Такая разная любовь

Вера и Марина Воробей

Как пережить разлуку с любимым, если он уехал учиться за границу? И как избавиться от ревности, зная, что там он встретил новых друзей и девушку по имени Сабрина. Ира Дмитриева после отъезда Ильи в Милан мучается и не находит себе места. И только благодаря тому, что ей приходится помогать Егору Тарасову, который попал в больницу, она смогла справиться с разочарованием в любви.

5

— Кукушкина, задерни-ка шторы на последних двух окнах!

— Йес!

— Ништяк!

— Кайф!

Ира поморгала глазами, ожила от криков и поняла, что наступил пятый, последний урок. Физику в 9 «Б» вела завуч — Кошка, если правильно, то Кошкина Людмила Сергеевна, во всех отношениях строгая дама. Класс сидел в лабораторной, и раз потребовалось затемнение, значит, Кошка задумала продемонстрировать им научный опыт.

«Какое-никакое, а все-таки развлечение», — подумала Ира, наблюдая, как Лиза Кукушкина задергивает черные плотные шторы.

— Людмила Сергеевна, а музычка будет? — хитровато полюбопытствовал Колька Ежов с камчатки, где, как известно, сидят хулиганы и бездельники.

— Ох и получит он от Юльки, — шепнул Ире Максим Елкин, который стал ее соседом по парте после того, как Света Красовская перевелась в лицей.

Ира не успела отреагировать на его слова, раздался возмущенный крик Тани Говоровой:

— Ой! Людмила Сергеевна, а чего Савушкин щиплется!

Димка Савушкин, видно, воспользовался соблазнительным полумраком, но признаваться в этом не собирался:

— Чего-чего? Кто щиплется? Это ты желаемое за действительное принимаешь!

Парни, разумеется, заржали из солидарности.

— Тихо вы, молекулы! — прикрикнула Людмила Сергеевна, восстанавливая относительную тишину в классе. Она возилась с каким-то сложным приспособлением у себя на столе и поэтому утратила бдительность. — Под два метра вымахали, а ведете себя, как дети.

— Ты смотри, — зашептала теперь Ира Максиму, — добреет прямо на глазах, совсем по-человечески с нами заговорила. Как думаешь, почему?

— Потому что Андрей Иванович стал чаще ездить на метро, чем на троллейбусе, — отозвался наблюдательный отличник Максим.

Да, вероятно, согласилась Ира. Всей школе было известно, что у завуча и преподавателя ОБЖ развивается головокружительный роман. Раньше бывший полковник, выходя из школы, ехал домой на троллейбусе, Кошка — на метро. Ну а поскольку никакого официального обмена квартиры он не совершал, вывод напрашивался сам собой. А вообще-то, смешно было наблюдать, как взрослые люди поодиночке пробираются в школу и здороваются так, как будто утром не пили вместе кофе.

Пока Ира лениво размышляла над этим, на столе у Людмилы Сергеевны появилась устойчивая конструкция метровой высоты в виде буквы «г». На ее вертикальной поверхности снизу красовался магнит, рядом кнопка. К магниту намертво прилип стальной, окрашенный в белый цвет шарик. Но это еще не все. Позади этой сложной конструкции располагалась черная доска, разграфленная белыми вертикальными и горизонтальными линиями. Она составляла единое целое с композицией.

— Вот это да! — восхитился Борька Шустов.

С некоторых пор он почувствовал неодолимую тягу к физике. Однажды притащил в класс «перпетуум-мобиле» собственного изобретения. Никакой, естественно, вечный двигатель ему не удалось изобрести с помощью доисторического мазута, но шуму в тот день, когда он задумал продемонстрировать свое детище, было много.

— Так, а сейчас мы с вами попробуем определить величину земного ускорения, — сообщила Людмила Сергеевна, бросив предупреждающий взгляд на Борьку: мол, уймись, моя головная боль. — Это можно сделать по-разному. Например, по периоду колебания маятника в поле земного тяготения. Но мы воспользуемся прямым измерением. Напоминаю, что стробоскоп синхронизирован с электромагнитом. Для чего это сделано, Максим?

Двухметровый Елкин встал:

— Думаю, для того, чтобы определить точку начала отсчета времени.

— Правильно. Садись.

Двухметровый Елкин сел, и полкласса с уважением посмотрели на него.

— Также вам нужно знать, что частота стробоскопа равна десяти герцам, то есть мы будем освещать падающий шарик вспышками света десять раз в секунду. Мне понадобятся помощники.

— Один из них — я! — заявил Борька с места.

— Шустов, я еще никак в себя не приду после прошлого раза. Дай мне передохнуть! — снизошла до просьбы Людмила Сергеевна.

Борька был безжалостен.

— Эх, Людмила Сергеевна, вы во мне лучшие ростки на корню губите. Может, из меня еще один Эйнштейн получится через десяток лет. Он, между прочим, тоже в школе с двойки на тройку перебивался, а в один прекрасный день сел за стол, обхватил голову руками, вот так, — Борька продемонстрировал как, — и теорию относительности придумал.

— Ты умеешь быть убедительным, когда хочешь, — сдалась впечатлительная Кошка. — Иди, Шустов. Доверяю тебе подвешивать шарик к магниту.

Опыт обещал превратиться в настоящее зрелище! Шустов чуть ли не побежал к доске. Метелкин чисто по-дружески подставил ему подножку. Борька споткнулся, но устоял, а Юрка получил подзатыльник, тоже по-дружески.

Кошка этого не заметила. Она возилась с прожектором со стробоскопическим эффектом. Проще говоря, с прибором, который мигал с определенной частотой, в данном случае — десять герц.

— Поскольку наша школа не имеет богатых спонсоров, которые могли бы подарить нам видеокамеры и компьютеры, мы пойдем простым путем, — сообщила завуч. — Объясняю технику предстоящего опыта. Шарик будет падать вниз так часто, как нам это понадобится. Этим займется Боря. Он будет включать магнит и подвешивать шарик для следующего измерения. А один из вас станет фиксировать мелом на доске положение падающего шарика в определенные моменты времени. Здесь нужен точный глаз.

— Ирка Дмитриева, — подсказали Кошке девчонки. — У нее глаз художника, точнее не придумаешь.

— Согласна.

Ира пошла к доске, взяла мел, встала так, чтобы ей были видны доска и шарик.

Проще простого: шарик падает в мерцающем свете, Борька его снова подвешивает, а ты отмечаешь на доске точку за точкой. И в конце концов они дружно определяют величину земного ускорения.

Они уложились точно в срок, со звонком. Кошка ушла, все повскакали с мест. Стали запихивать тетрадки в рюкзаки, сумки, галдя не переставая, и тут услышали:

— Никто никуда не уходит!

В классе недовольно заворчали: опять штучки старосты. Юля не придала этому никакого значения. Она подошла к учительскому столу, а Марина для большей убедительности загородила дверь. Сводных сестер и подруг одноклассники называли АББА. Одна из них — Юля — была блондинкой, другая — Марина — брюнеткой. Юля к тому же была отличницей и бессменной старостой.

Аня, переглянувшись сначала с Ваней, потом с Ирой, сморщила нос, выражая недовольство. Ира знала, что парочка спешила на ВВЦ за новым плеером для Ани. Лиза с Тусей послушно заняли свои места, но было заметно, что дай им только волю — и их тут же ветром сдует. Что уж говорить о парнях! Те ерзали на стульях, как на россыпи кнопок.

— Ну давай, паркуйся скорее, Туполева! — прикрикнул на Юльку Димка Савушкин.

— Сова, ты потише! — предупредил лопоухий Колька, усаживаясь на парту верхом.

Перекрывая шум голосов, Юлька прямо спросила:

— У вас совесть есть?

— А в чем проблемы? — отозвался Максим, считающий себя совестливым человеком.

— В том! — отрезала Юлька. — Вы все в курсе, что Федор Степанович в больнице. Так?

— Так.

— Все старшие классы директора уже навестили, кроме нас. Бледно выглядим!

— А может, мы самые сострадательные в этом смысле. Человек болеет, а к нему толпа визитеров косяком валит, — рассудил Юрка Метелкин.

— А Людмила Сергеевна говорит, что он уже идет на поправку и очень рад, когда к нему приходят ученики.

Конец ознакомительного фрагмента.