Великая Зеленая Лиса. Сила Волка

Вероника Заболоцкая, 2022

Уникальный мир териантропов – существ, способных превращаться в животных, находится на волоске от гибели.Судьба всей Долины зависит лишь от хрупкой девушки, только недавно начавшей познавать магии. Малакиния – девочка-лисоборотень. Мечтательная и необычайно талантливая, она не особо прилежно учится в школе, и плохо ладит со сверстниками. Сможет ли она противостоять могучему Злу, уничтожающему целые вселенные, и отомстить вовкулакам, которые принесли смерть в ее семью?

Глава 4

Этой весной старшей дочери Хранителя должно было исполниться пятнадцать хит. Она очень вытянулась, ростом была уже выше мамы… Малакиния быстро догоняла ее и, для своих двенадцати, тоже была очень высокой — самой высокой в своем классе. Пожалуй, только этим лиски и были схожи. В остальном все только удивлялись тому, насколько они разные. И внешне, и по характеру. Милания была тоненькая, как березка, с бледной, почти прозрачной кожей. У нее всегда были аккуратно причесанные волосы и тщательно прибранная одежда. Прилежное поведение на уроках и неописуемая тяга к учебе. Она казалась хрупкой и застенчивой паинькой, а на деле была самой настоящей забиякой и хулиганкой. О ее физической силе мальчишки слагали легенды, а по нраву веселее и общительнее не найти было никого похожего. Малакиния же, наоборот, была крепко сбитой. Ее круглые румяные щечки и вздернутый носик обильно усыпали веснушки. Буйная копна волос обрамляла лицо. В младенчестве и в детстве она была пухленьким лисенком, и с годами вытягиваясь в рост, тело Малакини приобрело красивую пышную форму. От нее исходило ощущение здоровья и силы. А в зеленых с золотыми крапинками глазах, широко распахнутых и с жадностью примечающих все мелочи окружающего мира, плясали искорки задорности и веселья. При этом на уроках физкультуры Малакиния показывала низкие результаты, воды боялась, активным играм предпочитала чтение, а бурным компаниям сверстников — уединение. Слабую физическую силу компенсировали выносливость и усидчивость лисенки, и вот тут она выигрывала всегда. По сути, близко общалась Малакиния только с сестрой и родителями. Некоторая замкнутость и угрюмость девочки озадачивали окружающих, ведь они так резонировали с первым впечатлением. Но со временем сверстники и преподаватели привыкли к особенностям характера Малакинии.

*******

Возвращаясь из школы, Малакиния и Милания играли в снежки. Морозный день приятно щипал за нос и щеки, в то время как солнышко уже предвкушало весну и старалось прогреть морозный воздух. Милания слепила круглый ком и метко запустила в сестру. Та в ответ, приложив все силы, отправила в сторону старшей снежок, но попала в шедшего им навстречу почтальона.

— Ай-яй-яй, — нарочито причитая, пожилой ежник отряхнул снег с черного пальто. Девочки звонко засмеялись.

— Простите меня, господин почтальон. Стрелок из меня никудышный — то брошу косо, то брошу слабо, — улыбаясь извинилась Малакиния.

— Дело практики, — с этими словами ежник нагнулся, загребая снег, ловко слепил круглый ком и запульнул им в сосульку на углу крыши соседнего с ними дома. Да так метко, что одну ее сбил, не задев соседние.

— Чистая работа! — восторженно заключила Милания, проникаясь новым уважением к старичку-почтальону.

— Хех, — ухмыльнулся тот в усы. — Есть еще порох. Да ладно, я же по делу. Пришел к вам в дом — там никого, а дело важное. Вот и пошел в сторону школы. Ты, стало быть, старшая? — уточнил он у Милании. Та кивнула в ответ. Ежник откинул лацкан большой холщовой сумки, висевшей у него через плечо, и принялся в ней рыться. Сестры стояли, удивленно переглядываясь. Прошло какое-то время. Наконец Малакиния спросила:

— Что это может быть такое важное, чего нельзя просто оставить в почтовом ящике?

Ежник поднял вверх руку с зажатым в ней конвертом.

— Такое важное письмо? — уточнила Милания, в голосе отчетливо слышалось разочарование.

— Такой важный момент! — Почтальон торжественно протянул письмо Милании. — Хотел присутствовать.

Милания взяла конверт, и глаза ее блеснули радостью и азартом. На конверте красовалась печать Университета Фрикайленда. Она немного замешкалась.

— Скорее, открывай! — поторопила Малакиния сестру.

— А вдруг там отказ… — не особо веря в свои слова, все же предположила Милания. Папа учил, что нельзя быть слишком самонадеянной.

— Вот и узнаем! Скорее, а то мне еще полдеревни обойти надо! — вторил Малакинии уже заждавшийся почтальон.

Милания сломала печать и достала сложенный вчетверо пурпурный лист. На нем, черными с золотым отливом буквами, сообщалось, что Дочь Хранителя деревни лисоборотней, Милания, набрала высший проходной балл на вступительных тестах и зачислена на факультет врачевания Высшего Университета Магии и Наук Фрикайленда с присвоением стипендии.

Лиски запрыгали от радости, и даже старый почтальон хлопнул себя по ноге:

— Ишь какая! Дочь своих родителей! Ну, сомнений не было! Теперь настроение на весь день, понесу эту новость с почтой от дома к дому. Молодец! — широко улыбаясь, ежник поправил шапку и отправился выполнять работу дальше.

Милания бережно сложила лист обратно в конверт, и лисенки побежали домой.

******

В доме полным ходом шли приготовления к Новохиту. Светлую, кухню, лестницу, спальни, кладовую и даже чердак Лакония обильно украсила еловыми ветками, шишками, орешками, сушеными травеньями и ароматическими свечами. Запах хвои, сандала и кардамона насытил воздух, смешиваясь с вкусным ароматом праздничной выпечки.

За окном была глубокая ночь, но Хранитель не спал. Каждый Новохитный День Мудрый Лис радовал своих домочадцев роскошным праздничным ужином, особой частью которого была его фирменная выпечка: булочки с корицей, тыквенный пирог, духовые пирожки с капустой (любимое лакомство Малакинии) и гвоздь программы — праздничный торт из воздушного слоеного теста с заварным кремом. Новохит отмечал окончание зимы, наступление весеннего времени. Териантропы по всей Долине устраивали празднование этого важного события, момента пробуждения Натуры от зимнего сна. Отмечался он в первый весенний рассвет.Каждый териантроп выходил из своего дома и приветствовал восходящее солнце, потом весь день вся Долина, от столицы Цкенода до самого дальнего уголка и самой маленькой деревушки, устраивали празднования, пиршества, танцы, пели песни и радовались жизни.

Ночью на кухне, освещенной теплым свечением приплясывающих огоньков от свечей, Хранитель самозабвенно замешивал тесто для любимых Малакининых пирожков. Свой драгоценный халат он аккуратно уложил на диван в светлой. Закатанные рукава черной рубахи обнажили крепкие предплечья, покрытые густой порослью серебристых волос. Когда дело касалось выпечки, Мудрый Лис творил искренне и вдохновенно, как художник или скульптор, и мука обычно разлеталась в разные стороны, щедро сдабривая его одежду и все поверхности вокруг. Красивый полосатый фартук, тоже сшитый ему Лаконией, был сплошь в муке, как и добрая половина стола и пола. Мукой обильно была осыпана и борода Мудрого Лиса. Временами, убирая мешающую прядь серебристых волос, падающую на глаза, он оставлял забавные белые мучные полосы на лбу. Хранитель тихо напевал под нос веселую песенку и ухмылялся своим мыслям. Он очень любил готовить и особенно — выпекать, это занятие всегда поднимало ему настроение.

— Так-так, — Хранитель осмотрел тесто в деревянной круглой миске, — ну что ж, неплохо, неплохо.

Довольный результатом, он бережно накрыл миску цветным полотенцем и поставил на полку над печью. Обтерев руки о фартук, Мудрый Лис поставил на печку сверкающий медным боком чайник и потянулся за любимой кружкой.

— Как говорится: сделал дело — можно и по чайку!

Пока он возился, засыпая в кружку заварку и сахар, в кухню тихонько прокралась Малакиния.

— А можно и мне? — тихий голос лисенки прозвучал неожиданно громко в тишине, нарушаемой только треском огня в печи. Хранитель подпрыгнул от неожиданности, но, обернувшись через плечо, расхохотался.

— Малакиния, ты меня прям напугала. Старого Мудрого Лиса. Хе-хе. Ты чего не спишь, постреленышка?

Малакиния, которая было посмеялась вместе с отцом, снова сделала серьезное и грустное лицо.

— Чайку захотелось, — произнесла она, а в глазах читались слова: «Напои меня чаем и поговори со мной о моем глубоком страдании, отец». Хранитель знал этот взгляд. И всегда был готов поддержать и помочь. Потому достал вторую кружку и заварник — заваривать чай сразу в кружке в семье нравилось только ему.

— Как тесто? — поинтересовалась Малакиния, втягивая носом воздух, наполненный ароматом выпечки, и поглядывая то на миску под полотенцем, то на дверцу духового шкафа.

— Отменное. Пироги с капустой будут лучшие за все хиты. Я превзошел себя. Видишь ли, я решил попробовать добавить в пшеничную муку немного овсяной, и от этого сдоба пушистится в два раза сильнее и просто тает во рту! Вот, попробуй! — Мудрый Лис, понимая, что именно ищет Малакиния, открыл кухонный шкафчик и достал корзинку, наполненную булочками с корицей. Булочки и правда получились в два раза объемнее, чем раньше.

— Пшш-иии-уууииить… — тихо, как сдувающийся воздушный шарик, засвистел медный чайник.

Усевшись с чаем и булочками поближе к Малакинии, Хранитель мягко сказал:

— Ну, рассказывай, что за мысли тебе не дают покоя?

Малакиния взяла булочку и долго молча выковыривала кусочки корицы с сахаром, отправляя себе в рот. Лис неторопливо попивал чай. Когда дочь наконец подняла глаза, по лицу ее катились огромные беззвучные слезы.

— Я, наверное, плохая сестра и страшная эгоистка, — выпалила Малакиния.

— Это еще почему? — Мудрый Лис удивленно поднял брови.

Первые слова стоили ей немалых усилий. Но так всегда, самое сложное — это начать. Дальше говорить стало легче.

— Ну вот у Милании скоро столько радостных и интересных событий, и она к ним так готовится и так ждет… А я… Нет бы разделять радость сестры… Ее восторг… Помогать ей… Я только чувствую, как с каждым днем, чем ближе к ее Донитию, тем больше я то злюсь, то грущу… И все, что меня заботит, это как она уедет, далеко в университет, а я тут буду… Одна, без нее, без любви, без друзей, без совместных игр и дурачества и уроков вместе… В школу сама ходить… Дома сама сидеть… И мне стыдно, что я думаю только о себе, и грустно, потому что я так люблю Миланию и не могу просто порадоваться за нее, потому что я хочу, чтобы мы всегда были вместе и все, — на этих словах Малакиния бросилась обнимать отца, не в силах сдерживать рыдания. Она уткнула лицо в его измазанный мукой фартук, продолжая плакать. Мука тут же оказалась на лице и волосах лисенки. Мудрый Лис обнял дочку, ласково похлопывая по спине. Иногда слезам надо просто дать выход, потому какое-то время они так и просидели. Наконец, отметив, что постепенно всхлипы затихают, Хранитель одной рукой потянулся за кружкой.

— Малакиния, ты никогда не будешь одинокой. Вокруг тебя много тех, кто тебя любит. И даже если какое-то время Милания будет далеко, это не изменит того факта, что вы сестры и очень близкие подруги. — Мудрый Лис краем фартука заботливо вытер с лица дочери мокрые полосы от слез, оставив вместо них мучные разводы. — Конечно, ты радуешься достижениям сестры, и совершенно нормально испытывать страх и злость из-за расставания с тем, кого любишь. Нам всем будет очень не хватать Милании дома, мы будем скучать и грустить. Но, знаешь, лучшее лекарство от грусти и скуки — это занятие. Важное или интересное, а лучше, и важное, и интересное одновременно. — Прочистив горло, Мудрый Лис поднес к губам кружку с чаем и как бы между делом добавил, искоса наблюдая за дочерью: — Например, размышления и подготовка к собственной жизни после Донития. — Он допил остатки чая. Малакиния, лицо которой просветлело было, снова стала похожа на мрачную тучку. — Ты уже думала о том, что хотела бы делать после Донития? Университет Фрикайленда был бы отличной базой для будущей Хранительницы лисоборотней…

— Я не думала… Мне казалось, еще столько времени… Я не знаю… Я не знаю, чего хочу, не знаю, что мне интересно. — Малакиния опустила глаза, ощущая, что своими словами сейчас сильно разочарует отца. — Я не особо прилежно учусь в школе, не уверена, что меня примут в Университет… И, если честно… В классных комнатах мне душно. От алгебры и геометрии веет скукой. На экономике я засыпаю. Ботаника и живнология меня занимают больше, но нельзя сказать, что прямо захватывают. Я хорошо рисую и шью, мне нравится сочинять и записывать истории. Но ни одно из этих занятий не поглощает меня настолько, чтобы мне хотелось посвятить ему хиты скрупулезного изучения. — В конце Малакиния даже разозлилась на себя и резко откусила булку, агрессивно пережевывая ее, не желая больше ничего добавлять. Но Хранитель не мог не начать важную для него тему:

— Это занимает время, не все могут сразу определиться со своими интересами… Тебе повезло, одно уже известно наверняка: как Младшая из рода, ты, наверное, станешь Хранительницей лисоборотней, когда мое время закончится. Это твое предназначение, и на пути к нему ты можешь пробовать все, что тебе интересно, вместе с обучением необходимым Хранительнице навыкам и умениям.

— Но твои обязанности сплошная рутина и бюрократические процедуры. Ты ведешь учет продуктам и детенышам, умножаешь и вычитаешь и бесконечно заполняешь стопки разных формуляров, которые отвозишь в Цкенод, а взамен привозишь новые пустые бланки, и так по кругу… У тебя нет даже времени поучить родную дочь плавать! — Злость на саму себя за беспечность и неопределенность вдруг превратились вдруг в Малакинии в не особо обоснованный и совсем не контролируемый праведный гнев на всех и вся вокруг. — А меня никто даже не спросил, хочу ли я быть Хранительницей! А я, может, и не хочу!

— Административные навыки, умение управлять деревней — как своим маленьким королевством… Они очень важны. И хочешь ты или нет, твоя судьба такова, и ты должна это знать и уметь…

Мудрый Лис понимал, что происходит внутри у лиски, но ровным счетом не знал, как ей помочь. «Она и так напугана переменами. Грустит об отъезде сестры. А ты придумал средство — давай заставим ее сейчас думать о своем будущем, о предстоящей учебе и глобальной ответственности за благополучие целого Клана в роли Хранительницы. Вот дурень!» Он растерянно долил чаю из заварника в пустую кружку дочери:

— А чего же ты хочешь?

— Да не знаю я! — в сердцах крикнула девочка. И добавила потише: — Я не знаю! Я еще слишком мала, чтобы принимать такие решения и определяться с целой жизнью… Нельзя же заранее решить на всю жизнь вперед. И за другого решать на счет его жизни нельзя… Я не должна быть Хранительницей только потому, что я как-то и где-то родилась… Я должна быть тем, кем хочу… А я не знаю, кем хочу быть… — Слезы снова капали из глаз девочки, редкие и горькие. Отец обнял ее так крепко, как только мог.

— В таком случае, пока Милания будет учиться вдалеке, ты можешь постараться узнать, кем хочешь быть. По крайней мере, кем хочешь попробовать быть. Понимаешь, быть Хранителем — это гораздо больше, чем бухгалтерский учет, навыки кладовщика и заполнение бланков, лисеныш. Я с радостью начну обучать тебя, показывать, что я делаю для нашей деревни и нашего клана. И, обещаю, этим летом я научу тебя плавать.

Малакиния усмехнулась, она очень хотела больше времени проводить с отцом. Тем более теперь, когда Милания уедет, это точно поможет пережить разлуку с ней. Но мысль, которая посетила ее мельком, слова, выпаленные ею резко и неожиданно в приливе эмоций, остались в голове и, казалось, теперь будут только разворачиваться и прорастать в ее сознании. «Кто решил, что я должна быть Хранительницей… А вдруг я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хочу быть Хранительницей?..»

*********

Настал день Донития Милании. Для обряда посвящения териантропа из детеныша в особу взрослую сложили высокий костер из веток вишневых дерев. Рядом выстроили помост для разбега и Прыжка. По традиции на помосте стояла семья Милании, даря ей свою поддержку в момент Прыжка и самого первого единения детеныша с его Живным Духом. В Прыжке, под влиянием Магий Натуры, пламени и момента взросления, лисоборотень становился Лисом присущей ему масти. Все всегда с нетерпением ждали новых единений с Духом, чтобы узнать, какая стихия, металл или камень соответствуют Духу лисоборотня, подпитывают его Силу, а иногда даже определяют род его занятий. Например, Хранитель, Мудрый Лис, был редким Серебряным Лисом, и он был расположен к Магиям благодаря своей масти, подверженной влиянию одного из сильнейших магических металлов Долины. Лакония, его жена, была Редкой Особо Длиннохвостой Рыжей Лисой, Магии у нее проявлялись гораздо меньше; по сути, она только имела сверхнормальную устойчивость к жару и огню. Но ее практические навыки длиннохвостой лисы пригодились по части заметения следов — в смысле, наведения порядка, а также ведения хозяйства.

Ранним утром, в час своего рождения, пятнадцатихитная Милания стояла на высоком помосте, торжественно выстроенном в центре деревни, на торговой площади. Ветер трепал ее распущенные серебристые волосы, украшенные веточками лаванды. На помосте с ней стояли Мудрый Лис, Лакония и Малакиния. Жители деревни собрались внизу. Уже приготовили все для большого праздника с танцами. Столы, устроенные тут же на площади, ломились от угощений, музыканты настраивали инструменты. Милания же сразу после Прыжка должна будет отправиться в Университет. Девочка была совершенно спокойна и весела. Она подошла по очереди к отцу, матери и сестре. Хранитель и Лакония улыбались. Мудрый Лис положил руку на плечо дочери:

— Вот ты и выросла, наша маленькая лиска, и настал момент твоего взросления. Впереди тебя ждет непростая, но интересная жизнь. Твое первое приключение — обучение в Университарии, вдалеке от дома и родных. Пусть же оно будет радостным и принесет тебе много новых знаний и новых друзей.

— Спасибо, папа. — Милания обняла родителей и подошла к сестре.

— Тебе не страшно? — тихо спросила Малакиния.

— Нет. Это же так захватывающе. Я совсем не боюсь. И ты никогда ничего не бойся, я всегда с тобой! — Милания поцеловала сестру в щеку и изо всех сил и прижала к себе.

Собравшиеся лисоборотни затянули Песнь Донития:

Острый нос, пушистый хвост,

Вот детеныш и дорос —

Чудо единения свершится.

Прыгай в пламя, прыгай в жар.

Лисий Дух — волшебный дар,

Вам настал момент соединиться.

Хеп-хей, прыгай веселей,

Лиса всех хитрей!

Лиса всех шустрей!

Хеп-хей, прыгай смелей,

Навстречу судьбе и силе своей.

Обретай свой новый вид,

Наш обычай так велит,

Принимай свой Дух, яви нам зверя.

Покажи нам свою масть,

Обретая лисью власть,

Дух тебе откроет в зрелость двери.

Хеп-хей, прыгай веселей,

Лиса всех хитрей!

Лиса всех шустрей!

Хеп-хей, прыгай смелей,

Навстречу судьбе и силе своей.

Девочка обернулась. Костер пылал, обдавая лицо волнами теплого воздуха. Пламя вишневых дерев горело ярким оранжево-красным цветом, и сладко пахло. Родня расступилась, и Милания начала пятиться, чтобы взять разбег. Момент приближался, пламя манило ее, притягивало. Она испытывала острую необходимость разогнаться и прыгнуть в самое его сердце. Пульс девочки замедлился, зрачки расширились, полностью заполнив прозрачно-льдистую радужку своей темнотой, она не отрывала взгляда от танцующих языков огня, поднимающихся высоко-высоко и облизывающих само небо. Резко сорвавшись с места, Милания побежала. Длинная, до самых пяток, свободная рубашка развевалась, и, казалось, стоит огню коснуться тонкой ткани — она тут же вспыхнет и сгорит дотла. Но, Прыгнув в пламя, Милания не ощутила жара. Ни одежда, ни волосы ее не были тронуты огнем. Время остановилось в моменте, когда лисенка очутилась в центре костра. Ласковыми лепестками огонь сомкнулся вокруг, скрывая ее от глаз родных и жителей деревни. Она чувствовала кожей золотистое сияние, во рту появился вкус майского меда, вязкого и прозрачного. Милания ощутила, как вся начала расти и расширяться. Казалось, волосы стали длиннее, одежда исчезла, мышцы наполнила небывалая сила, а сознание вдруг озарила небывалая ясность. Огромным бутоном раскрылся огненный цветок, и из него выпрыгнула большая Длиннохвостая Янтарная Лиса. Лапы, уши и кончик хвоста у нее были серебристо-белыми. Она гордо и твердо стояла на земле, осматривая лисоборотней. Те изумленно смотрели на нее. Кто-то начал аплодировать, остальные подхватили. Вот уже шум аплодисментов и одобрительных восклицаний разносился по всей площади. Смущенная Янтарная Лиса склонила голову в знак благодарности своим сородичам. Только в этот момент Милания удивленно осмотрела свои передние лапы и сделала круг вокруг своей оси, изучая хвост. Новое тело просило движения. Янтарная Лиса кивнула стоящим на помосте, схватила в зубы поджидающий ее узел с вещами и медленно двинулась к воротам.

— Удачи, Милания! — крикнула ей вслед сестра, сдерживая слезы радости и гордости.

Янтарная Лиса устремила взгляд за ворота, присела и с места рванула в сторону Университария.

*******

Сердце Мудрого Лиса разрывалось, наблюдая, как тоскует по сестре его младшая дочь.

Малакиния же день ото дня становилась все мрачнее. И не только из-за разлуки с сестрой. Она подолгу просиживала дома за книгами, стараясь убежать из реальности в описанные в них истории. Все реже и реже гуляла она в Чащном Лесу. Однажды Себас догнал ее на тропинке:

— Тебя не часто увидишь в последнее время, Малакиния. Как закончился учебный хит?

— Привет, Себас. — Привычным жестом Малакиния почесала мягкую оленью шею. — Что-то я совсем рассеянная в последнее время, отметки вышли такими плохими, что родителям было стыдно показать… А тут еще отец снова и снова твердит про Университет… Начал меня с собой в Цкенод возить на отчетные собрания… Склады проверять с ним зовет, показывает, как бланки рождения заполнять. Вчера вечером позвал меня в светлую и до глубокой ночи показывал бухгалтерские книги за последние семнадцать хитов! У него глаза так блестели, хвастался, как у него все отлажено и хорошо, какой он добросовестный Хранитель! Готовит меня… — Лиска поморщилась.

— Ты так об этом говоришь, словно что-то плохое происходит, — недоумевал Себас. Он был очень простой олень, не понимал и не использовал ни иронии, ни сарказма.

— Происходит. Мне не хочется ничего, только читать и спать, спать и читать. А мир вокруг, он хочет, чтобы я делала кучу других вещей: училась, определялась с тем, кем мне быть, радовала родителей, становилась Хранительницей лисоборотней. — Малакиния чеканила шаг в такт своим словам, все резче ставя ножку и повышая голос. Внутри у нее кипела злоба. — Чтобы я умирала от скуки за стопками бумажной рутины и несла ответственность за кров и пищу целой деревни… А я даже в Университет поступить не могу! А может, я и не хочу становиться Хранительницей вообще! У меня никто не спрашивает! А если и спрашивают и я отвечаю, что не хочу быть Хранительницей, — все снисходительно так улыбаются, думают, что я шучу, или что это временный каприз. Конечно, все хотят быть Хранителями, но не всем это дано. А я отказываюсь от такой чести. А что дано? Среди териантропов уже давно никто Магии толком не изучает и пользуется ими, в лучшем случае, в полсилы! Быть Хранителем — значит только вести бухгалтерские книги!

— Ну это же хорошо — нет опасностей для жизни териантропов, нет необходимости в Магиях…

— А у меня, может, есть необходимость… Но кто же меня обучит? В Университет меня с таким средним баллом никогда не примут. А отец знает только бухучет…

*******

Мудрый Лис задумчиво измерял светлую широкими шагами, и его серебристый халат мягко шелестел при каждом движении. В светлую вошла Лакония с букетом ароматной сирени. Она поставила вазу на стол, и запах свежесрезанных цветов наполнил комнату, смешиваясь с льющимся из распахнутых окон сладким ароматом акации. В доме было тихо, с улицы доносилось веселое щебетание птиц. Малакиния минуту назад убежала в свою комнату, снова поспорив с отцом, хлопнула дверью, и засела за книги.

— Кажется, она совсем не заинтересована в том, чтобы обучаться дальше, Лакония. Я знакомлю ее с деятельностью Хранителя, а у нее только скучающая мина на лице да вопрос, когда можно будет уже домой. Я переживаю… И ее отметки в школе… Так еще, чего доброго, лисоборотни останутся без Хранительницы…

— Но ведь твоей преемницей может стать и Милания…

— Конечно, может! — резко оборвал Вознеженную Мудрый Лис. — Может… Хоть у нее и нет врожденного таланта к Магиям. Но Малакиния не может избежать своей судьбы, и она должна быть к ней готова! — Хранитель оборвал свою пылкую речь, словно хотел еще что-то добавить, но передумал. Немного помолчав, он добавил, тщательно выбирая слова: — Ведь быть Хранителем — это не только бумажная и административная работа. Это гораздо больше и важнее. Хранитель обладает Силами Магии, он способен защитить свой клан в случае опасности, помогать и спасать. Он обязан оберегать… Как бы я ни старался и какими бы талантами не обладал, я все-равно остаюсь чужеземцем и не могу научить необходимому своих дочерей. Не могу подготовить Малакинию к роли… Хранительницы… Думаю, ей надо искать наставника за пределами деревни. Раз в Университет она не стремится, напишу письма Хранителям других кланов, может Львостая или Жапки возьмут ее на обучение. Я не могу. Я сам не знаю и половины необходимого… Я могу только навевать на нее смертельную тоску

Лакония обняла Супруга:

— Ну, еще ты можешь все-таки научить ее плавать. — Улыбка окрасила ее голос теплым ореховым цветом.

— Этим я и займусь, — Лис вздохнул, положив руку на обнимающие его руки Лаконии. Нежно погладил ее пальцы. — У меня нехорошее предчувствие, Вознеженная… Надо как можно лучше подготовить наших лисят к жизни, вот и все, о чем я могу думать…

******

В этот раз с наступлением летнего времени Мудрый Лис заранее позаботился о том, чтобы выделить свободное время для занятий плаванием с Малакинией. Долги Цкеноду были выплачены, и Хранитель мог позволить себе расслабиться. Он собирался отправиться на озера вдвоем с дочерью на пять дней. На пути через Чащный Лес к ним присоединились Себас и Зизи с Аливией. Дорога заняла больше времени, чем с кузнецом и его группой, потому что Малакиния и Мудрый Лис шли не торопясь. Они резвились, играя то в прятки, то в салки с ее лесными друзьями. Лес дышал зеленью и свежестью. Под покровом густых крон высоких дерев сохранялась прохлада. Мудрый Лис оставил дома свой расшитый серебром халат. В рубахе и простых льняных штанах, разводя костер, носясь между дерев за дочкой,,рассматривая с ней чернильно-синее небо, украшенное россыпью миллиардов звезд, он снова чувствовал себя мальчишкой, счастливым и беспечным. Малакиния была рада отдохнуть от нравоучений отца, участившихся в последнее время. У нее было еще полно времени, чтобы думать о будущем. А на озерах она хотела только жить в настоящем.

В первый же день занятий с Хранителем в Малкинии что-то переменилось. Зайдя в воду за руку с отцом, лисенка не чувствовала прежнего страха. Безграничное доверие, которое девочка испытывала к отцу, помогло преодолеть панику, так долго мучившую ее. И уже к вечеру Малакиния спокойно ныряла под воду и радостно хохотала, снова появляясь на поверхности.

— Ну! В честь такого великого события и большого твоего достижения, постреленка, вот тебе подарок, — сказал Мудрый Лис за ужином, протягивая дочери небольшой сверток. — Я был уверен, что все у тебя получится, и потому заранее подготовил его.

В руке у Малакинии оказался чудесный карманный складной ножичек. Тонкий и изящный. Изогнутая рукоять его была выполнена из кедра и украшена металлической мухой.

— Мой первый нож! — Глаза лисы блестели от радости. Она несколько раз сложила и разложила нож, наслаждаясь тем, как ладно он щелкает, и бросилась обнимать отца. — Спасибо, папа!

— Твой первый нож. Будь осторожна, он хоть и невелик, но острый. И завтра я научу тебя эту его остроту поддерживать.

Время летело с невероятной скоростью, никогда еще отцу и дочери не было так легко и хорошо. Днем они плавали и загорали, рассматривали живных и насекомых, Малакиния пересказывала отцу их истории. Вечерами, попивая чай у костра, слушая пение сверчков и рассматривая звезды, они разговаривали обо всем на свете. Мудрый Лис рассказывал лиске о Мире Технологий, в котором он родился, рассказывал о том, как очутился в Долине Териантропов и понял, что это его дом, как встретил Лаконию… Он рассказывал Малакинии о временах, опасных для териатропов, о Темном Маге и ликантропах… О том, что Хранители призваны оберегать свои кланы так же, как правители Долины должны оберегать всю свою землю и всех ее жителей. Рассказывал о государственном устройстве Долины, о Столе Правления и трех главных кланах… И только одну, очень важную, тему Мудрый Лис все никак не мог затронуть. Не получалось найти момент… А когда момент казался подходящим, вдруг все слова куда-то срочно убегали из его головы. Стоило же словам найтись — не хотелось нарушать чудесную идиллию молчания… Так Мудрый Лис промучился пять дней и решил оставить этот разговор на обратный путь. Зато Малакиния возвращалась домой, став довольно хорошей пловчихой. Уроки кузнеца не прошли даром, и сейчас, поборов страх перед водной стихией, лиса активно использовала полученные ранее теоретические знания, поражая и радуя отца скоростью своего прогресса.

*******

Хранитель шел немного позади, раздумывая, как подступиться к важной беседе. Он опирался на длинную кривую и толстую палку, почти посох, которую он нашел у пруда. Малакиния в хорошем расположении духа шла припрыгивая и напевала считалку, сочиняя на ходу:

Белка шла, нашла орешек,

Он печаль ее утешит.

Шел олень нашел дупло,

Оно желудей полно…

Вдруг с дерева на Малакинию прыгнула Зизи, от неожиданности лиса взвизгнула и вскинула руку вверх. И Зизи повисла в воздухе. Мудрый Лис остановился, наблюдая за ситуацией. Малакиния не сразу поняла, что это она, своей рукой подвесила зверька.

— Ого! — Она удивленно перевела взгляд с руки на белку и обратно…

— Опусти меня, пожалуйста, Малакиния. И, по возможности, осторожнее, — недовольно проворчала Зизи. — Вовсе не обязательно применять Магии по самому незначительному поводу.

Малакниния медленно опустила руку, вместе с ней на землю опустилась белка.

— Прости, Зизи. — Лиса растерянно уставилась на свою пятерню. — Я даже и не знала, что так можно уметь…

Она обернулась, ища поддержки в глазах отца, но встретила такую же растерянность и изумление.

— Папа? А ты так умеешь? — тихо спросила Малакиния.

— Нет, лисенка. Из всех, кого я знаю, так умеешь только ты… — Мудрый Лис подошел к дочери и погладил ее по макушке. — Давай перекусим?

Лиска кивнула. Она продолжала растирать руку, словно та болела. Девочку немного напугало новое умение. Зизи то ли обиженно, то ли испуганно, а может — виновато, взглянула на Малакинию:

— Я, пожалуй, пойду… Там надо это… Ну. Шишки. — Она только вильнула хвостиком, напоследок еще разок обернувшись. И скрылась в зеленой листве так же неожиданно, как появилась.

Мудрый Лис расстелил покрывало на уютной маленькой полянке, окруженной густыми кустами шиповника и жасмина. Достал бутерброды и откупорил щербатый кувшин, наполненный родниковой водой.

Пробивающиеся сквозь густую листву солнечные лучи пятнами падали на щеки и нос Малакинии. Мирно жужжа, мимо проносились пчелы.

— Понимаешь, дочка… Возможно, есть причины, по которым твои таланты к Магии гораздо сильнее выражены, чем мои или кого-либо из предшествующих тебе Хранителей, — начал Мудрый Лис. На пальце проступила капля крови — видимо, он порезался о сколотый край кувшина.

Хранитель раздраженно облизал палец. Сейчас неподходящий момент. Он и так слишком долго откладывал этот разговор. Он набрал в грудь больше воздуха, словно собираясь нырнуть:

— Есть кое-что, о чем я давно хочу тебе рассказать, но все не придумаю как… — Малакиния жевала бутерброд, внимательно глядя на Мудрого Лиса. Пляшущие пятна солнечного света покрывали его лицо. Взгляд был напряжен, но полон любви и нежности к своему лисенышу. Вдруг глаза Малакинии округлились от ужаса.

— Папа! Сзади!!! — Громадная лапа с острыми, как лезвия, когтями появилась за спиной Мудрого Лиса и хватила его по спине. Хранитель прогнулся от боли и взвыл, чуть было не упав. Но инстинкт был сильнее. Молниеносно Мудрый Лис оказался на ногах, спиной к дочери, став преградой между ней и кустами, из которых на него напали. Он пятился, отводя лису от опасного места, вертя головой по сторонам в поисках нападавшего. Тишина. Даже пчелы затихли. Малакиния видела сквозь прорехи в рубашке три глубокие багровые борозды, пересекающие спину отца. Кровь, промочив насквозь ткань, капала на землю. Мудрый Лис схватил палку, на которую недавно опирался.

— Мне страшно… — По щекам Малакинии текли слезы.

— Ничего не бойся, я с тобой! — Хранитель, не оборачиваясь, протянул руку за спину и сжал ладошку дочери.

В воздухе витал соленый запах крови. Слева, из кустов шиповника послышался тихий отрывистый рык.

Хранитель повернулся лицом к звуку, выставив вперед посох, и продолжая пятиться в сторону деревни, тихо заговорил:

— Я отвлеку его, кто бы это ни было. Я отвлеку, а ты беги, слышишь меня, Малакиния? Отсюда уже недалеко до деревни, но не беги до нашего двора. Выбежишь из леса — сразу к площади. Тебе надо как можно быстрее выбежать из леса! Поняла?

— А ты?

— Я побегу за тобой. Я обещаю!

В шиповнике горели желтым огнем два огромных глаза, рычание усилилось, а потом вдруг затихло. Разом разметав ветки, колючки и цветы шиповника, превратив куст в клочья, на поляну выскочил громадный косматый вовкулак. Брызжа слюной и бешено вращая зрачками. Хранитель оттолкнул Малакинию назад, она упала на спину. Мудрый Лис призвал все доступные ему Силы и в прыжке обернулся Серебряным Лисом. Свирепо рыча, он пригнулся на передних лапах перед вовкулаком, готовясь отражать нападение. На спине среди переливающейся на солнце серебристой шерсти Лиса зияли три длинных пореза от когтей ликантропа.

— Беги, Малакиния! Беги! — закричал Хранитель.

Вовкулак бросился вперед.

Малакиния застыла и смотрела, как его ужасающая челюсть сомкнулась вокруг массивной шеи Серебряного Лиса. В шоке она, наконец, смогла подняться и бросилась бежать. Оглянувшись в последний раз, лиска видела, как ликантроп треплет безвольно повисшего Лиса и отбрасывает в сторону. Глаза застилали слезы. Надо бежать. Слышен хруст веток под мощными лапами ликантропа. Он гонится за ней. До деревни слишком далеко. Отца больше нет. Малакиния поняла, что у нее нет шансов. Она ощутила горячее дыхание вовкулака рядом с ухом, из пасти доносился запах крови ее отца. Челюсти клацнули над ее головой.

И тут сильный поток воздуха сбил Малакинию с ног. Ликантроп оказался на расстоянии нескольких шагов. Малакиния зажмурилась, не в силах пошевелиться. Громадный яростный зверь заскулил как щенок, которого хлопнули по носу. Открыв глаза, лиса увидела перед собой высокую женщину с длинными белыми волосами, кружащимися в воздухе. Женщина тоже парила. Ее вертикальные зрачки сузились до толщины волосинки. В льдистых глазах буйствовал гнев. Пальцы ее рук были непропорционально длинны и увенчаны длинными когтями, уши заострены. Вовкулак бросился на женщину, но она замысловатым жестом рук заставила тяжелого зверя подняться над землей и с силой ударила его о твердь. Ликантроп протяжно взвыл. Поднявшись, он поджал уши и хвост и быстро исчез среди деревьев.

Малакиния не верила, что это происходит по-настоящему. Она узнала эту женщину. Она уже видела ее. Эта женщина уже спасала ее.

— Кто ты?

Беловолосое видение вдруг стало прозрачным.

— У меня больше нет Сил, Малакиния… Прощай… Береги себя, малышка… Я больше не смогу… — Тихим шелестом ветра и листвы прозвучали эти слова, словно в самой голове или сердце Малакинии. И женщина окончательно растворилась в воздухе.

*******

Малакиния, еще какое-то время, закрыв глаза, лежала на земле. Она не хотела думать о случившемся. Встать и идти — означало принять реальность. В глубине души девочка надеялась, что ликантроп вернется за ней, и тогда эту боль не надо будет принимать. Ничего не надо будет делать. Но он не возвращался. И Малакинии пришлось встать.