Кирин. Дракон, который слишком долго жил среди людей

Веся Елегон

Про парня с чистым сердцем, который в замке, унаследованном после смерти отца, обнаружил девушку, запертую в тайной комнате.Отпустить? Вот только в сердце поднимается незнакомая тьма, жадно хрипящая: «Моя!» Справится ли со своей тьмой парень, и так ли проста и невинна девушка? Узнаете, прочитав роман «Кирин» Веси Елегон.

Глава 6. Достаточно только представить

Просторная прохладная ткань, служившая Ки одеждой, непривычно облепила новое тело. За вечное время своей жизни Кирин никогда ещё не была настолько чужой для себя и потерянной.

Девушка неловко передёрнула острыми плечами и отдёрнула сдавившую горло намотанную кое-как шёлковую вуаль. Шёлк, слишком податливый, словно готовый на всё ради своей хозяйки, послушно заскользил вниз, открывая плоскую мальчишескую грудь. Ки никогда не доводилось быть парнем. Хотя она могла быть кем угодно, но собственное тонкое душевное устройство и восприятие мира людей, по разумению божественного создания, были всё же ближе к женскому началу, нежели к мужскому. И Кирин в момент рождения, который совпал с моментом схождения на землю, обратился ребёнком, девочкой. Он чувствовал и верил, что именно так задумывал Отец, хотя тот никогда не очерчивал границ.

Вздёрнув бровь, Ки поймала тонкими пальцами шёлк и упёрлась горящим взглядом в открытый сейчас дверной проём, через который в этот душный плен, окружающий её вот уже столько лет, пульсирующим ароматом цветущего жасмина вторгалась немым захватчиком ночь.

Новый хозяин вышел в эту насквозь пропитанную жизнью темноту.

Хозяин…

Сколько их было за тысячу лет? Тридцать? Что-то около того… Если напрячься, Ки смогла бы вспомнить точно, но ей не хотелось. Ей было стыдно признаваться, что не всегда удавалось понимать смысл поступков Отца. Что иногда божественное создание сомневалось. Что иногда ей хотелось сбежать. И дело не в боли, хотя вечное тело было вполне себе человеческим и испытывало весь спектр ощущений, присущих человеку. Ки точно так же, как и любой человек, нуждалась в воздухе, воде и пище. Но она свыклась с ограничениями в еде, ведь так она не взрослела, а значит, могла прожить дольше и дольше служить роду Доброго человека. Правда, очень редко, но ей всё же хотелось, чтобы Отец выражался яснее, когда благословлял своими дарами. Если бы только Он уточнил, что Кирин должен служить только Доброму человеку… Но нет. И плен длился вечно, ведь сыны Доброго человека ненасытны, а Ки должна подчиняться. Если говорят не есть, она не будет есть. Говорят не дышать…

Но этот был странным. Новый хозяин носил в себе странные желания, ставившие в тупик Ки. Никогда раньше никто из прежних хозяев не видел Кирина — только то, что он мог дать. Их интересовало богатство, власть и защита, которую мог подарить Кирин своему обладателю. А этот смотрел так, что вечное сердце золотого Кирина замирало, а ладошки начинали потеть. Ки казалось, чёрные глаза человека видят её насквозь, все сомнения, метания, все безответные монологи, обращённые к Отцу, и всю боль, которую способно вместить только вечное тело. И это раздражало обычно невозмутимое существо. Девушка не знала, как реагировать на то, что её вдруг заметили. А ещё в ней вдруг подняла голову обида на весь род, веками держащий её в плену. Словно то, что мужчина с чёрными глазами вдруг возжелал обладать ещё и телом божественного создания, стало последней каплей в терпении Кирина. Они тратили её жизнь, они мучили её голодом, они ограничили её мир до размеров одной комнаты… А теперь пришёл он и захотел овладеть её телом, про себя называя всё это помешательством и любовью, прямо как в дешёвых романах, которые читала Ки… Но это не роман. Скорее триллер с элементами ужаса…

Джон Хёк, всё это время стоявший между застывшей покрасневшей Ки и открытой нараспашку дверью, шумно выдохнул. В руках он держал поднос с тарелкой всё ещё парящего супа, сложенным в плетёную корзинку хлебом, прикрытым зелёным полотенцем, и чашкой кофе, в котором плавали белые зефиринки в количестве пяти штук. Джон прищурился, затем прикрыл один глаз, потом второй. Оба закрыть не было возможности, так как парень всё же осознавал, что именно он сейчас является той преградой, которая удерживает существо от побега. Но манипуляции с глазами не принесли ожидаемых результатов. Ки, стоящая напротив, так и осталась парнем. Мозг Джона отказывался срабатывать, выдавая ошибку на череду запросов о том, всегда ли Ки была парнем? Определённо не была, так как глава охраны совершенно точно помнил упругую остроконечную грудь, очерченную тонкой тканью. А теперь… её не было, ну, груди…

— Невозможно, — выдохнул Джон и, кажется, начал бледнеть. По должности это ему, конечно, не положено было, но тем не менее.

Ки наконец заметила, что не одна в комнате, и, поджав губы, устремила любопытный взгляд на испуганного мужчину.

— Что именно? — уточнила она в ответ на возглас Джона.

— Вы… парень? — всё ещё отказываясь верить своим глазам, вопросил начальник охраны.

— Ах, это… — Ки опустила зелёные глаза, недовольно рассматривая себя. — Всего лишь попытка уйти от нежелательного контакта, — как-то нехотя объяснила Ки. Но мужчина всё ещё таращился, изображая статую, поэтому Кирин, желая разрешить неловкую ситуацию, произнесла: — Это не сложно. Достаточно только представить.

Зелёные глаза потемнели на мгновение. Комната вокруг пошатнулась, по крайней мере, Джону так показалось. А после златовласая фигура Ки, вместе с синей шёлковой тканью её одежды, затянулась расползающимся в стороны туманом, и вот уже посреди комнаты, сбивая бесконечными перекручивающимися, извивающимися щупальцами книги с полок, со скрежетом двигая по каменному полу кресло и весьма тяжёлую на вид кровать, громоздился тёмно-фиолетовый склизкий и просто огромный осьминог…

Реальность теряла давно расчерченные границы вменяемости. Джон отступил на шаг, безжалостно раздавив не успевших разбежаться хрустнувших под подошвой кожаных ботинок жуков. Морское чудище вздрогнуло, снова засветилось и смялось до размеров хрупкой взъерошенной фигурки девушки, которая с ужасом в глазах бросилась к бледному начальнику охраны.

Кто бы знал, чего стоило Хёку не развернуться и не дать дёру в сад и дальше, по коридорам особняка, к дверям и на свободу, прочь от всего этого…

Но желание это он сглотнул, как сухой ком, прокатившийся по горлу, и остался стоять, чтобы расширившимися от испытанного шока глазами наблюдать, как, словно в замедленной съёмке, существо, которое снова было девушкой, взметнув волну золотых волос, падает перед ним на колени и, схватив за щиколотку, пытается оторвать его ногу от пола…

Сквозь пелену белого шума и какого-то детского испуга Джон с трудом разобрал слова:

— Ну, подними же!

— Что? Чего вы… — Парень поднял наконец ногу, а Ки, замерев на мгновение, дрожащими руками собрала с пола раздавленные тельца жуков и, спрятав их в своих ладошках, поднесла к лицу, закрыла глаза и что-то тихо, совсем неразборчиво зашептала.

Из дверного проёма в спину Джона ударил порыв ветра, скорее похожий на чей-то тяжёлый выдох. Прохладный воздух ночи пробрал насквозь, до костей. Тонкая чёрная рубашка не оказалась способна спасти мужчину от неожиданного холода. Начальник охраны неизвестно в какой раз вздрогнул. А Ки открыла глаза, посмотрела на свои кулачки, затем медленно разжала пальцы.

Джон моргнул, пытаясь уйти от реальности, но он видел то, что видел. На розовых губах Ки расцвела улыбка. Джон, всё ещё отрицая происходящее, медленно замотал головой из стороны в сторону. Но на ладонях девушки ползали чёрные, блестящие, совершенно живые жуки. И это было невероятно… Этого просто не могло быть…

— Жизнь такая… хрупкая, — провожая взглядом убегающих по полу жуков, задумчиво произнесла Ки. А потом, запрокинув голову и всматриваясь в лицо мужчины, совершенно будничным тоном поинтересовалась: — Можете быть осторожнее?

Джон Хёк мгновение медлил, но зелень в глазах девушки стала ярче, и вот уже начало казаться, что она может вылиться наружу и затопить эту комнату.

Джон не хотел утонуть. Вообще, сейчас страх смерти обрёл небывалый размах, от напряжения свело судорогой пальцы так, что стало больно от металла подноса, который парень всё ещё держал в руках. Начальник охраны кивнул и, надеясь сменить тему и, может, побыстрее сбежать из этого сосредоточия ломающих привычную реальность событий, с трудом произнес:

— Вы должны поесть.

Ки легко поднялась с пола и, отступив назад, развернулась, ушла к противоположной стене, чтобы уже оттуда, косясь на расставленные на столе тарелки, печально и медленно произнести:

— Мне нельзя. У вас будут проблемы.

Джон растерянно застыл, пытаясь оценить заботу о себе, исходящую от существа ему непонятного и пугающего.

— Но президент разрешил, — хриплым, как с великого перепоя, голосом ответил Джон. Он и чувствовал сейчас себя абсолютно больным. Хотелось в кровать. Хотелось выспаться. А проснувшись, понять, что это всё сон… Вот только работа…

— Разрешил? — удивлённо переспросила девушка. А через мгновение задумчиво сама же себе ответила: — Действительно. Разрешил. Тогда поем.

Дверь глухо стукнула за спиной. Темнота вокруг была бы почти абсолютной, если бы не рассеянная, едва заметная полоска света от разгорающегося рассвета под плотной шторой.

Джон от усталости едва не валился с ног. Так он, наверное, ещё никогда не уставал. Но всё, о чём он сейчас мог думать, касалось той девушки… существа… Бог знает кого…

Хёк с усилием выдохнул и так же принудительно втянул воздух. Может, он так надеялся прийти в себя, но нет. Его постоянно затягивало обратно, не позволяя вынырнуть из мысленного капкана зацикленности на одном.

Начальник охраны стоял, опустив плечи. Просто стоял посреди пустой комнаты, которая была приготовлена для него, но была чужой, не обжитой, безликой. А когда Джону было обживать этот отведённый ему угол? После приезда Хёк постоянно был занят: организовать надлежащую охрану нового главы клана на такой территории было тем ещё затруднением. Но, как ни удивительно, не это вымотало парня. Скорее, причиной его тотальной разбитости были те ненормальные вещи, которые происходили вокруг мистического существа, живущего в тайной комнате.

Джон был уверен: если бы не обязанность присматривать за нечеловеком, параллельно пытаясь сохранить остатки разума, всё бы было нормально. И он не стоял бы сейчас и не пялился пустым взглядом на свой всё ещё не разобранный чемодан.

Всё было странно. Абсолютно ненормально. А вишенкой на торте этого безумия определённо стало то, как менялось лицо девушки, пока она с завидным аппетитом поглощала свой ужин. Джон словно увидел само время. И это было просто за гранью. Буквально за одну тарелку супа, булку и чашку кофе девушка повзрослела на пару лет. От подростковой угловатости и неловкости не осталось и следа. Существо довольно потянулось, встав из-за стола. Под тонкой тканью аппетитно вырисовывались округлые бёдра, тонкая талия и пышная грудь.

— В пересчёте на ужины — всего девяносто три, — сообщила девушка и зевнула в ладошку.

— Не понял, — честно признался давно уже сбитый с толку Джон Хёк.

— До смерти девяносто три вот таких ужина, — приветливо улыбнувшись, пояснила Ки.

Джон поморщился от явного диссонанса между смыслом прозвучавших слов и выражением губ, их произнесших, но всё же запомнил, словно на сердце отпечаталось, — всего девяносто три ужина…

А сейчас, вспомнив это, парень потёр лицо руками, порывисто взъерошил волосы и, справившись наконец с охватившим его тело оцепенением, сделал шаг в сторону стола. На ходу расстегнув рубашку, достал воткнутый за ремень кольт. Уставившись на чёрный ствол, словно в первый раз его видел, Джон с отвращением швырнул оружие на стол. Его работа вдруг перестала приносить удовольствие, а жизнь, в которой, казалось, он уже многого достиг, показалась совершенно бессмысленной. Единственное, что в его жизни было настоящего — это его отец. Но он умер, в то время пока Джон защищал жизни совершенно чужих и ничего не значащих людей…

Но пустота навалилась и отступила. Кинув рубашку на кресло, начальник охраны скрылся в душевой. Нужно было привести себя в порядок. Через час проснётся президент, а значит, начинается новый рабочий день.