов от автора сборников «Непроданное», «Гнездовье котов», «Тихая охота».

Сапоги дорогу знают

Рассказ написан на конкурс «Черная метка 2020»

Иные подарки, сделанные от чистого сердца, потом выходят боком…

Дорогу перебежала лиса. И ладно бы просто перебежала — села на траву перед лесозащитной посадкой и оскалилась. Сидевшая сзади Лена, моя престарелая, но еще очень даже крепкая тетя, истошно заорала:

— Бешеная!

— С чего она бешеная? — обернулся сидевший за рулем Сергей Александрович, гражданский муж тети.

— За дорогой следи! К людям бешеные выходят! — Тетя Лена перекрестилась. — Или бешеная или вовсе оборотень!

— Оборотней не бывает, — сказал я.

— Это у вас, в городе, не бывает, а у нас тут всякое бывает.

— Всякое, — покивал Александрович. — В позапрошлый год в Большой островке, до нее пять километров от нас, оборотень овцу у фермера Миколая унес и младшую дочку обрюхатил. Родила волосатого ребенка.

— Насчет дочки, допустим, — встряла тетя, — всякое могло случиться, но овцу точно оборотень утянул.

— Что там могло случиться? — он лениво закурил самокрутку с душистым самосадом.

— Комиссия ездила медицинская перед этим по районным школам, а гинеколог при ней молодой был, только с мединститута. Мог и позариться на девчонку.

«Нива» соскочила со свежеположенного асфальта на грунтовку — отнорок и запрыгала по улице.

Машина замерла перед домом, тетя потопала открывать крашенные шаровой краской жестяные ворота. Александрович загнал машину во двор, подъехал к гаражу. Я вылез из «нивы».

— Коля, — тетя стояла на крыльце, — сходи, помой руки. Положено с дороги руки помыть, чтобы никакая нечисть к человеку не прицепилась.

— А Сергей Александрович? Он руки не мыл.

— Он тут местный, — как отрезала тетя. — К нему никакая нечисть не привяжется.

Я потащился в дом. Начал мыть руки в раковине на кухне. Тетя стояла позади и через мое левое плечо заглядывала в зеркало.

— Что вы там высматриваете? — не выдержал я.

— Нечистая сила в зеркалах не отражается…

— Вы серьезно? — натянуто улыбнулся я.

— А ты как думал? В позапрошлый год…

— Знаю, знаю: оборотень овцу украл…

— Тебе хиханьки, а у нас в прошлом годе тыквенный человечек все кабачки на огороде пожрал.

— Чего? — не понял я, подумав, что ослышался.

— Тыквенный человечек. Такая тварь с головой-тыквой. Жрет кабачки, патиссоны и тыквы и ходит дергано, как марионетка на ниточках.

— Да откуда вы все это выдумали?!

— Ничего я не выдумывала, — насупилась она. — Они у нас давно появились, после Чернобыля, я еще в девках ходила. Только раньше прятались, а теперь, в кризис, обнаглели и жрут, что ни попадя, твари тыквоголовые!

Я промолчал, в голове всплыли слова матери, что Лена слегка не в себе после того, как ее, сбитую КАМАЗ-ом, пьяные врачи приняли за мертвую и отправили в морг. Ее едва не похоронили, но она очнулась на похоронах в гробу. С тех пор тетя щедро красила хной поседевшие волосы и носила репутацию слегка странной.

— Ладно, иди Сереже помоги.

Александрович разгружал в гараже багажник.

— А это что? — он потряс двумя пакетами, вынутыми из салона.

— Сапоги, от тестя покойного остались. В гараже у него были.

— Сапоги — дело хорошее. На рыбалке пригодятся.

Он был завзятым рыбаком, в аккурат, как бросил пить, сойдясь с тетей Леной, так слегка помешался на рыбалке.

— Сапоги штука нужная, — не унимался Александрович, вынимая из пакета высокие черные резиновые сапоги. — Они дорогу знают, — любовно осмотрел обновку, подняв к глазам, и внезапно расцеловал.

Не меня, сапоги расцеловал.

— Ладно, я в дом пойду, — преодолев оцепенение, сказал я.

Я поспешно выскочил из гаража и вошел в дом.

— Что там? — тетя выглянула из кухни.

В руках она держала не сковородку, а топор.

— Проходи в гостиную, — показала на видневшуюся за узким коридорчиком комнату. — Обед разогрею, выпьем за твой приезд.

Я прошел в гостиную. Громко хлопнула дверь. Дверной проем загородил Александрович с сапогами в руках.

— Са-по-ги? — голос, как и мертвенно застывшее лицо, не предвещали ничего хорошего.

— Сереж, в чем дело? — в комнату скользнула тетя.

— Да ни в чем, — словно выплюнул. — Только они оба на правую ногу… Смотри, горожанин! — сунул мне в лицо сапоги, едва не ударив ими.

— Сереж, может напялишь как-нибудь на левую-то ногу?

— Напялю?! — лицо Александровича побагровело от гнева. — Они на разный размер, дура! Один 40-го, второй — 43-й! А у меня 45-й! — со злости бухнул сапогом в стену, испачкав обои.

Лицо было уже просто оранжевое.

— Коля, нехорошая шутка получилась, — холодно сказала тетя, сверля меня взглядом. — Я понимаю, вы там, в городе своем вонючем, думаете, что мы любое говно сожрем! Где левые сапоги?!

— Да не было их!!! Я так их и нашел!!! В пакетах!!!

— Брешешь, сука!!! — он схватил меня за горло и начал душить. — Отдай сапоги!!!

— Сереж, может одноногому какому-нибудь отдадим?

— Лен, где я найду двух одноногих? Да еще и с ногами разного размера?

— Тогда да, — шагнула к нам и крепко врезала сапогом мне в затылок.

Перед глазами и так уже плыло из-за удушья, и мозг, с некоторым даже облегчением, вырубился.

Очнулся я от острой боли и жуткого крика. Своего крика, как понял, рванувшись вверх и налетев лбом на что-то твердое. На сапог в руке тети. Если это существо с заросшим седой шерстью лицом было тетей Леной. Платье точно было ее, а вот остальное…

— Не ори, племянник, — прохрипело существо и для острастки снова врезало мне по лицу сапогом. Слегка так, сломав нос. — Сам виноват.

Я огляделся, оценивая обстановку. Полная Луна молотом била в окно, освещая комнату не хуже хорошей лампы. Я лежал на столе, руки связаны под столешницей, а Александрович с надетой на голову тыквой, рвано дергаясь, будто марионетка с запутавшимися ниточками, обтесывал мои стопы топором. Или не надетой? Тыква оскалилась так, что выиграла бы на любом Хэллоуине.

— Ничего, подправит тебе Сергей ноги, сапоги впору станут, — хрипела тетя.

— За что?! — закричал я то ли от боли, то ли от страха.

— А за что твой тесть одноногих убивал? Сергей теперь может видеть смерть владельца вещи…

Тыква кивнула и довольно пророкотала, будто большой резонирующий барабан. — Он убил пятерых одноногих…

— Я же не знал!!!

— Мы все не знали, — тетя вздохнула. — И все теперь расплачиваемся за незнание: я за заколотого вилами оборотня, Сергей за убитого тыквенного человечка.

— Но я!!! Я же никого не убивал!!!

— Что делать? — тетя поставила сапог мне на грудь. — За грехи тестя тоже надо платить. Серег, заканчивай: есть охота, обед стынет.

Левую ногу снова пронзила острая боль.