Заря и Северный ветер. Часть I

Виктория Игоревна Иванова, 2021

Ира – одинокая девушка, которая не задумывается о своём жизненном предназначении и о том, кто она. У неё нет целей и ориентиров – и её это нисколько не тревожит. Однажды она встречает Александра, и её жизнь круто меняется – Ира попадает в другой мир. Мир сиверов и яров. Место людям там тоже отведено. Но если на Юге они равноправные граждане, то на Севере – рабы. Ире только предстоит узнать, как устроены обе эти стороны. Она ещё не знает, что не всегда то, что называется белым, таковым является на самом деле. Знакомясь с миром яров, Ира становится свидетельницей конфликтов – как личных, так и социально-политических. Но пока она не понимает их значения. Неуверенная в себе, «выдрессированная» бабушкой быть правильной, она делает всё, чтобы стать настоящей ярчанкой. Это приводит её к решению, которое снова переворачивает её жизнь и сталкивает со странным сивером Владимиром Черновым.

Глава 5. Ярый шип

Ира задержала дыхание и нырнула в чёрную пасть мёртвого озера. Вязкая вода сковала её и медленно потянула на илистое дно. Ничего не чувствуя, она безвольно опускалась всё ниже и ниже, пока не коснулась мягкого омута. Оттолкнувшись, она потянулась наверх, но что-то скользкое и холодное стало опутывать её ноги. Ира запаниковала и беззвучно закричала. Глотнув горькой воды, она распахнула глаза и проснулась.

Она была в той же незнакомой светлой спальне с резной мебелью, обитой изумрудным бархатом, с лепным камином и высокими зелёными портьерами, глухо закрывающими всю стену. Отложенная где-то на подсознании мысль, что ей всё приснилось, — рассыпалась. Ира поднялась с постели и медленно прошла по бежевому ковру. Сжав край плотной мягкой ткани, она резко дёрнула штору и зажмурилась от пронзительно яркого света. Когда глаза немного привыкли, девушка рассмотрела за шёлковыми занавесками дверь и стрельчатые окна во всю стену.

Нырнув под занавеску, она повернула изогнутую латунную ручку и услышала звонкий птичий щебет, журчание воды и где-то вдали — гулкие человеческие голоса. Девушка прошла по каменному полу балкона и заглянула за оплетённые лианами перила. Внизу грелся на солнце внутренний дворик с мощёными дорожками и мраморным фонтаном-деревом. Ира обернулась и оглядела каменный фасад здания, по которому тянулись такие же стрельчатые окна, в некоторых местах украшенные лепниной. Все стены были густо увиты живыми растениями, тянувшими свои цветущие ветви к острым высоким башням. Ира никогда не бывала в старинных замках, но она готова была поклясться, что находится в одном из таких.

Вернувшись в спальню, она попыталась отыскать скрытые камеры: сомнений не было — это какой-то розыгрыш или шутка. Может, она невольно попала в новое реалити-шоу. Но тогда, конечно, они нарушили все её права. Какие — Ира не смогла бы сказать, но она точно знала, что нельзя вот так без согласия втягивать человека в какой-то эксперимент. Остановившись у кровати, девушка приподняла хрустальные бусины бра, но ничего под ними не нашла. Когда Ира отыскала вход в ванную, кто-то постучал в дверь.

— Да? — неуверенно откликнулась она.

В комнату робко заглянула хрупкая, миниатюрная Аврора:

— Можно?

— Да…

Девушка облегчённо улыбнулась и скользнула в комнату. Одета Аврора была в нежно-голубое льняное платье со спущенными короткими рукавами, на шее у неё блестела та же подвеска с деревом и оленьим черепом, похожие тяжёлые серьги висели на оттопыренных, нисколько не портивших её нежной красоты ушах. В руках она держала какие-то свёртки.

— Я принесла тебе одежду.

— У меня есть одежда, дома её полно, — раздражённо ответила Ира.

— Да, конечно! — согласилась девушка, кладя на постель свёртки. — Чуть позже, когда утихнет шумиха, ты сможешь забрать свои вещи. Самое необходимое. Пока что можешь взять одежду Зоряны, — Аврора сердечно улыбнулась и поспешила добавить: — Это всё новое, она ещё не носила. У вас одинаковый размер, так что тебе будет в самый раз. Виктор уже распорядился, чтобы начали шить по твоим меркам…

— Вы что, собираетесь держать меня здесь?

— Ирина, дорогая, — пролепетала Аврора, — пожалуйста, поверь, мы не хотим тебе зла. Ты вернулась домой! — словно поздравляя, торжественно произнесла она.

— Вы надо мной прикалываетесь, да?

— Я думала, тебе вчера всё объяснили…

— Про вампиров, этих ваших северян? Про какое-то сказочное пророчество? Я слышала. Но я не верю в это. Слышишь? Где камера? — Ира прошла на середину комнаты. — Куда говорить, что я не верю? Вы не имеете права меня держать, я подам на вас в суд, — она стала шарить по карманам джинсов.

Аврора огорчённо опустилась на софу.

— Мы не обманываем тебя…

Найдя в заднем кармане разряженный телефон, Ира досадливо ругнулась. Упорно нажимая на боковую кнопку включения, девушка опустилась в кресло, в котором накануне сидел «брат». Экран оставался безжизненно чёрным.

— Где Виктор? Где Саша? — требовательно спросила Ира.

— Александр решает вопрос с твоим завтраком, Виктор с Софией уехал к Гордеевым на древни́цы.

— Что это? — девушка убрала телефон в карман.

— Это такой обряд, — воодушевлённо защебетала Аврора. — Каждый яр, переступивший порог цветения, должен посадить своё дерево в саду предков. Это дерево станет домом его души после замирания. Яры — это мы, — поспешила добавить она.

— Что такое порог цветения и родовой сад? Что ещё за замирание?

— Понимаешь, наша жизнь делится на этапы: рождение, пробуждение, цветение, увядание, замирание, — торопилась объяснить Аврора. — Пробуждение — это возраст наступившей зрелости, двадцать пять лет, после него мы постепенно становимся сильнее, быстрее, крепче. Наше тело перестаёт стареть и становится практически неуязвимым. Меняется наш аппетит. В первые годы ты постоянно хочешь мяса! — смущённо улыбнулась она, но тут же серьёзно продолжила: — Теряешь интерес к другой пище, но это только сначала пугает. Постепенно к тридцати — тридцати пяти годам каждый яр находит баланс. Цветение длится примерно до ста тридцати — ста пятидесяти лет. Потом яр медленно увядает, можно сказать, стареет, хотя внешне этого практически не видно. Переступив порог цветения, яр выбирает своё дерево, под которым захоронят его прах после замирания, то есть смерти. По сложившейся традиции выбирают родовые древа — те, что уже закрепились за нашими предками. Например, у меня — ива, — Аврора указала на свою подвеску, — у вас с Виктором — яблоня, у Александра — бук, у Софии — вишня, хотя, скорее всего, она выберет яблоню, как у мужа. Хотя опять же не обязательно… Зная характер Софии, думаю, она легко выберет своё родовое древо, но посадит его в вашем саду предков.

— Кто такая София? — поинтересовалась Ира.

— Жена Виктора. Они поехали в её родовое гнездо, крепость Восточный утёс. У Марины, матери Софии, сегодня древницы. Откровенно говоря, она уже затянула, ей сто шестьдесят три года…

— А… — Ира вдруг неожиданно для самой себя разволновалась, не зная, как сформулировать вопрос. — Родители Виктора тоже поехали с ними?

В дверь снова постучали, и Аврора, облегчённо вздохнув, быстро поднялась на ноги.

— Это Александр! Пригласи его, пожалуйста.

— Пусть заходит, если хочет…

— Эм… Так нельзя. Это твоя спальня, и только ты можешь разрешить или не разрешить войти мужчине.

— Вчера об этом, по-моему, никто не заботился, — заметила Ира и крикнула через плечо: — Заходи.

Это действительно был Саша — одетый в льняные горчичные брюки и серую рубашку с узким стоячим воротничком. Волосы у него были распущены, только передние пряди Саша косичками собрал на затылке.

— Доброе утро, — улыбнулся он, ставя на туалетный столик деревянный поднос с завтраком. — Ирина, тебе нужно подкрепить силы, у нас сегодня много дел.

— Каких ещё дел? — резко отозвалась девушка.

— Знакомство с Ярым шипом, — невозмутимо ответил Саша. — Нашим домом.

— Я не хочу есть.

— Но…

— Я не буду это есть. Неизвестно, что вы туда подсыпали.

— Хорошо, — уступил Саша. — Тогда, пожалуйста, переоденься. Если хочешь, прими ванну, я подожду тебя.

— Нет. Я так пойду. Где мои кеды и рубашка?

— Тебе будет жарко, — предостерегла Аврора. — В этом году у нас до ужаса ярое лето…

— Ничего страшного, — тряхнула головой Ира. — Не сахарная, не растаю.

— Хорошо, — снова согласился Саша.

Аврора достала из-под кровати запылённые кеды и протянула Ире.

— А рубашку твою мы потеряли на Той Стороне, — сообщил Александр, открывая дверь. — Идём?

Ира зашнуровала обувь и поспешила за ним.

— Аврора, пожалуйста, не забудь сделать то, о чём я тебя просил, — вежливо напомнил Саша.

Девушка в ответ кивнула и растянула губы в сочувственной улыбке.

— Ирина, я знаю, тебе очень сложно поверить нам, — мягко заметил Саша. — Но постарайся представить, хотя бы на время, что всё это правда. Просто выслушай, не споря.

Они шли по просторному тихому коридору со сводчатым потолком, под которым висели люстры, имитирующие подсвечники. С обеих сторон коридора, между редкими узорчатыми дверьми, стояли диванчики, кресла на округлых ножках, столики с картинами, свечами, бюстами, вазами. На стенах на карнизах висели гобелены, изображающие летние и осенние пейзажи.

— Саша, тебе не кажется, что всё это полнейший бред? — Ира остановилась рядом с лестницей, ведущей вниз.

Молодой человек задумчиво поглядел на гобелен с высокой узловатой яблоней, ствол которой был овит вытянутыми золотыми листьями, напоминающими языки пламени, и, чуть помолчав, сказал:

— Да, с твоей точки зрения. Но, пожалуйста, давай попробуем?

— Если ты скажешь, где я.

— Давай сначала: ты за границей своего привычного мира, — глядя в глаза Ире, упёрто разъяснял Саша. — Это другой мир, здесь нет привычных тебе стран, языков, народов. Здесь живут вампиры, полукровки и люди. Мы на южной земле, на земле полукровок и людей, на земле яров, в городе-крепости Ярый шип. Ты сейчас стоишь на третьем спальном этаже замка Громовых, своего родового замка.

— Допустим. Хотя я не Громова, я Никитина.

Саша вздохнул и с благодарностью посмотрел на собеседницу.

— Спасибо. Твой брат Виктор и его жена София живут на четвёртом этаже. Мы сейчас отправимся на второй.

Пока они спускались по винтовой лестнице, столбики которой были украшены вырезанными гибкими стеблями, Саша рассказывал о строении замка.

— Его можно поделить на зоны: первый этаж — техническая, второй — общественная, третий и четвёртый — личная, выше — уже нежилые башни. На втором этаже находятся рабочие кабинеты, библиотека и книгохранилище, Зал совета, гостиные для торжественных приёмов, оранжерея… Со временем ты разберёшься, сначала будешь плутать. На первом этаже — кухня, прачечная, медицинское отделение, спортивные и тренировочные секции, спальни работников и столовая, там обычно собирается вся семья.

Когда они спустились, Саша повёл Иру через анфиладу залитых солнцем пёстрых залов. Девушка крутила головой, не успевая рассматривать многочисленные витиеватые детали пышного убранства. Лишь в одном, не загромождённом мебелью зале они остановились на некоторое время, разглядывая огромный во всю стену гобелен с родовым древом Виктора, на листьях и плодах которого были вышиты имена его предков.

— Посмотри на ту ветвь, — Саша обратил внимание Иры на крепкий боковой побег с яблоками, на которых были вышиты имена. — Мирослав — это твой дядя, Анатолий — твой отец, а Златослава — тётя.

— А где они? — увлечённо рассматривая имена, спросила Ира.

— Мирослав уже покоится в саду предков, он не оставил после себя потомков. Златослава вышла замуж и живёт в крепости Ярый мёд, это на западе отсюда. Она оказалась очень плодовитой, гляди.

Под именем Златославы на тополином коричневом листике было вышито «Егорий», а от него на золотых тонких цветах мелкими стежками обозначались другие имена. Ира не смогла разобрать все и стала рассматривать другой, более занимающий ряд.

— Ваш отец был прямым потомком самого Родослава, — с почтением в голосе рассказывал Саша, — это великий воин, бросивший вызов всему Северу и прародитель яров. Сам он был сивером, вампиром. Его фамильное древо — яблоня.

Над «Анатолием» был изображён дубовый лист с именем «Елена». От них в разные стороны тянулись тонкие золотые ниточки. На кончике одной из них распустился цветок «Мирослава». Кончик второй врастал в верхнюю ветвь и на яблоке алел именем «Виктор», над ним на пурпурном вишнёвом листике высилась «София».

— Это не совсем правильный гобелен… Здесь всё смешалось… Традиционные родовые древа постоянно обновляются. Из них убирают сестёр, вышедших замуж, и вносят имена вошедших в дом ярчанок, то есть жён.

— Почему? — удивилась Ира.

— Выходя замуж, ярчанка покидает не только свой дом и семью, она покидает свой род и вплетается в древо другого рода, становится его частью.

— Ну и что? Разве её семья перестаёт быть для неё семьёй? Разве она перестала быть дочерью своих родителей?

— В общем, да… Она, как бы это сказать…Умирает как дочь и сестра и возрождается как жена и мать, но уже в другой семье. Это очень древние представления, сейчас, конечно, всё гораздо проще. Многие старинные обычаи не соблюдаются, многие поменялись, а некоторые сплелись с людскими, принесёнными с Той стороны, из мира людей. Сейчас, к сожалению, обычаи больше выглядят как красивая обёртка, нежели ритуал, обладающий особой силой. Хотя имена весенних и летних яров, то есть детей, не достигших возраста зрелости, всё же запрещено вносить в древо.

— Почему?

— Раньше они часто не доживали до двадцати пяти лет и, соответственно, не могли стать частью рода, продолжить его. В семье могло родиться и до десяти детей, но доживали до возраста зрелости единицы, их имена и вшивали в канву семейной истории. Сейчас, благодаря науке, медицине и тесной связи с Той стороной, с этим тоже всё проще. Тем не менее традиции есть традиции. Как видишь, Виктор нарушил и эти правила… Сколько себя помню, он всегда говорил, что нет ничего важнее жизни Мирославы… — Саша хмуро поглядел на вышитое на гобелене имя.

— А что сказали на это его родители?

— Их уже нет, — Саша сделал движение по направлению к выходу, Ирина последовала за ним.

В соседнем зале они снова остановились, но на этот раз рассматривая портреты. Ирина видела разных, но по-родственному схожих людей. На одном изображении она нашла девушку, смутно напоминающую её. Только ярчанка на картине была красивее и как будто старше, возраст отпечатался в её тёмных задумчивых глазах и межбровных складках. Елена одной рукой держала книгу, другой прижимала к подбородку чёрный карандаш.

— Этот портрет сделали, когда ей было пятьдесят, как мне сейчас, — улыбнулся Саша. — Это первый год её замужества…

— Она не выглядит счастливой, — заметила Ирина.

— Анатолий был суровым, но справедливым. Когда он женился на Елене, ему был восемьдесят один год. На самом деле это пик силы и молодости… Только звучит для тебя страшно.

Александр и Ирина двинулись дальше. Молодой человек рассказал о том, что у Анатолия и Елены через двадцать лет брака родился первенец — Виктор. Ещё через пятьдесят лет — дочь Мирослава. К этому времени землю яров уже потрясла большая гражданская война и проклятая хворь (о них Саша обещал подробнее рассказать в другой раз). Отношения у Анатолия и Елены постепенно разрушались, чему был свидетелем и сам Александр, воспитывающийся здесь. Однажды ночью он услышал крики, а на следующее утро узнал, что Елена уехала в родовую крепость. Но это была неправда. Елена сбежала за границу и, родив на Той стороне дочь Мирославу, оставила её в больнице. Ясновидица Оксана забрала Миру и принесла сюда.

— Почему она бросила детей?

— Не знаю… Что-то произошло между ней и Анатолием.

— Но почему она не возвращается сейчас?

— Я не думаю, что она жива…

— Почему? Вы искали её?

— Виктор. Если бы она была жива, он нашёл бы её.

— Может, она до сих пор на Той стороне! Сколько ей может быть сейчас?

— Сто сорок один год, через девять лет она переступила бы порог цветения… — Александр отпер дверь и пригласил Ирину пройти в комнату. — Это рабочий кабинет Виктора, — объяснил он. — Я хочу тебе кое-что показать.

Когда они вошли в небольшое помещение, обставленное, как и другие комнаты, стилизованной старинной, но тяжёлой мебелью, Ирина с удивлением заметила на дубовом столе тонкий ноутбук. Он казался каким-то чужестранцем, попавшим из будущего в прошлое.

— Мы не приветствуем большое вмешательство Той стороны, но и застрять в прошлых столетиях не можем, — проследив её взгляд, с улыбкой отметил Саша. — Одежду мы стираем в машинках, а не на реке золой и вальком.

Ирина перевела взгляд на вытянутую необычную карту, висевшую над тёмным кожаным диваном. Девушка подошла ближе и коснулась ветхой шершавой ткани. Пепельным цветом был выделен на ней обширный Мир сиверов, песочным — очень сжатый по площади Свет яров, ярко алела между ними полоска Пограничных земель.

— Это старая карта, сейчас эта территория принадлежит нам, — объяснил Саша. — А мы находимся здесь, — он ткнул в центр Света яров.

Ира вытянула шею, рассматривая рядом с указанной точкой незнакомые географические объекты. Она водила пальцем по карте и шёпотом читала:

— Город-крепость Ярый шип, река Лоза, деревня Янтарный дол, Осенний лес… Река Вольма? — удивлённо воскликнула она. — Так же называется музыкальная группа!

— Да, это наши ребята, — Саша широко улыбнулся. — Правда барабанщик у них из сиверов… А вот тут сейчас Виктор и София, — он обвёл на востоке расположенный у Сонного моря замок Восточный утёс.

Ира вернулась к Ярому шипу и, сощурившись, прочла:

— Хребет Рыбий шип, лес Ярая Куща… Как такое можно было придумать? — растерянно спросила она. — Саша, это что, правда реальные места?

— Да.

— Как в это можно поверить? У меня в голове это всё не умещается!

— Понимаю.

Ира вернулась к изучению карты. Оглядев обособленно пестревшие Вольные, Сухие и Пустые земли, она посмотрела на север.

— Здесь живут эти вампиры?

— Да. Их земля поделена на восемь вотчин по количеству главных семей сиверов. Сейчас идёт столетие Черновых, их семья регулирует отношения между кланами и управляет какой-никакой внешней политикой, — Саша царапнул ногтем одну из самых дальних северных точек.

Между острыми, крутыми хребтами тут тянулась крепость Чёрный плющ, а подножия гор обхватывали широкие лапы Чёрного бора.

— А кто управляет здесь?

— Виктор. Идём?

Когда они вышли в коридор, Ира почувствовала себя свободнее. Оказалось, что в кабинете «брата» ей отчего-то было неуютно и тяжело. Хотя, может быть, всему виной была эта информация, лавиной накрывшая её. Пытаясь всё осмыслить и понять, Ира больше путалась. Она видела доказательства, но не могла поверить в реальность этого мира. А Саша… он говорил так естественно и убедительно… Разве мог он играть? Внутри Иры боролись сомнение и вера — Саша чувствовал это и старался не давить.

Когда они прошли длинный ряд колонн и стали спускаться по центральной широкой лестнице, Ира вдруг вспомнила:

— А отец Виктора? Ты так и не рассказал…

— Его не стало очень рано, — с горечью в голосе сказал Саша. — Он только успел переступить порог цветения. Думаю, сказались тяжёлые годы войны, раскола, ещё и поступок Елены… После её побега два года он почти не подымался с постели, Виктор взвалил всю ответственность на себя…

Саша не договорил, он отвлёкся на стремительно подымающуюся им навстречу маленькую пышногрудую женщину лет пятидесяти. Женщина была одета в просторное платье-халат, на голове у неё тюрбаном был повязан платок. Увидев их, она схватилась за сердце и замерла. Ирине она напомнила упитанного суриката с чёрными блестящими глазками.

— Ох! — выдохнула она и залепетала, сдерживая слёзы радости. — Добро пожаловать домой, наша Яснушка…

— Ну, Анисья, — сердечно обратился к женщине Саша и приобнял её за плечи. — Не волнуйся, не волнуйся… Тебе беречься надо.

— Как тебе завтрак, моя девочка? — ласково обратилась женщина к Ире.

— Я… Я ещё не успела попробовать его, — растерянно соврала девушка.

— Александр! Квашеной капустой кормлен ты, что ли? — с ужасом запричитала Анисья. — Ты чего девчонку голодную таскаешь по замку? Мирослава, яблочко моё, идём скорее на кухню, я тебе такое мяско сочное найду! А этому пустодую угольки скормим!

— А не ты ли меня одними овощами потчевала? — подтрунивал над Анисьей Саша.

— Тьфу ты! Наговоришь чего! Пустыми супами сыт и будешь теперь.

— Ирина ещё не переступила порог зрелости, — уже серьёзным голосом сказал он.

— Как так? А что я запамятовала? Почему Ирина?

— Мирослава привыкла к своему другому имени, — как-то нехотя объяснил Саша. — И домой она вернулась раньше срока.

Анисья прижала руки к лицу и покачала головой.

— Приготовь Ирине что-нибудь, мы скоро придём.

— Да-да, — заспешила Анисья и бодро побежала вниз.

— Анисье триста двенадцать лет, почётный долгожитель нашей крепости и повариха от Солнца! — сказал Саша, глядя ей вслед. — Нам нужно беречь её, здоровье уже не то…

— Так выглядят у вас старики? — удивилась Ира.

— У нас, Ирина, так выглядят старики у нас.

— Это всё происходит в моей голове, да? Это галлюцинации или кома…

Легенда о Родославе Чародее

На рассвете багрового времени правили верхней землёй два брата. Были они солнцами с горячими, бессмертными сердцами. Равные по рождению, не уступали они друг другу в могуществе, но жили мирно и ладно. Чем старше становились правители, тем ярче разгоралась в них огненная сила. Наконец выросла она столь велика, что дрогнула от её тяжести голубая твердь.

Покрылся простор трещинами, и поползла сквозь разломы на нижнюю землю мгла. Задумались ярые братья, как быть им, как свет сохранить и мир не погубить. И постановили: коли не могут они сдержать исполинскую силу свою, то надобно им разойтись. Решено было младшему Родославу спуститься к белым пустошам и отыскать себе новый дом.

Верный слову своему, покинул он брата и отправился по избранному пути. Долго бродил Родослав среди бескрайних снегов, покуда не повстречал подобных себе по облику. Величались они сиверами, бессмертными хозяевами Севера. Примкнул он к их племени и познал законы и обычаи звериные. Холодная мёртвая кровь текла в жилах сиверов, потому пили они алую жизнь смертных. Лишь она даровала их слабым телам силу солнца.

Не мог светозарный Родослав покориться дикому укладу, кой издревле правил северянами, и дерзнул написать новые законы. Поставил смертного он равным бессмертному и велел соплеменникам отныне кормиться мясом и кровью животных. Многие, в ком не погас ещё огонь, прислушались к мудрой речи его и пошли за ним. Однако другим северянам не по вкусу пришлась дерзновенность чужеземца, и задумали они покарать его.

Знали сиверы, что не отступится Родослав от сказанного, ибо слово его — деяние. Потому сговорились они подлостью сгубить храброе солнце и напали на него под покровом тьмы. Три дня и три ночи, не щадя себя, сражался Родослав за соратников и смертных, за истину светозарную свою. Бок о бок рубились рядом и соратники упрямые его. Много крови поглотила белая земля в те грозные часы. На четвёртый день отступили северяне, но лишь на время. Покуда собирали они новые силы, повёл Родослав выживших на Юг.

Иссушала беглецов на новой земле жгучая жажда, и не было спасения от неё. Тогда вынул Родослав из груди сердце и зарыл его в раскалённых песках. На месте том вытянулась до самой верхней земли исполинская золотая яблоня. Скрыла она под сенью своей странников, утолила плодами сочными их жажду. А за ней выросли и другие деревья, и зацвели тут пышные леса, народились звери и птицы. И прозвали Родослава Чародеем за спасительный дар его.

Построили странники здесь дома и стали жить в гармонии и благодати, соблюдая законы Великого Родослава. Бессмертный и смертный стали равными и создали союз, от которого пошёл новый род, славный своей любовью к свободе, справедливости и чести.

Сам же Родослав надел берёзовый венок на голову смертной девы и назвал её законною женой. И родила она ему десять сыновей и десять дочерей. И укрепили они корни отца своего на пробудившейся земле. Отдав бессмертие своё южным пескам, прожил Родослав Чародей всего три столетия. После замирания прах его погребли в корнях великой яблони, подарившей плоды новой жизни. Вырос вокруг неё могучий народ, именуемый ярами.

Сердце у внуков Родослава было больше северной зимы, потому никому не отказывали яры в помощи, для каждого находили кров и хлеб. Не сосчитать всех иноземцев, сбежавших от дикого кровавого голода на цветущую южную землю и нашедших здесь дом и покой.