Струны серебряного колеса. Гейс (Кира Ратель)

Декаданс двадцать первого века,

Интеллект, технология мысли…

Человечество, грустный калека,

Всё по-прежнему в поисках смысла.

Декаданс вместе с дансом Макабра,

Но в десятки разов увеличенный,

Ускорением своим возвеличенный,

Как драккар, входит в бухты декабря.

А на палубе бешено мечется

Обесчещенное человечество…

Сон-пророчество, сон-предсказание,

Сон-путешествие, сон-желание,

Сон-лабиринт, сон-падение,

Сон «я умею летать» — откровение.

Снов паутины, ловушки, капканы,

Как испытание самообманом,

Как достучаться до самого донца,

Чтобы увидеть там Чёрное Солнце.

В бескрайнем просторе открытых возможностей

Как трудно нащупать ведущую нить!

И как избежать ожидания оплошностей

И стать тем маршрутом, которому быть?

Тем миром, с которым не нужно соперничать,

Бояться чего-то: нужды иль беды,

В том мире прекрасном, в его многомерности,

Есть древо волшбы, что рождает сады.

На ветвях его пробивается к жизни

Всё то, что не ведало жизни давно,

И каждый росток, словно тысячелистник,

Рождает миры как творенья звено.

Из недр глубин Земли запретных

Едва ли слышен крови зов,

Лишь только отзвуком ответным

Пульсирует немая боль.

Немая грусть, немая тяжесть,

Немой укор самой себе:

Дерзни, посмей, рискни, отважись

Ответить миру и судьбе!

Найти, найти свои истоки

В пыли времён и в бездне Тьмы

И в мифах древности, чьи строки

Землёй для жизни рождены.

А вдруг несу в себе частицу

От тех, кто ранее не жил

(Не время было проявиться),

И не дышал, и не любил,

И не страдал от мук потери,

И не делил с другими кров,

И не был тем, кем стал теперь я,

Но был одним из тех богов,

Кому был путь в наш мир заказан

Во избежание невзгод

И крепко был к скале привязан,

Покуда не придёт черёд…

Прирос, стал глифом, врезан в камень

Умелой мастерской рукой,

До гладкости омыт веками

Снаружи, но внутри покой

Не будет никогда не ведом

Тому, чей выбор — быть другим,

Кому фанфары и победы —

Как звона колокол по ним.

И время шло, и время било

Обыкновенной дробью век,

Дробились каменные жилы,

И рвался подземельный смех,

Наружу изнутри глубиной

Текла невидимая боль,

Он был и есть первопричиной —

Соединить себя с собой.

И смех его как откровение,

Что выбора иного нет,

Тысячелетия — миг, мгновение,

И я снимаю свой запрет.

Колдунья живёт в зачарованном мире,

В дремучем таинственном темном лесу

Но там не играют сатиры на лире,

Там прячутся волки и страхи пасут.

Там воют шакалы от бешеной скуки,

Там лисы хвостом заметают следы,

Растения живут, издающие звуки

И пьющие влагу болотной воды.

И змеи ползучие в узел свиваются

И птиц хищнокрылых слышны голоса.

Изнанка — тот мир иногда называется,

Изнанка того, кто творит чудеса.

Древние мифы — знания скрытые,

Тесный клубок сопряжённых времён,

Тайные связи и связи открытые —

Соединенье богов и племён.

Древнего мира природа извечная,

Что порождает движение сил,

Жаждущих жизни, противоречащих

Верному ходу небесных светил.

Древние боги и древние маги

Вновь завязали лихую игру,

Лишь бы хватило уменья и тяги

Духу людскому держать ту искру.

Воздух наполнен тяжёлою влагой,

Замерло небо в преддверии туч,

Солнце спускается, знойною тягой

Тянет к Земле, как канатом, свой луч.

Дышит Земля своим жарким дыханием,

Дышит распалено жаждой дождя

И раскалённый восторг ожидания

Милого лону грома-вождя.

Людей около

Много плакало

Я ж не вздрогнула

Я не лакома

Кругом сходятся

Хороводятся

К огоньку бегут

Так уж водится

А потом в своих

Жмутся хатоньках

Поднимая вверх

К богу лапоньки

Кто в одёжках те

Хорохорятся

Босоногие

Бесям молятся

Идут странами

Бредут весями

Недостачами

И недовзвесями

Куролеся жизнь

Много веками

Колченогими

Да калеками

Кто безрукие

Кто увечные

Неразумные

Человечины

И душа дырявая

Вся залатана

Сплошь и рядом

Чужими заплатами

Нового монстра звали Урфейст.

Он поселился в доме напротив,

Жил себе тихо, без всяких злодейств,

Словоохотлив и выпить не против.

Жил одиноко, дни коротая,

В окна смотрел иль по саду гулял,

А вечерами за чашечкой чая

О верной подруге мечтая, вздыхал:

«Да кто ж за такого пойдёт, за злодея?» —

Горестно думал он думу свою, —

«Всё-таки нужно искать чародея,

Что сотворил бы урфейстку мою».

Мистер Уинстелли гулял по холмам,

Прохладным лесам, зелёным лугам.

Долго ли коротко шёл он и шёл,

Так до волшебной горы и дошёл.

Глазам не поверил: прям перед ним

Чарующе-дивный, сказочный мир.

«Эльфы! Блинкастра меня побери!»

Тут и закончился Уинстелли трип.

Трискелион и Мабиноги…

Там, где есть сила, есть и ноги.

Трёхног, коль силу ты возьмёшь,

Устойчивость приобретёшь.

Четыре ветви — это смысл,

К нему теперь ты устремись!

Когда я достигал страны голландской,

Я всякий раз испытывал восторг,

Как-будто кто-то из далёкой сказки

Знакомую ладонь простёр.

Слышу гул земной, утробный

Из глубинных недр пробил,

Звук могучий, первородный

В мою сторону трубил.

Зашатало, закачало,

Задрожало, понеслось,

Из Земли беря начало

В стратосферу взвилась ось.

И поток огромной силы

Устремился строго ввысь,

Завибрировала жила,

Верх и низ в одно слились.

Ждавший волшебного доброго чуда

И поклонявшийся древним богам

В обморок впал, онемев от испуга,

Чудо узрев по зубам и рогам.

Ни больше ни меньше

Хочу жить в Венеции

И прямо оттуда отправиться в Грецию,

Каналы, речушки, моря, океан,

Ну что, ты со мною идёшь, капитан?

Что б ни показалось странным,

Делай то, что должен делать.

Первый взгляд всегда обманный,

Чтоб ещё взглянуть — будь смелым.

Буйвол пришёл к Широкому Озеру,

Лежащему у подножия горы.

Там он встретил своих сородичей,

С кем он мог бы поговорить.

Рассказал им свою историю,

Как скитался в саванне один,

А сородичи долго спорили,

Всё решали, чей это сын.

Плыл над городом туман,

Спрятал он Луну в карман,

Колдовством своим маня,

Укрывает и меня.

Как усилить свой Огонь?

Лень, тоску отправить вон,

Без работы не сидеть,

«Немогу» преодолеть.

Только через не могу

Посмотрю в глаза врагу

Без отчаянья и боли,

«Я могу!» — и это воля.

Сбор урожая, время плодов,

Таймер подходит к отметке «итоги»,

Птиц перелёты до холодов,

Чайки останутся из немногих.

Солнце одето в осенние шторы,

Дымка тумана спускается в море,

В воздухе звуки становятся тише.

Что тебе нужно услышать?

В августе с неба падают звёзды,

Ты подставляешь ладони и ловишь

Миг восхитительный смерти мгновенной

И зарожденье стремительной жизни.

Это трудно — просить о помощи,

Даже если и нужно просить,

Признаваться в собственной немощи,

Как самой себя задушить.

Не хватает идей и возможностей,

И событий сжимает кольцо,

И гремят бесконечные сложности

Нерешительности бубенцом.

«Никогда никого ни о чём не просить!»

В этой запертой клетке сидит птица-мысль

И так хочет сквозное оконце пробить

В ту реальность, где вектор и смысл…

Когда я уйду, что останется после меня?

Какие следы, отпечатки, загадки?

Как добраться к запретным глубоким корням,

Чтоб исправить свои неполадки?

Нет победивших и нет проигравших,

Нет конца этой битве, нет и начала.

Я вхожу в неё с каждым новым рассветом

С открытым забралом.

А ночь… ночь даёт передышку…

Жизнь течёт рекой бедствия,

Значит то: время действовать.

Спать в мечтах не получится,

Кто не делает, тот не учится.

Языком болтать — только дни терять,

В страхах прятаться — душу изнурять.

Распахну глаза, моготу подняв,

Силу призову: зри через меня!

По пути пойду, по наследному,

По заветному, по победному.

В новый мир пойду, что устроен так:

Если ты не маг, то и я не маг.

Кивком на ушах

Верхом на рогах

Бегом на ногах

Кругом на мозгах

На ушах с утра

Голова кругом

Заходил ходуном

Этот странный дом

Слово

Форма

Понятие

Мысль

Стоп! Не двигайся, остановись!

Застывшая Земля

Замерзшая Вода

В кристалле изо льда

Мать-Тьма

Жизнь спит

Память —

Магнит

Память

Манит

В глубь туманов

Нифельхейма

В сердце Хель я.

Вглубь пойду

От себя уйду

В Смерть пойду

Исток найду

Пойду пряма

Мать обнимать

Тьму принимать

Силу искать

Хватит хромать

Наощупь впотьмах

Тюрьму взломать

И в лёд размах

Воля-лёд

Застыла в веках

В истоках-замках

В корнях-замках.

Мать-Тьма

В своих корнях

Почуй меня

Не прогоняй!

Мать-Тьма

В своих тенях

Прими меня

Осуществляй!

Время замри

Разум внутри

В недра Земли

Нить протяни

Нить-связь

Нить-луч

Я-Есмь

Мой ключ

Ось-связь

Ось-ключ

Мать-Тьма

Озвучь

Тот звук

Тот ритм

Мой ключ

Хранит.

Хранит

В Земле

Во Тьме

Во мне.

Память манит

В плотность ткани

В глубь сознания

Титанов

Здесь основа

Здесь источник

Здесь материи

Фундамент.

Мой кристалл

Краеугольный

Входит в становую жилу,

Отмирает, что негодно,

То, что вечно — будет живо.

Будет живо новой жизнью,

Новой искрой Муспельхейма

Долетит, дойдёт до истин…

Тьма и Свет. Соединение.

Любовь свою пятном мы носим

На щеке, следом на теле,

Отметиной коварной, отпечатком

Кровью, ярмом на шее,

Не зная, что принять

Всё без остатка и соединить

Возможно только новый опыт получая,

На том любовь иссякнет, увядая,

Оставит за собой лишь призрака пятно…

И слышать не хочешь, не правда ли, Стивен,

Сквозь толщу бетона и времени стен,

Что встретилось снова мне твоё имя,

Откликнулось эхом трепещущих вен.

Забавно, теперь тебя звали Иштваном,

На это созвучие я повелась.

И снова туманом, тягучим, дурманным,

Зашлась, забезволилась, обволоклась.

Ладони исчерчены знаками линий,

И в них ухмыляется криво печаль.

Я помню твой взгляд, обжигающе-синий,

Как молния, бьющая в тело, деталь.

Вот птица, пролетая мимо,

Спустилась резко вниз и села

На ветку краснокоренника белого,

Что гроздьями соцветий нежных

Украсил дивный пышный сад.

А последние верили мифам,

И в сказках искали смысл,

И очень, ну очень хотели жить,

Чтоб жизнь эту тесную преобразить…

Вы человек —

Ты и твой бог,

Идущий ещё одной из дорог.

Из дебрей веков,

Из плена времён

Нужно вернуться в свой чертог.

А.Б.

В безмолвной капле янтаря

Сокрыта истинная тайна.

И бережно хранит Земля

То стародавнее предание.

История останется навеки —

Богиня полюбила человека.

Бродягу, странника, искателя мечты

С пустой сумой и ветром за спиною,

С душой, такой огромной красоты,

Какую редко встретишь под Луною.

Жизнь и свобода в нём звенят:

Привольный дух, горящий взгляд.

Как сладко нам любить того,

В ком чувствуешь себя

И отдаёшься без остатка потому,

Что тут же наполняешься обратно

Счастьем, счастьем, счастьем!

И невозможно отделить себя,

Как невозможно поделить бескрайность,

И лишь прожить пульсаром этот миг,

Проявленным и растворённым во Вселенной,

Где я есть ты, а ты есть я,

Мы суть одно…

Но жизнь людская истекла,

А с ней любовь имела окончание.

Его дорога позвала,

Ушёл он молча, на прощанье

Взглянул в её глаза

И там прочёл: «Ты будешь исчезать,

А я искать тебя повсюду буду.

Пока однажды чрез столетья и моря

Рука твоя коснётся янтаря,

Янтарную смолу растопит жар огня,

И ты найдёшь меня…»

Идут чредою дни и ночи.

Память становится короче.

И вот уже он позабыл

О той, которую любил.

Она не ждёт, что он придёт,

Она за ним вослед идёт,

Бредёт тропой метаморфоз

По золоту янтарных слёз…

Утром, трудясь на кухне,

Я выпек волшебный пирог

С мечтами, вкусный-превкусный,

И вышел с ним за порог.

Пойду отнесу его дубу,

Которому тысяча лет:

«Прими, окажи мне услугу,

И дай самый мудрый совет.»

Какой, укажи мне, дорогой

Идти, не боясь заплутать,

Чтоб выучить мог я уроки

И силу свою испытать?

И дуб, покачнувшись, ответил,

Взмахнувши зелёной рукой:

«Куда бы свой путь не наметил,

Дорогой пойдёшь ты прямой.»

Тёмными коридорами лабиринта

Возвращаемся вдвоём с Минотавром.

Скользим вдоль шершавых изгибов

Клеток живым эликсиром,

Танцем связующей нити

Штопаем рваную душу,

Соединяем любовью.

Время выйти наружу.

Части собрать воедино

Сердце зовёт человечье,

Выйти из лабиринта,

Из бесконечных повторов,

Из безысходных обличий.

В памяти племени доброй Ирландии —

Сказочный остров Зелёной Земли.

Люди и боги там жили и ладили,

И в междумирье встречаться могли.

В памяти племени славной Ирландии

Множество песен и доблестных саг,

В них воспевается мудрость Праматери,

Избранный ею — правитель и маг.

В памяти племени дивной Ирландии

Птицы волшебной дорогой ведут,

А под звериною шкурою-мантией

Верные рыцари службу несут.

Что можно представить,

Трудясь на кухне?

Что Солнце на блюде

В сиреневом небе

Лежит, раскалённое,

Жаром объятое.

Или Луна,

Полумесяцем снежным

Плывёт в облаках

Замороженной пены,

И россыпи звёзд

Выстилают надменной

Дорожку ковровую

Пряных созвездий.

Подошёл черёд, и снова

Пробудилась Мать-Земля,

И пришла пора иного

Зарождения бытия.

Воздух пряным ароматом

Дивноцветья росных трав

Манит, унося куда-то

В глубину лесных дубрав.

И Вода студёным звоном

Бьёт ключами в озерцо.

И готова уж корона

Из травинок и цветов.

Соловьиные напевы

Будут литься до утра:

«Просыпайся, королева,

Ведь пришла твоя пора!»

Из сокровищ подземелья

Гномы, цверги всех мастей

Принесут к твоим коленям

Чудодейственных вещей.

Колдовскою дивной силой

Эльфы равно одарят,

Великаны молчаливо

Память снова возвратят.

Как бы тело ни хотело,

Жизнь — игра, но будь хитра.

Просыпайся, королева,

Время игр добра и зла.

Мне нужно полюбить эту жизнь,

Вернее, её осколки…

Кусочки разбитых зеркал

Вонзаются в ступни и ранят,

Но рано сдаваться, рано!

И я танцую свой танец

В разбитом хрустальном шаре,

Под тёплыми каплями крови

Лёд постепенно тает…

Балансируй, кружись, держись —

Мне так нужно

Полюбить эту жизнь!

Она трудится в магнанерии

Сортировщицей по цветам.

Нити горя и нити времени

Всё бегут и бегут по станкам.

Нити шёлка чуть влажные, липкие

Подготавливают уток,

Шелковичные черви безликие

Отправляются в кипяток.

Шёлк струится цветными узорами.

Всех дороже здесь чёрный цвет

И оттенок лимонно-желтого

И ванильного крема отсвет.

А ещё есть та нить, что невидима

И шершава, что кошкин язык.

Нить невидима, ненавидима —

Лабиринтовый змеевик.

Шелковичные черви, безмолвные,

Лист едят, потом кокон плетут,

Лишь в кипящий котёл погружённые,

Крик отчаяния обретут.

А работницы ходят в наушниках

И с опущенной головой,

Нет имён, а глаза, как потухшие

Угольки отгоревших костров.

Вдруг привидится снег и жар плоти,

Вкус свободы и жизни накал,

Запах крови и тело в полёте

И звериного рыка оскал.

И она, Наречённая Крови,

Всех-Зверей-И-Всех-Птиц-Жена,

Отчего-то работать в неволе

И заложницей быть должна.

Палец колет стальная булавка,

Капля крови сейчас ей нужна,

Снова станет себе хозяйкой

И владычицей станет она!

Капля крови широким потоком

Разольёт обновлённую жизнь,

Но появятся кровоподтёки

На душе, устремившейся вниз.

Знаешь ли ты, куда идти?

Достоверно нет.

Доверяй своему чувству пути,

Слушай внутри ответ.

Тьма становится всё плотнее,

Тягуче и гуще, как кисель,

А пустота внутри всё звучнее

Дробит пространство, ищет тоннель.

Если сбросить доспехи из стали,

Раскрыть ладони, шагнуть вперёд

В бездну, которой мы были, а стали

Льдом и огнём, и водой, что поёт,

Шепчет, струится и увлекает

Дальше идти в круговорот.

Вихрь подхватит, голодный и ждущий,

Дунет воздухом, выстелит путь,

И пустота уже больше не пустошь,

А полотно предстоящего «будь».

Гондукк — крылатая волчица!

Так с именем твоим свобода мчится.

И путь на волю ветром северным открыт.

И сердца стук, шум крыльев за спиною,

И волчья шкура, ставшая бронёю,

И отзыв дробный топота копыт

Сольётся с дребезгом звенящей стали.

И прахом старые оковы станут,

И воля вольная к свободе полетит!

Птица дивная,

Богиня триединая

С ликом женщины,

С формой изменчивой,

С мужами-ветрами

С большими крылами,

Над землёй парящими,

Над водой летящими,

Ключами звенят,

Волю велят.

Мать всех богов,

Жена всех ветров

Искусному мастеру

Даст свой покров.

Славься, великая

Богиня Бригитта!

Океанами вод

Твоё имя омыто,

Гулом и рокотом

Скалы зовут,

Ветры на крыльях

Песню несут.

Ветер, ветер, спой мне песню

О великой о Бригитте,

О прекраснейшей богине,

Что поэтам помогает,

Мастерам благоволит,

Обучает тех, кто ищет

Знаний нужных и умений,

Чтобы быть искусным в слове,

Виртуозным в ремесле.

И творением, согласным

Замыслу с земною волей,

И природной силой жизни

Одарит и вдохновит!

Нет ни силы нет ни злости,

Черепки вокруг да кости.

Нет ни хуя, ни хуя —

Вот такая жизнь моя.

И здоровья тоже нет,

Пьяный спит иммунитет.

Лишь Луна в окошко светит,

И покоя мне не светит…

А над морем ветер дует,

Бередит угрюмы думы,

Выхолащивает раны,

Застилает взгляд туманом,

Пеленой молочно-белой

Покрывает взгляд несмелый.

Глаз с ним спорить не решает,

Чуть открывшись, засыпает,

Спит и видит те же сны

В отражении Луны.

И когда очнётся он —

Человек, что смотрит сон?

Сон про то, как он живет

В очень тесном, узком доме,

Где нет места, и в загоне

Сердце больше не поёт,

А безумной бьется птицей

В клетке памяти своей,

Нету света в той темнице,

Нет ни окон, ни дверей.

Лестниц рваные пролёты,

И годами в них кружа,

Ищет человек там что-то.

Вверх и вниз по этажам

Ходит днём, блуждает ночью

И, шаги свои считая,

Ждёт, вдруг память отзовётся

Взмахом крыльев, что летали,

Что держали курс по ветру,

А родной всегда дул в спину —

Громкий выстрел был ответом

С целью прямо в сердцевину.

_______________________________

Нет ни выхода, ни входа —

На дверях замок амбарный.

Не ни доступа, ни кода,

Ни пароля к базам данных.

Зарешечены окошки,

Хоть зубами их грызи.

А в груди мурлычет кошка:

«Боль свою не тереби,

Ты поспи ещё немножко,

Отдохни перед дорогой.

Как откроется окошко

Сил понадобится много.

В сны возьми с собой клубок,

Как волшебный голубок,

Поведёт тебя по странам,

По мирам и океанам,

В глубину подземных гор,

На дно сказочных озёр,

Где найдёшь ты россыпь звёзд

И в ладони наберёшь.

Их согрей своим дыханием,

К сердцу бережно прижми,

Оживи души касанием

И себе своё верни.

Как почуешь силу ветра—

Свет увидишь огоньков.

Обретёшь в созвездии этом

Ключ ко множеству замков».

— Ты видишь моё отражение в себе?

— Да, я вижу.

— Ты слышишь, как птицы ночные зовут: «Полетели!»

— Да, слышу.

— Ты чувствуешь, как мириадами звёзд пульсирует наше дыханье

В объятиях Вечности, прячущей тайну.

Покровы её упадут на мгновение однажды,

И выйдет на свет тот один, что рождённый был дважды…

Сейчас он блуждает, лишь видимый в сумраке тьмы,

По утрам исчезая,

И ищет себя, и тебя, и меня, и таких же, как мы.

— Да, я знаю…

Вот зеркала протёрла лоскутом она

Из трав полыни, кипариса веток

И вечером, оставшись в комнате одна,

Соткала путь — из знаков, снов и меток.

Стежок к стежку, петля к петле,

Нить за иголкой тянется проворно,

Как путник, что шагает налегке

Извилистой тропой и тропкой ровной.

Деревья охраняют шаг его,

Плющ стелется ковром ему под ноги,

Олень, в терновнике мелькнувший, знак того,

Что правильную выбрал он дорогу.

Вот птицы в вышине указывают путь,

Вот ветер что-то шепчет в спину,

И знает он — уже нельзя свернуть:

«Свою тропу я больше не покину!»

Была у капитана тайна,

Он знал, что есть волшебный мост,

Протянутый из океана

Ввысь, в небеса, до самых звёзд.

Он знал, что точка есть на карте,

Откуда пролагали путь

Пассионарии в азарте

Взлететь, достичь, найти, рискнуть,

Проплыть все воды океана,

Пройти маршрутами земли

И посетить другие страны,

Увидеть новые миры.

Миры иные, чьи границы

Закрыты были до сих пор,

Но время тайне проявиться,

И капитан идёт в дозор.

«Не лезь на древо без корней!»

Где нет основ, там нет и достижений

Увидь, найди, понять сумей

Причину главную падений.

Не выстроишь надежный мир,

Не углубясь корнями в Землю,

И права от неё не получив,

Не станешь её частью неотъемной.

Вся суть в корнях, в начале и в Земле,

Что бережно хранит своё начало.

И если сын Земли ты, человек,

Не делай так, чтобы она тебя изгнала.

Уничтожай неумолимо

Любую ложь высоких слов.

Прими любовь Земли учтиво

И ей отдай свою любовь.

Есть грань, где чёрные пески

Встречаются с открытым морем.

По ней ходили дураки,

Шуты, безумцы и герои.

На грани сил живых стихий

И с гулким эхом сердца

Иду сквозь чёрные пески

Звенящих килогерцев.

Всем телом рухну на песок,

А голову прижму к скале,

И океан волной в висок:

«Иди ко мне, иди во мгле…»

И вздох Земли, и сердце вскачь,

И песня-зов, и песня-плач

О заблудившихся сынах,

О затерявшихся мирах…

Я слышу, океан поёт,

Я слышу, горы говорят,

В дрожащем воздухе видны

Дыхание и гул Земли.

По кромке, как по острию, иду,

И здесь, на грани, я себя найду.

И через океан — к ногам Земли:

«Прими меня, — шепчу, — прошу, прими!»

Я дочь Воды, я дочь Земли,

Ладья, ушедшая с мели,

Переплавляли — не смогли,

Крылаты наши корабли.

Ах, богини плодородия,

Как же вы добры!

Широка душа природная

И щедры дары.

И с богами плодородия

Вы идёте рука об руку,

Возбуждая мощной страстью

Силы жизненной порыв.

Сила моя — в ногах,

Ноги идут по Земле,

Я остаюсь в следах,

Не растворюсь во мгле.

Ноги мои крепки,

Мышцы имеют вес,

Да и шаги не робки

Мыслям наперевес.

А нужно, я оттолкнусь

И совершу прыжок,

Чтобы не камнем вниз,

А на другой бережок.

Сила моя — в ногах,

Сердце моё в пути,

Чтобы не в пропасть упасть,

А берега свести.

В восемь ног лети, Слейпнир!

В новый путь, в волшебный мир,

Где реальностей так много,

Где всегда найдёшь дорогу,

Нужную себе в тот миг,

Как запрос только возник.

И альтернатива будет

Всем — кто люди и не люди,

И не будет больше тесно,

Всё ведь стало равновесно.

Жить в согласии с Природой —

Это мы зовём Свободой,

Новизну нести, меняться,

Развиваться, проявляться.

Нет повторов, нету лжи,

В этот мир, Слейпнир, спеши!

Ключи от замка под камнями лежат,

Спрятаны тысячи лет назад.

Камни молчат, камни тайну хранят —

Тайну двух маленьких чёрных волчат.

Вход в подземелье — висячий замок,

Пробовал каждый, но так и не смог

Ключ подобрать, в подземелье войти,

Что-то открыть и кого-то спасти.

Два чёрных волчонка — два брата они,

Но как же узнать мне побольше о них?

Где поискать, кого расспросить

О тайне, которую надо открыть

Ключами? Их два, они в камнях лежат,

Однажды те камни заговорят,

Но с тем, чей пронзительный огненный взгляд

Напомнит о тайне двух чёрных волчат.

Тут так подпёрли дверь,

Что хоть разбейся —

В неё ты не войдёшь,

Ключи не помогают,

И брёвна боевые бесполезны.

Сии оковы есть магическое слово,

И сила действия его

Проявлена лишь в твердой воле.

И знание не дастся просто так —

Откроется тому, кто безо лжи себе и страха

Увидеть сможет,

Что на самом деле двери нет…

Есть разочарование? —

Спросила я себя.

Есть недостаток знания,

Невежество плодя,

Который раздувается:

«Да знаю это всё!»

А после рассыпается,

Как башенка в песок.

Есть самоутверждение

И самолюбование,

Нет самопостижения

И нет обоснования.

Король-Ворон

Тук-тук, что за стук?

Ворон медленно и чинно

Пожирает мертвечину.

Кар-кар, Смерти дар,

Что не живо — отжило,

Ворону на корм пошло.

Мах-мах, крыльев взмах,

То ли Мысль, а то ли Память

Глазом Ворона впотьмах.

Белый Ворон, Чёрный Ворон,

Живой Ворон, Мёртвый Ворон,

Ворон Мудрый, Ворон Вещий,

Ворон-Страж и Ворон-Вестник,

Ворон Тьмы и Ворон Света,

Нет вопроса — нет ответа.

Ворон-Зло, Ворон-Добро,

Золото иль серебро?

Ворон Битвы, Ворон Мести,

Ворон Жизни, Ворон Смерти,

Мысль и Память, Жизнь и Смерть,

Выбирай, куда смотреть.

Ворон-Дух и Ворон-Странник,

Заколдованный изгнанник,

Ворон-Тень, к нему спеши

В путешествии души.

Ворон-Король,

Он не герой,

Он иной,

Он изгой.

Ворон-Король

Это пароль.

Двери найди

И ключом их открой.

Магия есть,

Магия здесь,

Магия в памяти,

Врановой, каменной,

Ветреной, огненной,

В глубь Земли вогнанной.

Ворон-Король

Это пароль.

Магия есть,

Магия здесь.

В царстве мрака и тоски,

Словно острые клинки,

Там растут травы-разрыва

Голубые стебельки.

Два железных башмака,

Острый ножичек в руках

И трава, что голубая,

Словно горная река,

Что поёт ночью и днём

И зовёт ночью и днём

И разрушит все оковы,

Полоснув по ним огнём.

В море войди,

Остров найди,

К скале подойди,

Волков победи,

Оковы разрушь,

Цепь разруби

И Магию вранову освободи.

Мальчики на веточках дерева сидят,

Ножками болтают, далеко глядят,

Высмотреть бы в море чудо-корабли,

Что заходят в бухту из другой земли.

Мальчики мечтают, что уж тут скрывать,

Вырваться из гнёздышка, из дому сбежать,

Пусть сперва матросом, а потом пиратом

На просторы моря, к чудесам богатым.

Громкий окрик: «Вижу! Корабли идут!»

Вспархивают мальчики — дома подождут.

Вспархивают мальчики, оперившись дерзко,

Говоря, что тесно им жить в одной из версий,

И пора решиться и пора рискнуть

К стае перелётных вольных птиц примкнуть.

Вспархивают мальчики, улетают в небо,

Расправляют крылышки поразведать небыль,

Сила прибавляется, отрастают крылья,

То, что было небылью, обернётся былью.

Идёт человек решительным шагом,

Идёт человек незнакомой дорогой,

Дорогой, которой ведут его боги,

Чеканит шаги с правдивой отвагой.

И шаг его звучен, отчётлив и чёток,

И те, кто пойдёт вслед за ним по пути,

Мерилом возьмут его гордую поступь,

Чтоб в шаге его свой отзвук найти.

В руку свалился мне камешек,

Маленький, серый такой,

Что-то кольнуло в памяти,

Связанное со мной.

Вверх посмотрела встревоженно:

Дожди из камней в городах?

Над головою — вороны,

Сидящие на проводах.

«Здравствуйте, добрые вороны,

Что за подарок такой

Вы мне послали? Особенный

Знак ли? Хороший? Плохой?»

И отвечали мне вороны:

«Память свою напряги,

Вспомни-ка Бранову голову,

Вспомни богов и богинь».

В голове летающий каламбур.

Его кто-то когда-то зачем-то задул

В уши мне, по ранней весне.

Вот на фига это мне?

Ну и в итоге меня понесло:

Говард Лавкрафт как «любви ремесло»

Сумраки разума, ужасы Ктулху —

Это ль не повод для милой прогулки

Вглубь подсознанья, будящего кровь,

Чтобы узнать, что такое Любовь?

А между домами не птицы летали,

Не ветер лениво резвился крылом,

Там духи гуляли гудящею стаей,

И ведьма пасла их своим помелом.

Полями да совсем нераспаханными

Раскинулись древние знания,

Сокровищами, да ещё не добытыми,

В них тайны лежат мироздания.

Учёный, как преданный пахарь,

Иди по дороге с согласья Земли,

Искатель, будь лекарь, будь знахарь,

Ведь многое можно на силе Любви.

Тогда и Земля распахнётся и примет,

Как жажду познания, мощный Огонь,

И согласившись, с любовью обнимет,

И новый Порядок будет рождён.

Путь понимания, знания, верности,

Радость от правды, нет больше лжи,

Согласие станет закономерностью

И целостность мира, как права на жизнь.

Создание мира подобно симфонии,

В созвучии с природой идёт космогония,

И боги ведут с разрешения Земли,

И люди идут, выбирая творить.

На гору я карабкался, когда

С горы уж кто-то весело летел.

Вот это да… ведь столько вложено труда,

Чтоб отказаться от своих затей!

Чтобы так просто оказаться не у дел

И кубарем скатиться дальше вниз.

Ну неужели это тот предел,

К которому так долго все рвались?

А заново начать не будет сил,

И время вдруг вильнёт хвостом-концом,

Быть может, гору ты и покорил,

Но слишком долго зависал на том.

Разноцветных камешков

Вереницы в ряд

Выстроились краешком,

Радуют мой взгляд,

Преломляясь радужно

Солнечным лучом,

Что там нам нагадано —

Всё им нипочём.

И ложатся бусами

На ладонь мою,

Силу безыскусную

Я осознаю,

Памятку для памяти,

Тайну, что хранят

Разноцветных камешков

Вереницы в ряд.

Всё отжившее и отпавшее

И со временем падалью ставшее,

Всё на корм пойдёт для детей Земли,

Для стервятников, что кружат вдали.

И отпугивать их не надо,

Им — еда, что нам стало ядом,

Гнёзда строят из старого мусора,

Кому — мусор, кому — дело вкуса.

Очищение Земли от прогнившего,

Очищение мозгов от застывшего,

Очищение чувств от отжившего,

Коркой липкою душу покрывшего.

Прекрасная внизу, вверху ещё чудесней,

Куда ни глянь, с любого боку — песня,

И с множеством ходов-жилищ-отверстий,

Чтоб в жизни стало интересней.

Птицы с клювами мощными

Преподали наглядный урок.

Задача может быть сложная,

Но развязать узелок

Получится, если усилие

К этому приложить.

И не стонать от бессилия,

А наточить ножи

Острого взгляда и мысли,

Пронзить запутанный блок,

Вытащить скрытые смыслы,

Выучить свой урок.

Через трудности поднимусь повыше,

Посмотрю подальше и назад, и вперёд

И увижу: напишем свою повесть, напишем!

И никто это право не отберёт.

Через время и точка сборки повыше,

Да и память сплошная уже наяву,

И мечту надышав, чистым воздухом дышим

И восторгом звучим: получилось, живу!

Не быть расстройству нервическому!

Ведь чувство меры ты пробовал.

И страхи уйдут панические,

Сбегут от тебя огородами,

И маниям, как и депрессиям,

Не будет в тебе больше места,

Не нужно будет агрессию

Проявлять повсеместно.

Рассеялось сумасшествие,

Ведь было оно неестественно.

Ты умеешь держать равновесие,

И это очень существенно!

Фокусники вытаскивают

Из карманов чудесные вещи:

Иногда хрустальные шарики,

Иногда кузнечные клещи,

Или спелые яблоки

С дурманящим ароматом,

Или шляпу с корабликом,

Потерянную когда-то.

Могут вытащить ветер,

А иногда даже море,

Сирокко, чинук иль норвестер

Волной играют в мажоре.

А из другого кармана

Достанут луну или солнце

Или гору с вулканом

Или прялку и веретёнце.

Карманы у них бездонные

И очень ловкие руки.

С воображеньем огромным

Возможно ведь всё, кроме скуки.

В этих волшебных карманах

Всему находится место,

А скуку с печалью вместе

Отправят к свартам в поместье.

Пусть потрудятся и поучатся,

От безделья и лени отучатся,

Пусть вернутся обратно науками

Да ремёслами длиннорукими.

Непродолжительное время

Страна любви звалась Свобода,

Летая в облаках из мёда,

Не разглядеть, что это бремя.

И незаметно оказалась

В силках, капканах да в оковах,

Шурша надеждами, в которых

Вдруг ограниченность подкралась.

И нет былых уж откровений,

Мечты всё как-то проще, площе —

Ассортимент базарной площади…

До сокровенных ль вдохновений?

Ну что же, время расставаться,

Без сожаления и печали.

Мы новый опыт получали,

Ему пора бы завершаться.

И в незатейливой истории

Из жизни полоролевой

Остаться, главное, собой,

Свободным быть от бутафорий.

Оперенье соколиное сняла —

Не по Воздуху, а в Землю вглубь,

Очень неотложные дела

Привели её на этот путь.

А ведёт тот путь в обитель Зла,

Там, где ставится эксперимент,

Где несовершенные тела

Добирают нужный компонент.

Здесь куют железо горячо

И сокровища здесь можно обрести,

Если ты не будешь трепачом

И сумеешь верно квест пройти.

Сварты знают Жизнь и знают Смерть

И не доверяют никому,

И любой изъян или ущерб

Прокалят, прожмут, перевернут.

Разберут на части, на куски,

Выделят мельчайший элемент,

А потом в волшебных мастерских

Добавляют уникальный компонент.

В силу превратят его и в дар

Отдадут тому, кто будет жить,

И способным быть без всяких свар

Деланием за это заплатить.

А она отдаст свою любовь

Мастерам искусных перемен

И своё желание, как закон

Силы жизни, даст она взамен.

В их отношениях царил порядок,

Свобода и традиция была,

И избегать умели неполадок,

И спорились всегда у них дела.

И жили так, как предки завещали,

И стороной их обходила месть,

И знали то, что создавали,

И знали многое про честь.

Уж сколько лет боялся он до дрожи,

Что сбудется пророчество жреца,

Когда никто помочь ему не сможет,

Испьёт он свою чашу до конца.

«Коль ворон доживёт свой век,

Ты будешь править, человек,

Но если вдруг тебе случится

Увидеть мёртвой эту птицу,

Ты будешь проклят сей же час,

И твой народ тебя предаст.

А в наказанье за несдержанное слово

Придётся расплатиться — то закон!

И после отомстят тебе сурово,

Не должен ты губить ворон».

Убийство было. Он подбил ту птицу

Случайно, целясь в диких лебедей,

Ведь надо ж было так случиться:

Споткнулась вдруг одна из лошадей

Его, и выстрел меткий

Достался ворону, сидевшему на ветке.

Успел тот ворон крикнуть: «Крра-а-хх!»

И сгинул, как пропал, в кустах.

Живым ли, мертвым? Так и не увидел.

Но после сам себя возненавидел

За неизбежность дальше в страхе жить,

За невозможность что-то изменить.

Долго ли коротко шли и искали,

Пытались освоить прямые пути,

Кто-то решил идти по вертикали,

Кто-то по горизонтали пройти.

А мир показал обходные маршруты,

Потребовал времени больше и сил,

И пусть поначалу путь будет запутан,

Кто не кружил — тот, как и не жил.

А мир улыбался, нам глядя вдогонку

И ветром навстречное слово шептал,

Мы шли и упрямо вращали воронку

Миров и дорог, сведённых в фрактал.

А сможешь таким учителем быть?

Чтоб делом, предметом своим захватить

Так внимание учеников,

Что самый последний из дураков

Вдруг поймёт, о чём идёт речь,

И ничто не сможет отвлечь,

С толку сбить иль с пути сманить,

И глаза горят жаждой знаний жить.

Я — заведующий библиотекой,

Я иду по книгохранилищу

Своей памяти, как по треку,

Как по коду машины Виллиса.

Книги выстроены по полочкам,

Стеллажи выстилают азимут,

Но постичь эту хитрую логику

Удаётся, увы, не сразу мне.

Книга каждая — мир переменчивый,

Открывающий множество смыслов.

По пролётам многоступенчатым

Собираю в мозаику жизни.

Книга-жизнь, винтовая лестница,

Приглашает продолжить подъем

И узнать то, ещё неизвестное,

Что когда-то мы только прочтём.

И увидеть в нём отзвуки прошлого,

Те, что на семь ступеней назад

Основанием для невозможного

И возможного вместе лежат.

Блуждать в лабиринтах памяти,

Вытаскивать на поверхность

И чертить на пергаменте

Строки ещё неизвестные.

В мирах пространства и времени

В одной из множеств библиотек,

В архивах из самого ценного —

Книгу жизни пишущий человек.

Ты хочешь узнать, как живут неизвестные города?

Тогда поспеши, ты же не был там никогда.

Им тоже не терпится встретить далёкого гостя,

Которого видят в мечтах, они ждут тебя в гости.

Расскажут немало историй, и снов, и легенд,

А ты им поведаешь искренне о себе.

Окажется вдруг, что вы очень похожи,

И ты не случайный в их жизни прохожий,

Что это любовью назвать можно с первого взгляда,

Когда возникает восторг от присутствия рядом,

Как дрожь пробегает в соприкосновении,

Телами и душами соединение.

Увидишь посланье на синем заборе:

«Сегодня встречаемся в 9 у моря»,

И ты полетишь по его тротуарам

Навстречу Любви, что окажется даром,

Который искал ты долгое время,

И встреча случится, что мигом изменит

Пустующий вечно зал ожиданий,

И скорый прибудет к Платформе Желаний.

И с новою силой взметнутся рассветы,

И новая Жизнь вместе с Солнечным Ветром

Обнимет росою сверкающих искр

Город, зовущийся Любящий Жизнь.

И следуя зову странных желаний,

Напишется новая книга сказаний.

Соприкоснувшись, пересеклись

Я — Жизнь и Любовь, ты — Любящий Жизнь.

Она была дородной великаншей

И знала, как всё в пользу превратить,

Но был вопрос, её не отпускавший:

А нужно ль мстить, коль можно заместить?

Вредить она не собиралась,

Ей только должно виру получить

За мужа-великана, что украли

Проныры-цверги, дабы изучить.

И мужа бы вернуть обратно надо,

Надеялась она, что он живой.

А если нет? Тогда уж всей бригадой

Проныры-цверги к ней потопают домой.

Морщины на руках и поседевшие виски,

Полвека на Земле, а только поняла,

Что пользы нет от масок шутовских,

Надев их на себя, я солгала.

Вечер. Комната. Ни звука.

Всё находится в покое.

Ветер мысли убаюкал.

Неживым стало живое.

Неподвижности мгновенье

На мгновенье совпадёт

С искривлением движения.

Перезапуск, переход…

Забытый рыцарь, шёл ли ты с копьём?

И что сверкало на щите твоём,

Когда ты в странствиях лихих

Спустился в мир законов колдовских?

Что делал там ты семь веков?

Искал таких же игроков,

Союзников ли, странников,

Шутов — судьбы изгнанников?

И сохранил ли на щите

Ты поклонение красоте?

Ты доверял себе? И знание ль —

В основе уникальности сознания?

А радость жизни не утратил

Ты от излишка благодати?

Иль недостатка, может, чести

Склонил ты своё сердце к лести?

Никто не помнит, кем ты был,

И сам ты, часом, не забыл

Своё призвание, решив укрыться

В тени веков, Забытый рыцарь?

«Вязанка дров», затерянных в лесу,

Оставленное кем-то имя…

Кому-то в этом видится абсурд,

Кому-то тайна, не раскрытая другими.

Голоса наши были проданы

За удобство, комфорт и уют,

Голоса теперь стали подданными

Городов — там, где больше дают.

Позабыли гортани журчание

Горных вод и клёкота птиц,

И таёжного духа урчание,

И раскаты глухие зарниц.

И бездействуют связки, накапливая

Молчаливо болотную слизь,

И природные связи, вокальные,

Атрофировались, оборвались.

Не поведаем птицам истории,

Что мы тоже умеем летать,

Дождь и ветер не вызовем более.

Ночь теперь для чего призывать?

Волчьей стаей, свободной и бешеной

Не резвиться на белом снегу.

И похожи мы на проплешину

На альпийском цветущем лугу.

Быть не голосом — многоголосием,

Обертонами совпадая,

Разливаться звенящею россыпью,

В полноту свою лепту вплетая.

Почему я не вижу волшебников?

Этот мир стал таким потухшим.

Обработаны антисептиком

Руки, ноги, тела и души.

Здесь не лица уже, а маски,

Защищающие от магии,

Здесь не люди давно, а раскраски,

Нарисованные на бумаге.

И от страха себя разукрасивши

На свой вкус, кто во что горазд,

И от жизни обезопасившись,

Дружным шагом идут в маскарад.

Маска-«крик», маска-«страх», маска-«больно»,

«Озабоченность хлебом насущным»,

Иногда встретишь маску-«довольна»,

Ухватила кусочек получше.

Маска-«скука» и «вечная дрёма»,

«меланхолия» есть, тоже вечная,

Маска-«тупость» и маска-«беспечность»,

В довершение всего — маска-«кома».

Вероятно, волшебник из прошлого,

Кто задумывал карнавал,

Допустил небольшую оплошность

И в игре своей переиграл.

И мне хочется крикнуть: «Не верю!

Не бывает так, это фальшь!»

И сломать картонные двери,

Создающие антураж.

И увидеть то место, где спрятался,

Сам себе и созданию не рад,

Тот волшебник, не догадавшийся,

Выйти может каким результат.

И сказать ему: «Знаешь, милый,

Если видишь дерьмо — исправляй,

И здесь мало волшебной силы,

Ты волшебный ум подключай».

Нам и уши, и рот затыкали,

Чтоб не слышать, когда нас зовут,

На глаза пелену одевали,

Чтоб не видеть, куда нас ведут.

И мы шли в глухоте и наощупь,

Ослеплённые внешним огнём,

Оглушённые пафосной мощью

Чужеродных фальшивых знамён.

Изнутри только сердцебиение

Нарушало простроенный такт,

И душа дребезжала в смятении

И кричала, что что-то не так.

И мы начали отзываться

На отчаянный возглас души,

И мы начали вырываться

Из запутанных коконов лжи.

Нелёгок путь будет и долог,

Но хватит сил, чтобы дойти,

Я слышу зов, и этот голос

Ведёт по верному пути.

Он вещий, свой, он чистый. Бесконечным

Поющим водопадом льёт поток,

И я найду себя в его извечной речи,

Ручьём живым вольюсь в его исток.

Год к концу подходит,

Время для итогов.

И черту подводит

Месяц эпилогов.

Всё, что получилось,

Разложу по полкам,

Всё, что не случилось,

Помещу в кошёлку.

Выйду на дорогу

И её открою,

Выпущу наружу

Вольною мечтою.

Путь себе наметив,

Пусть себе случится,

И найдёт свой ветер

Быстрокрыла птица.

Время новогоднее,

В очаге камина

Огонёк — подобие

Сказочного джинна.

Выйди в йольскую ночь,

Возьми первое, что найдёшь,

Запомни, что в голову придёт —

Слово заговор привлечёт.

Стань у костра, скажи слова,

Отдай Огню то, что нашла:

«Что не живо — отжило,

В пищу для Огня пошло.

Мёртвому во мне не жить,

Неживою мне не быть.

Пусть Огонь сожжёт дотла

Груз гнилого барахла:

Нездоровье, немощь, страх

Обращаю в прах!

Слабость — враг, болезни — враг,

Обращаю в прах!

Жертву, жалость, рабство, страх

Обращаю в прах!

Ужас лжи и правды страх

Обращаю в прах!

Огонь, гори,

Силу дари!

Огонь, ярись,

Во мне проявись!

Сила моя, войди в меня.

Воля моя, веди меня!»

Напев магической дороги

Звучит всё ярче и сильней,

И мы, как молодые боги,

Идём по ней, идём по ней.

Вот грохот льда и шум потоковый,

Несущий воды в океан,

Мы помним речь Отца Высокого,

Завет, который был нам дан.

И чистой искрой, безупречной,

Зажжём огонь внутри Земли,

Огонь богов, но человечный,

Мы сохраним, мы сохраним.

И ловим в воздухе движение

По изменению ветров,

И совпадает направление

Могучих крыльев и шагов.

Жил себе человек и жил,

Слегка ненавидел, слегка любил,

Слегка осваивал жизненный трек,

Был слегка себе человек.

Парил легонечко над землёй,

Не представляя жизни иной.

И в первый серьёзный проверочный шторм

Был в пух и прах разнесён.

И вот другой слегка человек,

И совершенно другой эффект

Видим в его окружающем поле

Наличие сверхчеловеческой воли.

Он верил серьёзно, что есть волшебство,

Работал, оттачивая мастерство,

И скоро мог выверить каждый свой шаг

Ещё человек и чуть-чуть уже маг.

Новый миф пришёл в жизнь,

Он решил: время — жить!

Время каждому выбрать свой мир.

И не будет вражды, и не будет беды,

Всё встаёт на свои круги.

Жить, а не выживать,

Право жизнь создавать

Возвращает себе человек.

И уж коль превзойти, то только себя,

Не ломая и никого не губя.

И сыны молодые могучих отцов

Открывают врата городов мастеров,

Чтоб исправить ошибок навал,

Прежний опыт вобрать, больше не допускать

Королевства кривых зеркал.

Пела песню Арабелла,

Расплетала волосы,

И душа её летела

За хрустальным голосом

В дали белы. Белым мелом

Забелила полосы,

Пела песню Арабелла,

Расплетала волосы.

Покрывала белым снегом

Пустоши, прогалины,

Покрывалом — синим небом,

Хрустным, накрахмаленным.

И рядила редколесье

Белоснежной радугой,

Убаюкивала песней,

Томною и сладостной.

И веретено вертела,

Расплетая волосы,

Чаровала Арабелла,

Ворожила голосом.

Новую судьбу дышала,

Завивала в колосы,

Зазывала, колдовала,

Заплетала волосы.

Он жалел об одном,

Что могло его ограничивать,

То, что в мире другом

Было частью его и отличием,

Превращало в того, кем он был:

Пара вольных, подвижных крыл.

Ну не мог он никак летать в мире этом,

Магия здесь была под запретом,

Были цепи, сковывающие движение,

Страх упасть и разбиться, как наваждение.

Любые попытки ослабить оковы

И крыльями взвиться над рощей дубовой

Претерпевали хронический крах,

Ему оставляя полёты во снах.

Что ж, это тоже форма движения,

И способ общения, и перемещение

В пространстве и времени с помощью сил,

Которые вдруг он в себе пробудил.

Будущее —

Несколько позволяющее

О себе помечтать,

Себя увидеть

С разных сторон,

Глазами разными

Посмотреть.

Тому, что справа,

Откроется мир

Невероятных возможностей.

Тому, что слева,

Откроется сила,

Что делает этот мир

Таким притягательным.

По накопленной памяти

Интуиция движется,

Проявляя орнаменты

До сегодня несбывшегося.

Вот лоскут разноцветный,

Он весьма пригодится,

Он окажется песней,

Он откроет страницу.

Вот узором графическим

Что-то справа маячит,

Тонко-каллиграфическим

Почерком передачи

Данных, заданных эфемерностью

И введённых в реальность оттиском

Соразмерно уверенности

Чёткого, твёрдого почерка.

Протяжение ломаного пространства

Замкнуто в комнате,

Справа шкаф-душ,

Слева балкон-туалет,

Два человека,

Включив на полную хулиганство

Ищут то, чего нет.

И прямая периметром плоского контура

Чертит новую форму геометрии душ,

Камера Райха,

Соляная комната,

Капсула жизни,

Шкаф душ.

И балкон-туалет

С видом на горное озеро,

Надпись «Крылья»,

Дракона мелькнувшего хвост,

И от рыцаря мира,

Покрытого ржавой коррозией,

Вылетает стремительно

Новый запрос.

Меч, покрытый щербинами,

Щит — рубцами и метками,

Голос жёстко надтреснут,

Отрывист и груб,

И лицо обросло вековою щетиною,

Пряча шрамы от некогда

Спаянных губ.

У ворот зафырчал

Эскалибур музейный,

И слова рикошетом

Штукатурили стенд,

И звучали под крышей

Дробью прямолинейной:

«Ты увидел дорогу —

Лови же момент!».

Серые корявые сумерки сгущаются,

Собираясь стаями, камнем опускаются,

Падают на голову, прибивают плотностью,

И клюют настойчиво и молотят лопастью,

Бьют в дурную голову, обнажая полости,

Выгрызая лживые язвы развесёлости.

И проходит правда чистку аффинажем,

Непреклонен Ворон — сумеречный стражник.

Городу, в котором живёшь

Без счастья и удивления,

Извинения свои принесёшь,

За этим последуют изменения.

Изменения мыслей и действий,

Изменения в пространстве и времени,

Изменения взаимодействий

Судеб, племён, поколений.

Извинишься за то, что не ведала

Хозяина этого места,

Извинись за своё невежество,

Проявленное неуместно.

За бездумное неприятие

Жителей, здесь проживающих,

И за то, что сочла неприятелем

Образ его составляющих.

Город — памятник происходившего —

Стал свидетелем вех и событий,

На этой Земле случившихся

И не ушедших в небытие,

Не растворившихся в хаосе

Вечноброуновского движения,

Он — кладовая доступа памяти

Для выхода из наваждения.

Город-воин, защитник, хранитель,

Этой Земли поверенный,

Город-крепость и вход в обитель

Тайн, сокрытых до времени.

И есть у него будущее,

И рядом находится море,

И прошлое, что не губящее,

Архивы свои откроет.

И на рассвете однажды

Выпадут новые росы,

Окаменелых от жажды

К жизни вернут утёсы.

И кенотаф рассыплется,

И выйдет из тьмы на свет

Город, казавшийся призраком,

Город, которого нет.

В море уходит город,

Из моря выходят люди,

Но больше не будет повторов,

И жертв больше тоже не будет.

Наступит тот день обязательно,

Но для этого нужно

Быть чутким ко всем обитателям

Города — к истинным нуждам.

Мои волосы знаком были,

И всегда они были,

Всех они привлекали

Да не всех допускали.

С волосами проститься—

Силы лишиться,

А в узел связать—

Свободы не знать.

Как с ветрами говорить, знают;

Как по волнам плыть, знают;

Как огнём гореть, да не сгореть, знают;

Как во тьму войти, да не умереть, знают.

Кольцами завьются —

Радостно смеются,

Гладкими вдруг стали,

Значит, подустали,

Если вдруг волнуются —

Будущее чуется,

А пучком сноповым—

К переменам новым.

Сила жизни в них и желание,

Времён прошлых там осознание,

Времён будущих предсказание.

Может быть, через волосы

Слышу Велеса голос я…

Если вдруг обнаружится свойство скупцов,

Не надо подвоха стремглав искать в этом.

Оно говорит: чтобы стать мудрецом,

Сперва научись сохранять секреты.

Будь жадным до знаний, загадок и тайн,

Кащеем сиди над своим сокровенным,

И сам добывай, сколько б мир-интриган

Не предлагал бы удобной подмены.

И если добыл ты нелёгким путём

Ресурс свой, Огонь станет силой.

Пусть будешь для всех остальных ты скупцом,

Но не источником легкой наживы.

Огонь сохранить, не поддавшись на зов

Обманных страстей, разных бед и несчастий,

Не выдать его, не растратить назло

Или в угоду химер соучастий.

И против пускай ополчится весь свет

Иль помощь свою безвозмездно предложит,

Свой меч, свой Огонь — свой главный секрет

Держи под замком, что открыть невозможно.

Коли есть где Велеса след,

Осмотреться надо внимательно,

Приглядеться, кто как одет,

И особенно непривлекательно.

И обрывки каких бесед

Донесутся внезапно до слуха?

Что на самом деле сказал сосед?

И зачем прилетала муха?

О чём шепчет лукавый сон,

Растрепав в ночных играх кудри?

Видеть в мире, что так искажён

И ошибочен, выход в мудрость.

Сто путей он покажет и сто дорог,

И будут все они верными,

Нужно сердцем избавиться от тревог,

Чтоб сосудом стать многомерным.

Ноги самоходные

Стали самоцветными

И по земноводному,

Лишь тебе заметному,

По пути-дороженьке

Поведут стремительно,

Не устанут ноженьки

В поступи решительной.

Силою живительной

Будут они полными,

Светом озарительным

Засияют в полночи.

И тогда по этому

Признаку подобному

Приведут к поэтам

Слова самородного.

Ноги самоходные,

Рифмы самоцветные,

Ритмы первородные

Да слова заветные

Защебечут птахами,

Засияют красками,

Загорятся яхонты

Плясками-подсказками.

Трикстер — наше подсознание,

Буй косматый, чьи послания

В тридевять земель сознания

Выглядят, как воспитание

(А на деле — испытание).

Одурачит, оморочит,

В глушь лесную уволочит,

Хворостиной напророчит,

Бьёт туда, где скособочен.

(Его охлест прям и точен)

В этой сюр-апоплексии

Будет не до рефлексии,

Быстро, без анестезии,

Происходит хирургия

Скрытой лжи и вскрытой фальши.

Жми на «вход» и следуй дальше…

Какой бы нелепой своими догадками

Мысль ни казалась, прими за основу её,

Ведь то, что в основе лежит, всегда

Отрицаемо нашим вниманием,

Которое жадно до ярких уловок ума,

Уводящего в сторону от естества —

Неприметного, странного, несуразно-нескладного.

Там истины суть и подсказка,

что смысл открывает и память.

Он вынул из нагрудного кармана

Престранный маленький предмет.

История его туманна:

Хранился он сто тысяч лет,

Передавался по наследству,

Оберегался от чужих,

Считался самым лучшим средством

От нападений вражьих злых.

Короче, был он оберегом

От колдовских и прочих дел,

Но только тем, кому был ведом

Один секрет: как завладел

Сиим предметом древний пращур,

Какие он слова сказал,

Чтобы огнедышащий ящер

Сокровище ему отдал?

Сокровище само — малое,

На вид как жёлудь иль орех,

Но если найдено то слово —

В нём, словно муха в янтаре,

Начнёт светиться ярким светом

И озарять теплом вокруг

Звезда-змея, звезда-комета,

Её не выронить из рук,

Врастёт в ладони и пристанет

Навечно, не видна другим,

Тебе же талисманом станет,

Лишь слово верное найди.

И глаза засияли совсем уж нездешним светом

И включали они передачу данных об этом,

Говорили: вы знаете, знаете определённо,

Как душой в человеке быть воплощенной.

Как порой нелегко одолеть закон гравитации,

Над собою подняться, при этом собою остаться,

И вступает нарочно в конфликт долговязый

Легкокрылость души и её же бытийная масса.

Затяжная война между ванами-асами,

Между знанием и чувствами, разуму не подвластными,

Между «мир так прекрасен» и «мир этот просто ужасен»,

Между прошлым и будущем в настоящем.

Как сознание пытается быть полновесным и целым,

Только точно не знает, как это сделать,

И частичкой мельчайшего каждого быть очень хочется,

И планетой с орбитой на одиночество.

Притяжение-слияние-любовь-гравитация,

И душа проживает персонификацию,

И сжимается опыт сверхъестественных сил

В естестве человека, чтобы он проявил

Совмещение несовместимого

В согласованности и допустимости,

И решая вопрос многосложный,

Доказал сам себе: всё возможно.

Шкаф-душ —

Это тайная комната,

В шкафу хранится скелет.

Запрет нарушь —

Открой её,

Перешагни турникет.

Кольнёт, что-то

Тёмное вспомнится —

Обнаружишь портал-туалет

На балконе, чрез комнату

Замка, которого нет.

Скелет вытащить,

Разобрать по косточкам,

Правду вычистить

От лживых корочек,

Правду вычленить,

Распознать все части,

Гниль вытошнить

Вонью смердящей.

Душу вымыть,

Вытравить паразитов,

Не быть мытарю,

Не быть убитой

Душе, сбитым лётчиком

По земле ползущим,

Поставленной на счётчик

Неопознанной сущью.

А быть сияющей,

Быть поющей,

Дело и тело знающей,

Себя осознающей

Сущностью.

Силу свою вспомнить,

Опыт весь — мой он.

Знаю, зачем крылья,

Больше не переклинить!

Не скелет это был — вёльва,

Спавшая тысячу лет.

Правду узнать готова?

Отвечай: готова иль нет?

Хочу узнать всю память

Души, прошедший путь,

Меня не переупрямить,

Назад не повернуть.

Хочу узнать я доблести

Своих богов, родов,

Свои победы, горести,

Своих друзей, врагов.

Хочу узнать деяния,

Падение и плен.

Что стало достоянием?

Что не ушло во тлен?

И не бывать беспамятству,

Своё — не отдавать,

Весь опыт, ставший памятью,

Готова я принять.

Поднимись в библиотеку,

Сделай безотлагательно,

В названии книги некой

Будет одно прилагательное.

Открой её на странице

Под номером сто двадцать шесть,

Следуй за интуицией,

Прочти всё, что там есть.

Это будет инструкция,

Как поступать дальше,

Найди смысл в конструкции,

Скрытый, быть может, в мельчайшем.

Слово искомым кодом

Станет, заветным порталом,

Проводниковым проходом,

Будет оно твоим даром.

Может найдёшь средь друзей своих ты Anglorum,

Англов, магическим видением что обладают,

И угол зрения призмой раскроется взору

Тех параллельностей, гранями что совпадают.

Остров среди океана есть с рощей священной

И под покровом из тканей стоящей повозкой,

Нерта спускается к людям туда для общения,

Радость и мир принося, укрощая раздоры и жёсткость.

Когда волшебник смотрит на жизнь

И видит некие неисправности,

Говорит сам себе: ну держись!

Началась игра не по правилам.

Говорит: давай устраним

Это неравновесие,

Здесь немного освободим,

И вот тут уберём компрессию.

А потом снимем с глаз пелену,

Чтоб увидеть без искажения,

Как в зеркальном мире-плену,

Скитаются отражения.

Много их, они все перемешаны,

Но затерянные частицы

По свойству своей тождественности

К контакту будут стремиться.

И не надо мешать таким

Головоломкам соединяться.

Может, новый мир сотворим,

Если не будем бояться.

Давай мы будем пробовать

Все возможные вариации

И ходить незнакомыми тропами

На зов знакомых вибраций.

И расходиться на время

(Что подлежит уточнению),

И жизнью писать поэму,

Обыкновенную и священную.

Январь задумался, велел построить стены,

Отгородив себя от суеты,

И стать на время неприкосновенным

Кусочком льда в пространстве пустоты.

Настало время Тьмы.

Её узор скульптурный

Под покровительством зимы

Конёк рихтует оттиском гравюрным,

И чувства здесь глухонемы.

Оттачивая мастерство скольженья,

Неуловимой тенью волшебство

Снежинкою в ладони тает, и мгновенье,

Оборотившись в естество

Воды, путь в будущее вдруг приоткрывает.

У моря в полночь маленький огонь

Свечи горит, но никого не греет.

И только лишь через ладонь дарит

Призывный свет полуоткрытой двери.

Есть грот, в котором тихий ручеёк

Неспешную ведёт беседу

С безмолвным камнем, что облёк

Себя в задумчивость анахорета.

Седой отшельник слышит перелив

Извилистого маленького русла,

В нём зов звучит, в нём жизненный призыв,

Ему не ведома обуза или усталь.

Казалось бы, такой малец,

Откуда столько силы непрерывной?

Куда стремится этот удалец,

Чему он хочет быть причиной?

Причина есть: я знаю, что несу поток,

Пусть невелик он и едва заметный,

Пусть сам я от Земли чуть с ноготок,

Но я стремлюсь к Реке Заветной,

Что с Озером сольётся в один день

И выйдет дальше к Морю-Океану.

Ты хоть во что меня одень,

Водою быть не перестану.

А значит будущим, а значит буду жить

И жизнь нести журчаньем в настоящем,

И буду я свой путь всегда стремить

С твоим молчанием рядом, Прошлое Таящий.

Даже в самом конце концов

Близкие остаются близкими

И по крови серебряных рудников

И по духу золотых приисков.

Рудокопами во вселенной,

Где намешано много пород,

Ищут главное и неизменное

По совпадению природ.

Примесей много, они отражение,

Условия для развития душ,

Нужно глубокое погружение,

Испытание истинных нужд.

И если породы вдруг совпадут,

Покрытые шлаками камуфляжными,

Близкие близких не оттолкнут,

За неприглядное безобразие.

Близкие духом и близкие кровью,

Нитью невидимой соединённые,

Жилами в недрах породы горной —

Неоплавимой и непокорённой.

А вечером он провалился в сон,

Глубокий и продолжительный.

Во сне выстраивал связи он,

Гибко, упорно, стремительно.

Выстраивал связи, целил маршрут

На чистом заснеженном поле,

Туда, где никогда не солгут

И к тем, у кого есть воля.

Миры смотрели сквозь сон на него,

Соединяющего контакты,

И принимали за своего, его —

Молчаливого и мохнатого.

Сегодня прилетала сойка,

Клевала хлеб, вела беседу

Со мной, настойчиво и громко,

Оповещала о победах.

Мяуканьем ленивой кошки

Напоминала о колдуньях,

Вороной каркая нарочно,

Мысль выводила из раздумий.

Потом защебетала птицей,

Поющей песнь перед рассветом.

Твоей я стану ученицей,

А ты моим природоведом.

И пересмешницей чудесной

Напомнишь о моём подводном:

В мире людей коль мало места,

Ищи его в мире природном.

Из двух сломанных рёбер сделай себе переправу,

Зашагнув на неё, будь уверен и твёрд,

И пройдёшь ты тогда сквозь завалы, обвалы и скалы

И найдёшь ты тот город, что из памяти начисто стёрт.

Для других этот путь будет чужд и опасен.

Край, что сломан, обломан — там пропасть, обрыв, крутогор,

Для тебя же откроется фьорд, исполином прекрасным лежащий,

Фьорд, к которому шёл в своё время маг-конквистадор.

Нет отсчёта, нет чувства и нечего больше бояться,

Есть особая воля — стоять на разбитом краю,

Сделать шаг, и с собою бессильным расстаться,

Сделав шаг, осознать, каким даром теперь восстаю.

Падая в чёрные пропасти,

В бездонные зверя пасти,

Контур с подвижными лопастями

Включай на полную мощность,

Чтобы собрать в целое

Распадающееся на части,

На мягких кошачьих лапах

Приземлиться в прочность,

Чтобы увидеть в пропасти

Танец странного зверя…

Пропасть — это не в плоскости,

Пропасть — в себя неверии.

А миг сжимается сложностью

Бестиарного многообразного,

Не супротивоположностью —

Соединением разного.

Чудный зверь о восьми ногах

Пуантирует с бездной в пропасти,

И кто-то в других мирах

Ловит отзвук их грациозности…

Требуется немедленно, требуется,

Ледником, лениво тающим,

Искрой, огонь поддерживающей,

Высветить древнее таинство.

И жизней всех дребезги—

Дагерротипы размытые

Лепятся в вереницу ребусов

Влюблёнными сталагмитами.

Вот Кадм со своей Гармонией

И там же сражённый ящер

Застыли в общей агонии.

Где след того в настоящем?

Стёжки-дорожки вились и вились,

Петляли, виляли и заявились

К тому, кого зовут Переплут,

Недаром его так зовут.

На перекрёсток света и тени,

На перепутицу — пересечение

Важного, главного, нужного, должного

С самым желанным, почти невозможным.

И закружили, захороводили,

Плясами буйными заполоводили,

Тенью сменяется света движение,

Свет оттеняет теневращение.

Кружись, обращайся,

Назад возвращайся,

Равно в стороны держись,

С новым вскорости вернись,

Связью нужною свяжись,

Переплут и Жива-жизнь!

Альфригг, Берлинг, Двалин, Грерр,

Я попала в ваш предел,

Принесла своё желанье

Вам в обмен на понимание,

Кем теперь мне стало быть?

Куда силу приложить?

Нужно что ещё достроить,

Чтобы голос сонастроить

В лад магических пространств,

И усилить резонанс

Струн-частот души моей,

Сделать мир ещё полней

Радости, волшебств и чуда?

Как, куда и брать откуда?

Очень сильно надо мне

Суть узнать и инструмент.

С благодарностью стою,

Пристально на всё смотрю,

И любовью вам внимаю,

Понимаю, понимаю.

Когда-то на склоне прибрежных гор

Пел во весь голос ручей серебряный,

Бил источник воды ключевой,

Возрождающей и целебной.

Дающей Воду звалась она,

Та, что людям его открыла,

Та, что сама была полна

Неиссякаемой жизни силой.

Вышла она из названья реки,

В горных вершинах берущей начало,

Бегущая с ветром наперегонки,

Песнями будущего зазвучала.

И на бегу обняв валуны,

Гибким извивом вослед увлекала,

Мелкие камешки-говоруны

От беспробудного сна пробуждала.

А на изгибах её колен

Платьем зелёным роща струится,

Песню надежды несёт вдохновенно

Птица-река, река-змеевица.

И протянув два крыла-рукава,

Будущей жизни источник в ладонях,

Каждую клеточку естества

Держит, любовью своею ведома.

Тело знало, звало и видело,

Тело любило и ненавидело,

Тело дробило дрожью пространство,

Тело летало, плавало в трансах.

Между мирами трассируя где-то,

Тело рвалось на встречу со светом,

Падало, распадалось на части,

И по касательной всех сопричастных

Враз задевало, страстью обуяв,

И забывало рождение бури.

Потом выковыривало из-под обломков

Разные части головоломки.

Снова в охапку себя сгребало

И обнимало, и поднимало.

Звуками трогало, цапало, лапало,

Словом, словно звериными лапами,

Царапало, резало и уродовало,

На вкус и на запах себя пробовало.

А после целило себя, врачевало

И пело, целое целовало.

В Земле золотые росли корни-волосы,

Рождала Земля тело голоса.

Спит Арабелла и видит

Зимний заснеженный сон:

Окна, покрытые инеем,

Дорога скована льдом.

По ледяной дороге

Неведомый путник идёт,

Подходит к её порогу

И странные речи ведёт:

«Пришёл я откуда, не знаешь

И путь свой веду куда,

Но если мне дверь отворяешь,

С тобой не случится беда.

За кружку душистого мёда

Я дам тебе ценный совет,

Уйду на рассвете, с восходом

Исчезнет мой силуэт.

Молчит Арабелла, лишь смотрит

Внимательно на него,

Но просьбу его исполнит

И вспомнит внезапно его.

Увидит знакомую душу

В потухших ночных глазах,

И воздух внезапно завьюжит

Ягод хмельной аромат.

И скажет загадочный странник:

«Ты вспомнишь, а я подскажу:

У баньки там, где ольшаник

Калину я посажу

И ягодным ярким багрянцем

Путникам путь укажу,

Расти ты, моя калина,

И буйным цветом цвети,

Меня занесёт на чужбину,

А ты домой возврати.

Увижу я спелые гроздья

Однажды зимою во сне,

И память моя вернётся

В калиновой пятерне.

Сварю я вино из тех ягод,

Крепкое духом вино,

Избавит от всяких тягот,

От всяких сомнений оно.

И будет вино из калины

Мне добрую службу служить,

И знать буду точно отныне,

Как память свою не забыть.»

Пока говорил, вспоминала

Тайную песню-сурью,

Которою заколдовала

Дырявую память свою.

Сказал это он и растаял,

Но долго струился вокруг

Рубиновым огненным паром

Калины пьянящий дух.

Жизнь бессмысленную закрасим чёрным,

Пусть пустое пустотой станет.

Возьмём карандаш цветной, светотворный

И яркую точку на чёрном поставим.

Начнём жизнь с листа нового,

Но не с белого, а с чёрного,

Такого ж естественного и чистого,

Просто пустотой насыщенного.

А в пустоте есть, куда развернуться,

Чему появиться, как крутануться,

И если очень хотеть контакта,

То можно увидеть в чёрном абстрактном

Множество непроявленных точек,

Заброшенных кем-то сюда одиночек.

Не так, чтобы очень хотели светиться,

Но может не прочь были и проявиться

В яркой, живой и особенной связи,

Чтобы и опыт, и разнообразие,

Цветом своим на листе воплотятся,

Новыми формами осуществятся.

Мир из точки пойдёт разноцветный,

Можно смело смешивать краски,

А если вдруг не хватает цвета,

Придумать его, сочинить, как сказку.

Бледен Замок высился на скале,

На скале неприступной, колючей,

И туманом окутан он был на заре,

И к нему устремлялись все тучи.

Оттого и названье своё он имел,

Что никто его разглядеть не сумел.

Сквозь серебристую дымку и мглу

Был как морок, ведущий игру.

То вдруг покажется башнею острой,

То обернётся мостом белохвостым,

Некой порою ворота откроет,

А через миг всё возьмёт и сокроет,

В тучи укутавшись с головою,

Чтобы никто не побеспокоил.

Замок-отшельник был призрачно-бледен

И не приметен для энциклопедий.

Одна лишь тропинка к нему вела,

Настолько узка она и мала,

Что вряд ли добраться мог конный иль пеший,

Люди назвали тропу ту — медвежьей

За крутизну, непокладистый нрав.

Замок к себе никого не пускал.

В местной легенде о нём говорилось,

Что это рыцари обратились

В призрачный замок когда-то однажды

Стольким числом, сколько было в нём башен.

Только в этом-то вся и беда:

Увидеть их вместе нельзя никогда.

Если когда-то сюда забредёт

Солнечный Луч, он дорогу найдёт,

Только ему одному и дано

Знать их число — ведь они заодно.

Что будет дальше, легенда молчит,

Ну а пока замок тайны хранит.

Спать в облаках, ждать живого собрата,

Быть бледным призраком — это расплата.

Та дверь заветная,

Возле которой ранее стоял,

Ища ответы и дыхание затая,

Боялся, чтоб не испарилось

Виденье мига —

Отворилась…

Что ты увидишь пред собой?

И что оставишь за чертой,

Когда в открытый мир шагнёшь

И сотворять его начнёшь?

Каким же будет новый мир,

Который всё в себя б вместил,

Всему нашёл бы своё место?

И в новой жизни, равновесной,

Без глупых противостояний,

Вписал тебя в лист ожиданий.

У этой страны было три стороны

И один единственный берег,

Здесь границы были отменены,

А законом служило доверие.

Силы три заключили один договор

О взаимном и равном согласии,

Чтобы каждый из них, как надежный партнёр,

К поддержанью сторон был причастен.

И одна была Радостью названа,

А другая страна Обновлением,

Ну а третья страна во все времена

Созиданием была и Творением.

Вместе поиск они непрерывный вели

И совместные ставили цели

И любили места той бескрайней Земли,

На которой однажды осели.

Вместе двигались, развивались, росли,

Сообща обретали мудрость,

И свой выбор свободный здесь делать могли

Прекрасные новые люди.

Ведь сердце знало, знало, знало,

Пусть всё в обратном убеждало,

То, что оно принадлежало

В иных землях лежащим далям.

Моря иные омывали

Кусочки той зелёной суши,

Что Островами называли

Семи Замужеств.

Семь спутников необычайных

Однажды встретила Земля,

Любви земной владея тайной,

Себе их избрала в мужья.

И изумрудные долины,

И шёпот трав разноголосьем,

И тайные свои глубины

Открыла радостно и просто.

Вот рыцарем — оруженосцем

К ногам возлюбленной склонился

И клятву верности принёсший

С ней Водопад соединился.

А вот Утёс надежным стражем

Стоит в дозоре молчаливо,

И не нужны ему приказы,

В любви сокрыта его сила.

А здесь в ущелье притаился

Высокий Грот, просторным входом

С желанною пещерой слился,

Единой становясь природой.

Вулкан чуть дальше: вид суровый,

Он, как дракон, до срока спящий,

Но под заботливым покровом

Земли, огонь его хранящей.

А рослый Холм увенчан замком

И коронован за умелость,

Несёт в себе её избранник

Честь и достоинство, и целость.

Олень, пасущийся на склоне

Дубрав лесных — хозяин замка,

И благородная корона

Рогов могучих как убранство.

Ещё одним своим супругом

Она взяла свободный Ветер,

Он стал ей мужем, милым, другом,

Он знает обо всём на свете.

В каких бы далях ни летал он,

В какую б высь ни поднимался,

Когда звала его родная,

На всех крылах к ней возвращался.

Арабелла вдаль смотрела

На другую сторону

Моря, что шумело, пело

И несло к ногам волну.

Что хотела там увидеть,

На другом конце залива?

Что должна была провидеть

В волнах пенного прилива?

Что шептало громко море?

Чайки в небе что кричали?

Что должно случиться вскоре?

Почему полна печали?

Вдруг увидела дельфина,

Он с волной морской играет

И подводным исполином

К Арабелле подплывает.

Издаёт он щебет трубный,

Что-то он сказать ей хочет,

Это кажется абсурдным,

Но похоже, он хохочет

Над её угрюмой думой

И вселенскою тоской.

До чего же неразумен

Этот странный род людской!

Есть мечта, а значит, радость,

Радость ведь она в движении,

Значит в будущее надо

Плыть без всякого сомнения.

Гнать волну, резвиться с ветром

И нырять на дно морское,

Чтобы там ловить отсветы

Блеска солнца озорного,

Собирать тот редкий жемчуг

Небывалой красоты,

Мир — ведь это заповедник,

Воплощение мечты.

Он продолжил свои игры,

Ловко выгнулся спиной

И в недоумении хмыкнув,

Весело обдал волной.

Мой заповедный новый мир

Немного двери приоткрыл.

Их семь. И семь он дал ключей

Семь нитей, семь своих частей.

Они сольются в путь единый

И поведут дорогой длинной

Туда, где зазвучат слова

Паролем древнего родства.

И будет семь заветных встреч,

Семь испытаний, что вовлечь

Должны меня в свою игру

И привести к тому добру,

Из зла, которое восстанет

И честною победой станет.

И первый ключ здесь — водопад,

Потоком сказочных баллад

Вода струится ключевая

И никогда не иссякает.

Второй — утёс. Как великан

Придёт из очень древних стран,

И в новом мире оживёт

Та память, что давно зовёт.

А третий ключ — гранитный грот

В свои владения поведёт.

Кого я встречу там во тьме,

Лежащей глубоко в Земле?

Четвёртый — замок на холме

Иль холм, а замок — инструмент

Того, кто в знаниях преуспел

И воплотить мечту сумел.

А пятым будет ключ — вулкан.

Дракон? Хранитель? Эту грань

Покажет камень-талисман:

Держащий жар обсидиан.

Шестой — олень, его обитель —

Леса, рогатый покровитель,

Ведущий за собою тех,

Кто слышал Диониса смех.

Седьмым ключом пусть ветер будет,

Свободен он везде и всюду,

Однажды он меня разбудит

Для трансцендентного этюда.

Меня тихонько звали

Загадочные дали

И в мир, такой нездешний,

С собою увлекали.

То городом поманят

С внезапным южным снегом,

То птицею волшебной,

То встречным человеком,

То книгою, в которую

Ныряю с головой,

То обернут матёрою

Щемящею тоской.

И ночью тёмно-синей,

Когда погаснет свет,

Мне вдруг приходит имя —

Загадочный ответ.

И имя отзовётся

Глубоко изнутри,

И сердце вдруг забьётся,

Вальсуя: раз-два-три.

Себя увижу в танце,

Кружащейся с собой

В загадочном пространстве,

Я — на пути домой.

Я хочу, чтобы танец вошёл в мою жизнь

С легким присвистом хулиганства

И сказал: «Улыбнись и перевернись,

Жизнь достойна того, чтоб стать танцем».

Гибкий взмах, перекат, кувырок, поворот

И прыжок, мощный, яркий, упругий,

Вот опорную силу Земля мне даёт,

Крылья — Ветер, партнёр многорукий.

Пусть Вода даст плавучесть, текущий поток,

Струны серебряного колеса

Оглавление

* * *

Оглавление

* * *

Смотрите также