Искушения. Роман

Виктория Чуйкова

Ольга Гай – глава и старейшина рода бессмертных. Ольга устала от главенства, от ответственности, да и от самого современного мира. Но! Она любит жизнь и не собирается с ней прощаться. Отделившись от семьи, она наблюдает за тем, как оставшись без ее поддержки, они противостоят искушениям. Она ждет, когда же они оступятся, преодолевая подножки судьбы. Ждет, не зная, подставит ли им свое плечо. Да и стоит ли? «Искушения» – восьмая книга серии «ВеЛюр».

Глава 1

Она открыла глаза от нежного голоса, зовущего ее. В открытое настежь окно залетал майский ветерок, пошалил немного с занавесками и умчался, оставляя за собой тихий голос, доносящийся с улицы:

— Милая! Ты услышь меня, под окном стою…

Виен опустила ноги, сделала шаг и, отодвинув горшок с буйно цветущим гиацинтом, наклонила голову к переплетениям изогнутой решетки, закрывающей половину окна, увидела мужа, не бывало веселого. Он стоял, одет в легких светлых брюках и сорочке на выпуск, ворот которой расстегнут, хотя, проще сказать, рубашка была застегнута лишь на две нижние пуговицы:

— Спустишься? — тихо спросил он, поднимая руки вверх.

— Пять, нет, десять минут! — так же тихо ответила Ви и исчезла. Носилась по комнате, как школьница, чистя зубы на ходу, одновременно выбирая платье. Наконец, она собралась, одевшись в легкое, небесно-голубое платье, прихватив жакетку, полетела вниз.

Входная дверь была открыта и еще из парадного их особнячка, она увидела сияющий, бежевый Кадиллак, с открытым верхом:

— Где ты его взял? — спросила так просто, даже не ожидая ответа. А Жан, открыл перед ней дверцу, поцеловал руку и прежде чем сесть за руль, достал с заднего сидения ветку белой сирени. Приняв, невольно бросила взгляд туда, откуда он ее только что выудил и восторженно вскрикнула: — Это мне? — искренне радуясь простым, садовым цветам, закрывающим все заднее сидение.

— Тебе, и не просто так… С днем рождения! — говоря все еще тихо, словно боясь разбудить родителей, будто школьник, сидел, развернувшись к ней, положив руку на руль, так и не заведя мотор. Умилялся ею и не решался даже поцеловать. — Вижу, угодил. Хотя, если бы и не знал, что ты обожаешь сирень, догадался бы.

— Это почему еще?

— Ну, вот, опять требуешь ответа. Ты сегодня с утра настоящая почемучка! Как новорожденный.

— А мне и не обидно. Ах да, спасибо! И куда мы?

— Я тебя похищаю! — заявил Жан и рванул с места, с ветерком завернул за угол, сделал круг вокруг имения, словно пытался ее запутать.

— У себя же! — рассмеялась Виен и откинула голову на спинку сидения.

Май! Сад весь утопал в бело-розовом цвете. Лучи восходящего солнца пронизывали каждый цветок, делая его перламутровым. Лепестки кружились, падая на землю, как огромные снежинки, застилая собою все вокруг.

— Так куда мы? — не выдержала, невольно радуясь, что выбрала именно это платье, выбивающееся из бело-розовой гаммы.

— Не далеко! — теперь он вел машину совсем медленно, лавируя между деревьями, увозя ее вглубь сада.

— Это мне и так понятно! Твои же угодья.

— Наши, родная, наши! — крикнул он, оставив все предосторожности. — Столько лет живем вместе. Когда же ты привыкнешь?!

Они проехали конюшни, повернули к дальнему уголку имения, выходящему на бухточку, где ровными рядами стояли десятка два старых яблонь. Под деревьями виднелся круглый столик и два белых кресла. Тонкие кружева скатерти, свисающей до самой молодой травы, танцевали в порывах ветерка.

— Ух, ты! — вырвалось у Виен. — Это ты для меня?! Не верю! — заметила игриво, поглядывая на него из-за ветки сирени.

— А ты видишь здесь еще кого-то? — усаживая ее, спросил муж, улыбаясь. Открыл шампанское и разлил по бокалам. — Любимая! — сделал паузу, собрался было сесть, но задержался: — Еще раз, с днем рождения! Пусть твоя жизнь будет чиста, как этот цвет, игрива, как это вино, нежна, как ветерок!

— И приносила удовольствие, как эта клубника! — засмеялась, видя его волнение, любуясь им, думала: «Столько всего прожито за эти годы, а он впервые так переживает, говоря такие простые вещи, да еще наедине. Или потому, что наедине?»

— Точно! — кивнул Жан, а Виен опять засмеялась: «один ответ, на все вопросы». И не отводя глаз, не выпуская из рук бокал, не сделав даже глотка, проговорила:

— У меня еще, никогда в жизни, не было такого праздника! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! С утра шампанское, собственный муж такой непредсказуемый и загадочный. Да усядься ты! — он послушно присел, а Виен, дав ему возможность вдохнуть полной грудью, поинтересовалась: — Что же будет дальше?

— Все, что захочется! — раскрепостился, выпил все до капли. — Попробую быть твоим волшебником. И еще! — он снова наполнил бокалы. — Виен, родная моя, прости меня за все годы не внимания.

— Это ты круто завернул… Годы! Твоего невнимания ко мне и месяца не наберется. Проехали, не порть мне, тобою же сделанную сказку. Значит, говоришь — волшебник! А где же голубой вертолет?

— Вертолет?! Балбес! А ведь мог же и додуматься. — Жан растерялся, закусил губу, предполагая, что Виен мечтала именно о путешествии, или действительно хотела вертолет, а не банальный завтрак в собственном саду, но она сжала его кисть, с обожанием глядя в глаза:

— Прекрати! Шуток не понимаешь…. Мне достаточно и Кадиллака. И какого он года?

— Семидесятого, практически ретро. Я его реставрировал, специально для тебя.

— Для меня?! — она оглянулась на машину. — Да, уж…, мы с ним, почти ровесники…. Хотя…, он все же младше… — Виен не забыла свой возраст, она решила, что Жан может принять ее слова, как кокетство, чего она с ним, никогда не допускала. Да и вообще — ни с кем! Их долгая, выдержанная полувеком любовь и без того была полной. Но это утро…. В ней опять взыграла юношеская застенчивость и Ви попыталась отвлечься, чувствуя, как щеки покрываются румянцем: — Ты опять настаиваешь, что бы я села за руль?

— Сколько можно бояться?! — Жан никогда не понимал ее, пожалуй единственного, страха вождения. Сморщил лоб, поднялся и пошел к машине. А Виен подняла голову, прикрыла глаза и вдыхала благоухания сада. Она очень любила весну!

Прошел год, как дети разъехались, оставив их с Николя, в этом доме. Огромном, до неприличия. Это был целый Год, как они не носились по звону колокола, выполняя указания свыше. Двенадцать месяцев, как они с Жаном жили просто для себя, порою, не встречаясь с отцом по нескольку дней и видя Леру, приемную дочь их детей, только на выходные. Это было время, странных и меняющихся ощущений: с одной стороны, всего лишь год спокойной жизни и целый год, как они встречались с детьми и внуками только на праздники. Да, время — понятие растяжимое, непостоянное, многозначимое!

Солнечные лучи играли на ее ресницах, калейдоскоп цветов менялся со скоростью света, и ей было хорошо, по настоящему, хорошо! Она увидела приближающуюся тень, открыла глаза и прищурилась на миг, от яркости солнечных лучей. Жан шел назад, держа в руках ее жакетик и еще что-то, чего она даже не пыталась разглядеть.

— Не по сезону, конечно, — набросил он ей на плечи огромную, пушистую шаль, — но знаю, как тебе была дорога та, старенькая шаль, что Чери присвоила.

— Чери…. — с грустью в голосе повторила Виен, перед глазами сразу стало видение ее старенькой, очень древней кошки, спящей сутками, перебираясь с места на место, бурча, но все так же держа хвост трубой. Сглотнула минутную грусть, склонила голову, прижимаясь щекой к его прохладной руке. И, эта «ментоловая свежесть», остудила ее, но тут же разлилась жаром по всему телу: — Жан! Голос от волнения слегка осип, но Ви не замечала, продолжая говорить: — Это катастрофически приятно! Такая нежность, всегда по сезону. Мягко! — его руки скользнули по плечам, задержались на руках. Виен провела щекой по ворсу и всполошилась: — А это, случайно не намек, что ты скоро возобновишь свои отъезды?

Муж поцеловал ее в макушку:

— Пока не собираюсь! — опять прикоснулся губами к ее голове и отошел: — Виен, я клянусь, что впредь не оставлю тебя, без крайней необходимости. — склонил голову к ее руке, и слегка коснувшись губами, спросил: — Ты взгрустнула, вспоминая о кошке.

— А что скрывать, конечно, я просто жду ее уход, со дня на день.

— Милая, прости, но это не в моих силах. Не могу я кошку сделать бессмертной, не имею права.

— Да я понимаю! Жан, от этого никуда не деться. Просто, понимаешь, я к ней привязалась. Давай не будем сегодня об этом. — сделала глоток, вернула улыбку, наблюдая за ним: — Чем предлагаешь заняться?

— Как это чем? Кутить весь день! — уселся, но не облокотился о спинку стула, не взялся за бокал, просто положил руку на стол, постукивая пальцами: — Давай напьемся и будем делать маленькие глупости, не думая о возрасте, приличии и прочем.

— Весь день? И только вдвоем? — потянулась вперед, накрыла ладонью его руку, возвращая себе тот волнующий трепет, и заглянула в глаза. Она любила «нырять» в покой его глаз, цвета гречишного меда. Только сегодня они изменились, и Виен впервые заметила это и, еще больше замерла душа. Сегодня они напоминали ей смолу вишневого дерева. Такие же темные, с янтарной прозрачностью, влекущие до головокружения!

— А что нам мешает? — моргнул и освободил ее.

— Ничего! Только, я телефон забыла. — вздохнула, понимая, как ей с ним хорошо! Как же он красив, в свои-то, даже страшно подумать, годы! Жан недавно изменил прическу, сделав совершенно короткую стрижку, задиристый вихор, заставлял короткий чуб торчать, от чего муж казался еще моложе, вот только несколько седых волос выбивались из его черного «ежика», но это было даже пикантно. Открытый взгляд, аккуратные брови, ровный нос. Губы тонкие, чуть темнее чайной розы, такие нежные, неимоверно пылкие. Глаза Виен скользнули на чисто выбритый, властный подбородок, как Жан вернул ее из раздумий:

— А зачем он тебе?

— Как это? А дети? Может, вспомнят и позвонят.

— Опять грусть — печаль.

— Жан, они забыли! — засмеялась она. — Это двоякое чувство: с одной стороны, как бы в новинку, а с другой — я же еще не настолько стара, чтобы…

— Вот с чего ты взяла, что они забыли?! Зачем заводишь себя?

— У Дэна новое увлечение — постигает лечение Йогов. Ев с ним. — Виен опустила голову и принялась царапать и сразу же разглаживать скатерть. — А у Эда с Вел… Да ты и сам знаешь.

— Ну вот, еще слез мне не хватало! — открыл еще одну бутылку, дополнил бокалы, и поднял: — За жизнь без слез!

— Спасибо! — сделала два глотка и, не выпуская хрусталь из рук, подняла его вверх, прикрыв один глазик — наблюдая преломление лучей. — Я не расстраиваюсь, я все понимаю! Но очень скучаю. И на этом все! — взмахнула головой, расправила плечи: — Где твои глупости?! Напои меня, и я, наконец, сяду за руль этого монстра, покалечу, десятка два невинных деревец и на утро, сгорая от стыда, опять буду ненавидеть себя за то, что поддалась твоим уговорам. — Жан послушно налил вино. — Если так пойдет, то я скоро попрошу закуски! Я и так уже пьяна.

— Много обещающее начало. Главное — не усни!

— Я никогда не засыпаю, когда пью!

— О! И что я еще не знаю? Ты пьешь?!

— Да ну, тебя! Начал придираться к словам. И чего это ты постоянно смотришь на часы?

— Не постоянно, а первый раз. Пора завтракать! А еще, выдам тебе небольшой секрет, ужин я беру на себя. Буду готовить сам и только для тебя!

— Вау! И закат встретим здесь?

— Если захочешь. Это твой день!

— Еще бы! — взяла бокал, но пить не стала, только втянула запах и поставила на стол.

— Вернуться не хочешь?

— Можно, — прищурила глаза, — если шампанского больше нет.

— Ты, оказывается, можешь забыть о мере. Что ж, выбирай: едем домой, кутить дальше, или я все привезу сюда? — Виен рассмеялась, прикрыв лицо руками. — Ты чего, смешинку проглотила?

— В доме напиваться лучше, есть туалет! Прости! Просто мне эта ситуация напомнила фильм. Ну, сам посуди, там всегда герои в узком пространстве и им ничего не надо — ни душ, ни прочее.

— Хохотушка! Поехали, буду баловать тебя вкусненьким и всем, что к нему прилагается! — он подхватил ее, кружа, поднес к машине. — За руль?

— Только трезвой!

Взяв охапку сирени, Виен пошла в дом, не дожидаясь мужа.

— Ой! А я и не заметила…. — едва глаза привыкли к темноте помещения, Виен заметила, что все вазы, на пролетах лестницы, были наполнены различными сортами сирени. — Ты что, весь сад опустошил? — крикнула она Жану. — Кто из соседей предъявит иск?

— Это не я! — ответил он снизу.

— Как не ты? — остановилась и ждала.

— Сам удивлен! — Жан шел не спеша, держа в руках все, что она забыла в машине, разглядывая каждый вазон: — У тебя, оказывается, еще и поклонники имеются!

— С днем рождения! — услышали они голос Михаила, старшего над охраной и близкого друга Жана. — Надеюсь, не убьет меня твой ревнивец?

— Не убьет! — обняла его Ви. — Он сегодня не муж, а волшебник. Теперь я понимаю, что ему будет легко творить волшебство, с таким штатом помощников. Михаил, а как догадался, что я ее люблю?

— Так об этом все знают. — простодушно ответил мужчина.

— Сюрпризы! — поцеловала она его в щеку. — Спасибо! — прижалась к стене, пока Жан, соблюдая этикет, уважение и любовь, открывал перед ней дверь. А к ним уже шел Николай, с небольшим серебряным ведерком, полным ландышей:

— Я так, скромненько! — пояснил отец. — С днем, сама знаешь чего, дочка!

— Николай, огромное спасибо! В этом ведерке, частичка души! И это намного значимей откупа. Ах, родные, если бы вы только знали, как приятно отмечать свой день в кругу настоящих мужчин: осыпанной любимыми цветами, с головы до самых ног. С клубникой в шампанском, или наоборот…. Ник! Ты хоть, не умчишься сегодня, куда-нибудь, по неотложным делам?

— Я? Умчаться? А у нас сегодня что-то намечается? — разыгрывая удивление, спросил Николя: — Тогда — нет!

Запах детства и ранней юности ударил ей в лицо, лишь приоткрыли дверь.

— Садовые тюльпаны и яблоневый цвет! — не поворачиваясь к комнате, проговорила она. — Я угадала?!

— Откуда мне знать, я был с тобой все утро. — пожал плечами Жан.

— Откуда?! Это ты мне скажи, как ты мог вернуть мне радости юности? Это, этого же никто не знал! — Она отдала ему все цветы и вошла — гостиная, спальня пестрели яркими цветами, разбавленными бело-розовыми лепестками яблоневого цвета. — Мне всегда, в школе, а потом и дальше, парни дарили такие охапки. Подруги смеялись, что не розы, ни гвоздики и прочее, а мне это было, как глоток воздуха! Розы — это прекрасно, но они круглый год, а эти, простые цветочки, момент, дорогой, яркий и на всю жизнь проникающий в сердце!

— Так значит парни?! — закрывая дверь, уединяясь от всего дома, Жан замер у входа, пока она, витая по прошлому, прикрыв глаза, раскрывала секреты юности:

— А ты как думал? Я нормальный человек. — оглянулась, а он уже исчез, унося за собой аромат сирени.

— И много у тебя было парней? — поставил букет в заранее приготовленную напольную вазу и подошел, подхватывая подарок отца.

— Есть сомнения? — глянула на него Виен, прищурив глаз. — Достаточно, чтобы вспоминать на склоне лет! Поставь, пожалуйста, ландыши в спальню.

— На склоне! Тогда ладно. — отнес и уже стоял рядом, обняв за талию: — Сегодня же, хоть половинку дня, посвяти мне!

Шаль упала на пол и руки Виен взлетели на его плечи.