Непроданное. 2-е издание

Влад Костромин

Матерый реалист Влад Костромин предстает перед читателями с новой, для многих неожиданной стороны. Встречайте: фантастика, мистика, детективы, нуар…

Свои огурцы — сочтемся!

Рассказ написан для конкурса «Черная метка 2018» сайта «Квазар». Вошел в сборник «Черная метка II». https://kvazar-fant.ru/book/53

— Мне какие-то уродцы с красными глазами снились, — за завтраком сказала мать, — спотыкались по огороду и жрали огурцы.

— И что? — зевнул отец.

— А то, что у нас кто-то огурцы подворовывает…

— Лица, лица-то рассмотрела? Кто?

— Не знаю, — мать, словно в телевизор, смотрела в чашку, — незнакомые…

— Наркоманы? — брат подкрался к матери и тоже посмотрел в чашку.

Они надолго замолчали, напряженно рассматривая что-то.

— Что там? — не выдержал отец.

— Вить, глянь, как чаинки плавают. Как узор какой.

— Тьфу на вас, малахольные! Огурцы кто-то жрет, а вы чай рассматриваете, как чукчи!

— А если чукчи воруют? — ухватился за новую идею брат.

— Да, Кать, — покачал головой отец, — надо было аборт делать. Он нас доконает. Сегодня у него чукчи огурцы воруют, а завтра его куры засерут.

— Я их сам засеру!

— Тьфу на тебя, — отец ловко плюнул Коле на макушку. — Иди огурцы сторожи, куросер.

— А может это она? — вдруг испуганно прижала кулак ко рту мать. — Фомячиха? Она колдовством огурцы поганит! — перекрестилась и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.

В деревне была ведьма — бабка Фомячиха. Дети ее страшились, побаивались и взрослые.

— Нужно какие-то меры принять, — глубокомысленно, как увидевший вертолет старый енот, собрал на лбу морщины отец. — Попробуй святой водой огурцы окропить.

Мать побрызгала на грядки святой водой, а утром ослепла корова.

— Дьявол! — громко шептала мать, со слезами глядя на стоявшую в стойле кормилицу. — Батюшку с кадилом надо было звать!

На второй день в жутких мучениях Голубка сдохла.

— Ну что, дождались? Корова сдохла, а ты все «меры принять, меры»! Где твои меры? — завелась мать.

— А всё из-за того, что купили телевизор! Завидуют! Все завидуют! — в сердцах стукнул кулаком по столу отец. — Теперь не наживешь палат каменных!

— Мы и так в долгах как в шелках, а еще корову надо будет покупать.

— Ты присядь, успокойся. Вечером… Виталий, пошли, — сказал отец. — Найди несколько бутылок.

Я принес из старого погреба бутылки.

— Наливаем масло, сверху бензин, втыкаем тряпки, — учил отец, — коктейль Молотова называется. Им финны наши танки жгли.

Когда стемнело, мы помолились.

— Пора, — сказал отец, надевая пробковый шлем, украденный в Москве, не забыв в тысячный раз постучать по нему и сказать: «Пробка. Подарок от друзей из Африки».

— Вить, хватит выделываться! — не выдержала мать. — На серьезное дело идем!

Обвешавшись геранью, которую мать разводила на подоконниках от ведьм, через ночной сад пошли к скромному домику страшной ведьмы. Перед покосившимся плетнем остановились.

— Лапки достаньте, — скомандовала мать, — пускай наружу свисают.

Достали кроличьи лапки, что от сглаза носили на шеях.

— План такой — подпираем дверь, заколачиваем окна. В задней стене окон нет, так что только три боковых.

— Откуда ты знаешь, что сзади нет окон? — подозрительно спросила мать. — Небось, таскался к внучке ее?

— Не сходи с ума! Днем разведку провел и поэтому знаю. Ладно, хватит трепаться: Виталик, Коля — ваше окно слева, Катя — твое правое дальнее, за мной дверь и оставшееся. Пошли!

Тихо подойдя к дому, отец подпер дверь бруском.

Мы подошли к левому окну и, услышав стук отцовского молотка, начали заколачивать окно досками крест-накрест.

— Даже детям понятно, что герои рождаются на войне, — закончив заколачивать окна, рассуждал отец, — вот мы и ведем священную войну с нечистью, — сунул молоток мне в руки, щедро полил из канистры стену, достал спички, чиркнул спичкой о коробок. — Отойди, а то волосы обгорят, — бросил спичку на угол.

Бензин весело полыхнул. Дерево под огнем затрещало.

— Вот оно, окончательное решение, — взяв канистру и поливая другой угол, говорил отец. Еще одна спичка и еще один угол занимается пламенем, — раньше бы за то, что корову сгубила, на кол посадили, а теперь все гуманнее, — остатки бензина вылиты на заднюю стену.

Пламя все сильнее облизывало домик, добравшись и до соломенной крыши. Изнутри раздавались испуганные крики и стук в дверь.

— Ведь как с колдовством бороться? А рецепт тысячи лет известен — очищающее пламя, — поджег тряпку на бутылке, швырнул в дверь. — Мы как инквизиция, без нас бы культурный мир пал!

— И внучка ее, Жанка, тоже хороша, — сказала мать, — шестнадцать лет всего, а уже отрастила сиськи и с мужиками жила! Блудница!

— Нехорошая тенденция, — согласился отец, закуривая, и швыряя следующую бутылку прямиком в окно, — гнилая мелкобуржуазность какая-то.

Бутылка, пролетев меж досок, гулко взорвалась внутри дома.

— Ну что, зоркий ястреб, увидел, как героями становятся? — докуривая и бросая окурок в пламя пожара, спросил у Коли отец.

— Увидел… — брат, не отрываясь, смотрел на крематорий.

— На, попробуй, — отец протянул бутылку. — Сейчас подожгу, а ты бросай.

Чиркнула зажигалка, загорелась пропитанная бензином тряпка, бутылка, прочертив огненную дугу, разбилась о стену.

— Молодец! — похвалил отец. — Виталий, ты хочешь?

— Нет, — отказался я, с трудом сдерживая тошноту.

Крики заживо сгорающих людей из дома слились с гулом пламени, а потом, когда горящая крыша провалилась внутрь, смолкли.

— Если нас на пожаре не будет, то подозрительно, — сказала мать.

— Виталик, отнеси домой инструмент и канистру, а мы тут побудем.

— Можете спать ложиться, — разрешила мать. — А что милиция подумает? — повернулась к отцу.

— Милиция разве умеет думать? — отмахнулся.

— Как бы чего не вышло…

— Не волнуйся все, что могло выйти, уже вышло. А корову мы оформим в совхоз на мясо — и деньги на телевизор отобьются.

Назавтра приехал участковый, посмотрел на обгоревшие трупы, хмыкнул, распил с отцом бутылку водки.

— Пожар от естественных причин, — объявил напоследок, пошатываясь. — Можете хоронить.

Тела мирно закопали на погосте. Вскладчину устроили в столовой поминки. Родители вернулись ближе к вечеру.

— Пошли… огурчиков свежих сорвем, — ехидно ухмыльнулся отец.

Ухмылка была щербатой из-за зуба, который выбила повариха в прошлой деревне, подловившая его на кражах из столовой (скатерть и запасы черного перца у нас были оттуда). Впрочем, отец всем рассказывал, что лишился зуба, когда помогал КГБ задерживать банду особо опасных контрабандистов.

На огороде мать поймала рыжего соседского кота, упоенно пожирающего огурцы.

— Получается, не она огурцы портила! — крепко ухватив за холку, трепала кота мать. — А эта сволочь рыжая! Сашки Куприянова кот. У-у-у, душегуб, весь в хозяина!

— Огурцы не она, но корова-то сдохла. Не кот же ее отравил?

— Верно, Голубка сдохла… Значит, она!

— Не забивай себе голову. Умерла, как говорится, так умерла.

— С котом что делать?

— Начал с огурцов, а потом до курей доберется. Придуши, чтобы не орал, и пошли ужинать.

— А труп куда?

— Брось хозяину в огород, в назидание.

— Может лапы ему отрезать? Будут на смену кроличьим…

— Отрежь, чего добру пропадать? Сашке — ханурику будет знак, что его ждет, если у нас что-то случится.

— Тьфу, тьфу, тьфу… — поплевала через левое плечо.

А на следующий день у нас сдохла курица…