Отражения отторжений

Виталий Белицкий

Этот, которого ты видишь в зеркале каждое утро, в каждом стекле автомобиля, в каждой луже – друг или враг? И кто из сотен твоих отражений настоящий? Книга содержит нецензурную брань.

Красивые слова

Красивые слова.

К чему они — красивые слова?

Это ведь всего лишь звуки.

Я помню себя в пять лет — сижу на кухне.

Холодно, зима. За окном лишь темнота и вьюга.

Родители в ссоре.

Отец, где ты?

Оставляя за собой лишь тень и свет в гостиной,

Скажи просто, зачем?

Помню себя в девять.

Счастливое, беззаботное детство.

У кого-то за окном другим.

А за моим один десерт на двоих.

Игрушки сломаны, переклеены сто раз.

Собака, колодец, дом, холод и страх.

Помню, мне было одиннадцать.

Хлеб стоил столько же.

А ты пойди, собери на него по копейке.

Шкафы, столы, плинтусы и пыльные полки —

Скрип стульев, топот ног, хлопок дверей.

Мам, я купил. Мам, я молодец.

Помню, было двенадцать.

Чуть не сломали нос.

Просто, потому что ты новый,

Просто, потому что ты не такой.

Ты чужой, ты как белая ворона, ты просто один.

Новый город, новая жизнь.

А люди все те же,

Те же проблемы,

Те же в счастье пробелы.

Помню, как сидел и дождь стеной.

Помню, как травили, как гнались.

Как за школой ловили,

Пинали толпой.

Мне двенадцать, напомню,

А я уже устал быть собой.

Дождь стеной, а я все резал и резал,

Все глубже и глубже.

Было больно, но не так,

Как быть просто самим собой.

А теперь хожу с этой полоской,

Как напоминание — тебя не полюбит никто,

потому что ты — не они все.

Закрываю глаза. И дождь стеной.

Помню, мне лет пятнадцать.

Я поднялся с колен, я стал первым из всех,

Кто ставил меня на место,

Кто не считал меня своим.

Я просто начал говорить на их языке.

Жестокой силы.

А по вечерам читал, писал, искал.

И все помнил копейки и как резал и резал.

Икар.

И вот я стою на сцене,

Срывая ногти в кровь,

Играю музыку свою для тех,

Кто никогда ее и слышать не хотел.

А закулисье, овации, хлопки.

Где были все они, когда за мной гнались.

Когда топтали ребра за школой.

Помню, как открыл для себя то, ради чего стоило бы пожить еще.

Страсти и крики,

Как на меня смотрели одногодки,

Как меня хотели и желали.

Первый раз за жизнь хоть кто-то,

Да и пусть. Наркоманы и шалавы.

Зато хоть кто-то.

Помню первые ножи в спине и предательства.

Смешки и издевательства.

И я в одной коробке с детьми элиты.

Почему я стал таким?

Я не хотел стать такими, как вы.

Помню сизый, зеленоватый дым в подъездах.

Помню их глаза — да как ты мог.

Действительно, да как я мог.

Позорище. А перед кем мне отчитаться?

Мне никто не есть авторитет.

Я воспитан сам собой.

И все тут.

Не поступаю шагами втоптанными

Протоптанной дорогой лицемеров.

Странные понятия мне чужды.

Да и я им не особо нужен.

Помню свой последний танец — долг отдал.

И выпускной свой. Ленты и шары.

Красивые слова. И никто меня не видел.

А кто пришел — стоило ли того?

Помню, выхожу из поезда, холодно.

Ночь морозная, хоть и лето.

Новый город, а я снова один.

И в поисках еды, жилья, я так часто

В исступлении напивался,

Просто выход искал.

А выход там же, где и вход.

Я снова выбрался, познал суровые и строгие

Науки высокие. А толку?

Все тот же притон, все те же лицемеры.

Я встречал все добрые вести на коротких перекурах,

Весь измотанный, чтобы можно было жить.

И снова я познал все то,

Зачем поэту ходить под Луной.

Все то, ради чего он творит.

Ради жизни и любви.

Надолго ли?

Били вы ли раз хоть стену?

Оставляли там печати крови?

Я был чувству верным.

А чувство меня швырнуло в окно.

И боясь в него выйти,

Я желал, чтобы на меня оно упало само.

Да, я снова выжил.

Помню все.

Головные боли, морозные дороги к больницам.

Холодные руки врачей,

Сирены скорых.

Помню, как сидел в участках,

Помню, как напивался в ноль,

Как уходил в Нирваны покой.

Я так часто ходил по краю,

Что где реальности грани — не знаю.

И вот мне уже за двадцать,

А будто все пятьдесят.

Я сижу на кухне,

Снова копаюсь в проблемах.

Я добивался вершин,

С них падал, катился, разбивая локти.

Но снова вставал и пытался лететь,

Зная, что я не смогу умереть.

Мое вечное — в двухсот стихах.

Я помню все,

И все красивые слова.

Конец ознакомительного фрагмента.