Персональный миф. Психология в действии

Вера Авалиани, 2017

Всё ещё красивая женщина средних лет пытается в романе психологически протестировать события своей личной жизни, любви и сексуальных контактов и для вычитки нанимает студента литературного института. Ей хочется сосредоточенно поработать в своём домике у моря, но тут события начинают развиваться так бурно, будто все психодрамы и даже убийство случаются вновь и вновь в режиме быстрой перемотки.

Глава четвёртая

Олег хотел устроиться на краешке кухонного стола, но Ирина прогнала его в беседку.

— Сейчас помою посуду и приду. Ты пока найди место в тексте, на котором вчера остановился.

— Чтоб вы знали, это место определяется теперь автоматически. А посуду сразу мыть — не клёво.

— Что поделать, я не могу работать, если вокруг беспорядок.

— Ну а как же «творческий беспорядок»?

— Это то, что мешает сосредоточиться на деле. Кроме того, сразу мыть посуду — три минуты, а когда к ней присохнет недоеденное — минут десять, даже со средствами.

— Хотите, подарю вам посудомоечную машину. Или вы как Агата Кристи обдумываете сюжет, пока моете чайные чашки?

— Да, читала про неё такое. Но у меня это просто от того, что, пока я была журналисткой, а потом и главным редактором газеты, порой приходилось обходиться даже без еды, и в туалет некогда сходить было иногда перед сдачей номера. Так что лишних десять минут на уборку не было никогда. Пошли, я уже закончила.

В саду несильно пахло огурцами с грядки, точнее их ботвой. Но в самой беседке все запахи затмевали полураспустившиеся и разогретые на солнце розы. Чайные. Особенно это название приходило в голову, когда прихлебываешь рядом с ними ароматный чай из тонкой чашки.

— Я только теперь понял, почему эти розы называют «чайными», — сказал вслух Олег, словно прочтя мысли Ирины.

— И я почему-то именно об этом подумала. Вообще многие слова раскрываются в течение жизни постепенно. Ты вдруг задумываешься о каком-то из существительных, глаголов или прилагательных в иллюстрирующих их значение ситуациях.

— Например?

— Когда у меня в доме после других многочисленных собак и кошек появилась моя Жучка и я пригрела котёнка, собака сперва пыталась кидаться на малыша из ревности. Но я наказывала её за это. И она взяла манеру оттирать своим туловищем котёнка от моей руки, когда я его собиралась погладить. Она буквально всем боком проходилась по нему, отодвигая раз за разом. И мне стало понятно выражение «быть затёртым в социальном плане» — это когда не слишком грубо, но настойчиво людей отодвигают от каких-то благ.

— Мохнатые чудовища типа вашей Жучки. Так может, ревность тоже — основной инстинкт.

— Похоже на то. Когда я только рассталась с Бертраном и жутко страдала, Софья Яковлевна — женщина, с которой мы подружились после того, как я написала статью в нашей газете о том, что она одна из первых в городе занялась бизнесом в шестьдесят пять лет — открыла курсы секретарей, наборщиков текстов и тому подобных специальностей (сама она преподавала там психологию и английский), увезла меня в Индию — подальше от мест, где все тыкали мне в глаза изменами того, с кем мы прожили три года. И всю дорогу до Дели, а потом и Агры уверяла меня, что ревность — это удел слабаков, что в природе её нет. И вот идём мы с ней, беседуя на эту тему, к Тадж-Махалу. Путь до него неблизкий — вдоль бассейна с бортиками через парк. И вот на мраморном бортике видим — лежит гамадрил. И пять макак выбирают у него на мохнатом теле блох. Работают дружно и нежно.

— Вот, ты видишь — нет ревности в природе, — сказала Софья Яковлевна и мимоходом рассеянно потрепала гамадрила пальцами по голове. Тот улыбнулся ласке. И тут все пять мартышек разъярённо кидаются на бедную женщину. Вцепляются ей в причёску, выкидывают ободок, одна — усевшись на плече, начала вырывать массивную серьгу из уха женщины в непритворной ярости. Мы вдвоём еле отбились сумками от ревнивых фурий.

И ту мы обе захохотали, увидев, как побеждённые противницы вернулись к объекту коллективной любви, продолжив прерванное занятие.

Так что, может, ревность и есть основной инстинкт. Так что не кори себя и не считай хуже отца только потому, что девушки уходили к более опытному и богатому человеку с такой же внешностью, как у тебя.

— Я на маму похож, — с сожалением сказал Олег.

— Значит, будешь счастливым. Просто эти девушки не были твоими. Да и отцовскими тоже.

— Но Аня с ним до сих пор.

— Вот именно. А откуда ты знаешь, не ждёт ли она этой поездки, чтобы к тебе попытаться вернуться? Вдруг приревнуешь — и женишься.

— И тогда мы с отцом не будем разговаривать всю жизнь, — мрачно пошутил Олег. — Уж он-то измену себе не простит.

— Если сам не изменит.

— С вами, что ли?

— Не сомневайся. Не знаю, полюбим ли мы друг друга, но увлечь достаточно для секса отпетого бабника очень легко.

Олег посмотрел на Ирину, внимательно её рассматривая.

Глаза серо-голубые, светлые. Морщин ещё мало, и лицо «не поплыло». Нос маленький и чуть вздёрнутый. Губы пухлые и словно треснувшие посредине. Видно, что были какие-то операции или процедуры. Большая и красивая грудь, вроде естественная.

— Только не надо так меня рассматривать. Внешность ещё не всё.

— А что — всё?

— Поймёшь: гипнотичность. Что это — поймёшь, когда дочитаешь эту книгу. Ведь и пишу я её для того, чтобы описать свои наблюдения за поведением и свойствами характеров людей в любви и в работе. И соотнести с существующими теориями в психологии и выдвинуть свои.

Одна из них — бытовой гипноз, кодирование — вещь повсеместная, распространённая. И, вполне возможно, умение это свойственно всем.

— Даже так? Я опять заинтригован. Продолжаю читать. Жаль, что до сексуальных сцен ещё далеко — мы же ещё на стадии детства.

— Как раз следующая сцена — сексуальная. Даже связана с извращением. Точнее, с онанизмом.