Заложник памяти

Вика Сегаль

2056-й год. В Солнечной системе уже несколько лет сосуществуют две планеты Земля. Одна была здесь всегда, другая прибилась в «тихую гавань» космоса после долгих лет скитаний. На привычной нам Земле обычная женщина Марина Коршунова пытается справиться с чувством вины из-за смерти дочери Сашеньки. На «пришлой» же планете бывший хирург Саня Коршунова хочет найти опору в жизни. Принесет ли их встреча сюрпризы? Или ящик Пандоры не подлежит открытию?.. Книга содержит нецензурную брань.

Марина

Марина смотрела на гроб невидящим взглядом. Ей казалось, что за одну ночь она постарела лет на тридцать. Паспорт все еще указывал конкретную цифру.

Бежевый.

Безликий бежевый.

Цвет обоев.

Когда-то он казался кремовым. А теперь он просто грязный. И совершенно безликий.

Гроб. Как горб. У нее будет горб.

У Сашеньки горба не было.

У Сашеньки было все. И одновременно ничего.

А теперь не было и Сашеньки.

Теперь некому будет заплетать косу. Некого будет учить чему-то новому. Сашеньки больше нет.

Марина казалась самой себе призраком. Обезличенным призраком, который не может найти покой. Свой покой она уже не найдет. Хотя на душе было непривычно спокойно.

Марина пустым взглядом провожала гроб в печь крематория. Сашенька. Сашенька сгорит и обратится в пепел. Марине хотелось взвыть, разодрать весь мир на части. Хотелось орать, вопить. Как? Как они могут жить? Как жизнь может продолжаться дальше? Как она еще жива? Как она может жить?

Марина злобно глядела на планету-близнеца. Какого черта эта планета сюда прибилась? Здесь и так места мало. Нет места. Этой планете тут нет места. Какого черта она здесь делает? Эта планета заберет Луну. Эта планета уже уничтожила массу астероидов. Она уничтожит и Землю.

На периферии слуха до нее доносились чьи-то голоса. Юра что-то говорил ей, но Марина его не слышала. Ей казалось, что где-то недалеко воет волк. Одинокий волк. Она готова была взвыть. Но не могла. Взгляд был направлен на планету-странника. Гребаный странник. Ты все отнял, ты все забрал.

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненависть вертелась в голове, грызла грудную клетку подобно голодной собаке. Марина никого не слышала. Кроме воющего волка и грызущей собаки. Собака разрывала, раздирала плоть зубами. Это все планета-странник. Зачем? Планета все забрала.

Марина скомкала в руках листочек, который казался клочком дешевой туалетной бумаги. Предсмертная записка, какая патетика. Собака клацнула зубами.

«Мама, я все знаю. Живи. Только этого и прошу. Живи, что бы ни случилось. Живи. Я умираю с надеждой, что в другом мире мне и тебе повезло больше».

Марина со злостью отшвырнула записку. Собака заскулила, волк надрывно завыл. Не в силах больше выносить вида проклятой планеты, клацанья собачьих зубов и воя волка, Марина закричала.

Хотелось, чтобы планета содрогнулась, чтобы собака наелась, а волк охрип. Но планета на месте. Собака все так же клацает зубами. Волк все так же надрывно воет. Только ей не легче. Только ей все больнее и больнее. Только ей пусто. А этим троим хорошо. Планета, собака, волк. Планета, собака, волк: в голове отбивало стаккато. Планета, собака, волк. Ее кто-то хватал за руки — Марина кричала, стараясь оглушить волка, испугать собаку, взорвать планету. Но им хоть бы хны.

Планета с силовым полем злобно подхихикивает в такт клацанью зубов и отчаянному вою. Марина неотрывно смотрит на планету — ей кажется, что она окутана не силовым полем, а шубой. Планета в шубке. Планете холодно. Планету надо согреть. Планета прибилась к солнышку. Планета ищет маму. Волчонок воет и зовет маму. Щенок клацает зубами от страха, что мамы нет.

— Я вам не мама! — прохрипела Марина. Волчонок завыл. Собака стала грызть кости. Планета приблизилась к солнышку. Планета сгорит? Пусть горит. Пусть сгорит все к чертям! Планета, где твой крематорий?

Что это за вой? Волчонок привел собратьев? Нет, это искусственный вой. Какие-то белохалатные чудовища. Чудовищам никто не нужен. Гребаные белохалатники. Куда они ее тащат? Волчонок такой одинокий. Волчонку больно. Щенок маленький. Ему нужно расти. Планете нужно солнышко.

Ее последний крик обрывается с уколом раствора, убивающего все живое. Она слышит последний, отчаянный вой волка, последнее клацанье зубов — и почти отключается. Ей кажется, что вместо планеты она видит обезображенное лицо со шрамом. Ей хотелось протянуть к нему руки, но она бессильно упала в долгожданное забытье.

Тук-тук.

Кап-кап.

Тук-тук.

Кап-кап.

Немыслимая какофония звуков. Это бесило. И не вызывало никаких эмоций.

Тук-тук.

Кап-кап.

Тук-кап-тук.

Кап-тук-кап.

Тишину, могильную и мертвую тишину рассекла жгучая боль в районе грудной клетки, но то была фантомная боль. У Марины Коршуновой сердце было как у космонавта, а легкие — обычные, как у любого жителя мегаполиса.

Марина посмотрела на стакан с водкой, накрытый ломтем бородинского хлеба, — дурацкая традиция еще со времен государства, в котором она никогда не жила, которого больше нет, которое никогда не воскреснет на этой Земле. Не воскреснет — как и Сашенька, которая умерла ровно семь лет назад. Символическая цифра — так сказал Юра. Но Юра во всем видел какие-то бесполезные образы и философию. А в реальности жить ему было скучно. И вот она — реальность. Ужасающая и мерзкая реальность. Реальность, где нет Сашеньки, ее дочки…

Марина где-то читала, что в старину самоубийц хоронили за оградой кладбища — им не было места среди людей, хоть и умерших. Попрощаться с жизнью, обречь на страдания своих близких — это, по мнению Марины, было отвратительно и низко. Ничто не могло сравниться с этим по ужасу и бездне отчаяния, в которое ввергал самоубийца тех, кто любил его и был готов до последнего заботиться о нем и оберегать его.

Марина погладила фотографию Сашеньки в рамочке. С фотографии смотрела вечно молодая девушка, которая не дожила всего ничего до своего девятнадцатилетия. Девушка с уже несбывшимися мечтами.

Марина всегда считала самоубийц слабыми. Ей всегда казалось, что для того, чтобы жить, нужно гораздо больше сил, чем умереть.

14 сентября. Марина ненавидела 14 сентября. Сашенька затянула у себя на шее петлю и спрыгнула с табуретки. Марина не была той, кто обнаружил ее тело. Или была? Марина уже ничего не понимала. Она давно утратила связь с реальным миром.

А Юре все нипочем. Сашеньки нет — ну и что с того. Юра совершенно не казался удивленным смертью дочки. Расстроенным, взбешенным, но никак не удивленным. И для него почему-то все очень быстро пришло в норму. А Сашеньки нет. И всё. Нет. Просто нет!

Марина посмотрела в окно: в вечерних сумерках другая Земля казалась особенно яркой — еще ярче, чем Луна. Марина слышала, что ее частенько называли «противоземля», но это было не совсем верно. Орбита была немножко другая — и удивительно, что вторая Земля совсем не мешала. Когда она только начала приближаться, когда ее стало видно в телескоп, думалось, что столкновение неизбежно — Сашенька тогда очень боялась.

— Мам!

— Да?

— Что ты думаешь про планету, которая к нам приближается? — Сашенька задумчиво погрызла стержень ручки.

Марина пожала плечами.

— Да ничего особенного я про ту планету не думаю. Главное, чтобы мы не столкнулись.

Марина щелкнула пультом телевизора.

«Перейдем к срочным новостям. Дроны-разведчики впервые приблизились к экзопланете, которая направляется в сторону нашей Земли. Как свидетельствуют полученные снимки, очертания некоторых материков, в частности Евразии, практически идентичны. Специальный дрон в ближайшее время сделает снимки городов и людей. При попытке войти в атмосферу часть дронов была уничтожена специальным силовым полем, которым окружена экзопланета. По всей видимости, именно данное силовое поле делает связь невозможной на сегодняшний момент. Мы будем внимательно следить за развитием событий».

— И тут про эту планету говорят. Как будто ничего другого в мире не происходит, — недовольно пробормотала Марина.

— Я читала, что столкновение нам не грозит. Судя по направлению планеты и по просчитанной траектории ее пути, она прибыла из ближайшей звездной системы и приобретет новую орбиту вокруг нашего Солнца. Астрономы вроде как даже «час икс» просчитали. Планета должна приобрести четкую орбиту буквально через пять лет. И, судя по расчетам, она будет вращаться в противоположном Земле направлении. Другой вопрос, что будет с Луной и перетянет ли она себе спутник.

Марина опрокинула в себя стакан. Другая Земля приблизилась, приобрела орбиту, спутник остался при родной Земле. Марина читала, что дроны-разведчики еще много раз летали к той планете: подтвердились очертания городов, облик людей, памятники — многое было идентичным. Но из-за силового поля связаться тогда не представлялось возможным, а на той планете, судя по всему, никто не горел желанием общаться с Землей-близнецом.

Ну да, у них одно солнце. Они рядом. И что с того?

Звук пощечины рассек тишину комнаты. Девушка взвизгнула.

— Мерзавка! Дрянь!

— Мама, ты что?..

— Эта тварюшка еще и спрашивает «что»? Где ты была ночью? Небось опять шлялась со своим солдафоном!

— Андрюша не…

— Андрюша, Андрюша! Тебе об учебе надо думать, а не с мужиками гулять! Да на тебе через пару лет пробы негде будет ставить.

Девушка оцепенела. По румяным щекам покатились слезы. Когда же мама поймет… Когда осознает, что это любовь? Неужели она считает, что это мерзко и отвратительно? Андрей вернется со службы, они поженятся, она готова уехать с ним в любую глушь…

— Ты еще школу не закончила, а туда же! Сашенька, я же тебе всю жизнь твержу: учеба — в первую очередь! Ты обязана поступить в университет, получить профессию, а уж потом думать о таких серьезных вещах, как замужество и тем более семья!

Хлопнула дверь. Сашенька устало опустилась на кровать, и начала было расплетать косу. Нет. Не нужно. Волосы повредит. Надо бы сходить в салон и подстричь немного — да когда? Мама говорит, что вместо «очередной гулянки» лучше сходить к парикмахеру — и обрезать их немного, хотя бы до лопаток.

Но Сашенька любила свои волосы — она с удовольствием ухаживала за ними, делала натуральные маски. Ей нравилось наблюдать в зеркале, как они водопадом спадают с плеч или крепко держатся в толстой косе. Ее мама всегда была более практичной. У матери всегда все было расписано по минутам.

Сашенька подошла к окну, посмотрела на небо и провела пальцами по стеклу. Скоро к ним приблизится идентичная планета. Интересно, там тоже живет Саша? Как она там? У нее все в порядке? Она уехала с Андреем далеко-далеко? Тамошняя мама одобряет ее шаги?

Интересно…

Марина перебирала Сашенькины вещи. Поначалу Юра настаивал на том, чтобы их выбросить. Прощаться надо один раз. Это же говорил ей мозгоправ, которого Юра нарыл среди знакомых своих друзей. Но Марина не могла сказать это одно единственное «прощай». Она не могла отпустить — или же ее не отпускало. Замкнуло — и не размыкает.

Вот та самая бежевая блузка, в которой она обнаружила Сашеньку в петле. Та самая, которую ей выдал белохалатный. Свободные темно-бежевые брюки. Подвеска с каким-то камушком. Марина зарылась в них лицом. От Сашеньки всегда пахло инжиром. Из вещей выветрился весь запах. Они были затхлыми и блеклыми. Какой теперь в них толк?

Среди груды остальной одежды прощупывалось что-то мягкое. Черепашка. Маленькая плюшевая черепашка. Откуда? Она не помнила, чтобы у Сашеньки была такая… Дочь не жаловала мягкие игрушки, больше любила кукол. Наряжала их, давала им имена. Марину это всегда смешило и умиляло одновременно.

— Мариш…

— Юра… откуда она тут?

— Кто она?

Марина протянула мужу черепашку.

— О, это ж Сквиртл! Не она, а он. Не знал, что Сашенька увлекалась покемонами…

— Поке… чем?

— Это игра такая, компьютерная. И мультик был. В детстве я любил их. Но Саша вроде никогда не увлекалась аниме… Марина, у меня есть одна новость. Я не уверен, что поступить так будет правильно. Но, думаю, ты можешь заинтересоваться.

Женщина перевела взгляд на мужа. Ей казалось, его совершенно не тронула смерть Сашеньки. Ему вообще было все равно. Таскается по своим «интересным людям». А что толку… Толку что?

— Ты о чем?

Юра со вздохом опустился в кресло.

— Ты не думала, что на той, другой Земле, все иначе?

— Я тебя не понимаю.

— Хотя дроны-разведчики подтвердили совпадения в очертании материков, облика городов и внешности людей, еще не факт, что они проживают ту же самую жизнь, что и мы.

— Ты хочешь сказать?..

— Именно. Существует большая вероятность, что «там» Сашенька жива. Что ее воспитывали по-другому. Что она не покончила с собой.

Коршунов еле уклонился от прилетевшей в него вазы.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!

— Я сказал то, что я сказал, Марина. Сашенька может быть жива.

Марину затрясло. Ее плечи содрогались — ей было невыносимо от того, что она не могла заплакать. Никаких сил не было.

— Мне дали контакты одного человечка. Умный малый. Деятельность у него, как оказалось, обширная — и физик, и программист…

— И швец, и жнец, и на дуде игрец, — пробормотала Коршунова.

Юрий сел рядом и протянул ей бумажку, на которой был нацарапан телефон, адрес и инициалы.

— И что делать?

— Мариш, есть возможность узнать, жива ли Сашенька «там». И, как я понял, можно посетить ту Землю… Хочешь? Это недешево. Но ведь у нас есть средства.

Конечно, есть. Есть, потому что в последние семь лет они их практически не тратили.

— Посетить… Землю… Сашенька…

Марина не знала, как относиться к этой идее. Ей хотелось увидеть вторую Сашеньку. А хотела бы та, другая, Сашенька увидеть ее?..

Марина не знала, что об этом думать. Честнее сказать, она попросту боялась обо всем этом думать. Ее замкнуло на орбите ее горя, как замкнуло соседнюю Землю на новой орбите в галактике Млечный Путь. Она как будто вращалась вокруг одного центра, но центр ее жизни казался уже не солнышком, а черной дырой. Ей так хотелось, чтобы в ее жизни появилось новое солнце. Но этого не будет. У планет и систем есть миллионы, миллиарды лет. А у нее в запасе еще пара-тройка десятков лет — какое там солнце? Ничего бы не успело родиться. Марина слышала, что при сжатии планеты до размеров мяча для гольфа, материя не получит свойств мячика. Она будет обладать и плотностью, и гравитацией пострадавшей планеты. А если пережать, то образуется черная дыра. Но это все теории. Красивые словечки, которые так обожает Юра.

А на практике — у нее пустая жизнь, работа, с которой она справляется исключительно механически.

Войдя в квартиру, Марина сразу поняла, что у них гости. Вернее, один гость и вполне конкретный: Андрей Наумов. Этот солдатик.

У нее с детства было прекрасное обоняние. Марина тяжело вздохнула.

— Мам, это ты? — послышалось из кухни.

— Да, Сашенька.

Марина вошла в кухню, увидела горящие лихорадочным румянцем щеки дочери и натянутую улыбку Андрея.

Наумов никогда не нравился Марине. Сашенька познакомилась с ним на дне открытых дверей в медицинском университете — вот только Андрей интересовался военной хирургией, да еще и был на год ее старше. Он был умным, начитанным. Красиво ухаживал — так, как ухаживали только в позапрошлом веке.

— Здравствуй, Андрей! Ты дезертировал?

— Почему же сразу дезертировал, Марина Александровна. Дембельнулся раньше. Теперь так можно.

— Вот как. И какие планы? Собираешься поступать в университет?

— Не знаю. Я думал продолжить военную карьеру, у меня неплохие перспективы.

Марина обрадовалась, но не подала виду. Значит, отправится куда-то далеко. И отстанет, наконец, от Сашеньки.

— На самом деле я пришел и к вам.

— Да ты что. И по какому вопросу?

Андрей тепло улыбнулся и взял Сашеньку за руку

— Марина Александровна, я люблю вашу дочь. Она любит меня. Мы любим друг друга и хотим стать семьей. Я прошу руки вашей дочери.

В груди Марины полыхнул адский огонь. Ей казалось, он сейчас спалит эту комнату. Весь город. Всю планету. И планету с куполом, или как там эта хрень называется.

— Только. Через. Мой. Труп! — отчеканила Марина

— Но мам! — со слезами в голосе воскликнула Сашенька, ее густые светлые волосы взметнулись подобно крыльям.

— Замолчи. Как это вы собираетесь пожениться? Андрей, если я не ошибаюсь, ты живешь с родителями? — Юноша утвердительно кивнул. — У нас тоже нет другой жилплощади, эта единственная. Сашенька только поступила в медицинский, на врача учиться очень долго, и вообще, я против создания так называемой «ячейки общества», пока молодые толком не встали на ноги и у у них нет родни, способной поддержать их финансово.

Сашенька резко вскочила со стула.

— Жилплощадь, деньги… Мам, да ты себя слышишь? Мы собираемся пожениться, но мы не собираемся заводить детей, мы очень здраво подхо…

Марина всплеснула руками.

— Вот только детей тут не хватало.

— Мама… но вы же с папой поженились, когда еще оба учились в институте, я родилась, когда тебе еще и двадцати не было…

Марина сжала ладони в кулаки. Ей казалось, секунда — и планеты с куполом не станет, несмотря на их хваленое силовое поле, или как они эту фигню называют.

— А ты не сравнивай, дорогуша. У родителей твоего отца была еще одна квартира, которую они нам с радостью подарили. Кроме того, в детстве с тобой постоянно сидела то одна бабушка, то другая. Да и Аделаиду вспомни, сколько она для тебя сделала.

Сашенька затряслась, по лицу покатились слезы.

— Как… как ты не понимаешь?

— Не понимаю чего, дочка? Того, что у вас любовь неземная? Скажу тебе откровенно: Андрей мне не нравится. Но это не мое дело. Можешь жить хоть с чертом усатым, если он сможет быть тебе опорой и обеспечить достойную жизнь. Но вы еще не в состоянии обеспечивать себя. И кому, Сашенька, ты будешь нужна в глуши да с неоконченным медицинским?

— Мама, если ты помнишь, я пошла на врача, потому что хочу помогать людям, я вполне могу работать и медсестрой. Главное — помощь. И не в деньгах счастье.

Марина злобно усмехнулась.

— Знаешь, так говорят только те, у кого денег нет. Для них это что-то вроде утешения, оправдания собственной никчемности. Ну, или они просто полные идиоты.

— Я предпочту быть полной идиоткой, мамочка, чем утопать в этом мещанстве.

Марина невольно прыснула. Мечты-мечты. Ей, может, тоже не хотелось рожать в девятнадцать лет. Ей, может, тоже не хотелось связывать свою жизнь с фанатиком от бога или дьявола, а ныне охотником за жареными фактами. Ей, может, тоже не хотелось учить арамейский язык, который мертв уже многие сотни лет.

Но ей хотелось, чтобы Сашенька добилась чего-то большего, чем просто замужество и жизнь в каком-то захолустье. Разве это что-то преступное? Разве это стоит скандалов?

Этот парнишка их точно не стоит.

Рылеев, вопреки ожиданиям, оказался не сорокалетним мужчиной, как Юрию и Марине описывал его Маленков, а парнем лет двадцати с хвостиком. У него были слегка вьющиеся волосы, бледная кожа. Над верхней губой пробивался слабый пушок. Оливковые глаза смотрели почти безразлично. Одет Рылеев был с иголочки — красивый костюм от какого-то модного бренда, стойкий аромат парфюма витал по кабинету. Ослепительная улыбка во все 32 зуба — наверняка заслуга дантиста, учитывая кофе-машину в кабинете и пачку сигарет на рабочем столе.

— Чай, кофе, чего покрепче? — Рылеев поиграл бровями.

— Чай, если можно, — флегматично ответил Юрий, — зеленый.

Рылеев улыбнулся, нажал на кнопку вызова и попросил секретаршу принести чай и кофе.

— Итак, Юрий Максимович и Марина Александровна, кого нужно поискать «там»?

— Нам бы хотелось найти своих двойников. И их дочку, если она жива…

— Так, а ваша, получается…

— Мертва, — холодно отрезала Марина.

— Хорошо. Ваши паспортные данные, пожалуйста.

Марина протянула копии паспортов.

Рылеев принялся набирать что-то на компьютере.

— Через полчасика данные будут.

— Так быстро?

— О, вы не знаете, что там за система. Досье на всех. Не совсем в открытом доступе, хе-хе. Ну, вы поняли.

Голос Рылеева был настолько слащавым, что Марине захотелось вручить ему ампулу инсулина.

На огромном экране на стене комнаты появились помехи, затем камера зацепила знакомый интерьер и лицо Рылеева. Такое же приторное.

— Ну, привет, котик!

— Два часа назад здоровались, — равнодушно ответил человек с экрана.

Брови Юрия поползли вверх. Да как же такое… Да они же одно лицо.

— Марина Александровна, Юрий Максимович, познакомьтесь с тем, без кого я остался бы без работы. Дмитрий Константинович Рылеев, мой партнер по бизнесу.

Рылеев-2 на экране усмехнулся.

— Я переслал тебе данные двух людей. Нужно найти их двойников на твоей Земле и их дочку.

— Будет сделано. Жди.

Линия отключилась.

— Извините за нескромный вопрос, что привело вас ко мне? — спросил Рылеев, пересчитывая купюры. — Он явно ловил кайф от шуршания бумажек.

Марина бросила на него уничтожающий взгляд. Что эта педерастичная мразь, этот гениальный отморозок себе позволяет?

«Завались! Завались! Захлопнись!» — витали обрывки мыслей в голове женщины. Ей не нравился этот мальчик. Она никогда не любила столь манерных мужчин, которые намеренно ведут себя слишком женственно. Этот искаженно-писклявый голосочек, приподнятый в усмешке уголок губы, лукаво дергающиеся брови — все это вызывало в женщине неимоверное желание плеснуть кислотой ему в рожу.

Мысли о манерности Рылеева сменились раздумьями о Земле-2. Предположим, семья Коршуновых там найдется. И, допустим, Сашенька на Земле-2 жива. И что? Что она ей скажет? Что убила свою дочь? Что задушила ее? И что она скажет ее родителям? Что скажет своим двойникам? Прости, Марина, убила я свою дочь, решила посмотреть на твою — и ее тоже угробить.

Интересно, Сашенька-2 выглядит так же? У нее такие же длинные русые волосы и тугая коса? Она так же за ними ухаживает? Она так же позволяет заплетать себе косу? Кем она работает? Она воплотила в жизнь их общую мечту и стала врачом?

А может, она все же успела уехать вместе с Андреем на ту самоубийственную миссию? Может, погибла вместе с ним? Умерла, когда потеряла с ним связь? Или умерла, так и не узнав, что они сделали. Неясно. Трудно. Непонятно.

Марина почувствовала, как горлу подбирается тошнота.

Широкими такими шагами. Прямо взбирается из желудка по пищеводу. Чем может стошнить? Там давно ничего нет. Разве что внутренностями.

Марину бросало то в жар, то в холод. Ей казалось, что тысячи, если не миллионы мелких существ копошатся на ее голове, под ее кожей. Ей страшно хотелось содрать кожу. Заживо. И ножа не нужно.

Она сдерет кожу и сожжет ее на хер. Зачем ей кожа? Коже больше незачем прикрывать ее. Коже больше нечего покрывать.

А Юра доволен. Юре все равно. Юре всегда было все равно. Просто. Все. Равно.

Андрюша, наверное, давно в раю. Интересно, он успел погеройствовать на чужой земле? Успел пострелять в дервишей? Забрать сувениры? Прихватить что-нибудь со Средиземноморья? А от того, другого, государства хоть что-то осталось?

Сашенька была в Стамбуле. Они вместе туда ездили, когда еще все было спокойно.

Марина помнила, как держала Сашеньку за руку, когда турки и греки сворачивали шеи ей вслед. Нет. Никого не надо.

Противно запищал компьютер.

— Так-так… Марина и Юрий Коршуновы. У меня для вас неприятная новость. Ваши двойники мертвы. Уже двадцать лет.

— Как…

— Погибли при постройке так называемого Купола. На той Земле так называется силовое поле, которым окружена их планета, для безопасности от столкновений и бла-бла-бла.

— А…

— А вот их дочь жива и относительно здорова. Я распечатаю ее биографию и фото. Тут есть на что взглянуть.

Сердце женщины обрушилось с грохотом.

Марина дрожащими пальцами взяла папку и положила в сумку, даже не открыв. Дома можно посмотреть. Только не здесь. Только не при этой манерной сволочи.

Марина уже несколько часов рассматривала листы и не могла понять, радоваться ей или нет. Александра Юрьевна Коршунова. С фотографии смотрела девушка с уродливым шрамом на полщеки. Черные, до плеч, волосы. Голубоватые глаза. Густые, кустистые, темные брови. Она была одновременно и похожа, и не похожа на Сашеньку.

Коршунова Александра Юрьевна.

Дата рождения: 7 ноября 2030 года. Место рождения: Москва, Российская Федерация. Гражданство: Союз.

Место проживания: Союз, Российский округ, Москва, Четвертый район, улица Хотиенкова, дом 2, квартира 59.

Образование: Союзный медицинский институт по Российскому округу, специальность — хирургия.

Место работы: «ФармГрупп», модератор сайта компании.

Сведения о родственниках: родители — Марина Александровна Коршунова и Юрий Максимович Коршунов, погибли при аварии во время строительства силового поля «Купол».

Нарушения: курение в неположенных местах.

Итак, родителей у Саши нет. Саша совсем одна. У нее нет мужа и ребенка. Марина подумала, что и в другой вселенной дочке не повезло. Здесь нет Сашеньки. А там нет ее самой. Интересно, Саша ее помнит? Как ей сказать, почему Сашенька покончила с собой? Как объяснить, что сама подтолкнула собственного ребенка к петле?

Марина закрыла чемодан и оглядела комнату. Почему-то ей казалось, что она уезжает навсегда. Взгляд упал на плюшевого Сквиртла.

— Сквиртл, откуда же ты взялся, черепашка? Ты с другой планеты прилетел? Ты плакал? Не волнуйся, Сквиртл, я тебя не брошу. Ты заблудился, но мы найдем тебе дом.

Маленький покемон-черепашка грустно улыбался, тянул к ней ручки.

Он был пыльным. Немного старым. Нездешним.

Марина положила черепашку в сумку.

В офис Рылеева они пришли, как и договаривались, к пяти вечера. Дима настраивал что-то на приборной панели около огороженной стеклянной капсулы.

— О, добрый вечер. Сейчас забью последние команды, и уже скоро окажетесь на другой планете.

— Я правильно понимаю, — Юра подошел к капсуле, — это телепортация?

— Именно. Она самая. Конечно, было бы куда разумнее отправлять космические корабли. Но тамошнее силовое поле их просто сожжет. Пока что это единственный доступный способ перемещения с планеты на планету. Сколько мы над ним пахали, вы не представляете… Все, готово. Можете встать. Внутрь.

— А тут не предусмотрено каких-либо фиксирующих конструкций?

— О, нет. Это было бы небезопасно. Не волнуйтесь. На соседней планете сигнал получен, к вашему прибытию все готово. Сейчас там около десяти часов утра. Время немного различается, да.

Марина и Юра шагнули в капсулу. Юра крепко сжал руку жены.

— Задаю обратный отсчет. Десять… девять…

Когда Рылеев произнес «один», все тело женщины как будто пронзило слабым зарядом тока. Она умирает? Да нет.

Они упали в каком-то кабинете. На них смотрел Дмитрий Рылеев. Собственной персоной.

— Добро пожаловать в Союз, господа!

Юра пожал ему руку. Молодой человек был одет немного иначе, чем его двойник на Земле: бесформенный лиловый свитер скрывал почти болезненную худобу. По видеосвязи Юрий не заметил, у Рылеева-2 синяков под глазами и седых волос на макушке.

— Добрый день, Дмитрий Константинович! Я полагаю, вы знаете, какова цель нашего визита.

— Зачем же так официально? Зовите меня Дима, — Рылеев отошел к пищащему принтеру, распечатывающему небольшие карточки на плотной бумаге. Юноша протянул карточки Марине и Юре, — это ваши временные, так сказать, документы. Они подтверждают, что вы с «той» Земли, приехали в туристических целях. Карточки действительны три месяца. Захотите продлить — сообщите мне заранее, я направлю запрос в Центральное туристическое бюро.

— Как у вас все непросто…

— Ну да, бюрократия на уровне, — слабо улыбнулся Рылеев. — Да, кстати. Валюта у нас другая. Так что нужно обменять. Можете хоть здесь, хоть в любом отделе ЦТБ. Курс лодура, то есть нашей валюты, к рублю — один к одному. Хорошо, что вы оказались в Российском округе, а не в Корейском. Или Японском. У них курс — мама не горюй.

Марина выложила из пакета несколько пачек.

— Нехило вы тут погулять решили.

— Мы подумали, что карточки наши тут вряд ли будут действовать.

— Тут вы правы. Ошибка транзакции — и сразу в Центробанк, — нервно засмеялся Рылеев.

— Может, ошибка самого банка?

— Ну, в Центральном все отлажено. А других-то тут и нет.

Марину не покидало гнетущее ощущение абсолютной неправильности, неопределенности и полной иррациональности происходящего. Пока Рылеев шуршал деньгами, вынутыми из сейфа, Марина подошла к окну во всю стену и отшатнулась.

Знакомые очертания домов перекрывались почти черным небом. Это не смог. Не туман. Небо действительно было черным. Черным, грязным. Отвратительным.

— О, смотрю, вы уже успели заметить, какой классный у нас воздух? Ну, это Москва. Ничего удивительного. Купите респираторы. Автоматы на всех улицах понатыканы.

— Слушайте, Дима…

— Да?

— А по ночам ее видно?

— Кого ее?

— Ту, другую, Землю. Нашу Землю.

— Удивитесь, но да. Я и сам удивляюсь. Насколько я знаю, этому есть объяснение. Но я не вникал. И кстати, вот, — Рылеев протянул небольшую книжечку, — путеводитель. Сам составлял. Тут основные правила, законы, места, где можно подешевле затариться всякой всячиной. Небольшая историческая справка. Но, полагаю, читать вы его в ближайшее время не будете, я прав?

— Не понимаю, о чем вы.

— Прекрасно вы все понимаете, Марина. Это не мое дело, но вы вряд ли найдете здесь то, что ищете.

— Дмитрий, это не ваше дело…

— Не мое. Знаете, я тоже был в подобной ситуации. А в итоге нашел лишь зеркало. Кривое, — сказал Рылеев скорее самому себе.

Марину угнетало столько разных чувств, что ей казалось, напряжение погребет ее. Зачем? Зачем все это? Что она скажет Сашеньке? Да и захочет ли Сашенька с ними общаться?.. Большой вопрос.

Человек вырос без родителей. Их любовь и заботу ей заменило государство. Она росла в детском доме? Видимо, да. Марине было хорошо известно, что вырастает из таких детей. Нужны ли они ей сейчас? Она не маленький ребенок, который легко ко всему привыкнет. И не подросток, с которым можно повоевать, но к которому можно найти подход. Подарками, деньгами, поддержкой, участием, помощью.

А здесь… Сашеньке 25 лет. Она далеко не ребенок. Не подросток. Взрослая девушка, которая уже давно живет своей жизнью. Наверняка у нее есть стабильная работа, друзья…

Нужна ли она Сашеньке с этой планеты? Что она может ей дать, в конце-то концов? Здесь другой мир, другое государство, все, все другое! Дурацкая, пустая затея… Но как она могла отказаться?..

— Марин, — Юра легонько тронул ее за плечо.

— Да?..

— Пойдем, что ли, в отель. А потом перекусим.

— А потом? — собственный голос казался Марине безжизненным.

— Потом видно будет, Мариш.

Здравствуй, Саша. Я не твоя мать. А ты не моя дочка. Мы, вообще-то, друг другу никто. Но я приехала просто для того, чтобы тебя увидеть. Знаешь, Саша, я ведь довела свою дочь до петли, но это не страшно. Я попробую еще раз. Авось во второй раз у меня все получится куда лучше. Саша, не смотри на меня так злобно, тебе это не идет.

Знаешь, Саша, я ждала тебя. Я вся извелась, тебя ожидая. Почему ты не пыталась что-то узнать обо мне за все эти годы? Почему тебе было плевать? Саша, как ты жила без нас все это время? Саша, что с тобой случилось? Почему ты не замужем? Почему у тебя нет детей? Почему ты не работаешь по специальности?

Саша, я же видела тебя во сне. Почему ты брюнетка? Откуда у тебя шрам? Почему ты такая кровожадная? Саша, ты же мне все расскажешь? Саша, ты же будешь мне доверять? Саша, ты будешь мне доверять.

Марина потрясла головой, отгоняя назойливые мысли.

На ресепшне первого попавшегося отеля их встретила улыбающаяся девушка.

Сашенька любила улыбаться…

— Добрый день! Двухместный номер?

Юрий кивнул.

— Да, на две недели, будьте добры.

— Конечно. Можно ваши карточки?

Марина достала из сумки карточки, которые вручил им Рылеев, и протянула девушке. Та хмыкнула и удивленно вскинула брови.

— Так вы с той Земли? Здорово, — девушка начала что-то печатать на компьютере.

— Простите, а возможно ли продлить пребывание в случае, если мы решим задержаться?

— Ну разумеется. Только сообщите заранее. Не позднее, чем за два дня до истечения двухнедельного срока. В противном случае может не оказаться свободных номеров.

— Но сейчас они есть.

— Это сейчас. Раз на раз не приходится, господа.

Пока стучали клавиши компьютера, Марина разглядывала отель. Особенно и не скажешь, что это другая планета. Та же Москва, такие же здания, такое же убранство — не считая странных флажков с жутковатой змеей.

Получив ключи, они отправились в номер закинуть вещи и решить, куда двигаться дальше. Что ж, наверное, путеводитель Рылеева пригодится.

Объединение? Или акт отчаяния?

По сообщениям Союзного информационного агентства. Республика Корея и Корейская Народная Демократическая Республика прекратили свое существование и вошли в состав Союза как Корейский округ. Сегодня мы представляем интервью с очевидцем событий, Юн Хэ Мином.

— Господин Юн, как вы охарактеризуете события, с которыми столкнулась ваша малая Родина во время передвижения?

— Одно слово — катастрофа. Серьезно. Передвижение похоронило большую часть юга полуострова, оставив лишь небольшую площадь. Началась паника, мы с друзьями тогда находились на отдыхе в Сокчо, параллельно подрабатывая в парке Сораксан. Нас настигли сообщения о гибели нашего президента, находившегося тогда с визитом в теперь уже Японском округе. Мы поняли, что стоит вопрос жизни и смерти и поспешили покинуть Сокчо. По сообщениям, которые транслировали громкоговорители, северная часть полуострова практически не была затронута разрушениями — и мы приняли решение ехать туда. Уже на границе мы узнали, что демилитаризованная зона отменена и можно спокойно пересекать тогдашнюю границу, уже утратившую смысл.

— Как вас встретили северяне?

— У границы были разбиты палаточные лагеря, где нам выдали временные карточки, обеспечили медицинской помощью и скудным пайком. Но нам было все равно, мы были рады и траву жрать. После нескольких часов нас распределили по вертолетам, предоставленным Союзом, и переправили в разные города севера полуострова. Но мне посчастливилось, как я теперь понимаю, оказаться во временном лагере, развернутом в Пхеньяне. Там было очень тепло, несмотря на зверский холод на улице. Нам выдали одеяла, накормили уже сытнее, а потом распределили по временным жилищам. Знаете, как я помню, почти целое столетие было угроблено на склоки, похожие на петушиные бои, но за какие-то несколько дней все это потеряло значение. Студентом я насмехался над этой истерией северян с их солнцем чучхе. Но когда я оказался в Пхеньяне, мне хотелось любого солнца. В Пхеньяне было тепло. Через какое-то время я узнал, что наших стран больше нет, мы теперь Корея, а еще через какое-то время — Корейский округ в составе Союза. Мне дали работу на одном из предприятий. Как я тогда узнал, Союз приглашал к объединению всех для совместной постройки силового поля.

— Как вы и ваши, скажем так, бывшие соотечественники оценили перенос столицы? Не было ли это расценено как торжество Северной Кореи?

— Среди особо отбитых ура-патриотов, возможно. А среди моих друзей, включая меня, — нет. Мы хотели выжить. Наш дом был уничтожен — и в этом нет человеческой вины. Мы не замечали какого-то пропагандистского давления. А Пхеньян, насколько я знаю, стал столицей из-за минимального количества разрушений, в то время как Сеул был разрушен практически полностью.

— Как вы оцениваете свою жизнь сейчас?

— Вполне хорошо. На семь из десяти. Если б не потерял родных при передвижении, было бы все десять. Без них очень трудно. Я женат, у нас двое детей. Я счастлив. Наверное, эта пресловутая опора на собственные силы и спасла северян от паники и стресса, помогла им не отвернуться от орды, не побоюсь этого слова, дикарей, которые без оглядки бежали от смерти. У нас общая история — история, разделенная войной и годами грызни. Сейчас мы пишем новую. Я могу сказать, что мы по-настоящему заново сроднились на крови и общей боли.

Материал подготовлен изданием «В Союзе»

Марина нажала на дверной звонок. Послышался едва знакомый приглушенный голос, в следующее мгновение дверь открылась.

По ту сторону порога стояла Сашенька.