Замуж. За сводного!

Виктория Волкова, 2022

Я беременна от сводного брата. Но свадьбы не будет. Он – влиятельный бизнесмен, чье слово на вес золота. Я – бедная родственница в богатом семействе. Девочка, которую приютили из жалости. Пять лет нам удавалось хранить нашу связь в тайне от всех, а теперь он вынужден жениться на другой. Содержит нецензурную брань

Глава 4

Тимур

Больше всего на свете я терпеть не могу вот эту мраморную ванну на бронзовых львиных лапах. Узкая выпендрежная зараза, хоть и произведение искусства! Любе она запала в душу с первого взгляда. Аж вскрикнула, когда в каталоге увидела. Я и купил, желая порадовать.

— А как же конспирация? — вскинулась тогда моя умная девочка. — Твоя мама сразу обо всем догадается.

Да, Альбине Манучаровой трудно навесить лапши на уши. Она прекрасно знает цену такой эксклюзивной вещи, которая Любе даже со скидкой не по карману.

Вот и пришлось установить у себя. Хотя сам предпочитаю двухместное джакузи. Но в нем я хоть помещаюсь полностью! А здесь колени торчат над бортиком. А спина затекает от неудобного наклона мраморных стенок.

Но чего ни вытерпишь ради любимой. Оттащить бы ее в джакузи и там хорошенько покувыркаться. Хотя за окном ночь, и с утра навалится много дел. Поэтому пока не затекла спина, нужно промыть Любины мягкие как шелк волосы и отнести ее в постель.

О коленях я стараюсь не думать. Меня сейчас больше волнует другая, более напряженная часть тела.

Люба сидит между моих ног. Трется спиной о мою грудь и пытается руководить процессом.

— Не ерзай, — шепчу угрожающе. Зарываюсь пальцами в мыльные от шампуня пряди. Осторожно массирую голову.

— Сейчас улечу, — шумно выдыхает Люба.

— Подожди, птичка, — смеюсь я. — А то полетишь в мыле.

— Конечно, — лениво тянет она и, стащив с волос немного пены, мажет мне колени. А головой ведет по плечу. — Тебе не мешало помыться!

— Я такой грязный, Люба? — хохочу, намыливая девчонке грудь и живот. — Сейчас я кого-то помою, как маленькую!

— Нет, мужчина, — отмахиваясь от моих рук, довольно фыркает она. — Мы договаривались только на мытье головы. — Быстро отстраняется и, выскочив из ванны, на цыпочках бежит в душевую, оставляя после себя лужицы на полу.

— Не упади! — ору, подрываясь с места.

С трудом выбираюсь из мраморной пыточной и на затекших ногах бреду следом.

— Ты как старый дед хромаешь, — веселится Люба, становясь под тяжелые струи африканского душа. — Иди сюда, Тимур. Помою тебя, как малыша.

— Да что ты, девочка? — рыкаю, прижимая ее к мраморной стене. — От меня не убежишь…

— Я и не собираюсь, — Люба показывает мне язык и, обвив руками шею, а ногами — торс, зарывается пальцами в волосы. — Тиму-у-ур, мур-мур-мур, — напевает довольно.

Никто и никогда не произносит мое имя как она. Да я с ума схожу, когда слышу это мурчание. И готов просто сдохнуть от счастья.

— Какой срок? — спрашиваю, когда, вернувшись в постель, Люба укладывается поудобней в кольце моих рук.

— Восемь недель, — приподнимается она на локте.

— Спи уже, — довольно чмокаю в нос. И сам закрываю глаза.

Но сон не идет. Прислушиваюсь к дыханию Любы. Моя девочка спит после долгого дня. И боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить. Осторожно кладу руку на живот и пытаюсь осознать новую реальность.

У нас будет ребенок. Как вообще в плоском накачанном Любином животике умудрился поселиться малыш? Какой сейчас он? С семечку или с горошинку? И как женщина ощущает, что уже не одна?

От наивных вопросов кружится голова. Улыбаюсь собственным мыслям. Представляю, как возьму на руки новорожденного сына или дочь. Как наконец-то смогу во всеуслышание назвать Любу своей…

И неожиданно вижу перед глазами разгневанную морду Рината Алимова. Дергаюсь от неожиданности и, осторожно переложив любимую, сажусь на кровати. Тру лицо, переносицу, пытаясь понять, какого хрена мне привиделась эта злая гиена. Неужели что-то пронюхал? И готовится к войне.

«Нет! Откуда? — отмахиваюсь от глупых мыслей. — Я сам только узнал. Еще никто ни о чем не догадывается!»

Закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться. Нужно что-то решать! И побыстрее!

Осторожно поднимаюсь с кровати и, ступая босыми ногами по теплому деревянному полу, на ходу накидываю халат. Бреду в кабинет и, открыв в ноутбуке программу «Мастер Майнд», начинаю рисовать самую простейшую схемку. В центре большой квадрат — «Алимов», рядом поменьше — «Лейла». Напротив каждого пишу вопросы. Любые, которые приходят в голову. Уже к утру понимаю, как мне действовать.

Основной план прост, как труселя за рупь десять. Прийти к Алимову. Подарить крупный бриллиант каратов так на двадцать. Старик ценит хорошие камни. Повиниться, как перед родным отцом. Люди такого уровня любят, когда к ним приходят с поклоном.

А пока я буду низко кланяться и строить из себя блаженного идиота, мои безопасники накопают компромат на самого Алимова и его чудесную внучку. Меня не интересует, кого убил этот упырь. Народу в девяностые полегло немало. Но ничего не удалось доказать. Только ленивый в те годы не читал расследования журналистов-правдорубов. Но они со временем повывелись. Тон в статьях стал более благожелательный, а в текстах появились недомолвки и странные намеки. А сам Алимов в одночасье стал уважаемым человеком, примерным семьянином и лучшим предпринимателем области.

Мне же его боевое прошлое по барабану. Тут важнее знать, есть ли какие-то слабости или внебрачные дети у старого крокодила. И на это давить. Как на болячку в спарринге. Разжалобить вряд ли удастся. А вот задеть за живое скорее всего получится.

А кто не без греха?

Плюс еще Лейла! Жирный такой плюс.

Нужно выявить полный круг общения. Интересно, участвует ли она в отвязных вечеринках, больше известных как вписки? Покуривает ли втихаря травку? Кричит ли на слуг? Или страдает энурезом? Сейчас важна каждая мелочь, способная расторгнуть помолвку.

Потираю лицо, стараясь сосредоточиться на главном и, достав из сейфа ключи, иду в хранилище. Вполне вместительная комната расположилась за фальшивой панелью книжного шкафа.

Только вот о ее сосуществовании не знает никто, кроме Любы и Марата. Двое людей, которым я доверяю свои жизнь и сердце.