INTERNAT 3.0

Вероника Черных, 2016

Четырнадцатилетний Денис Лабутин, одержимый страстью к компьютерным играм, рос эгоистичным, безответственным и бессердечным человеком, которому нет дела до других. Всей своей душой парень был погружён в виртуальную реальность, где чувствовал себя богом; ради неё он готов был пойти на всё, даже обокрасть родную мать. И чем дальше, тем хуже и лицемернее он становился. Но вот однажды Денис наябедничал на свою мать школьному омбудсмену Люции Куртовне Душковой, чем последняя, настоящая волчица в овечьей шкуре, и не преминула воспользоваться. Очаровав «крутого геймера» и вывернув наизнанку все факты, она добилась того, что сына разлучили с матерью и отправили в интернат, где царили порядки, достойные фашистского концлагеря. Однако, несмотря на все ужасы интернатской жизни и разлуку с матерью, именно там Денис поймёт, что такое настоящая дружба и любовь, впервые задумается о смысле жизни, поборет свою страсть к игре и станет настоящим мужчиной и воином.

Глава 8

Удачная попытка изъятия

Ночью оба спали отвратительно: вертелись, часто просыпались в поту, дремали тяжело, с кошмарами расставаний и неудавшимися встречами. Наконец под утро Денис не выдержал, перебежал к матери и приткнулся под бочок. Мама обняла его одной рукой, как крылом, и оба крепко уснули. Проспали, конечно. Часовые стрелки скользнули на восемь двадцать пять, когда мама сонно подняла голову, чтобы проверить, сколько ещё можно не вставать. Она взвилась на постели:

— Денька! Подъём! До уроков пять минут осталось! Бегом!

Денис, весь в остатках сна, побежал, спотыкаясь, в ванную, плеснул на лицо холодной воды, стал впопыхах одеваться.

— Учебники собрал? — спросила мама, лихорадочно нарезая купленную накануне дешёвую соевую колбасу и хлеб и засовывая бутерброды в мешочек.

— Щас!

В рюкзак вместе с учебниками и тетрадками он запихнул и завтрак.

— Ну всё, День?

— Ага.

— Ну пока, лети.

На пороге Денис всё же приостановился и посмотрел на маму.

— Чего? — сказала она.

— Мам, нас не разлучат? — тревожно спросил сын.

— Я не дам, — твёрдо обещала она, и Денис со спокойной душой припустил в школу.

Он, понятное дело, успел только ко второму уроку, и Надя сообщила ему, что его отметили как заболевшего.

— Может, если отметили, что я больной, так и вовсе слинять? — пробормотал задумчиво Денис.

Надя возразила:

— А справка?

— Какая справка?

— Официальная. Что ты сегодня на больничном, — напомнила Надя.

— Тьфу ты! Точно.

Денис скривил губы. А так здорово было бы… Он проглотил бутерброд с колбасой и сбегал к фонтанчику в фойе, чтобы попить. Прозвенел звонок, и в класс вошла Яна Михайловна Герамисова по прозвищу Герань, их классный руководитель.

— Здравствуйте, садитесь, — привычным строгим голосом велела она и обвела взглядом ребят; увидев Дениса, приподняла чёрные восточные брови. — Лабутин, ты здесь?!

— Да, Яна Михайловна, — встал Денис. — Я не заболел, я проспал.

— Так будильником надо пользоваться, Лабутин, — раздражённо сказала Герань. — Слышал об этом плоде научно-технического прогресса?

— Ну, слышал, — пробубнил Денис, разглядывая поверхность своей парты.

— Что ж не поставил? Снова допоздна в игры резался? — фыркнула русичка.

— Ничё я не резался, — буркнул Денис.

— А, знаю-знаю, — с сарказмом подначила Яна Михайловна, — расхлёбывал последствия своей подставы.

— Чего?! — вскинулся Денис.

— А чего? Маму подставил, понаписал чушь всякую, и теперь ей судебный иск вчинят. А ты как хотел? Для омбудсмена каждое твоё слово — правдивое или лживое, без разницы — предпочтительнее родительского.

— Почему это? — ещё больше скис Денис.

Яна Михайловна пожала худыми, почти девичьими плечами и внимательно всмотрелась в понурую фигуру.

— Потому как разрушение семьи — первейшее дело тех, кто этими омбудсменами руководит.

Она обвела тем же внимательным взглядом класс. Все слушали, не опуская глаз.

— Ну, — вздохнула учительница, — это тема для отдельного разговора, который, возможно… мне и не разрешат проводить… В общем, ребята, не доносите на своих родителей, любите их, цените, и если омбудсмен попросит вас рассказать о своей семье, о своих увлечениях, планах, проблемах, твердите одно: мама и папа классные, лучше всех, нам помогают во всём, никаких проблем. Иначе окажетесь в интернате. А там, поверьте на слово, совсем худо.

Она помолчала пару секунд и негромко, с нажимом повторила:

— Несладко. ОЧЕНЬ.

— А откуда вы знаете? — пискнула Галка Кугушева, сидевшая перед Денисом.

— Бываю там, вот и знаю… Ну всё. Начнём урок. И так по программе не успеваем. Садись, Лабутин. И впредь головой думай, а не тем, чем ты там себе думал… Не мальчик, а геймер. Никнейм ещё какой-то себе глупый, говорят, выдумал: Enter. Тоже мне, Enter. Только и знаешь, что… энтерить.

По классу пробежал шумок, глаза одноклассников заискрились: у Лабы появилось новое прозвище — Лаба Enter. Или просто Enter. Клёво.

— Тихо, тихо! — велела Яна Михайловна. — Откройте учебник на странице тридцать один, посмотрите упражнение номер четыре. На странице тридцать два упражнения с первого по четвёртое. Это задание на дом. Плюс ещё параграфы учить девятый и десятый. А теперь откройте тетради, небольшой диктант.

Дружный вздох, шелест бумаги…

— Лабутин, не спи. Диктант и тебя касается.

Денис что-то написал; наверняка на «парёшник», не больше. Он даже списывать у Нади не мог. Новую тему слушал вполуха. На перемене, когда шли в кабинет истории, ни с кем не разговаривал, ни на кого не смотрел. Проходя мимо двери с надписью «Душкова», содрогнулся и убыстрил шаг.

Четыре следующих урока дались Денису с головной болью. С облегчением услышал он звонок с последнего урока, смахнул с парты в рюкзак учебник, тетрадь, ручку и рванул к двери. Домой! К компьютеру, погрузиться в игру, унять эту невыносимую тревогу, это жгучее беспокойство, терзание, не дающее вздохнуть полной грудью.

Надя спросила вдогонку:

— День, тебе помочь?

Он не услышал. Он хотел домой, к привычному образу жизни. К маме.

Но в коридоре его ждал крутой поворот в судьбе в виде двух вчерашних ментов, за спинами которых королевой стояла Люция Куртовна.

— Здравствуй, Денис, — проворковала она, улыбаясь.

Не успел Денис опомниться, как полицейские подхватили его под руки и понесли к выходу. На него бросали жадные любопытные взгляды, переговаривались, шептали на ухо друг другу, но никто не кинулся ему на помощь. Во дворе школы Дениса втолкнули в полицейскую машину, стиснули с боков, и водитель тут же дал газу.

— Не имеете права! — плакал Денис, вырываясь из прижатых к нему больших тел. — Я пожалуюсь в ООН!

Полицейские даже не хмыкнули. Отвернулись от парня и стали смотреть каждый в своё окно. Водитель сквозь зубы сказал:

— Сучья работа.

И больше — ни звука. Денис в страхе замолчал. Зубы у него стали выстукивать дробь, которую никто не слышал из-за шума двигателя.

— Сопроводиловка у тебя? — спросил один мент через голову арестованного.

— У меня. — Второй даже не повернул к напарнику лицо.

Машина остановилась у железных ворот, вместе с высоким забором скрывавших невзрачное серокирпичное здание в четыре этажа.

— Идём, малец, — сказал первый мент. — Не повезло тебе.

— Раздолбёж, — кратко выразился водитель, глядя на руль.

— Я не пойду, — пискнул Денис.

— Не парь, Лабутин, — устало сказал первый мент, — всё равно ж заставим. Тебе на что горло срывать?

— Тут не помогут, парень, — кисло поддержал второй мент. — Кричать некому: не слышат. Думать надо было башкой, а не тем, чем ты думал, когда к омбудсмену попёр и семейную жизнь ей наизнанку выворачивал. Да ещё привирал, небось.

— Отвезите меня к маме, — слабым голосом попросил Денис, — пожалуйста, ну пожалуйста! Ну я же вам ничего не сделал… Я больше не буду…

— Чего ты там не будешь? — вздохнул второй мент, не ожидая ответа, но Денис ответил:

— Ничего не буду! С Люцией Куртовной разговаривать… врать… маму огорчать… — И с огромным трудом, после паузы выдавил: — И геймерить… тоже не буду. Даже в мегашутер…

— В чего? — переспросил второй мент.

— В мегашутер… — сдавленно просипел Денис. — В стрелялку крутую. Правда. Отпустите! Пожалста!

Менты переглянулись. Прокашлялись. Дениса захлестнула волна надежды: вдруг отпустят?!.. Но менты мельком взглянули на него… и парень понял: бесполезно умолять, обещать, в ногах валяться. Им его жалко, да приказ выше жалости.

— Не заорёшь? — для проформы спросил первый мент.

Денис весь сжался и даже головой не мотнул — не мог. Да что он теперь мог? Не с ментами надо будет сражаться, а в кабинетах с чиновниками. Кто бы научил — как?

«Мамочка, ты же меня вытащишь отсюда? Я хочу к тебе. Я тебя люблю. Я сам не знал, как тебя люблю!»

Мысли лихорадочно роились в его голове, и вскоре она начала болеть.