Дни ветра

Влад Кан

Дни ветра – это полгода из жизни портного в небольшом городке далёкого прошлого. Элайя Фант как будто вечно был всеобщим любимцем, а своей таинственной силой он пользуется так, будто обладал ею всегда.Время идёт, и в его жизни появляются некий молодой человек, маленькая девочка, женщина и зверь. Вот только к моменту, когда ткань событий сшивается в глазах портного, история из комедии уже превратилась в драму.

© Влад Кан, 2018

ISBN 978-5-4493-8599-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

6. Дом с порогом

На двухэтажном доме с чердаком по Ликвид-стрит висит табличка с номером 82 и вывеска: «Пошив костюмов и прочего на дому. Элайя Фант».

Ликвид-стрит — такая небольшая прямая улочка на западной окраине города, слишком тёмная днём и не в меру светлая вечером: так интересно в течение дня на неё отбрасывают тени кварталы вокруг. Западная окраина — место к центру неблизкое, но неподалёку лежит площадь с рынком для тех, у кого бриллиантов в сундуке меньше одного. А потому, стрела дороги на Ликвид-стрит была подметена довольно сносно, и даже выбоины заделаны новыми камнями.

По обеим сторонам стрелы выстроились домики, такие же небольшие. Если встать в начале улицы, вам представится отличное пособие по законам перспективы, если вы школяр какой-нибудь академии искусств. Дома различались разве что возрастом: этажа два-три, чадящая труба, от силы какой-нибудь выдумщик пристроит себе дополнительный чердак. Никаких изысков: обыкновенное городское жильё благословенного увядающего столетия.

Дом под номером 82 стоит в конце улицы, предпоследний перед тупиком. Он едва ли отличается от остальных, но всё же кое-что можно отметить, приглядевшись: этажа всего два, но размерами ненамного меньше бросающего на него тень единственной четырёхэтажной галантереи «У Рипплберри». У этого жилища большие окна, и ставен, в отличии от других, в нём нет: хозяин предпочитает шторы. Зато есть крыльцо — о, это роскошь. И ещё одна деталь — угольно-чёрный цвет дома. Именно это выделяло его среди белёных, но уже запачканных, построек.

Как уже говорилось, на вывеске указано имя Элайи Фанта. Как почти написано там же, его профессия — портной. Поднимая взгляд в третий раз, внимательный посетитель прочтёт про костюмы. По правде говоря, мистер Фант не гнушался любой работой, в которой использовался какой-либо материал и нитки. Ему было равно: латание то дешёвых подушек или выделка юбок на званый вечер. Только бы платили в размер делу — а с кого сколько нужно взять он решал сам. Жалоб не было, всё выполнялось в срок и по высшему классу, даже чаем он поил — чего же ещё желать клиентам! Руки мастера и гостеприимство сделали своё дело, и дом №82 по Ликвид-стрит пользовался вниманием у заказчиков всякой масти.

Элайя Фант жил один. Он был общителен и радушен ко всем гостям и поимённо знал, кто из клиенток обращались к нему чаще, чем нужно было их платьям. Портной одаривал их улыбкой, делал швы чуть красивее, пришивал дополнительную перламутровую бабочку к подолу — и сообщал, что с платьем ничего не случится ещё полгода, если только леди не придумает отправиться в нём в лес. Мужчины, которые видели, как он с завидной частотой сводит на нет любые нерабочие отношения с женщинами, ухмылялись. А те, кому об этом рассказывали жёны, одобрительно кивали и тоже ухмылялись — но уже про себя. А сам Элайя Фант говорил, что за своим добром легче усмотреть тогда, когда в доме одна пара глаз — его. Брать ответственность за кого-то, кого нельзя свернуть в рулон и перекроить, он считал не своим делом. Это касалось не только женщин — сколько раз ему просились в подмастерья! Ликвид-стрит угадывала каждого молодого человека, понуро выходящего из чёрного дома, отказавшего ему. «Помощники, говорил Элайя Фант, нужны тем, кто сам со своей работой не справляется — это не про меня».

Всё своё время он проводил дома. Когда спрашивали — говорил, что уродился домоседом, но таких, кто решался задать каверзный вопрос, было немного. Самое необходимое привозили из ближайших лавочек и с рынка — смог на выгодных условиях сдружиться с местными дельцами. Выйти за чем-то самому — нет и ещё раз нет. «Эти пыльные улицы не для меня».

Итак, Элайя Фант не тратил время на добычу пищи и других вещей, и это значило, что круглые сутки он мог посвящать работе, не отвлекаясь ни на что — чем портной и занимался. День ли, ночь ли, а глаза привыкли к грубой коже так же, как к бисеру. В кармане всегда есть подушечка с иголками, иглы покрупнее — в нагруднике жакета, рядом с маленьким моноклем-лупой для совсем ювелирной работы. Что в других карманах — этими сведениями он не засорял себе память: если портному понадобится двухсантиметровая кружевная лента, он будет знать, откуда её вытащить.

У мясника, мистера Голдсмита, как называли его покупатели, или Робби, как называл его Элайя Фант и жена с братом, радостное событие — дочь выходит замуж, и папаше необходимо блистать на церемонии не хуже невесты. К счастью, он снабжал портного лучшей в городе вырезкой — а это достаточно веская причина, чтобы сотворить за пару дней костюм хороший настолько, чтобы среди приятелей-торговцев папаша невесты был главным франтом, а цена восхитила достаточно скабрезную миссис Робби. Честно говоря, сам костюм вышел бы в полтора дня, если бы не пришлось ушивать выходное платье нагрянувшей жене мясника.

— Робби Голдсмит! — крикнул Элайя Фант, стоя на крыльце своего тёмного дома. — Выходи, уважаемый, примеряй красоту, пока лавку не открыл. А если дашь мне немного той ветчины, скину пару монет.

Мясник показался на дороге, обтирая руки о фартук. Всплеснул руками. Пригласил портного к себе, угостить за работу, но тот быстро пригласил к себе померить обновку.

— Ох, Элайя, дальше с крыльца не сойдёшь, — подмигнул мужчина.

— Мы пленники своих привычек, верно? Доброе раннее утро.

Через несколько минут он осыпал благодарностями. Стоя посреди изрядно меблированной гостиной, Элайя лично одел Голдсмита, чтобы проверить, не было ли неточностей в пошиве (как он говорил вслух — на самом деле, ему было прекрасно известно, что неточностей нет). Мясник в это время озирался по сторонам, не скрывая удивления. Он косился на запертые двери и на картины между ними, изображающие собак, костры и пироги; на обтянутые в красное с золотом, потёртые кресла, на множество маленьких столиков с подсвечниками, заваленных всевозможными катушками ниток и обрезками хлопковой ткани; на одинаковые шкафы, различающиеся лишь степенью раздутости; на книжные полки, на гигантские куски фланели, закреплённые в углу под потолком, обвивающие, как волна скалу, всю комнату.

— Интересно у тебя здесь, Элайя, — пробормотал он, стоя, как кукла, раскинув руки в сторону. — С твоим талантом хоть в столицу перебраться можно было, а ты здесь, на нашей окраине.

— К чему суета, — растягивал портной, увлечённый примеркой. — Мне хорошо и здесь. Пусть мы далеко от центра, так тут спокойнее. А что до работы — так её вдоволь, больше мне не нужно. Кому потребуется — придёт. А не придёт — мне лишний час на книгу или вон, — кивнул в угол. — Барышне какой-нибудь, которую мать не научила, подъюбник заштопать.

Мясник хохотнул.

— И такую работу берёшь?

— Почему не взять, если платят? У тех, кому в детстве не за чем было учиться, обычно деньги водятся.

— Стало быть, всё можешь, так, Элайя?

— На твои нужды хватит, Робби, ты не стесняйся, если что не так с жёниным пальто или зятю дочерин гардероб не по вкусу придётся. Всё, готово!

Портной отступил от мясника, оставив его стоять нарядной куклой во фраке из крашеного хлопка. За несколько метров почти не отличишь от дорогой вещи. Голдсмит повернулся к зеркалу.

— Ох, Элайя, ну молодец, век благода… — простодушно восхищался он.

И так далее. Элайя был не горделив и в меру тщеславен, не более, а то и менее других. Но похвалу любил.

–…как же успел? Вот у брата моего знакомый был, портной тоже, так тот ему две недели одни брюки держал, да содрал втридоро…

С многочисленными «спасибо» и зазываниями к себе, счастливый отец семейства отправился вертеться перед домашними. Элайя передал привет дочке, в ответ получил приглашение на свадьбу. Вежливо отказавшись, объяснив, что чужому не место среди родных, он захлопнул дверь.

Выдался тот свободный утренний час, в который Элайя Фант мог бы подгонять сорочку какого-нибудь дородного господина, если бы он приехал к нему, а не к другому портному. Поэтому сейчас предпочтение было отдано книге малоизвестного автора. В перспективе — ещё двум, к которым он хотел приступить через несколько минут.

Вдруг раздался звон колокольчика, и сразу — звук без спросу отворяющейся двери. Вошли без приглашения? Хозяину это не понравилось. Если считают, что могут войти без приглашения — значит, не местные.

Элайя спустился вниз. По гостиной-мастерской прохаживалась неизвестная женщина. Что она здесь делает так рано? Простые люди только идут на работу, а она явно не из них. Цепкий глаз портного сразу определил дорогие ткани, нежнейшие шелка и самые редкие краски на её одеждах. Но наряд только подчёркивал её высокое положение — его можно было увидеть сразу, только по её взгляду и осанке. Посетительница слегка брезгливо вертела головой, скрывая удивление за безразлично-прикрытыми глазами, но теребление веера выдавало волнение. Элайю она, кажется, заметила не сразу — лестница наверх была загорожена взмывающим вверх полотном габардина.

— Пользуясь возможностью, хочу объявить, что я счастлив видеть столь прелестную женщину в своей обители, — с полупоклоном портной появился из-за укрытия. Получилось неожиданно: гостья было отшатнулась в сторону, но быстро скрыла испуг. И вернула прежний надменный вид, конечно же.

— Мистер Элайя Фант, я полагаю?

Она нисколько не ошибается, ответил тот.

— Я к вам… По делу, мистер Фант, — сразу начала… клиентка? — Вы позволите сесть?

Не дождавшись ответа, она прошествовала мимо мистера Фанта, уверяющего, что он полностью к её услугам в делах с тканью и кожей, в единственное свободное кресло, где расположилась в самой уверенной позе. В кресло за рабочим столом.

— Это славно. Видите ли, говорят, что вы неплохой портной и даже имеете… Некие отличия от других, по словам ваших заказчиков из правительства.

Элайя вспомнил тот заказ от некого государственного советника из Верховного министерства хозяйства — действительно, он остался им доволен и даже обещал какие-то льготы по налогам. Точно, он же что-то обещал, пронеслось в голове. Даме же смиренно кивнул, бряцнув ножницами в широком кармане.

— Лорд Тэкк — вы конечно же, знаете его — является моим хорошим другом, и он от всей души рекомендовал вас мне.

— Чем же я могу быть полезен…

— Моё имя — леди Гарнетт, я фрейлина герцогини Оберандской. У её мужа, лорда Ричарда в ближайших числах месяца состоится званый вечер. Приглашены родственники, высший свет, аббаты и… — тут она мотнула головой, решив, что портному нет нужды быть осведомлённым в списке гостей. — Словом, те люди, про которых вы читаете в газетах. Этот вечер будет иметь для лорда Ричарда большое значение: возобновление отношений с кузенами и кузинами, вы можете понять… — тут леди Гарнетт вскинула голову. — Он должен быть неотразим.

Элайя Фант пробудился ото сна, навевавшего её столичной чопорностью и чувством того, что собеседник сошёл с ума и разговаривает сам с собой.

— Леди Гарнетт, разумеется, для меня будет большой честью создать костюм для самого лорда Ричарда! — он не представлял, кто это. — Скажите только срок и в чём его светлость желает предстать перед высочайшими особами — и я приступлю к работе в тот же миг.

— Отлично, отлично, — проговорила леди, и не ожидая от мастерового человека ничего иного, как благоговейного экстаза от мысли, что такое великое тело целый день будет носить плоды труда его простых грубых рук. Она двумя тонкими пальцами протянула листок, на котором описывалось задание: два фрака, плащ, три сорочки и четыре пары перчаток. Кажется, приём затянется на два дня.

— Разумеется, оплата будет достойной, — не преминула поощрительно добавить леди Гарнетт. — Если его светлости придётся по вкусу ваша работа.

— Всё будет исполнено, прошу не беспокоиться. — на замечание Элайя предпочёл не обращать внимание. — Теперь главное: когда сможет приехать лорд Ричард? Я никогда его не видел воочию. Чем скорее я сниму все необходимые мерки, тем быстрее я смогу удовлетворить его потребности. К какому числу его ожидать?

Фрейлина смерила Элайю взглядом, плохо скрывающим презрение, но хорошо выдающим попытку это презрение завуалировать благородным удивлением. Получилось ещё более презрительно.

— О чём вы говорите? Я не понимаю. Я приехала передать вам заказ, чтобы мы тотчас же отправились в путь. Ещё есть немного времени, чтобы вы собрали необходимые вещи. Я уверена, что вы понимаете. Экипаж ждёт на улице.

Портному не нравились её поджатые губы и сокращающиеся мышцы тонкого носа.

— Леди Гарнетт, позвольте заметить, что лорд Тэкк, скорее всего, говорил вам об особенности моих услуг, да и вы могли заметить вывеску над дверью: «на дому». При всём уважении к вам и к вашим патронам, я работаю только у себя дома. Моим клиентам необходимо лучшее качество их заказа, и я предоставляю его каждый раз, каким бы индивидуальным он не был. Снимаю мерки я здесь же — в доме, в котором я могу гарантировать высочайший результат моего дела.

Леди Гарнетт больше ничего не вуалировала.

— Всё верно, лорд Тэкк упоминал о вашем упрямстве. Но вы же не допустили предположения, что сам лорд Ричард приедет в это… Место? — тон фрейлины прямо говорил о том, как её покровители позволяли себе обращаться с людьми ниже по званию, то есть — с ней.

— Прошу у вас прощения, но я действительно уверяю вас, что возможность моего выезда отсутствует. Ваши придворные швеи могут снять мерки с лорда Ричарда и выслать мне, хотя в таком случае я не могу гарантировать, что они сделают всё как требуется. Но, быть может, у вас есть хотя бы фотокарточка вашего господина? В полный рост. Если он не изменился с той поры — этого было достаточно.

Элайя замолчал и даже с интересом наблюдал, как трепещут возмущением крылья носа леди Гарнетт. Наверное, её высочайшему какие-то трудяги отказывали нечасто.

— Вы можете отправить ассистента, чтобы он сделал всё, что вам необходимо?

— Нет, я работаю один.

— Но я слышала шаги над нами!

— Наверное, бродячий кот.

Бродячий кот заставил фрейлину поморщиться и утвердиться в своём мнении о мастеровом народе ещё больше.

— В таком случае, вам придётся поступиться своим порядком, мистер Фант, — подняла подбородок она.

— Боюсь, это невозможно.

Так они стреляли друг в друга взглядами и словами через баррикаду шаткого столика с графином. От высокой посетительницы летели напудренные угрозы, спрыснутые гордостью, возмущением и упрямством, со стороны Элайи — блоки извинениями, из вежливых скоро ставшими удивлёнными, и парирование отказами. Уколы такой шпагой как будто расчёсывали на её привычках комариный укус, дразня и раздражая гордыню.

–… Лорду Ричарду необходимы платья, через месяц! И если не…

— Я могу сделать то, что он пожелает в две недели. Но его светлость желает первоклассную работу — в таком случае, придётся уделить мастеру немного своего времени. Если такие условия, к великому сожалению, огорчат его — в столице есть двенадцать высококлассных портных, рекомендовать которых я могу прямо сейчас. Позволите написать их имена и адреса?

— Вы поедете со мной сейчас же! У меня приказ его светлости, и я приказываю вам от его лица. На улице ждёт экипаж и мои сопровождающие. Сопровождающие, понимаете? — надавила она так, как вообще-то не требовалось, получилось даже в по-своему забавно.

Элайя Фант удержался от того, чтобы позабавиться таким распоряжением власти-на-три-дня. Потом он посерьезнел. Охрана, подумал он, понимаю. Это очень нехорошо.

— Леди, я не могу покидать свой дом. Я работаю только здесь. Вы можете заплатить мне на треть меньше или найти другого, — но я не соглашусь поехать с вами.

Грудь фрейлины яростно вздымалась. Тонкие пальчики чуть не порвали бедный веер на куски.

— Итак, это ваше последнее слово?

— Да. — Элайя кивнул. — Но я думаю, что мы смогли бы договориться лучше, если бы вы прислали ко мне другую фрейли…

— Капитан Эдворт!

…На её призыв дверь распахнулась и появились трое мужчин в штатском. Элайя Фант был каждому по плечо. Леди Гарнетт зачем-то поднялась на носочки и, прижав плечи к шее, выдала портному тираду, из которой до его сознания донеслись только слова «ваше чёрное дело», «приказ» и «обязаны что-то такое сделать». Затем она ткнула в него пальцем, чуть ли не провизжав детинам хватать преступника и везти — тут было совсем не разобрать, кажется, детинам тоже — то ли в тюрьму, то ли к лорду Ричарду. Эти, обращаясь к хозяину дома на «мистер», сомкнули свои ручищи на заведённых за спину запястьях и ждали, пока разбушевавшаяся фрейлина наконец успокоится, чтобы вести Элайю в экипаж. Он же помнил только, что в это время пытался сопротивляться, что на язык сами лезли слова, что будет куда-то жаловаться, пытался перекричать голос леди, убеждая, что они совершают ошибку.

Эти трое поволокли Элайю Фанта к двери — добровольно идти он не собирался. Они даже не подумали о том, что портному для работы могут пригодиться инструменты. Фрейлина выскочила из дома и пронеслась в карету, хлопнув дверью. Махины вытащили своего пленника на крыльцо, удивляясь, насколько рьяно он мог сопротивляться им. На шум от непродуктивной схватки, заполнивший всю Ликвид-стрит, из домов высыпались люди, образуя ощущение ещё большей суматохи, гудя, крича и перекликаясь друг с другом.

— Арабе… — повис в воздухе возглас Элайи Фанта.

…Это произошло, когда его вторая нога оторвалась от последней ступени крыльца. Щипцовая крыша и чердак дома №82 с треском сложились в обратном направлении и разлетелись в щепки, выбивая чужие окна; второй этаж треснул, раскололся на две, на четыре, на сотню частей, выстреливая камнем, деревом, штукатуркой, рваными и изломанными вещами во все стороны; первый этаж раскололся с гулом, напоминавший колокольный, вдавился вниз и разорвался, словно прижатый к земле огромной ступнёй великана; стёкла и обломки врезались в тупик, в соседние строения; чёрный дом №82 с грохотом и хрустом размазался по земле, на которой стоял, покрыв под завалом четырёх человек.