Линия огня

Василий Орехов, 2008

Сталкер Хемуль полагал, что навсегда покинул Зону – зараженную территорию вокруг Чернобыльской АЭС, наполненную смертоносными аномалиями и населенную хищными мутантами. Однако судьба, как обычно, распорядилась по-своему. Хемуль снова в Зоне и снова в деле, потому что неведомые зловещие силы из-за Периметра угрожают его любимой женщине. Чтобы спасти Дину, Хемулю и его команде придется совершить смертельно опасную вылазку к центру Зоны – Четвертому энергоблоку, откуда почти никто не возвращается живым…

Оглавление

Из серии: Хемуль

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Линия огня предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3

Западня

Жуткий, пронзительный визг твари, колебавшийся на грани ультразвука, прорезал пространство коровника. Меня же спасло лишь небольшое расстояние до смертоносного артефакта, мгновенно превратившегося в снаряд: будь оно чуть больше, я непременно успел бы дернуться в попытке увернуться, и тогда скорее всего лег бы рядом с псевдоплотью. Однако Черный Сталкер уберег меня и на этот раз — не успев ничего предпринять, я просто оторопело остался на месте и, как выяснилось, поступил вполне здраво, потому что чертово яйцо, стремительно летевшее по прямой, вдруг резко вильнуло, завалилось набок и, кувыркаясь, пронеслось мимо, описав вокруг меня неправильную параболу. Если бы я бросился в сторону, не исключено, что там бы мы с ним и повстречались.

Между тем псевдоплоть кричала не переставая. Судя по всему, ей было очень плохо, хотя умирать она явно не собиралась. У мутантов совершенно другая биохимия и обмен веществ, так что прикосновение к чертовому яйцу необязательно должно было привести ее к летальному исходу. Тем не менее интерес ко мне тварь утратила мгновенно. В конце концов, тот страх и почтение, которые она выказывала перед этим загадочным артефактом, тоже говорили о многом. Если не серьезные повреждения, то уж нестерпимые страдания он ей причинил точно.

Чертово яйцо с треском ударилось о стену за моей спиной и отрикошетило от нее. Я резко присел, пропустив его над головой. Псевдоплоть, трясясь всем телом и жалобно блея что-то невразумительное, понемногу отползала от меня. На выходе из стойла она дважды врезалась массивным задом в стену, прежде чем сумела выбраться в широкий центральный проход. Похоже, она совершенно потеряла ориентацию. Я внимательно наблюдал за ней, ожидая любой гадости, и при этом не выпускал из поля зрения чертово яйцо, которое кувыркалось в воздухе посреди коровника, будто влипнув в невидимую паутину.

Тварь крутанулась на месте — сначала в одну, потом в другую сторону, словно собака, пытающаяся поймать собственный хвост. Ее ротик страдальчески кривился, издавая мучительный визг. Копыто, которым она прикоснулась к яйцу, почернело и растрескалось. Затем псевдоплоть снова начала неуверенно пятиться. Она словно пыталась отползти подальше от собственной конечности, пораженной неведомой страшной заразой, однако сделать этого, естественно, не могла: почерневшее копыто безвольно волочилось по полу вслед за ней. Поняв тщетность своих усилий, тварь начала бешено трясти пострадавшей ногой, затем, словно придя в неистовую ярость, принялась с размаху лупить ею по бетонному полу. Я с изумлением увидел, как трескается от ударов хитиновый панцирь зазубренной конечности. Похоже, тварь совершенно обезумела от боли.

Видимо, эта тактика тоже не принесла облегчения. Жалобно подвывая, псевдоплоть вновь принялась пятиться по проходу, мелко семеня тремя ногами и волоча за собой четвертую; в другой ситуации это выглядело бы даже забавно.

А потом раздался оглушительный хлопок, и тварь подбросило в воздух. Она взлетела метра на полтора над полом, перевернувшись кверху брюхом и нелепо взмахнув длинными крабьими конечностями.

Интересно, насколько силен у мутантов Зоны инстинкт самосохранения? Способны ли они в безнадежной ситуации на самоубийство, чтобы прекратить страшные мучения? Контролеры и бюреры — почти наверняка: у них примитивный человеческий интеллект. Это в теории. Однако на практике они слишком дорожат своей жалкой жизнью и бьются за нее до последнего, даже если это совершено бессмысленно и лишь продлевает агонию. Кровососы и снорки довольно умны для зверей, но не настолько, чтобы рассудок мог перевесить звериный инстинкт самосохранения. Остальные твари, обитающие внутри Периметра, в том числе и псевдоплоти, просто животные, некоторые более, некоторые менее умные и хитрые.

Как бы то ни было, нарочно ли псевдоплоть сунулась в аномалию или попала туда случайно, потеряв от боли и ужаса ориентацию, фейерверк вышел на славу. Трамплин подбросил ее, и перекрученное гравитационной аномалией тело мутанта рухнуло в самую середину мясорубки, которая насквозь пробила его огромным сиреневым разрядом, исторгнув из глотки жертвы низкий утробный вопль. Резко, но приятно пахнуло жареной свининкой.

Однако тварь была еще жива, когда рухнула на бетонный пол и стала судорожно скрести по нему заостренными копытами, пытаясь встать на ноги. Подняться у нее так и не получилось, задние ноги, похоже, оказались парализованы электрическим разрядом, поэтому псевдоплоть лишь вращалась вокруг своей оси, лежа на боку. В какой-то момент судорожно сгибавшаяся и распрямлявшаяся передняя конечность мутанта угодила в пятно притаившегося рядом гравиконцентрата, который резким рывком придавил ее к бетонному полу и сплющил в лепешку.

По-видимому, тварь уже не могла кричать: отчаянно хрипя, она судорожно забилась в капкане, всем телом с размаху ударяясь о пол, совершенно ничего не соображая. На четвертом ударе трамплин возле гравитационной плеши снова поймал ее и попытался подкинуть в воздух, однако сумел оторвать от пола лишь заднюю часть — раздавленное копыто, которым тварь была прикована к бетону, сухо треснуло. Нелепо взмахнув другой передней ногой, псевдоплоть угодила в зону действия гравиконцентрата и ею тоже. Трамплин сработал снова, и еще раз, и еще — внутри сдавленно сипящей твари что-то с треском и бульканьем рвалось, из угла ее ротика побежала темная струйка, уцелевший глаз вылез из орбиты настолько, что казалось, вот-вот лопнет.

Гравиконцентрат не отпускал конечности псевдоплоти, а трамплин упорно тянул к себе ее заднюю часть. Наконец аномалии разорвали ее пополам: трамплин принялся подбрасывать доставшуюся ему половину мутанта, разбрызгивая во все стороны мутную кровь, и вскоре уронил ее в соседнее стойло, а передняя часть твари рухнула прямо в центр гравитационной плеши и мгновенно была превращена в темное пятно плоти, спрессованной с такой силой, что толщина пятна не превышала толщины бумажного листа.

Потревоженное резкими хлопками, движениями и бросками, чертово яйцо, до этого кувыркавшееся в воздухе над центральным проходом, снова решительно направилось в мою сторону. Я замер. Долетев до моего стойла, яйцо натолкнулось на его левую боковую стенку, отразилось от нее, ударилось в вертикальную стойку, к которой крепились деревянные щиты перегородки, снова изменило вектор движения, стукнулось в противоположную стенку, отлетело назад… Я терпеливо ждал, пока наконец этот черный бильярдный шар оставит меня в покое и, отразившись под тупым углом, улетит обратно в центральный проход — и вот тогда уже можно будет начинать думать, как отсюда выбираться. Однако чертово яйцо продолжало неутомимо шнырять посреди стойла, и вскоре я ощутил, что происходит что-то не совсем понятное.

Левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Зловещий мелодичный звон. Левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Зловещий мелодичный звон. Стенка, стойка, стенка. Стенка, стойка, стенка. Звон. Звон, твою мать!..

Маленькая черная смерть сновала по одному и тому же невидимому треугольнику — ни разу не сбившись, не отклонившись в сторону, не потеряв амплитуды и скорости движения даже на сотом повторе. Левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Зловещий звон, и все сначала: левая стенка, вертикальная стойка, правая стенка. Так не могло, так не должно было быть, но так было — заметавшись в узком пространстве между стенками, чертово яйцо надежно заперло меня в стойле.

Единственное, что невозможно в Зоне, — это слово «невозможно».

— Хемуль! — донеслось от ворот.

Я осторожно, чтобы не потревожить своего чуткого тюремщика, поднял голову и бросил взгляд на выход из коровника, который располагался как раз напротив моего стойла в противоположном торце фермы. Патогеныч стоял в воротах, сжимая в руках пистолет. Черт, у меня даже дыхание перехватило: он слишком сильно рисковал, в одиночку преодолевая аномальное поле перед зданием, причем сделав это за рекордное время — вряд ли мы с псевдоплотью бились дольше пяти минут. В устном рассказе или на бумаге подробное описание схватки занимает много места, однако на самом деле счет в ней обычно идет на секунды.

И теперь не факт, что нам с Патогенычем удастся успешно выбраться обратно.

Честно говоря, я с самого начала совершенно не рассчитывал на его помощь, понимая, что пробиться ко мне снаружи будет тяжеловато. Однако старый бродяга не смог бросить меня на растерзание мутанту. Спасибо, конечно, брат, но какой же ты идиот. Старый сентиментальный идиот.

— Замри! — раздраженно распорядился я. — Обалдел?! Не размахивай руками!

— Куда делась тварь? — настороженно спросил напарник, продолжая рыскать стволом девяносто второй «беретты».

— Вон валяется, — произнес я. — Сам справился, без салажни. Голыми руками загрыз.

— Молодец какой, — безжизненно проговорил Патогеныч. Ага; стало быть, увидел яйцо. — Проползти сможешь под ним?

— Хрена, — сообщил я. — Оно меня не выпускает. Смотри, как низко ударяет в правую стенку.

— Паскуда.

— Не то слово.

Патогеныч задумался.

— Может, ему скоро надоест мельтешить? — предположил он.

— Может, — согласился я. — Или наконец раскурочит металлическую стойку к чертям, а потом изменит траекторию. Подождем.

— Подождем. Время у нас есть.

— О, черт, — убитым голосом проговорил я.

— Что? — угрюмо вскинулся напарник.

— Нет у нас времени ни фига.

Патогеныч проследил направление моего взгляда и, судя по всему, обнаружил то же, что и я: потемневшую полосу на правой стенке стойла. Полоса была широкой, длинной и хорошо заметной даже с такого расстояния.

— Это оно делает? — на всякий случай уточнил Патогеныч, хотя все и так было ясно.

— Нет, я нарисовал только что! — огрызнулся я. — Фломастером! Разумеется, оно!

— От собака.

На дереве чертово яйцо тоже оставляло следы, как и на металле, — неровные овальные ожоги, похожие на следы от огромного паяльника. Вот только если бы траектория яйца была неизменной, как нам казалось, если бы оно действительно стукалось в одну точку, то на правой стене должно было бы оставаться все более и более темное обожженное пятно, может быть, лишь немного увеличивающееся в размерах. Однако вместо пятна на стене оказалась выжжена полоса — смертоносный артефакт с каждым ударом неуловимо сдвигался в мою сторону, и его отпечатки накладывались один на другой. У меня за спиной еще имелось около метра свободного пространства, но по длине коричневой полосы на стене было ясно, что менее чем через четверть часа яйцо окончательно прижмет меня к торцевой кирпичной стене коровника.

А потом нежно поцелует. В щечку.

Ладно. Одну партию в теннис мы сегодня уже выиграли, можно попробовать еще раз. Я осторожно, чтобы не потревожить мельтешащую перед лицом маленькую черную смерть, положил левую ладонь на бедро… сдвинул чуть левее… еще левее…

Под ладонью все еще было бедро. Чудненько. А где же мой контейнер для артефактов?

Я аккуратно покрутил головой. Контейнер обнаружился неподалеку от выхода из стойла, наполовину вмятый в пол тем самым гравиконцентратом, который превратил в лепешку половину моего предыдущего противника. Видимо, сорвался с пояса, когда мы схватились с псевдоплотью.

Дважды чудненько. И чем, простите, я теперь отобью смертельно опасный теннисный мяч?

Я бросил взгляд на стенки своей камеры смертников. Можно было бы попробовать оторвать от них брус или доску, однако конструкция выглядела крепкой, и этой возней я наверняка привлек бы внимание чертова яйца. Посмотрел на Патогеныча. Можно было бы попросить его кинуть мне свой нож или контейнер, но слишком велико расстояние — точный бросок не получится, предмет может угодить в трамплин, который выстрелит им с такой силой, что мне снесет голову. Да и вообще, когда возле тебя шныряет реагирующая на малейшее движение смертоносная штука, швыряться контейнерами или размахивать руками, пытаясь их поймать, не самая продуктивная идея.

Судорожно перебрав в уме все, что на мне было, от куртки до ботинок, и сообразив, что ничего подходящего нет, я посмотрел на Патогеныча. Тот молчал, явно тоже что-то прикидывая про себя. Потом медленно поднял «беретту», и я даже с такого расстояния разглядел черную точку дула.

— Я попытаюсь сбить его из пистолета, — хрипло проговорил он.

— Ты хоть раз слышал, чтобы яйцо сбили из пистолета? — безнадежно осведомился я.

— К черту! Все когда-то бывает в первый раз. Оно твердое, значит, не пропустит пулю. Оно обладает массой, значит, пуля сможет его отбросить. Понял?

— Ты мне башку прострелишь, академик, — я едва удержался от того, чтобы качнуть головой. — Сто процентов.

— У тебя есть другие предложения, радиоактивное мясо?

Я скромно промолчал, потому что других предложений у меня не было.

Патогеныч тщательно прицелился. Сморщился недовольно: слишком далеко. Осторожно шагнул вперед, не отводя взгляда от мушки.

— Оттуда стреляй! — вполголоса прорычал я. — Тут аномалии кругом!

До Патогеныча было шагов сорок, а попасть ему надо было в черную на темно-сером фоне цель размером с половину его кулака, непрерывно меняющую вектор движения. Черт, далековато! Но позволить приятелю приблизиться еще я не мог. Если он выстрелит оттуда, у меня еще есть шансы, а вот если он сунется ближе и угодит в трамплин или карусель, мне точно хана. Один, без датчиков, под охраной смертоносного артефакта-аномалии я отсюда не выберусь. Даже если яйцо перестанет приближаться, что вряд ли, мне останется только занять место покойной псевдоплоти в углу и обгладывать доставшуюся по наследству голую коровью кость.

В общем, я вам так скажу, ребята: когда в тебя с сорока шагов целится из пистолета твой ближайший друг, которому ты не раз спасал жизнь в Зоне и все такое прочее, то это запредельно паскудно. Утверждаю как эксперт.

— Не дергайся, Хемуль, — сосредоточенно произнес Патогеныч, сжимая рукоять пистолета обеими руками. — Стой спокойно. Вообще не шевелись, собака, не то я тебе вот такенную дырку во лбу сделаю. Будешь ходить с дыркой, как последний придурок.

Я судорожно облизал губы. Еще раз измерил взглядом разделявшее нас расстояние.

— Ладно, брат, — негромко проговорил я. — Решил стрелять, так стреляй, нечего разговоры разводить. Не в Верховной раде.

— Хемуль, ты меня не учи детей делать, — угрюмо хмыкнул Патогеныч.

Решив, что дожидаться выстрела с закрытыми глазами неконструктивно, я уставился точно в дуло «беретты». Привет, родной.

Патогеныч выстрелил.

Пуля взвизгнула у меня над ухом и глубоко вонзилась в оштукатуренную кирпичную стену за спиной — я даже не успел испугаться.

— Нихренаськи ты снайпер, — только и сказал я, глядя на Патогеныча, когда окончательно понял, что в этот раз пуля досталась не мне. — Покойный Янкель тебе и в подметки не годится.

— Пошел в мясорубку! — психанул напарник. Его борода возмущенно встопорщилась, мне даже показалось, что сейчас он швырнет в меня пистолетом. — Иди сам попробуй, умник!

— С удовольствием. Меняемся местами?

— Слушай, ты, остряк-самоучка! Стой спокойно и скорбно молчи, как мемориал жертвам Голодомора, пока я тебе ухо не отстрелил!

Патогеныч переложил пистолет в левую руку, покрутил кистью правой, разминая запястье. Закрыл глаза, помассировал их двумя пальцами у переносицы. Снова открыл, поморгал, потряс головой. Крепко стиснул рукоять пистолета правой ладонью, поверх обхватил левой.

— Не пытайся ловить яйцо в движении, — посоветовал я. — Целься в то место на стенке, куда оно ударяет, и жми на спуск за мгновение до того, как оно там окажется.

— Заткнись и не тряси башкой, — распорядился напарник.

Пришлось подчиниться, потому что дуло пистолета, казалось, опять направлено мне точно между глаз. Не стоит отвлекать человека в такой ответственный момент. Я и так уже на нервной почве наговорил больше, чем надо. Например, покойника Янкеля в такой ситуации точно не стоило упоминать. Еще, чего доброго, услышит и поманит за собой…

Выстрел!

Мне снова стоило больших усилий не упасть на пол и не перекатиться, уходя с линии огня. Полезные привычки намертво въедаются в подсознание, даже когда от них нет никакого толку, один вред.

Справа от меня раздался гулкий треск, и в перегородке стойла возникло перекошенное отверстие. Эта пуля, под небольшим углом вошедшая в деревянную стенку, тоже не попала в чертово яйцо, однако зацепила по касательной. А может быть, и не зацепила, поскольку яйцо даже на миллиметр не сбилось со своей траектории, но определенно пронеслась почти вплотную к нему, потому что после выстрела смертоносный артефакт издал такой оглушительный звон, что у меня даже в ушах зазвенело.

— Живой? — испуганно спросил Патогеныч.

— Не то слово, — мрачно проговорил я. — Но когда выберемся отсюда, мне понадобятся запасные штаны. Много запасных штанов.

— Я тебе подарю десяток-другой… — сквозь зубы процедил Патогеныч.

Я не стал отвечать, потому что после предыдущего выстрела коллега так и не опустил руку с пистолетом и по-прежнему сосредоточенно целился в меня. По-видимому, ему не хотелось терять уже почти пристрелянную линию огня.

Ладно. В «камень — ножницы — бумагу» играют до трех побед. Два промаха не считаются.

После короткой паузы Патогеныч выстрелил снова, и я вновь услышал прямо перед собой короткий, пронзительный и тонкий звон — только теперь он был таким оглушительным, словно взорвался кровеносный сосудик у меня в голове. Пригнувшись, я бросился вперед, в освободившийся проход, чтобы не столкнуться с отброшенным пулей чертовым яйцом, которое сейчас должно было со страшной силой отразиться от противоположной стены, — и в ту же секунду перед моими глазами ослепительно вспыхнул мрак, рассеченный посередине тонкой огненной линией. Мне показалось, что я потерял сознание, и это ощущение блаженного небытия и абсолютной защищенности от всего окружающего длилось несколько часов. Однако на самом деле, похоже, все продолжалось ничтожную долю секунды, потому что затем я по инерции сделал еще один неуверенный шаг вперед и, совершенно дезориентированный, присел от неожиданности, ощутив, как по спине и голове колотят кусочки чего-то легкого и твердого. Я все же упал на пол и перекатился, но лишь для того, чтобы, поднявшись, зафиксировать страшное: от столкновения с пистолетной пулей чертово яйцо разлетелось вдребезги, и его осколки, отрикошетив от торцевой стены коровника, осыпали меня с головы до ног.

Я поднял блуждающий взгляд и споткнулся им об ошарашенное лицо Патогеныча, который только что, кажется, меня убил.

— Твою мать, — только и сумел выдавить Патогеныч. Вид у него был жалкий. — Р-раствою размать!..

М-да. Подавляющее большинство артефактов Зоны — это монолитные булыжники и прочие предметы, почти не поддающиеся механическому воздействию. Только поэтому идея сбить чертово яйцо из пистолета показалась нам стоящей. Кто же мог знать, что оно хрупкое, словно сделано из керамзита?!

Патогеныч попытался броситься ко мне через весь центральный проход, но я остановил его резким взмахом руки. На хрена нам здесь два трупа, когда вполне можно обойтись одним?

— Стой там! — яростно прохрипел я. — Хватит играть в юного партизана УПА!

— Ты как вообще? — мрачно поинтересовался напарник.

— Восхитительно, — огрызнулся я. — Замри хоть на минуту, не маячь. Душевно тебя прошу.

Патогеныч повиновался, и я внимательно прислушался к себе, пытаясь ощутить какие-либо сбои в работе организма, пытаясь почувствовать стремительное приближение неминуемой гибели. Только не было никаких сбоев и никакого стремительного приближения. Текли секунды, но абсолютно ничего не происходило. А ведь малейшее прикосновение к чертовому яйцу обязано приводить к мгновенной смерти. Как такое может быть?

Видимо, последнюю фразу я пробормотал вслух, потому что Патогеныч тут же осторожно откликнулся:

— Чего?

— Говорю, я в норме! — произнес я, распрямляясь.

Фух. Ну, кажется, счастлив наш бог. Похоже, разбитый артефакт-аномалия просто не работает. Смертельно опасно лишь целое чертово яйцо, а его осколки не способны удерживать смертоносного заряда, или чем оно там поражает вольных бродяг и прочие живые организмы.

Вот только как быть с той мгновенной потерей сознания, которая накрыла меня в момент, когда обсидиановая смерть разлетелась вдребезги? С тонкой линией оранжевого огня перед глазами?..

Может быть, пошалило подсознание, понявшее, что я обречен, и со страху на полсекунды погасившее рассудок? Но откуда оно могло это взять — ведь я, только выйдя из транса, понял, что меня обсыпало кусочками смертоносного артефакта?

Ладно. В Зоне полно загадочного, и не всегда загадочное непременно заканчивается плохо. Иногда фортуна улыбается и сталкерам.

— Точно все в порядке? — подозрительно спросил Патогеныч. — Как себя чувствуешь?

— Как и положено вольному бродяге, обсыпанному чертовым яйцом, — отозвался я. — Погано. Прям помираю.

— Зубоскалишь, собака, — с неудовольствием отметил коллега. — Значит, выживешь. А я-то, блин, беспокоился.

— Если выживу, с меня пиво, — пообещал я. — Не знаю, сумел бы я сам попасть в цель при таких условиях…

— Пиво — это хорошо, но я бы, конечно, предпочел продать чертово яйцо, — печально отозвался Патогеныч.

— Бери пиво, потому что яйца тебе теперь точно не видать. — Стараясь не наступать на разлетевшиеся по всему полу антрацитовые осколки, я неторопливо приблизился к центральному проходу и остановился на границе аномальных полей. — Или ты мне предъяву выписываешь за спасение?

— Да какая там предъява, брось, — вздохнул Патогеныч. — Ты же ни при чем. Беру пиво.

— Замазали. Что дальше? Выбираемся по приборам?

— А хрена вот, — отозвался Патогеныч, поднимая левую руку с ПДА на запястье.

Экран его портативного компьютера был мертв. Мы попали в мертвую зону, где не функционировало никакое электронное оборудование. Соответственно, не работали и датчики аномалий. Мое счастье, что сработал пистолет напарника. В подобных зонах порой даже бывает так, что огнестрельное оружие дает сплошные осечки: порох категорически отказывается воспламеняться.

— Мать твою, дорогой друг, — ровным тоном произнес я.

— Моя вина, — со вздохом согласился Патогеныч. — Значит, я пойду впереди.

— Обломайся, — заявил я. — Ты же спасал мне жизнь. Теперь расслабься и получай удовольствие.

— Хрена, — отрезал Патогеныч. — Тебе еще добираться до выхода. И вылазить наружу.

— Ладно, тогда помогай. У ворот разберемся, кто тут самый крутой медведь в берлоге.

Я сунул руку в нагрудный карман и извлек несколько болтов. Подбросил их на ладони раз и другой, выбирая подходящий. То есть все они, разумеется, были совершенно одинаковыми, как и всегда, но я часто позволяю своему организму самостоятельно, без участия сознания выбрать нужный в настоящий момент болт. Не знаю, имеет ли это какой-либо смысл, но порой мне кажется, что разные болты по-разному проходят одну и ту же трассу. Некоторые лучше реагируют на мясорубки, некоторые издали чуют жарки, некоторые под правильным углом входят в гравиконцентраты. Возможно, на каких-то из них просто остается статический заряд от трения о ткань кармана, какие-то чуть больше намагничены, у каких-то неуловимо нарушена симметрия, из-за чего они вращаются в полете немного быстрее или медленнее других… Неважно. Короче, я свято верю в то, что без участия сознания организм способен выбрать самый подходящий в данный момент болт, и этого достаточно. Сталкерской интуиции надо доверять, иначе быстро останешься без головы. Зря я, что ли, считаюсь самым везучим сукиным сыном по эту сторону Периметра? Везение — оно ведь не возникает ниоткуда, это просто результат невидимой работы подсознания, древней сигнальной системы, заранее паникующей там, где сознание отказывается видеть какую-либо опасность. Чаще всего эта паника не основана ни на чем серьезном, но в одном случае из ста она реально спасает тебе жизнь.

Выбрав нужный болт, я небрежным движением бросил его перед собой — недалеко, метра на три. Я помнил, что дальше прямо посреди прохода расположилась солидная птичья карусель, так что брать большую дистанцию не имело смысла. Болт беспрепятственно проскакал по бетонному полу и замер на месте, но потом качнулся, перекатился с грани на грань, пополз в сторону, набирая скорость, и шмыгнул в одно из стойл. Значит, там притаилась небольшая жадинка; ну, ничего страшного, я не стану там задерживаться, и она не успеет меня приковать.

— Чисто, — донеслось от ворот. Патогеныч осмотрел мою предполагаемую трассу со своей стороны и тоже не обнаружил ничего подозрительного, кроме жадинки, — насколько вообще можно было что-нибудь разглядеть с такого расстояния. Ладно, ближе к выходу его помощь станет более ценной.

На обратный путь к воротам фермы я затратил вдвое больше времени, чем на дорогу в противоположный конец коровника. Было тяжело выбирать новую трассу, но возвращаться прежней я не собирался. Сталкер никогда не возвращается по собственным следам, это аксиома. Достаточно какой-нибудь ловушке чуть сместиться — и привет, заказывай деревянный макинтош. Ну его к монахам. Лучше поискать новую дорогу: муторно, зато надежнее.

Наконец я встал прямо перед Патогенычем. Я увидел искорки страха, промелькнувшие в его глазах, но он не стал машинально отстраняться. Старая школа. Да, я вполне мог быть инфицирован какой-нибудь гадостью из расколотого чертова яйца, однако, если Патогеныч собирался вытащить меня из Зоны, любые меры предосторожности для него все равно были бесполезны. Чего ж тогда дергаться без толку? Единственной санитарной мерой, которая стопроцентно избавила бы его от возможного биологического поражения, было издали положить меня из «беретты» — прямо там, в стойле. И то еще не факт, что помогло бы.

Я остановился перед дверями — напротив Патогеныча, который благоразумно не полез в ворота между двумя близко расположенными аномалиями и ожидал меня по ту сторону порога. Оно и правильно.

Мы с двух сторон обкидали аномалии болтами.

— Запомнил, как легли маркеры? — спросил я.

— Ото ж.

— В оба смотри, — на всякий случай предупредил я.

— Не боись, — хрипло отозвался напарник. — Готов?

— Командуй.

— Три-двенадцать.

Датчики аномалий у нас не работали, поэтому единственным для меня шансом выбраться из коровника было положиться на Патогеныча. Ему приходилось прокладывать маршрут на глазок, а мне — молиться Черному Сталкеру, чтобы интуиция и память нас не подвели.

Поскольку я двигался боком, мне так или иначе приходилось повернуться спиной к одной из аномалий, и контролировать их одновременно я не мог. Оставалось надеяться, что старый приятель не даст мне слишком сместиться в сторону.

Я вдвое сократил и без того крошечные шажки. Патогеныч деловито командовал с той стороны двери, но я чувствовал, как он напряжен. Не знаю, что было бы проще для меня — находиться на его месте или на своем.

Громко треснула мясорубка за моей спиной, и я едва не подпрыгнул. Лохматить твою бабушку! Ржавые волосы над головой качнулись на сквозняке, попытавшись погладить меня по макушке, но я втянул голову в плечи. Дырку вам от бублика, а не Хемуля.

Шажок. Шажок. Шажок.

Уже у самого порога меня качнуло и поволокло влево. Патогеныч стремительно метнулся вперед и, ухватив за куртку, одним движением выдернул меня из зоны искаженной гравитации. Рискованный трюк, конечно, — гравиконцентратная плешь вполне может втянуть двоих. Но нам не привыкать дергать смерть за усы.

Я покрутил рукой в воздухе — дескать, спасибо, отплачу хабаром. Говорить я не мог, горло у меня перехватило от переизбытка адреналина.

— Ну что, бродяга? — негромко спросил Патогеныч, дав мне немного отдышаться. Он смотрел туда, где мы оставили рюкзаки. — На «камень — ножницы»?..

Я не стал протестовать, мы снова сыграли на «камень — ножницы», и на этот раз мой напарник проиграл. Не знаю, поддавался он или нет; похоже, что нет. Я, по крайней мере, не поддавался и на его месте тоже не стал бы. Баловство это и недостойно вольного бродяги. Если уж судьба должна сама что-то решить, нечего ей помогать. Иначе обидится и страшно отомстит.

Патогеныч осторожно двинулся вперед. Шаг. Шаг. Шаг.

— Трамплин заметил? — подал голос я, когда он преодолел несколько метров.

— Заметил… — сдавленно отозвался коллега. — Справа что, видишь?

— На контактную пару похоже.

— Где второй контакт? Первый вижу.

Изо всех сил напрягая зрение, я покрутил головой по сторонам.

— Сделай право восемь, — посоветовал я. — Это почти наверняка контакт, но второго не вижу.

— Мать твою, Хемуль! Как мы тут прошли пять минут назад?!

— Пес его знает. Сделай право восемь, а лучше десять. И ждем.

Патогеныч послушался и вскоре обнаружил искомый второй контакт:

— Фу, черт! За кустами было не видно.

— Не расслабляйся давай. Не теряй контроля. Осторожнее семь-двенадцать, по-моему, кусты неправильно растут. Что-то невидимое на них давит с той стороны…

Напарник продолжил движение. Аккуратно перешагнул длинную полосу пожелтевшей, выгоревшей травы. Медленно обогнул хорошо очерченный гравиконцентрат. Несколькими болтами обозначил границы небольшой птичьей карусели, обошел ее стороной. Напряжение было нешуточное: идти через аномальное поле без датчиков — это высший пилотаж. Врагу не пожелаешь.

Отпустив Патогеныча метра на четыре, я двинулся за ним — осторожно, след в след, стараясь точно повторять его маршрут.

Пронзительный вой донесся из разросшейся лесопосадки справа. Затем еще раз, и еще — уже ближе. Слепые собаки гнали кого-то через лес в нашу сторону. Ну, все одно к одному. Как не заладилось с самого начала, так и дальше пойдет.

Когда от сплошной стены деревьев отделилось массивное темное тело, Патогеныч остановился. Я тоже замер у него за спиной, пытаясь определить, что за тварь выгнали на открытое пространство падальщики Зоны.

Это был небольшой припять-кабан — омерзительный мутант с четырьмя огромными клыками, в разных плоскостях торчащими из пасти. Затем из леса вылетело несколько слепых псов, следовавших на значительном расстоянии за своей жертвой. Обычно собаки не охотятся на кабанов, те для них великоваты и чаще всего бродят небольшими стадами; впрочем, этот кабан мог быть болен или ранен, хотя на первый взгляд ничем не отличался от здорового. Но собакам-телепатам с неимоверно развитым чутьем, конечно, виднее, на кого охотиться, а на кого нет.

Не обращая на нас внимания, кабан тяжелым галопом проскакал мимо. Следом, сохраняя солидную дистанцию, промчались четыре или пять молодых собак, которым некуда было девать дурную энергию. За ними из леса показались несколько ветеранов и вожак-чернобылец — они не преследовали метавшегося в разные стороны кабана, а сразу трусили наперерез тому направлению, в котором он бросался в следующее мгновение. Последними двигались самки со щенками: они обычно почти не принимали участия в загоне, зато свирепо атаковали выдохшуюся жертву, когда та уже не могла бежать дальше и забивалась в какой-нибудь угол. На почтительном расстоянии загонную охоту сопровождали две молодые псевдоплоти, видимо, рассчитывая на остатки собачьей трапезы. Однако собак было много, и я бы на месте псевдоплотей особо губу не раскатывал. Да и вообще семь раз подумал бы о том, как самому ненароком не оказаться главным блюдом на обеде.

Кабан вдруг резко остановился, разворачиваясь на месте со значительным заносом, словно тяжелый внедорожник. Преследовавшие его собаки тут же прыснули во все стороны, только одна, увлекшись, подскочила слишком близко к кабану и тут же была наказана страшным ударом внушительных кривых клыков. Неистово взвыв, собака пролетела по воздуху несколько метров и тяжело шлепнулась в грязь, подняв фонтан брызг. Не став добивать врага, кабан снова развернулся и бросился прочь от фермы, перпендикулярно своему прежнему маршруту. Собачий молодняк, вывалив языки, азартно кинулся следом, остальные неторопливо потрусили наискосок. В другое время слепые псы наверняка разорвали бы своего раненого собрата, но сейчас у них имелось более интересное занятие: мяса в кабане было гораздо больше. Поэтому собаку с перебитым хребтом, издававшую душераздирающие вопли, стая бросила умирать своей смертью; впрочем, со стороны лесопосадки уже осторожно подбирались псевдоплоти, готовые бесплатно прекратить ее муки.

Отвлекаться на нас с Патогенычем собаки тоже не стали, тем более что мы находились посреди минного поля ловушек, и выцарапывать нас отсюда было еще опаснее, чем охотиться на кабана. Лишь чернобыльский пес пробежал через тот пятачок, где мы оставили вещи, брезгливо понюхал мой рюкзак и, не обнаружив ничего съедобного, бросился догонять сместившуюся к северо-востоку загонную охоту.

— Пошли, пошли! — скомандовал я, когда собачья стая отдалилась от нас метров на триста.

— Подожди, не мельтеши… — с досадой поднял руку Патогеныч.

Взгляд его был устремлен туда, где две псевдоплоти, взмахивая зазубренными передними конечностями, деловито разделывали умолкнувшую слепую собаку. Однако в следующее мгновение между падальщиками вспыхнула ссора за лучшие куски, и они, позабыв про все вокруг, принялись ожесточенно драться, неуклюже лупцуя друг друга длинными передними лапами. Поэтому Патогеныч снова двинулся вперед, прокладывая безопасный путь в сплошном аномальном поле. Даже если псевдоплоти и заинтересуются нами, он сможет отогнать их выстрелами из пистолета, а потом мы уже доберемся до тяжелой артиллерии, и тогда лучше бы поганым тварям не приближаться на расстояние прицельной стрельбы.

Две трети пути мы успешно преодолели без всяких аномальных датчиков, а потом наконец включились наши ПДА, и продвигаться стало проще. И все равно пересечение этого коварного участка Зоны требовало максимального напряжения и предельного внимания. Поэтому когда четверть часа спустя Патогеныч вполголоса чертыхнулся, я не сразу понял, в чем дело. Решил, что он наткнулся на какую-то особо сложную ловушку или непроходимый барьер. Что ж, бывает и так: внутрь проникаешь успешно, а потом что-то сдвигается в окружающем пространстве, и проход оказывается закрыт наглухо. Однажды мне пришлось просидеть на Милитари двое суток без еды и курева, прежде чем блуждающая птичья карусель отползла чуть в сторону и мне удалось ускользнуть из руин через образовавшийся узкий проход — под самым носом у военных сталкеров, между прочим. Хорошо хоть водки было с запасом…

Однако когда я поднял голову, мне стала понятна причина плохого настроения Патогеныча. Слепые собаки трусцой возвращались к нам. Не знаю, что у них там вышло с кабаном, но поймать его они явно не сумели, иначе сейчас у них был бы знатный пир где-нибудь за соседним холмом. Может быть, он выбрел на стадо сородичей, оказавших ему моральную поддержку, может быть, влетел в большую аномалию, из которой собаки не сумели его вытащить. Может быть, поверженного кабана отнял у них псевдогигант. Может быть, они наконец решили, что это слишком опасная добыча. В общем, какая разница? Главное состояло в том, что собаки возвращались ни с чем — усталые, голодные и сердитые.

— Не дергайся, — на всякий случай предупредил я.

— Пошел к черту, — закономерно отреагировал Патогеныч. До чистого пространства ему оставалось метров пятнадцать, и он упорно двигался вперед, достав из кобуры «беретту». — Сообразим по ходу дела…

Напротив заброшенной фермы понемногу собралась вся стая — дюжина особей разных размеров во главе со злорадно скалящимся чернобыльским псом. Они расселись полукругом возле наших рюкзаков и, уставив на нас безглазые морды, принялись терпеливо дожидаться, когда мы выйдем на свободное пространство и нас можно будет беспрепятственно растерзать.

— Может быть, переждем? — поинтересовался я. — Рано или поздно им надоест нас сторожить. А в аномальное поле они не сунутся.

— Нет, — отозвался Патогеныч, продолжая делать короткие шажки вперед. — Не сегодня-завтра выброс. Закупорит нас внутри, и останемся сидеть неизвестно сколько. Надо прорываться.

Ну, добро. Конечно, я не был уверен, что нам удастся благополучно добраться до автоматов, вспугнув целую стаю слепых собак, которые тем больше наглеют, чем больше стая. Но и идея переждать среди аномального поля была так себе, честно говоря. Одна псевдоплоть вон тоже попыталась пересидеть выброс в коровнике, но это не принесло ей счастья. А собаки умеют ждать гораздо лучше сталкеров. Ну его к монахам.

— У меня граната есть, — после паузы пояснил Патогеныч. — Забыл вынуть, когда внутрь полез. Совсем некогда было.

— Отлично, — отозвался я, обкидывая болтами мясорубку, которую недавно благополучно миновал мой коллега. — Живем. Один пистолет и одна граната — чтобы отбиться от целой стаи слепых собак, лучшего и желать нельзя.

— Хотя бы пугнем как следует.

— Ну, попробуем… — Отвлекшись на разговоры, я едва не влез локтем в зону действия гравиконцентрата, но вовремя заметил, как меня нежно потащило влево, тут же захлопнул пасть и торопливо, с трудом преодолев сопротивление гравитационной аномалии, шагнул в противоположную сторону.

Патогеныч наконец оказался за пределами аномального поля. На всякий случай он остановился на самой его границе: если бы псы атаковали, ему достаточно было бы одного шага, чтобы вновь оказаться в узком коридоре посреди смертельно опасных ловушек, и тогда попробуй его возьми. Поднял пистолет, тщательно прицелился в ближайшую собаку… Молодые псы заволновались, вскочили с мест, но матерый самец, которого взял на прицел мой напарник, даже ухом не повел. Лишь за мгновение до того, как Патогеныч выстрелил, пес неуловимым движением ушел в сторону, и пуля вонзилась во влажный грунт рядом с ним.

Нет, бесполезно. Если одиночную собаку еще есть шанс отогнать из пистолета, то против стаи шансов нет. Патронов у нас точно не хватит. Слепые собаки довольно пугливы и осторожны, но, когда сбиваются в толпу, коллективный разум у них начинает преобладать над индивидуальным. Так что стая даже не подумает разбегаться и охотно пожертвует парой особей, чтобы остальные члены банды оказались накормлены.

А самое паскудное, что эти твари — телепаты. Проникая в кратковременную память стрелка, они считывают прямо у него из мозгов, куда именно он целится. Именно поэтому автоматов они боятся больше, чем снайперских винтовок — потому что стрелок чаще всего и сам не знает точно, куда лягут пули длинной очереди. Что касается пистолета, то с ним возможны варианты.

Я потратил еще пару минут, чтобы преодолеть последние несколько метров аномального поля, и встал рядом с Патогенычем.

— Ну, давай, бродяга, пугни их гранатой, — сказал я.

Он вынул из кармашка разгрузочного жилета оборонительную гранату. Собаки возле наших рюкзаков насторожились, навострили уши, повернули головы в его сторону. Скорчив страшное лицо, Патогеныч сделал вид, что срывает чеку, широко размахнулся…

Слепые псы не отреагировали, хотя и продолжали настороженно прядать ушами.

— Твою бабушку через колено, — проговорил Патогеныч.

— Они же копаются у тебя в голове, — напомнил я. — Они видят, что на самом деле ты не собираешься бросать гранату. Напряги фантазию!

— Да напряг я! — отмахнулся он. Снова быстро и широко размахнулся, после чего медленно опустил руку с гранатой. — Нет, ноль внимания. От твари!

— Они понимают, что ты не швырнешь гранату в сторону рюкзаков, потому что опасаешься повредить автоматы, — пояснил я. — Пока ты сам уверен, что не бросишь гранату ни при каких условиях, псы в этом уверены тоже. Попытайся не думать об автоматах, думай лучше о том, что эта штука у тебя в руках разнесет половину стаи.

— Умный, да? — неодобрительно поинтересовался Патогеныч. — На, сам кидай.

— Отойди, салага, — сказал я, забирая у него гранату. — Ты впустую пожираешь мой кислород.

Я перевел взгляд на слепых собак возле наших рюкзаков, вытянувших морды в мою сторону. Поганые твари. Облезлые, полуразложившиеся, вонючие мутанты. Шакалы. На самом деле нам с Патогенычем не так уж и нужны автоматы, чтобы положить прямо на месте дюжину слепых псов. Половину стаи размечет граната, а остальных мы легко примем в ножи… а, черт, у меня больше нет ножа… плевать, голыми руками порвем! Передушим, как щенят! Зубами растерзаем! Я чувствовал, как во мне понемногу закипает неподдельная ярость, и собаки, тоже ощутив это, заволновались, начали привставать, по-прежнему не сводя с меня безглазых морд, словно прослушивая мои мысли чувствительными радарами. Заберите эти чертовы автоматы себе, твари, все равно они вам не помогут! Мать вашу, как же я мечтаю впиться зубами в ближайшую глотку! Как мне хочется ощутить на языке вкус горячей крови!.. Короче, сейчас я вас всех буду зверски убивать, а для начала держите подарок от дяденьки Хемуля…

Игнорируя протестующий вопль Патогеныча, я решительно вырвал из гранаты чеку и широко размахнулся. Честное слово, если бы слепые собаки тут же не брызнули во все стороны, словно осколки хлопнувшейся со второго этажа чашки, я без малейших колебаний разнес бы их в клочья вместе с рюкзаками и автоматами, и будь что будет. Я был совершенно уверен, что сейчас брошу гранату. Мне нужно было самому поверить в свою ненависть и отмороженность, чтобы в это поверили собаки. Однако поняв, что мой план удался, я мгновенно погасил бушевавшую в сознании ярость и, продолжая уже начатое было движение, изо всех сил запустил гранатой на девяносто градусов от первоначально намеченного направления.

Мы с Патогенычем резко присели. Взрыв не нанес разбежавшейся собачьей стае ощутимого урона — разве что двух или трех псов слегка посекло на излете осколками. Зато мы с напарником прямо с низкого старта рванули к нашим освободившимся от чужого контроля рюкзакам и, схватив автоматы, встали рядом, привычно взяв на себя по половине огневого направления каждый — по четверти часового циферблата. Недалеко отбежавшие и оглушенные взрывом псы тем временем неторопливо возвращались к нам, настороженно поводя слепыми мордами.

— Итак, господа, — негромко сказал я голосом мультяшного страуса, досылая патрон в патронник. — Не сплясать ли нам знойное латиноамериканское танго?..

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Линия огня предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я