Не шей ты мне, матушка, красный сарафан

Вера Евгеньевна Мосова

Роман «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» является первой книгой трилогии о жизни простой русской семьи Беловых. Он погружает читателя в жизнь уральской глубинки 70-х годов XIX века. Нехитрый быт, заботы и чаяния членов большого семейства, их стремление к счастью и борьба за него, а ещё и старые тайны, всплывающие в самые неожиданные моменты и круто меняющие жизнь героев, – всё это ждёт читателя на страницах увлекательного романа.

Глава 7

Дорога до Екатеринбурга оказалась не таким уж интересным приключением, как представляла себе Маруся. Выехали на заре. В коляску запрягли сразу пару лошадей. Буянкова подружка Ласточка поначалу весело бежала рядом с ним, потом заметно сникла. Так же и Нюра с Марусей: в начале пути они ещё радовались лесной свежести, зелёной травке, щебету пташек, белым стволам берёз, перемежающихся с елями, но вскоре дорога, местами тряская и пыльная, стала их утомлять. К полудню и лошади устали. Первую остановку сделали в Тагильском заводе, на самой его окраине. Постоялый двор, где путники остановились, удивил девушек своей неустроенностью, грязью, шумом, скученностью повозок и людей. Через большое поселение и движение было большим. Трактир, который располагался тут же и куда они зашли отобедать, навеял на них глубокую тоску. Но пришлось довольствоваться тем, что подали. Съели по тарелке кислых щей, выпили чаю. Благо, что с собой у них были пирожки, предусмотрительно уложенные матушкой.

Отдохнув немного, двинулись дальше. Но путешествие уже не казалось девушкам таким привлекательным. Послеполуденное солнце разыгралось не на шутку, а назойливые мухи то и дело залетали под навес коляски, жужжа в самые уши. К вечеру путники добрались до Невьянского завода, нашли постоялый двор и остановились там на ночлег, довольные, что половину пути они всё-таки одолели.

— Нюр, а если ты будешь жить так далеко от нас, мы же совсем не будем видеться с тобой, — начала разговор Маруся, когда они уже улеглись спать. — Мы целый день ехали, а дороге ещё конца и края не видать.

— Вот это меня и огорчает больше всего, — ответила ей Нюра.

— Эх, хорошо бы и мне там с тобой поселиться! А попроси своего жениха, чтоб после свадьбы он и меня к вам забрал.

— Не знаю, Марусенька, — задумчиво произнесла Нюра, — боюсь, что этакая просьба некрасиво будет выглядеть.

— Не печёшься ты за сестру! Так и скажи, что не хочешь, — обиделась Маруся.

Нюра вздохнула и закрыла глаза.

Назавтра, отправляясь дальше, путники невольно залюбовались наклонной башней, освещённой лучами утреннего солнца. Величавая красавица с огромными часами-курантами так и притягивала к себе внимание. Восьмигранные ярусы с узорчатыми карнизами, переходя один в другой, завершались устремлённым в небо шпилем.

— Вот ведь, диковина! — восторженно произнёс Прохор. — Уже больше века стоит наклонясь, а всё не падает!

— А от чего она наклонилась? — с интересом спросила Маруся.

— А кто ж её знает? Может, она так задумана, чтоб народ подивить! — ответил отец. — Демидовы-то, говорят, большие шутники были.

— Жаль, если такая красота рухнет, — вымолвила Нюра, провожая взглядом башню.

Вот и остался позади Невьянский завод, и снова потянулась дорога, то вздымаясь в горы, то опускаясь в низины, и порой казалось, что ей никогда не будет конца.

К вечеру второго дня путники добрались-таки до Екатеринбурга. Остановились у какой-то лавки спросить, как найти Уктусскую улицу, на которой живёт Павел Иванович. Им указали направление. Вскоре проезжая дорога перешла в булыжную мостовую, и копыта лошадей громко зацокали по ней. Маруся во все глаза смотрела по сторонам. Ей нравились освещённые закатным солнцем купола церквей, яркие вывески на лавках и конторах, нарядные дамы в шляпках, элегантные мужчины с тросточками, и даже крики извозчиков были из какого-то другого мира. Нюра оставалась безучастной. Наверное, она бы тоже радовалась всему этому, кабы причина их поездки была другой. Без труда сыскали дом жениха, кирпичный, в два этажа. Маруся только охнула, увидев его, Нюра же не произнесла ни слова. Человек с метлой открыл ворота, сам хозяин вышел встретить гостей. Поочерёдно подал девушкам руку, помогая выйти из коляски, и пригласил в дом. Слуга занёс их дорожный сундучок. Хозяин велел поднять его наверх, там гости будут жить. На первом этаже была просторная зала для приёма гостей, кабинет хозяина, столовая, кухня и комната прислуги. Павел Иванович предложил гостям подняться каждому в свои покои, чтоб переодеться с дороги, умыться и немного отдохнуть. Всем было предложено по отдельной комнате, но сёстры попросили позволения поселиться вместе. Хозяин не возражал, сказав, что они будут поселены в покои его будущей жены.

Маруся готова была визжать от восторга — так ей всё тут нравилось. В комнате стояла широкая кровать с резным деревянным изголовьем. Рядом с ней какой-то залавок¹⁰ с выдвижными ящиками, от горничной они потом узнали, что он называется «комод». Ещё в комнате был гардероб, в котором висела пара новых платьев, небольшой туалетный столик с зеркалом, изящная оттоманка — такую мебель девушки видели впервые, а названий и вовсе никогда не слыхивали. В их доме все вещи хранились в сундуках, а сидели они на лавках да табуретках.

В дверь постучали. Вошла горничная с тазом и кувшином для умывания. Маруся засыпала её вопросами, та с едва скрываемой усмешкой отвечала, пока помогала девушкам умыться и разложить по местам вещи из сундука. Потом они были приглашены к ужину и спустились в столовую, где стоял большой стол с резными ножками, покрытый белой скатертью, а вокруг него — венские стулья. Нюру всё это страшно пугало, а Марусю приводило в восторг. Хозяин всех рассадил. Подали холодец, солёные огурчики, фаршированных рябчиков с отварным картофелем и пирог с рыбой. Картофель вызвал недоумение на лицах гостей. Эта пища для них непривычна. В народе его называют «чёртовым яблоком», и многие в их заводе отказываются его выращивать. Правда, Прохор с Анфисой с недавних пор стали сажать картофель на своём огороде, но только для приготовления крахмала, в пищу они его не употребляют.

— А вы попробуйте, это очень вкусно, — убеждал гостей Павел Иванович. — В Европе уже давно едят картофель, да и в России тоже. Даже странно, что он здесь, на Урале, так плохо приживается.

Маруся первая отведала диковинный продукт и сказала, что вкусно. Стали пробовать и остальные. Слуги едва сдерживали улыбки. И чего это хозяин учудил? Решил взять в жёны деревенскую девку. Никакого сравнения с первой женой! Уж та была настоящая барыня!

Разговор за столом пошёл о дороге, которая так вымотала путников. Павел Иванович сказал, что в скором времени начнут строить горнозаводскую железную дорогу, и тогда ездить будет намного быстрее и удобнее. Гости с удивлением слушали, что от Екатеринбурга и до самой Перми будет ходить паровоз, в аккурат мимо их завода.

— Это сколь же годов на строительство-то уйдёт? — спросил Прохор.

— Полагаю, года три-четыре, а то и больше, — ответил Павел Иванович.

Нюра сидела, вжавшись в стул и не подымая глаз от тарелки, словно хотела спрятаться от своего жениха. Он изредка взглядывал на неё, улыбаясь в душе робости своей невесты. Именно такая жена ему и нужна! После ужина хозяин объявил, какие виды у него на завтра. С утра они с Нюрой пойдут к портнихе, которая снимет с неё мерки, чтобы начать шить свадебное платье и кое-что для выхода в свет. Для жизни в городе ей нужно поменять гардероб. Нюру опять обуял страх: неужели это так необходимо? Как же она пойдёт к портнихе с ним вдвоём? Девушка беспокойно глянула на сестру, Маруся всё поняла и спросила:

— А можно и мне с вами?

— Нет, вы со своим батюшкой отправитесь осматривать город, я уже дал кучеру указание — он вас повезёт, — ответствовал жених таким тоном, что возражать уже не было смысла.

После чая все вышли из-за стола. Сёстры, поблагодарив за ужин, поднялись в свои покои. Отец с женихом остались беседовать в зале.

— Ой, Нюрочка! Как мне тут нравится! Вот, ей Богу, пошла бы замуж вместо тебя! — воскликнула Маруся, плюхаясь на кровать. — Ты представляешь, скоро тебя будут называть госпожа Смирнова!

— Марусь, мы с ним даже ни разу толком не поговорили! Люди женятся, им всю жизнь бок о бок жить, а они ничегошеньки друг о друге не знают! Это же неправильно!

— А о чём ты хочешь с ним говорить? Расскажешь, что ты его не любишь? Что лучше бы за Алёшку пошла?

— Да я бы ни о чем с ним не говорила, кабы моя воля! Завтра мы впервые будем один на один. А я не знаю, как себя вести. Не могу же я сказать, что не хочу за него! Мне тятенька никогда такого не простит. И вести себя так, словно я желаю за него замуж, я тоже не могу. И что мне делать?

— А ты молчи, сестрица. Ничего лишнего не говори. Будет о чем-то спрашивать — пожимай плечами, не знаю, мол, и всё тут!

— Ой, не знаю, не знаю. Давай лучше спать укладываться, поздно уже.

После утренней трапезы Павел Иванович предложил Нюре надеть одно из платьев, что висят в гардеробе, и спускаться вниз. Она выбрала платье серого цвета, которое очень шло к её глазам. Ворот и рукава его были оторочены изящным кружевом более тёмного оттенка. Подол украшен красивыми оборками. Маруся помогла сестре одеться. Платье сидело на ней, как влитое. Широкий пояс, перехватывающий талию, на спине завязывался большим бантом. Маруся аж подпрыгнула от восторга и захлопала в ладоши:

— Нюра! Ты и в самом деле барыня! Какая красота!

— Непривычно как-то, — поморщилась сестра, — мне в сарафане удобнее.

— Всё, забудь про сарафаны! Ой, а надень-ка серьги малахитовые и кольцо! — воскликнула Маруся и, вынув из комода коробочку, подала её Нюре.

Та послушно выполнила указание младшей сестры и отправилась вниз, как на заклание.

Когда она вошла в залу, Прохор только руками всплеснул:

— Вот это красавица! Неужели это моя дочь?! Тебя и не узнать совсем!

А Павел Иванович молча улыбнулся и подал ей согнутую в локте руку. Нюра робко оперлась на неё и последовала за женихом. Отец, довольный, смотрел им вслед.

— Мы немного пройдёмся по городу, — сказал ей жених. — Портниха живёт недалеко.

Они шли прогулочным шагом сначала по Уктусской улице, потом повернули на Покровский проспект. Нюра понемногу успокоилась, стала оглядываться по сторонам.

— Ну, что, Аннушка, как тебе город? — спросил Павел Иванович.

— Непривычно, — зардевшись, ответила она, — народу много, повозок, лавки разные.

— Привыкнешь! Теперь твоя жизнь будет здесь проходить.

— А родителей навещать Вы мне позволите?

— Конечно, если ты этого захочешь. Только что там тебе делать? Вот увидишь — здешняя жизнь тебе ещё понравится, и ты забудешь о своём посёлке.

Ну, как она сможет забыть о доме? Там матушка, братцы, а главное — где-то там останется и Алёшенька. И сердце её останется там. Она представила себя в этом наряде на своём дворе с помойным ведром в руке. Как же нелепо это будет выглядеть! Вдруг Павел Иванович остановился возле шляпной лавки:

— А давай подберём тебе шляпку к этому платью! — предложил он.

Нюра пожала плечами, она никогда не носила шляпок, привыкла к платкам. Жених потянул на себя тяжёлую дверь, и они вошли в лавку. Тонкая трель звоночка тут же возвестила об их приходе, и из-за шторы показался приказчик с подобострастной улыбкой на лице. Он вежливо спросил:

— Чего изволите? Господин желает шляпу для себя или для прекрасной дамы?

— Подберите, сударь, шляпку для дамы, вот к этому наряду!

Нюра стояла, затаив дыхание. Это её сейчас назвали дамой? Не снится ли ей всё это? Приказчик предложил на выбор несколько лёгких шляпок, Нюра примеряла их, и не могла поверить отражению в зеркале. Оттуда смотрела на неё красивая элегантная дама. Она ли это? Наконец шляпка была выбрана, Павел Иванович расплатился, и они вышли на улицу. Нюра стала ощущать на себе заинтересованные взгляды мужчин. Это было непривычно и немного волновало. Жених, шагая рядом, с довольным видом поглядывал на неё, а она смущённо опускала глаза.

Примечания

10

Зала́вок — глухой стол с полками внутри, где обычно располагалась кухонная утварь