Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

Вероника Лесневская, 2023

– Ты переезжаешь ко мне, – звучит безапелляционно. Как факт.– Я не могу, – спорю, но Воскресенский не знает слова «нет».– Тебе негде жить. Нет работы. А моим дочкам нужен присмотр. Ты нам подходишь.– Я ведь кондитер. У меня нет опыта общения с детьми. Совсем нет, – прячу взгляд.– Ты им нравишься. Остальное неважно. Я готов сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.Нас прерывают рыжие двойняшки. Забираются отцу на колени, и он тут же смягчается.– Мама будет жить с нами? – одновременно указывают на меня.*После развода я лишилась всего. Муж изменил мне, сделал ребенка любовнице, так еще и отсудил мой бизнес.Я должна подниматься с нуля. Подрабатывать кондитером, брать любые заказы. На одном из мероприятий я встретила его… Воскресенский – отец-одиночка в разводе. Холодный, циничный, презирает женщин и идет по головам. Мне надо держаться от него подальше… Но как вышло, что его дочки похожи на меня, как две мини-копии?

Глава 3

— Сколько тебя ждать-то можно? — раздается мерзкий голос, по сравнению с которым приказной тон мрачного незнакомца кажется песней. Незаметно сжав кулаки, я подавляю эмоции. — В отличие от тебя, у нас много дел.

— Привет, Алька, — небрежно бросаю, не оглядываясь. Много чести для такой дряни. — То, что у тебя с моим бывшим мужем, сложно назвать делами, — добавляю двусмысленно, с тонким флером ехидства. — И кафе тут точно не при чем.

Ревнивый, презирающий взгляд впивается мне в спину между лопатками, чтобы пронзить тело насквозь и окровавленным острием выйти из груди. Разрезать меня, уничтожить, убрать с пути.

Напрасная трата сил и эмоций. Сердца нет — нечего и терять. Вместо него и так сквозная дыра.

А на предателя я давно не претендую. Вырезала из груди и выбросила на свалку. Сразу же, как узнала о его похождениях. Я не прощаю ложь, и Женя прекрасно это знает. Видимо, его любовница не в курсе.

Ненавидит и боится меня.

— Не Алька, а Алевтина Николаевна, будущая хозяйка кафе. Поэтому оно очень даже «при чем», — важно произносит, но дрожащие нотки предательски выдают ее настроение. Она волнуется. И почему-то очень сильно.

Медленно поворачиваюсь на скрип — иначе нельзя назвать отвратительный, хрипловатый, будто прокуренный, голос. Сканирую щуплую, угловатую фигурку невысокого роста, останавливаюсь на небольшом, едва оформленном животике.

Я бы не сразу заметила его между полами пальто, если бы не знала, что Аля беременна. И если бы она так демонстративно не поглаживала результат порочной связи с чужим мужем. Будто гордится этим, как главным достижением в жизни.

Если бы я могла предугадать, что милая, пугливая, скромная студентка, которую я приняла на работу несколько лет назад, в итоге уведет моего мужа…

Впрочем, это ведь не она произносила клятву верности перед алтарем. Не она признавалась мне в любви. Не она обещала «долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас».

Не она виновата.

На ее месте могла оказаться любая. В постели моего мужа.

Любая, кто смогла бы ему родить.

— Прости, Алька, привычка, — пожимаю плечами, и мой спокойный жест заставляет ее вспыхнуть от злости и обиды. — От вчерашней уборщицы до хозяйки? — окидываю ее надменным взглядом. — Шикарный карьерный рост. Сама-то в это веришь?

— Думаешь, любимка будет против? — с вызовом вздергивает подбородок.

— Любимка? — морщусь. Какая гадость и пошлость.

Аля встряхивает волосами, которые неестественной желтизной отливают на солнце, и я только сейчас обращаю внимание, что она зачем-то сделала себе завивку. И цвет изменила — осветлила локоны до каштанового, с рыжим оттенком. Макияж совсем другой: смоки-айс, визуально увеличивающий разрез глаз, румяные щеки, пухлые губы со слабым морковным оттенком.

Не выдержав, тихо смеюсь.

— Думаешь, украла у меня мужа, кафе, внешность — и это поможет тебе прикинуться хозяйкой? Стать лучше, чем ты есть? — безжалостно бью ее неудобными вопросами. И каждым — попадаю в цель. Она ведь сама сомневается в себе. — Или боишься потерять «любимку»? — заканчиваю серьезно и ядовито.

— Он к тебе не вернется, — произносит неуверенно и двумя руками обхватывает живот. Нашла, чем привязать бабника. Надолго ли? Или пока он не наиграется в папочку?

— Конечно, нет, — чеканю твердо.

Предавший однажды — предаст еще много раз. В этом я убеждена, поэтому не строю иллюзий по поводу Жени. Никаких вторых шансов. Ни ему, ни… другим мужчинам. Я просто не выдержу очередного болевого шока.

— Вот и не мешай нам, — успокоившись после моего ответа, она резко начинает наглеть. Но спесь внезапно слетает с припудренного лица. — Ой, — вжимает голову в плечи, зыркая куда-то за мою спину.

— Аля, я просил не приезжать сюда, — грозно летит со стороны кафе.

Женя стремительно шагает к нам, нервно оглядываясь по сторонам, изучает парковку, будто ищет кого-то. И, сложив руки в карманы, останавливается рядом со мной. Скользит по мне долгим, тягучим взглядом, будто изъяны ищет. И остается недоволен тем, что я по-прежнему ухожена и красива. Неужели он ждал, что я утону в слезах и опущусь без него?

Хотя я действительно страдала. Очень. До сих пор чувствую себя так, будто все внутренности порубили, легкие перекрутили в фарш, а сердце вырвали. Но никогда не покажу истинные эмоции. Только не ему.

Натягиваю лучезарную улыбку на лицо. Сильнее раздражаю бывшего. Хотя он и до меня был на грани.

Какая нервная семейка.

— Заходи в кафе, поговорим, — холодно обращается ко мне.

Вопросительно выгибаю бровь, удивленная таким строгим тоном. Привык любовнице приказывать? Забыл, что я другая?

Смело смотрю в его серые глаза, сканирую каменное лицо, напряженные плечи. Наклоняю голову набок. Ловлю расстроенный взгляд бывшего.

Не забыл.

— О чем, дорогой? — специально провоцирую обоих. На Алю моя фраза действует безотказно. Понимаю это по сдавленному змеиному шипению.

Женя вздыхает тяжело и, потерпев со мной неудачу, решает выплеснуть свой гнев на любовницу.

— А ты уезжай! Не мелькай здесь, я же предупреждал, — цедит сквозь зубы.

Покосившись на Альку, я не сдерживаю язвительного смешка. Хозяйка. Какое громкое звание для мелкой дряни. И отношение к ней соответствующее. Ее скрывают, как нечто постыдное.

— Женечка, я соскучилась. Захотела тебя увидеть перед тем, как поеду к врачу, — Аля прижимает ладонь к животу. Натирает его судорожно, будто пытается джинна из лампы вызвать.

Бедный малыш, который стал лишь средством достижения цели. Он ведь им обоим не нужен по-настоящему. Одной — чтобы мужика подцепить, другому — для статуса.

— Такси вызвать? — с нажимом чеканит «любимка». Выудив из кармана телефон, демонстративно прокручивает его в руке.

— Я за рулем, — бубнит себе под нос Аля, надувает губы и кивает в сторону красной дамской машинки. — Осваиваю твой подарок, — сменив обиду на милость, игриво улыбается.

Цокаю, обреченно покачав головой. Какой щедрый подарок. Женя тратит на любовницу то, что отсудил у меня. Вот это насмешка судьбы!

— Иди уже, — отмахивается бывший, покосившись на меня. Значит, моя догадка правильная. От этого еще противнее на душе.

Неугомонная любовница переминается с ноги на ногу, а потом все-таки подается вперед, чтобы поцеловать Женю в щеку и промурлыкать ему что-то на прощание. И пока он не разозлился, цокает в неудобных туфельках к автомобилю. Не высоковаты ли каблуки для беременной? Впрочем, не мое дело.

— Знаешь, «любимка», — тяну с сарказмом, а сама провожаю Алю взглядом. — Твоя фраза: «У нас все само как-то завертелось» — обретает новый смысл. В полицию обращался? — бросаю на полном серьезе.

Не глядя на Женю, шагаю ко входу в кафе. Мне бы быстро собрать свои вещи — и никогда больше сюда не возвращаться. Как бы горько это ни звучало.

— Зачем? — догоняет меня со спины.

— С заявлением об изнасиловании, — тихо хихикаю. Немного нервно. — По легенде, ты же из нас двоих жертва. Хотя Алька такая навязчивая, что я начинаю верить, что ты правда не виноват в измене, — оглянувшись, смеюсь ему в лицо.

— Верка, не беси меня! — чуть ли не рычит бывший, ускоряя шаг. — Шуточки твои идиотские я никогда не понимал.

— Не только их, — добавляю тихо и ровно. — Ты и меня не понимал. Непонятно только, зачем женился.

— Полюбил, — обгоняет меня и любезно открывает передо мной дверь. Моего, черт возьми, кафе! — Такой вариант ты не рассматриваешь?

— Не смеши. Больше я на твое вранье не куплюсь, — фыркаю недоверчиво. — Кстати, от кого свою новую любовь прячешь?

— Не твое дело, — подталкивает меня внутрь.

— Стесняешься? — выплюнув это слово, прохожу в холл.

С тоской осматриваю интерьер. Я душу вложила в каждую деталь, а сейчас у меня все отнял человек, которого я любила. Жестоко.

— Ревнуешь? — самодовольно спрашивает Женя.

— Ревнуют свое. То, на что имеют право, — несмотря на острую боль, отвечаю с улыбкой. — А общественный туалет — он ведь для всех. Какие тут могут быть права?

— Ревну-уешь, — тянет противно. — Между прочим, сама виновата. Я не хотел расходиться. Это ты подала на развод.

Собирается помочь мне снять куртку, но я убираю его руки со своих плеч. Делаю все сама. Давно пора было стать независимой.

— Что мне было делать после того, как я интимные фотки Альки в твоем телефоне нашла? Помочь ей выбрать нижнее белье получше, а не ту безвкусную ерунду? — скрываю жгучую обиду под соусом сарказма. — Или ты хотел, чтобы мы втроем жили? — оставив гардеробную, привычно направляюсь на кухню. Напоследок. — Счастливой шведской семьей?

— Не передергивай, — спешит следом бывший, будто боится, что я украду у него что-нибудь. Хотя все здесь — МОЕ! — Будто мало таких пар, где муж налево ходит. И ничего, жена прощает — и живут дальше. А ты гордая слишком. Вот поэтому и осталась без ничего.

Резко останавливаюсь — и Женя едва не впечатывается в меня. Но я не позволяю ему к себе прикоснуться. Отшатываюсь.

Смотрю со злостью в идеальное лицо, на которое когда-то повелась. Говорят, только мужчины любят глазами. Ошибаются.

Я эстет и тоже искала себе суженого по внешности.

Женя оказался в моем вкусе: высокий, симпатичный, накачанный блондин. Словно только сошел с обложки журнала. Подруги предупреждали, что красивые мужчины — для всех. Такими придется делиться.

Не верила, а зря.

Наливное яблочко из райского сада оказалось с гнильцой и червями внутри.

— Я осталась без ничего, потому что твой юрист — жулик, — шиплю, приближаясь к нему вплотную. — Не зря ты его фамилию упорно скрываешь.

— Он мастер своего дела. А ты дура, — шумно выдыхает. — Но никогда не поздно все вернуть.

Усмехнувшись, скептически свожу брови к переносице.

— Женя, у тебя любовница беременна, — напоминаю, словно о таком можно забыть. — Как же ребенок?

— Ребенка усыновим, — невозмутимо предлагает. — Он же мой. А ты все равно своих иметь не можешь. Какая тебе, на хрен, разница?

Выдержка трещит по швам. Пока я пытаюсь мысленно склеить то, что от нее осталось, моя ладонь сама взметается вверх. И на всю кухню раздается хлесткий звук пощечины. Прокатывается эхом.

Ох, черт!