Зона 2030

Алексей Юрьевич Вишневецкий, 2020

Зона отчуждения, 2030 год. Аномальная территория закрыта навсегда, изучение и продажа артефактов запрещены. Любой, кто пытается войти или выйти с закрытой территории, приговаривается к высшей мере наказания. Но как быть тем, кто уже там? Как им покинуть эти смертельно опасные земли?

От автора:

Я очень долго писал эту свою первую книгу и, возможно, никогда бы ее так и не опубликовал. Если бы не мои друзья и близкие люди, которые поддерживали меня в написании этого произведения. Спасибо большое Вам всем, вы в меня верили и вот книга готова.

Особенную благодарность я хотел бы выразить моему редактору, Пальцевой Марине Николаевне, за огромную терпимость. Моей маме, Елене Васильевне, за веру. Моей сестре Яне, хоть мое новое начинание и вызвало у нее улыбку, но все же поддержала. Моему другу, Мартыненко Валерию Федоровичу, который делал за меня мою работу, лишь бы я в это время продолжал писать. И, конечно же, человеку, который терпит меня уже 14 добрых лет и поддерживает в абсолютно любых моих начинаниях, даже если те кажутся несуразными. Это моя супруга Аня, та, что каждый вечер слушала мои дополнения к книге, и каждый день говорила, чтобы я продолжал, что у меня получается. Люблю тебя мой Утенок!

Спасибо Вам Всем!

Словарь

Анархия — группировка, состоящая преимущественно из вольных, а также алкоголиков и наркоманов, гонимых с той стороны забора. Зарабатывают за счет сбыта на Большую землю мутагенной конопли и других зонных галлюциногенов. Считают, что Зона дана всем и любой желающий может сюда прийти.

Аномалия — небольшая часть окружающей среды с разными химическими и физическими свойствами. Порождает артефакты; крайне опасна для всего живого. Практически не видна невооруженным глазом.

Артефакт — образование, появляющееся в аномалиях. Имеет разные формы и размеры, обладает различными свойствами.

Вольный — человек, самовольно пришедший в зону отчуждения, занимающийся поиском и продажей артефактов и образцами местной фауны, отличающимися своими свойствами от всего земного.

Выброс — энергетический всплеск в центре Зоны, порождающий волну неизвестной энергии. Расходится от центра к краям, убивая все живое на своем пути. Часто сопровождается грозовыми облаками темно-бурого цвета. Спастись можно, укрывшись глубоко под землей либо в бетонном, хорошо сохранившемся подвале.

Зона — аномальная зона Чернобыльской атомной электростанции, она же зона отчуждения.

Патриот — военизированная группировка со своим уставом, схожим с военным. Состоит по большей части из бывших военнослужащих, по какой-либо причине уволенных со службы. Члены группировки считают, что должны бороться с Зоной и всеми ее порождениями. По слухам, спонсируется с Большой земли высшими чинами.

Секта — фанатики, поклоняющиеся осколку неизвестного происхождения, якобы исполняющему желания. Члены Секты очень хорошо оснащены оружием и военными разработками последних лет. Неизвестно, кем спонсируется и кем пополняет ряды. Группировка крайне фанатична и опасна. Не подпускает никого к Чернобыльской атомной электростанции. Стреляют без предупреждений и на поражение. Ни с кем не сотрудничают. Сектанты не отступают даже при превосходящих силах противника. В плен не сдаются, предпочитая плену смерть.

Карта Зоны

Часть I. Леший

Пролог

Чрезвычайная специальная сессия ООН. Январь 2029 года. Из выступления Генерального секретаря:

Февраль 2028 года. США, Нью-Йорк. Пентхаус мультимиллиардера Килина Даска, восьмидесятиэтажный небоскреб, превратился в монолитный куб из стекла, бетона и железа высотой не более семи метров. Причина — аномалия Гравиконцентрат.

Апрель 2028 года. Россия, Москва. На месте резиденции нефтяного магната, депутата Государственной думы, образовалось огромное болото, наполненное кислотой. Причина — аномалия Кисель.

Май 2028 года. ОАЭ, Абу-Даби. Дворец шейха, сына короля, в течение буквально пары секунд стал факелом. Причина — аномалия Жарка.

Май 2028 года. Великобритания, Лондон. Вилла миллиардера, лучшего друга королевской семьи, внезапно стала испускать молнии, как трансформаторная будка. Причина — аномалия Электра.

Август 2028 года. Украина, Киев. Особняк бывшего Президента Украины разметало по всей округе. Причина — не теракт, как предполагали ранее, а аномалия Воронка.

— Зафиксированы еще тридцать шесть аномалий в разных уголках планеты за последний год. Тысячи людей погибли, десятки тысяч ранены. Часто аномалии держались больше месяца, иногда образуя вокруг себя небольшие, до пятисот метров в диаметре, аномальные зоны. Как выяснилось позже, все эти случаи связаны. Во всех местах были либо склады, либо частные коллекции так называемых артефактов. Слава богу, все эти зоны удалось законсервировать, а некоторые и ликвидировать полностью. Да, да, господа! Мы научились с ними бороться путем извлечения всех до одного артефактов и переброски их обратно в Чернобыльскую зону. Наши ученые пришли к выводу, что все эти годы Чернобыльская зона отчуждения, дарившая нам якобы чудеса природы, — а мы и правда далеко шагнули в развитии науки, — на самом деле пускала свои корни, плела свою паутину. Цель ее — превратить весь мир в одну огромную зону. Но хватит! Пришло время нам объединиться перед общим врагом человечества. Пора позабыть обиды и межнациональные конфликты. Сейчас стоит вопрос о выживании человека как вида. Совет Безопасности практически единогласно пришел к общему мнению. Абсолютно каждая страна выделит на укрепление защитных сооружений вокруг Чернобыльской зоны отчуждения по десять процентов от своего внутреннего валового продукта. Все артефакты считаются незаконными и подлежат немедленному изъятию и переброске обратно в Чернобыльскую зону отчуждения. Изучение артефактов признается незаконным. Торговля артефактами и их хранение караются высшей мерой наказания. Проникновение на территорию зоны отчуждения или попытка выхода из нее караются высшей мерой наказания. Все лица, находящиеся на территории зоны отчуждения, заочно приговариваются к высшей мере наказания и признаются изменниками родины. Изменниками человечества!

Глава 1. Гости

Зона. Огромная, официально не заселенная территория. С постоянно серым, дождливым небом. Тут нет, как таковых, сменяющихся времен года. Здесь всегда царит поздняя осень с практически не прекращающимся моросящим дождем. Территория, наполненная смертельными мутантами и аномалиями, ученые до сих пор не могут объяснить, откуда они берутся и почему здесь не меняется погода. А также, что такое Выброс, убивающий все живое. Но всегда находятся те, кто идет сюда по своей воле, в надежде разбогатеть, скрыться от закона или найти себя.

***

Проснулся я оттого, что кто-то пробирался через кусты к моей хижине. Дорогу ко мне не знают разве только те, кто по другую сторону забора. А в Зоне все знали, где живет проводник Леший. Да я и не пытался прятаться, ведь основная моя профессия подразумевает водить людей по Зоне, туда, куда они захотят, кроме, конечно, совсем гиблых мест. А если они не будут знать, где живет проводник, то я останусь без работы. Поэтому я и поселился на окраине, в километре от деревни новичков, в бывшей трансформаторной будке. За время, которое я здесь прожил, я умудрился выкопать себе хороший погреб, где удачно прятался от Выбросов. Местные умельцы установили решетки на окна и притащили откуда-то массивную железную дверь. Так что домик у меня получился капитальный. Никакое зверье по ночам меня не тревожит, да и мало их здесь, на окраине. Разве что собака какая заблудится. Молодые желторотики считают меня легендой. Ведь я топчу Зону уже добрых семь лет, а по местным меркам это целая жизнь, а то и не одна. Мне, конечно, приятно, эмоции мне не чужды, но легендой себя я не считаю. Ведь я просто вожу людей туда-сюда. Да, я ни разу в жизни не блудился и вообще не понимаю, как это возможно. За что и получил свое прозвище. По ходу, у меня в голове стоит отличный природный компас. Ну да, чуйка немного тоже развита, знаю, куда можно ногу ставить, а куда не стоит. Говорят, мол, Зона меня бережет, а я так считаю, что если у Зоны ничего не брать, то и она взамен ничего не попросит. Я ведь не собираю артефакты, совсем. Денег мне и так хватает, от профессии, на жизнь достаточно, а замков на Багамах мне не нужно. Не убиваю мутантов, как это делают ребята из Патриота, с целью якобы очистить Зону от всякой нечисти. Хотя что-то меньше их не становится, с другой стороны, и больше тоже. Если же на меня мутант не нападает, то и я в него не стреляю. Я просто живу там, где многие не захотели бы оказаться, в Зоне. А мне нравится здесь, мне спокойно. Не надо каждое утро вставать на работу, никому ничего не должен, никто не требует с меня деньги за то, что я просто живу. Здесь все зависит только от тебя, от твоей чуйки и от твоего верного ружья! И люди здесь более открытые что ли. По крайней мере, когда они знают, что ты на их хабар не позаришься.

***

Шли явно, не таясь, и, судя по матам, это явно были люди. Последние полгода ко мне часто заходили гости, но того, кто заглянул ко мне через порог, я увидеть не ожидал. Это был Хорек, вполне серьезная, по здешним меркам, личность. Несмотря на свое вроде бы смешное прозвище, бандит его не чурался и именно так всегда и представлялся: «Хорек». Может, это у него такой психологический ход, чтобы его собеседник не боялся, а чувствовал себя более расслабленно. Но говорят, его так прозвали еще на Большой земле за то, что он всегда находил выход из любой, даже самой патовой ситуации. И при этом проворачивал все так, что без личной выгоды не оставался. А мужиков, которые бы высмеивали его погоняло, не было. По крайней мере, живых. Хорек был бригадиром или боссом местных бандитов. В их иерархии я не разбираюсь, но знаю, что он там главный. Тем самым это только усилило мое удивление, ведь сам он никогда со своей базы не уходит, а посылает кого-то из подручных что-то передать или ему приводят тех, с кем он хочет побеседовать. Поэтому я и знаю его в лицо, как-то приводили меня к нему…

***

Первая и, как я надеялся, последняя наша с ним встреча была на их базе, в локации Свалка. Меня к нему привели, дабы он решил мою дальнейшую судьбу, ведь я отказывался платить налог за так называемую крышу. Вот только получалось, что крышевал он от самого себя, так сказать, налог на спокойную жизнь. Я не был храбрецом или безумцем, но налог они требовали артефактами, которые я категорически не собирал. И я сказал, что у меня для них есть другое, но не менее интересное предложение. Они привели меня к «кабинету» своего бригадира, это был очень хорошо сохранившийся БТР. Не удивился бы, узнав, что он на ходу. Внутрь меня не пригласили, бригадир вылез сам. На вид ему было около сорока, высокий, крепкий в плечах мужик. Без каких-либо ярко выраженных примет. Ни тебе татуировок на пальцах, ни шрамов или ожогов. Обычный себе коренастый крепкий мужик, каких тысячи. На лице — легкая небритость, темные, коротко стриженные волосы. Опрятно одет, но не выделяется из окружающего его общества. Большие темно-карие глаза, глаза хитрого, расчетливого человека. Даже сейчас, спустя некоторое время после нашего с ним знакомства, особо про Хорька добавить нечего. Молчаливый, строгий, всегда себе на уме. Максимально скрытный, никогда не делится своими планами и интересами. Неизвестно, что от него ожидать в следующие пять минут. О его прошлом также ничего не известно, но, по слухам, в Зоне он укрывается от властей, пережидая, когда закроют его дело по истечении срока давности.

— Ну, и кого ты притащил, Кислый? — Кислым, видимо, звали паренька, который меня сюда привел. Почему Кислый? Непонятно. Возможно, просто производная от фамилии, а-ля Кислов. А может, его когда-то укусил мутант и скривил рожу, как от лимона.

— Так это, ну, его. — Мы с Хорьком одновременно посмотрели в сторону Кислого, но тот молчал. Видимо, с образованием у Кислого отношения не сложились.

— Вижу, что его. А на кой он мне хрен? Хабар взяли и на х… послали.

— Так нет у него хабара, и не бывает, уже раз пять его принимали, а он все время пустой. — Хорек посмотрел в мою сторону, потом на Кислого.

— Ладно, Кислый, иди, я тут сам разберусь. Ну, и кто ты такой? Сталкер без хабара? Не верю, чует мое сердце, что где-то припрятываешь ты его. А? Я разве много прошу? Два артефакта в месяц, это ничто за спокойную и уверенную в завтрашнем дне жизнь. И собачек мы тут постреливаем. Гуляй, как по парку. А тебе жалко, да? Хочешь и рыбку съесть, и на х… сесть? Так насчет второго это мои ребята тебе устроят. Ну, чего молчишь?

— Так, перебивать некрасиво. А за жизнь спокойную так это того, спасибо. И не отказываюсь я платить, просто артов у меня нет и не бывает. Не собираю я их, совсем.

— А кормят тебя, значит, люди добрые? И патроны дарят за глаза красивые?

— Да нет. Проводником я работаю, на то и живу. Кто консервы с патронами, а кто и денежку дает.

— Ну, ради исключения и мы с тебя тогда не артами брать будем, а деньгами. Звать-то тебя как? Представиться ты забыл.

— Так и ты не представился, а звать меня Лешим.

— А ты, Леший, не борзей. Слышал я про такого проводника. Ну так что, по двадцатке в месяц — и гуляй себе дальше? Цена чисто символическая, так сказать, со скидкой для известного проводника. Что скажешь?

— Цена, конечно, хорошая, спасибо. Но вот тебе встречное предложение: давай я твоих архаровцев раз в месяц буду на «грибные» места водить, а вы мне за это двадцатку. Вы же, наоборот, там не два артефакта возьмете и не двадцатку получите, там поболей будет. Глядишь, и на сотню наберете и на две, ну, а мне двадцатку за работу. Что скажешь?

— Да ты совсем дурной, я посмотрю. Видно, долго в лесу ты один прожил. Но подожди, представим на минуту, что я согласился. Что мне мешает взять тебя в оборот и заставить водить по этим местам каждый день?

— Так такую поляну еще найти надо, а они далеко не в безопасных местах находятся. Значит, тропку нужно провесить будет. Ну, а когда все подготовлю, так хоть в тапочках идите и собирайте, но автоматы все же лучше взять с собой. Хек.

— Допустим. И когда в дорогу прикажешь собираться?

— Ну, недельки через две, думаю, сведу.

— Хорошо. Давай попробуем, посмотрим твои места. Если все так, как ты говоришь, то считай, договорились. Найти тебя несложно будет, поэтому не балуй, Леший.

На том и разошлись. Несколько раз я водил его бойцов на богатые урожаем полянки. Всегда они оставались более чем довольны. Вскоре местная братия начала считать меня своим. Хотя это и не доставляло мне никакого удовольствия.

***

— Ну, чего в дверях стоишь? Проходи, коль пришел. — Я сел на кровати, дав понять, что даю добро на аудиенцию.

— Здравствуй, Леший. — Главарь бандитов перешагнул мой порог и устроился на стуле напротив.

— И я вам здравия желаю.

— Роман, — протянул мне руку бандит.

— Леший, — пожав ему руку в ответ, сказал я.

Хорек посмотрел на меня прищурившись, как бы не одобряя мой жест, но имена в Зоне спрашивать не принято, а называть свое имя или нет — это дело каждого, потому, немного помолчав, он все же вернул на лицо свою коронную ухмылку.

— Я к тебе по делу, проводник. Припасы кончаются, живем впроголодь. На счету каждый патрон. На Большой земле я скопил приличную сумму. И если выведешь нас с ребятами за пределы этой инопланетной помойки, я в долгу не останусь. Уж работать тебе точно больше не придется.

— Ты, Роман, далеко не первый, кто пришел ко мне с этим вопросом. И каждый обещает небо в алмазах по выходу из Зоны. Но вот что я тебе скажу. Нет выхода, по крайней мере, я о таком не знаю.

— Сколько ты тут, Леший? Семь лет ведь Зону топчешь уже. Ты же тут каждую тропку знаешь, неужели ни одной лазейки не осталось, пусть даже рискованной? Мы ребята стреляные, да и к риску привыкшие.

— Верно, семь. И лазейки были, да все сплыли. Наши друзья из ООН хорошо постарались, по всем правилам обложили. Много денег вбухали. Забор капитальный возвели по всему периметру, без прорех. Даже реку до дна самого решетками перегородили. Теперь разве что по воздуху, да и то без гарантий.

— И чего теперь, подыхать тут? Друг друга скоро жрать начнем.

На это ответить мне было нечего, возможно, именно на это и рассчитывают сильные мира сего. Поэтому я лишь развел руками.

— А насчет еды. Есть у меня еще пара схронов, поэтому вот это можешь взять. Бесплатно, считай это жестом доброй воли. — И я достал из-под кровати ящик, в котором было десять банок тушенки и три армейских комплекта сухпая.

— А вот за это отдельное спасибо. Наварим какого-нибудь бульона. Мужикам скажу, что подгон лично от тебя. Кислый?! Зайди, тут подарок для братвы от Лешего.

— Здорово, Леший, — произнес появившейся из ниоткуда Кислый.

— И тебе не хворать, Артем.

Многих из них я уже знал по именам, почему-то мне они не боялись их называть, нарушая тем самым незыблемые правила и традиции Зоны. Считается, что Зона не должна знать имен, так ей сложнее призвать к себе бродягу и забрать его душу и тело. Но за последние полгода жизнь в Зоне сильно изменилась. То ли осознавая свою безысходность и беспомощность, люди стали нарушать те самые традиции, то ли почувствовали они, что и Зона сама изменилась. А она изменилась. Вот уже три месяца не было Выбросов. И это было странно, ведь раньше это явление наблюдалось раз в две, а то и каждую неделю. Можно было даже спрогнозировать Выброс по смещению облаков к центру Зоны, они перерастали в грозовой фронт бурого цвета. Теперь нет, небо по-прежнему серо, но светлее обычного, а облаков практически не наблюдалось. Видимо, из-за этих изменений люди стали чувствовать себя более расслабленно, что в Зоне делать категорически запрещалось. Расслабленность здесь — верная смерть. Но бандиты все же расслабились и поболтать со мной, человеком со стороны, любили, зная, что лишнего я не сболтну, да и некому мне говорить. Я по природе своей отшельник. Кислый, кстати, был совсем не дурак, скорее, показывал себя таким, можно сказать, играл роль. А по факту — это правая рука Хорька, с высшим образованием и с наполеоновскими планами на будущее. Думаю, Кислый не хотел, чтобы Хорек видел в нем конкурента, по крайней мере, пока. Возможно, когда-нибудь он подсидит Хорька и подожмет всю Зону под себя, а именно сбор и торговлю артефактами.

Подхватив тушенку, Кислый скрылся так же быстро, как и появился, а Хорек, привстав, добавил:

— Насчет своих слов я не отказываюсь. Если найдешь лазейку или появятся какие мысли, то можешь считать себя богатым человеком. Не прощаюсь, — развернувшись, бандит вышел вслед за Кислым.

Да, хорошее начало хорошего дня. Что ж, пора и мне собираться. Покидав свой нехитрый скарб в рюкзак, взяв любимое ружье и съев банку сайры с галетами, я вышел во двор, не закрыв за собой дверь.

Почему я отдал свой запас тушенки? Можно было бы ответить, что они все равно обыскали бы мою хижину, убедившись, что я ушел. Сломали бы замок, и в любом случае мои запасы ушли бы к голодным джентльменам с большой дороги. Но нет, не из-за этого. Просто проснувшись, я почувствовал, что больше сюда никогда не вернусь…

— Ну, здравствуй, Зона!

Глава 2. Рабинович

Передвигаться по Зоне лучше всего этапами, от базы до схрона, от схрона до следующей базы. Чтобы всегда можно было где-то отдохнуть, пополнить свои силы и свой желудок. Тем более что между пунктом А и Б тебя могут ранить или заденешь аномалию, например, Жарку, и тогда точно заработаешь ожог, который в ближайшее будущее нужно перебинтовать. Так что чем больше в твоем маршруте будет безопасных мест, где можно отдохнуть или хотя бы несильно переживать за сохранность своей жизни, тем лучше. Поэтому и говорят, что в Зоне прямых путей нет. А самый прямой, он же и самый короткий, ведет к смерти.

В общем, в моей голове маршрут уже был построен. И ближайшая наша остановка — это деревня новичков, с бункером Рабиновича по центру. Дорога от моей хижины до лагеря считалась практически безопасной, ведь находились мы на самом краю зоны отчуждения.

Стоило мне об этом подумать, как я уловил быстрое движение слева, за кустами. Максимально резко развернувшись и вскинув ружье, я увидел черного пса с оскаленной пастью, готовившегося к прыжку в мою сторону. От испуга и неожиданности время будто замедлилось. Я видел, как отталкивается от земли мутант, как я навожу на него ствол и нажимаю курок. Грохот! В эту секунду время снова пошло, как обычно. Я выстрелил дуплетом, почти не целясь. Спасибо годам тренировок стрельбы из ружья, попал. От прямого попадания, да с малого расстояния, собака будто взорвалась. Лопнула, как пакет с водой, брошенный с девятого этажа. Пакет, наполненный кровью, кишками и каловыми массами. Я рефлекторно перезарядил ружье и полностью обратился в слух. Тихо, слышно только, как бьется мое сердце. По лицу стекает еще теплая кровь, а с плаща медленно сползает прилипший кусочек собачьего мозга. Не время приводить себя в порядок, сначала нужно убедиться в собственной безопасности. Но больше никого не было. Хорошо, что мутант был один, чаще собаки ходят стаей. Я стряхнул ливер с одежды и вытер кровь с лица.

Так вот, чем дальше от центра, тем безопасней, и наоборот, чем ближе к центру, тем опасней и скопление аномалий плотнее. Здесь же, на окраине, всего одна известная всем аномалия — Трамплин.

Вообще аномалии меняют свои расположения после Выбросов, либо встречаются так называемые блуждающие аномалии, которые очень медленно, но постоянно движутся, меняя свое место дислокации по только им известным траекториям.

Местный же Трамплин тут так давно, что его прозвали Дед Трамплин. На нем и учат молодых, как правильно распознать аномалию, как обозначить ее края, ну, и на что она способна. Дед Трамплин может подкинуть взрослого человека на добрую сотню метров вверх, а вот приземлится он уже в другом месте, и в любом случае — неживым. Ведь во время подкидывания человек испытывает такие нагрузки, что повреждения внутренних органов и костей ему гарантировано.

Подходя ближе к деревне, я услышал гомон голосов, что меня, признаться, удивило и насторожило, ведь, судя на слух, там разговаривал не один десяток людей. Я приник к земле и на корточках, аккуратно, не высовываясь, выглянул из-за крайнего перед деревней пролеска, благо из-за плотно растущего кустарника меня было не видно. А у бункера Рабиновича и вправду происходило что-то странное. Большое количество людей, а я насчитал около сорока человек, выносило припасы и оружие из бункера, явно к чему-то готовясь. Среди них я узнал некоторых из вольных бродяг, с которыми был знаком лично. Хотя была тут и пара ребят гоп-стоп, и даже трое из анархистов. Но в основном вольные. И на грабеж это не походило. Ладно, от своих прятаться не буду, пойду узнаю, что происходит. Я вылез из кустарника и направился прямиком к хозяину бункера.

Вообще такое скопление людей в Зоне — большая редкость, разве что на базе патриотов или Анархии. Но не здесь, население этой деревни всегда держалось около десяти человек, половина из которых — новички. Это, так сказать, перевалочная база для дальнейшего похода в глубь Зоны. Ну, и своеобразная школа для молодых, еще только начинающих свое путешествие ребят. Половина из которых гробанётся в первую же неделю, ничего не поделаешь, статистика. Далеко не каждого Зона принимает.

Пробираясь сквозь толпу вооружающихся людей ко входу в бункер, я заметил еще одного своего знакомого, Кильку, которого не так давно водил на заброшенные склады военных. Это был наш единственный совместный поход, и думаю, последний. Не понравился мне этот человек, не знаю, как объяснить, но, когда он находился у меня за спиной, я не чувствовал себя в безопасности. Да и после его истории из прошлой жизни, которую он мне поведал, доверия к нему не прибавилось, скорее, наоборот… А дело вот в чем. Так уж в его жизни сложилось, что все считают его подозрительной личностью, на улице патрули постоянно спрашивали его документы, на работу брать его тоже никто не хотел, ссылаясь на то, что он якобы не прошел службу безопасности. Он пытался менять внешность, осанку, походку, покупал различную одежду, но его по-прежнему считали подозрительным. В итоге он пришел к выводу, что раз его считают подозрительным и это никак не исправить, то пусть эта его подозрительность будет небезосновательной. И он начал воровать. Позже, когда власти начали его прижимать, он бежал в Зону, в надежде, что хоть там фортуна ему улыбнется.

— Килька! — Пришлось прикрикнуть, чтобы он меня услышал и обратил внимание.

— А, Леший. Никак с нами, на свободу? — Завидев меня, Килька подошел в мою сторону.

— Это на какую такую свободу вы собрались? В Большой мир что ли?

— В мир, конечно, куда же еще.

— И как же вы хотите выйти? Судя по тому, что я здесь вижу, с боем? — Я осмотрелся вокруг, вся эта толпа явно собиралась на войну, причем для большинства из них это будет, скорее всего, последний бой.

— Так если по-другому не хотят, значит, с боем. Собьем с них спесь! — Килька горделиво ударил себя по висевшему на плече автомату.

— Это вы зря, ребята, как бы с вас ту самую спесь не сбили.

— Ну, смотри сам, с Большой земли тебе открытку потом отправлю.

— Одумался бы ты, Килька, зазря ведь там все и поляжете. — Хоть он мне и был неприятен, смерти ни ему, никому другому я не желал.

— Вот тут ты не прав, уж точно не зазря, да и рано ты нас хоронить собрался. Мы ведь тоже не пальцем деланы.

— Ну, как знаешь. А с Рабиновичем чего? Живой?

— Чего ему помирать-то? Живой, вон в бункере ребят вооружает, сам сходи да посмотри.

— Схожу, конечно, проведаю, раз пришел. Только вот никак не верится, что он сам, по любви, со своим добром расстаётся. Я ведь таких скупых людей, кроме него самого, и не знаю.

В ответ Килька лишь пожал плечами и, не попрощавшись, пошел к небольшой группе вольных, стоявших чуть поодаль остальных.

Лестница, ведущая вниз, в закрома Рабиновича, вся была завалена пустыми ящиками и какой-то обёрточной бумагой. Раньше торговец такого не одобрил бы. Вообще он мужик чистоплотный, любит порядок, всегда и во всем. Но больше всего, конечно же, любит деньги и свой склад. Поэтому я никак не мог понять, почему он раздает свои накопленные богатства. То, что он их именно раздает, а не продает, было и так ясно. Половина из этих бродяг не могла себе позволить такое оружие и в более благоприятные времена, а уж сейчас, когда в Зоне самое ценное — это еда, и подавно. Ну, если, конечно, они ему фуру с едой не подогнали. Но ни грузовика, ни контейнеров с продуктами я тут не наблюдаю. Спустившись по лестнице вниз и войдя в пустой склад, я увидел Рабиновича. Живой, и даже здоровый такой румянец на щеках имеется.

Рабинович был мужик лет пятидесяти пяти. Небольшого роста, облысевший, не выпускающий изо рта сигарету пузан. Но мужичек недряхлый, нет. Крепкий такой пузан, с пудовыми кулаками и с серьезным характером. Двух своих работников, они же и его телохранители, всегда держал в ежовых рукавицах. Так, наверное, выглядят генералы на пенсии. Но военным он не был, а вот торговцем — да. Причем, наверное, в пятом поколении. Хитрый и жадный такой торговец. Закупал он все дешевле, чем те же анархисты или Седой из лагеря вольных бродяг, так как риск доставки до его бункера значительно меньше риска доставки контрабанды в глубь Зоны. Там и охраны больше надо, и проводника нанимать. Водил я эти караваны. Знаю. Про патриотов не скажу, у них там свой канал поставок налажен. Вроде как сами военные им поставки и осуществляли. А вот продавал Рабинович вдвое дороже своих конкурентов, так как понимал, что новоявленный сталкер у него будет закупаться, чтобы глубже в Зону сунуться. Да и при деньгах еще пока новенький. А если салага совсем, да без денег в Зону приперся, так ему Рабинович задания разные давал, тем самым опять же навариваясь. А новичок, чтобы старенький, почти списанный макаров получить, неделю на старого батрачил. А патронов надо? А снарягу прикупить? А покушать, в конце концов? Ну, значит, еще пару заданий выполнить нужно… Вот так и набираются опыта совсем еще зеленые пацаны в деревне новичков. Потому и обитали здесь всегда около десяти человек.

— Ну, здравствуй, Рабинович!

— Таки и я рад тебя видеть, Леший! — Торговец широко расправил свои ручищи в приветственном жесте.

— А где твои двое из ларца, одинаковы с лица?

— Лелек и Болек где-то на улице шляндают, — подхватил мою шутку старый, — они мне теперь таки без надобности, охранять нечего, кормить их тоже больше нечем, пусть себе гуляют. Я им так и сказал: «Яша, Моня, не крутите мои бейцы, идите погуляйте».

— Так у тебя сегодня, получается, что-то вроде «черной пятницы»? Или кредитный лимит открываешь?

— А ты, я погляжу, в хорошем настроении? Ну, таки правильно, шо грустить? Сгорел сарай, гори и хата! Нет, Леший, домой я собрался, на родину.

— Я думал, тут твой дом. Сколько тебя знаю, не помню этот бункер без тебя.

— Да нет, мой дом в Украине, в Одессе-маме, там семья у меня, дочурка моя Розочка, заработок весь туда и уходил. А здесь — то работа была, без выходных и отпусков. Ну, теперь, видимо, пришло-таки время на пенсию выходить — хватит… Не для того меня мама Сара родила, шоб я всю жизнь работу работал. Как говорится, от работы кони дохнут, пусчай работает железный паровоз! — Старик улыбнулся, явно порадовавшись своей шутке.

С минуту помолчав и докурив, он продолжил:

— Это ведь я организовал то, шо сейчас у входа происходит. Всем желающим на свободу — оружие и патроны в подарок. Даже не думал, шо столько народу соберётся и шо подарки дарить так тяжело.

— Так ведь не прорветесь, положишь пацанов там всех.

— Трем смертям не бывать, а одной не миновать. Последние остатки еды ушли, шобы сейчас мужиков накормить, это, кстати, тоже мне таки тяжело далось, не накормить в смысле, а бесплатно раздать. В бой на голодный желудок, сам понимаешь, не по-людски как-то. А шо дальше жрать будем, если оставаться? Не там, так здесь помрем. Не сегодня, так завтра. Уж лучше там счастья попытаем, чем завтра тут от голода помирать да с ножами друг на друга кидаться. Вот, кстати, специально для тебя сберег. Как чувствовал, шо проведаешь ты старика.

Он протянул мне коробку патронов для моего ружья и добавил:

— Бесплатно! — Видно было, как тяжело дается ему это малознакомое слово. Но улыбка на лице была настоящая, искренняя.

— Ну, прощаться-таки не будем, гуляй уже. Мне еще с мужиками потолковать надо, обдумать дальнейшие действия.

— Зона с вами!

— Э, нет, друг мой. Зона-таки нас оставила. Да поможет нам Яхве.

— Да поможет вам бог, — повторил я его фразу и направился к выходу.

Глава 3. Дорога в лагерь вольных

Дорога от Рабиновича до лагеря Седого занимала почти весь день. Хотя на Большой земле это расстояние заняло бы максимум часа три. Но здесь свободным, легким шагом не походишь. Тут приходится ходить медленно, оценивая каждый свой шаг. Часто петляя, обходя подозрительные участки, встречающиеся на пути. Если впереди участок земли не внушает доверия, а возможности обхода нет и пройти надо именно здесь, то для таких случаев вольные носят с собой гайки с болтами, к которым примотаны полоски ткани или полиэтилена. Эти лоскуты способствуют определению траектории полета: нет ли отклонений в сторону. Ну, и найти в траве гайку с лентой проще. Почему именно болты с гайками? Так тут все просто. На железо аномалии реагируют более агрессивно, нежели на другой материал, например, камни. Но все же реагируют, поэтому можно использовать и их.

Вот и сейчас на моем маршруте, прямо на тропе, по которой я ходил, и не раз, обнаружилась какая-то пакость, раньше которой здесь не было. Да и тропа эта довольно популярна, все аномалии, встречающиеся на пути, провешены и стационарны. Но в Зоне нельзя быть в чем-то уверенным на сто процентов и не стоит забывать про блуждающие аномалии. Видимо, в этот раз именно такая мне и попалась. Если особо не всматриваться, то тропа как тропа. Но внимательнее присмотревшись, можно увидеть, как над самой землей воздух немного искажается. Как в жаркую погоду над асфальтом.

Я поднял с земли горсть грунта и бросил в то место, где предположительно должен находиться центр аномалии. Вспыхнул пламенный столб высотой около трех метров и диаметром примерно в полтора с таким гулом, что этот рев, наверное, было слышно за добрую сотню метров. Ветки, свешивавшиеся с ближайших деревьев, мгновенно высохли и начали гореть, как и ближайшие кусты, но пожара можно было не опасаться: лес в Зоне практически не горел, что нельзя было сказать о моих бровях.

Ни бровей, не ресниц у меня, похоже, уже не было, хорошая Жарка тут выросла, сформировавшаяся и полная сил. Аккуратно, чтобы вновь не активизировать аномалию, я обозначил ее края гайками с белой лентой из бинтов. Хоть это и мобильная Жарка, но, тем не менее, движутся они крайне медленно. Поэтому можно было не переживать, что в ближайшие три часа кто-то угодит в эту доменную печь. Есть у вольных такое неоговоренное правило: если есть у тебя время и возможность, провесь тропу, обозначь края аномалии. И возможно, благодаря этому завтра ты увидишь своего здорового друга, который так же поможет тебе в трудную минуту. Ведь иногда бродягам приходится бегать от обезумевших мутантов, и времени на провешивание тропы попросту нет, поэтому бежать приходится наугад, словно по минному полю.

Но далеко не всегда в Зоне вас подстерегает опасность на каждом шагу, бывало, что я неделю ходил, не встречая ни одного мутанта или блуждающей аномалии. Можно сказать, что и здесь бывают спокойные дни. Но ни в коем случае такое нельзя произносить вслух. Это еще одна из местных примет. Считается, что если такое произнести вслух, то Зона тебя услышит и непременно подготовит какую-нибудь подлянку в походе.

Хоть я и не произносил ничего подобного вслух, а шел себе молча, на дорогу, метрах в пятидесяти от меня, вышел здоровенный секач! Этакий король кабанов.

Я таких не видел. Да, везет, как утопленнику. Отличный все-таки сегодня день! Не помню, с какой ноги я сегодня встал, но явно не с той. Хотя и не знаю, с какой надо.

Чернобыльский кабан очень опасен. Его шкура намного толще, чем у обычных кабанов, а лобная кость и вовсе считается пуленепробиваемой. Не знаю про обычных кабанов, но местные очень нервные, им бы успокоительного пропить что ли, а то носятся сломя голову, ломая все вокруг: деревья, столбы, людей. И глазки у них такие маленькие, кровью налитые. Как будто они давно в туалет хотят, но что-то ничего не выходит, и это их сильно злит.

Я медленно, без резких движений, остановился. Не любят они резкие движения. Наверно, на их языке это обозначает что-то вроде: «Ну что, бекон, догони, если сможешь». Поэтому я просто стоял и смотрел, как бы не на него, а на дерево рядом с ним. Мол, какие же здесь все-таки места красивые, вон какая сосна стоит, пышная, с мертвыми воронами на ветках.

Кабан тоже меня явно заметил, но в корриде участвовать пока не спешил. За его спиной, из одного пролеска в другой, пробежали маленькие поросята, видимо, семья. Мясная машина смерти постояла, смотря на меня еще с минуту, а потом, резко развернувшись, засеменила за своим семейством.

Что ж, и на том спасибо. Спина от нервного напряжения взмокла, пот ручьём стекал по заднице. Да, ребята, смех смехом, а с моего ружья такого Пумбу не завалить. Если только он не встанет боком и не подождет, пока я не всажу, в него весь свой боезапас в упор.

Надо бы у Седого новое ружьишко приобрести, многозарядное. Давно себе такое хотел, а после этой встречи с кабаном на анаболиках я решил, что этот день настал.

Оставшийся мой маршрут прошел без приключений, спасибо всем богам и Зоне, естественно, тоже.

Глава 4. Седой

Лагерь вольных бродяг был для любого бродяги как дом родной. Он располагался на какой-то заброшенной еще с советских времен ремонтной базе. Тут сохранилось несколько кирпичных зданий и почти целый бетонный забор. Присмотрел это место еще лет десять назад мой старый знакомый Седой. Сейчас ему уже шестьдесят пять лет, хотя седым он стал еще в двадцать, как сам и рассказывал. Я был с ним знаком еще в той, в прошлой жизни, и помню его как Валеру. Мы с ним вместе работали в одной организации. Платили там мало, денег хватало только, чтобы заплатить за жилье и не помереть с голоду. Другой работы не было. Можно было бы податься в другой город, но по новостям и социальным сетям твердили о нескончаемом финансовом кризисе по всей стране. Мол, вся страна-матушка в жопе финансовой. Но духом, граждане, не падайте, зато мы первые в списке по количеству миллиардеров и еще большему количеству яхт. Хоть эти миллиардеры и не наши с вами теперь соотечественники, а граждане других, более развитых стран, но ведь рождены они были здесь. В общем, кучка депутатов-миллионеров поделила страну на равные доли и выкачала из нее все, что могла. Когда все ресурсы стали кончаться, пришлось поднять налог, на все, а то вдруг у граждан остались сбережения, а они не делятся.

Кто мог себе позволить, собирали вещи и улетали за границу. Население страны резко сокращалось. Даже мой родственник, дядя по материнской линии, со своей семьей улетел жить в Штаты. Вот и Валера все бухтел, как устал от всего этого. Что всю жизнь работал и заслужил хорошую пенсию и спокойный отдых. Но по всем прогнозам, ему либо придется работать до гробовой доски, либо выживать на нищенскую пенсию, приторговывая грибами и ягодами. Такой расклад его не устраивал. И в один прекрасный день он увольняется с работы, продает свою старенькую «Ниву» и уезжает. Куда, он никому не сообщил.

А через три года мне на почту приходит от Валеры сообщение с приглашением на работу. Какие-либо подробности он опустил, указав лишь примерный размер заработной платы за месяц и свой номер телефона.

Когда я приехал в соседствующий с Зоной городок, меня ждали в оговоренное заранее время в ничем не приметном баре. Встретил меня некий Джек, тогда я еще не знал всех премудростей и примет вольных бродяг и был немного удивлен услышанным именем. Хотя по моему собеседнику было видно, что он славянских корней, притом родом из какой-нибудь глубинки. Ну, Джек, так Джек, пусть хоть папа римский. Джек меня просветил, как и куда мы направляемся, и провел небольшой инструктаж:

— На КПП у меня с солдатами договоренность уже есть, семью-то всем кормить надо. Поэтому во время смены караула у нас будет пятнадцать минут, пока бойцы смотрят в другую сторону. Башкой не крутить, идешь прямо за мной, смотришь мне в спину и себе под ноги. Как только пройдем контрольно-следовую полосу, будь еще внимательнее. Ступать строго след в след, повторять каждое мое движение. Говорю «ложись», значит, ложись, кричу «прыгай в яму с говном», значит, прыгаешь в яму с говном. Ни на что вокруг не обращай внимания, для этого есть я. Слышишь выстрелы — значит, кому-то надо пострелять, слышишь шипение — пошипит и перестанет. Если я на это никак не реагирую, значит и тебе не стоит. Шаг влево, шаг вправо без моего приказа — и тогда никаких гарантий за твое здоровье я не даю. Вопросы есть?

Я примерно понимал, что такое Зона. В свободное от работы время читал в интернете разную информацию, как научные выкладки, так и вовсе рассказы писателей-фантастов. Поэтому знал, что слово проводника — закон, который нарушить — то же самое, что приговорить себя к инвалидности, а то и смерти.

***

То, как выглядел лагерь вольных бродяг сейчас и как он выглядел семь лет назад, разительно отличалось. Теперь это место можно было назвать никак иначе, как передовая база вольных, укрепленная по периметру, со спиралью Бруно на заборе. Две стационарные огневые точки с пулеметами и лежка снайпера на самом высоком здании. Работали у Седого все на добровольном начале. Хочешь купить что-то в баре или устроиться на ночлег с пятидесятипроцентной скидкой? Будь добр отстоять смену в карауле. Неохота? Пожалуйста, покупай все в два раза дороже остальных.

Как-то так вышло, что никто не отказывался, а со временем это и вовсе вошло в привычку у вольных бродяг. Ведь это наш дом, и охранять его — наша общая прямая обязанность.

Но сейчас лагерь выглядел опустевшим. За пулеметом у ворот был всего один часовой, Димка Тренер. В прошлой жизни он был фитнес-тренером. Но из-за финансового кризиса его профессия оказалась не востребована, и он остался без работы.

— Рад снова тебя видеть, Леший. Давно не захаживал.

— Привет, Тренер. Давно, согласен. Заказов нынче нет совсем. Только один, общий, по выходу из Зоны. Но его я пока не знаю, как выполнить, поэтому последнее время у себя в хижине и отсиживался.

— Полагаю, к нам с ночевкой? Судя по сумеркам. — Тренер повел рукой вокруг, как бы показывая, что на улице темнеет.

— Конечно. Сегодня уже поздно куда-то идти, да особо и некуда. Пойду с Седым поздороваюсь. Легкого тебе дежурства.

На улице и правда уже смеркалось. Задержись я еще хоть на час, к лагерю бы уже подходил в потемках. А передвигаться по Зоне ночью — то же самое, что бегать по минному полю с завязанными глазами. Аномалии, которые и днем-то с трудом различимы, ночью не видно вовсе, а мутанты, благодаря своему преимущественно темному окрасу и способности практически бесшумно подбираться к своей жертве, могут подойти вплотную, так что и ружье направить не успеешь. Да еще и видят они ночью лучше, чем человек. Но, как говорится, не сегодня. До базы я добрался. Сейчас пообщаюсь с Седым и переночую, а завтра подежурю на входе, отработав свой ночлег и отдав тем самым долг нашему небольшому обществу.

Подходя к бару Седого, я насчитал еще около десяти бойцов, сидящих у костра в центре лагеря. Спустившись на цокольный этаж, где находился бар, я увидел еще троих не знакомых мне бродяг, тихо выпивающих популярный местный самогон старика Джека.

Джек был ровесником Седого. Как оказалось, он на самом деле всю жизнь прожил в деревне. Ну, а самогон он, кажется, мог сделать из чего угодно. Поэтому для Седого это был крайне ценный сотрудник.

Больше в баре никого не было. Это и понятно, ведь спиртное, так же, как и еда, стало на вес золота. Обменять можно было бартером на патроны, сигареты, еду, ну или на очень крупную сумму денег.

За стойкой сидел слегка подвыпивший отец всея огненной воды Джек собственной персоной.

— Как дела, Джек, Седой здесь?

— О, Леший, привет, дружище. Да как дела, если спину с утра не клинануло, значит, день будет хороший, а ты что-то редко нас проведывать стал. Будешь чего? Сегодня утром ребята кабанчика молодого притащили, без видимых мутаций, естественно. Так мы его на свой страх и риск всем лагерем и съели, мясо еще осталось. Да ты не смотри так. Все живы, здоровы, и даже живот ни у кого не крутит. Вкус, как в детстве! Помню, батька с охоты секача на санях притащит, так матка его на следующий день в печи, да с картошечкой… Эх!

В принципе, в этом не было чего-то уж совсем сверхъестественного, парни и раньше кабанов готовили. Но не все осмеливались их есть. Когда в баре хватает другой разной еды, дикого чернобыльского зверя как-то не хочется кушать. Но те, что ели, живы и здоровы. Лишь однажды пятеро ребят отравились, отведав старого и, судя по всему, еще и чем-то больного кабана. Его мясо уже к вечеру загнило. Но гурманы остались живы, несколько дней пролежали с больными животами, рвотой и острейшей диареей, но выжили. Долго они еще потом пытались быть вегетарианцами, но в Зоне это невозможно.

— От мяса не откажусь, да стакан своего лучшего пойла плесни, пожалуйста.

— Сейчас организуем. Ты присаживайся, я все принесу. И не пойло у меня, а высококачественная настойка! Еще по дедовскому рецепту. А Седой сейчас выйдет. Он как раз на кухне.

Я молча кивнул и направился к ближайшему столику. Смахнув со стула какие-то крошки, я принялся ждать свой заказ и хозяина этого лучшего во всей Зоне заведения.

***

За семь лет Седой не только обустроил базу, но и создал с нуля свой любимый бар. Это было его детище. Особенно он был горд тем, что у него в баре было освещение. Целых три лампочки накаливания горели круглосуточно. Выключить их можно было, только разбив или выкрутив. Две — в зале, одна — на кухне. Никто не знает, почему в некоторых домах до сих пор горит свет. Ведь все провода давно скручены и проданы много лет назад. Да и сами подстанции разобраны или разрушены. Тем не менее, факт остается фактом, и бродяг этим уже не удивишь. Очень часто можно было услышать истории про рабочее освещение или про играющие магнитофоны, исполняющие песни советской эстрады. А некоторые утверждали, что находили в заброшенных домах работающие телевизоры, транслирующие олимпиаду восьмидесятого года. Ученые это никак объяснить не могут, а нашему брату все равно. Лишь бы не убивало. Ну, а работает, так и пусть работает. С освещением все стало проще. Остальное было делом фантазии и растущих из нужного места рук. В условиях Зоны сложно раздобыть мебель или стройматериалы. Поэтому собиралось все из подручных материалов, тем не менее, получилось вполне прилично.

Вместо столов здесь были катушки из-под кабелей. Различного вида ящики исполняли роль стульев. Вся эта «мебель» была отполирована и украшена диковинными узорами, которые когда-то так старательно выжигал Джек. Бетонный пол был тщательно выкрашен в красно-коричневый цвет, чтобы в глаза не бросались капли крови на полу от иногда случающихся драк. Стены были зашиты досками и даже покрыты лаком. Не знаю, где они сняли эти доски, но сохранились они идеально. Украшали стены десятки фотографий наших коллег и братьев, большинства из которых уже нет в живых. Фотографии эти сделал и подарил нам Корреспондент. Он на самом деле был популярным корреспондентом и приехал в Зону три года назад, дабы прочувствовать на себе жизнь и быт бродяг в условиях Зоны. Прожил он с нами около месяца, потом уехал домой. Хотел написать то ли книгу, то ли развернутую статью, но, к сожалению, в свет не вышло ни то, ни другое.

***

За всеми этими размышлениями я проглядел, как к столу принесли мой заказ. Да кто принес? Сам хозяин бара.

— Вы посмотрите, кто к нам в гости заглянул! — поставив на стол поднос, произнес Седой.

— Здравствуй, Седой! Рад видеть тебя в добром здравии. Как сам? Как здоровье? Где все твои постояльцы?

— Так половина с утра еще снялась. В основном молодежь. К Рабиновичу пошли, за дармовыми патронами да оружием. Решили с боем прорываться, глупцы. Пытался я их отговорить, да все без толку.

— И я пытался.

— Так, значит, видел их?

— Видел, как раз в твою сторону и шел. К моему приходу по бункеру Рабиновича уже эхо гуляло. Человек сорок там собрались.

— Сорок? От меня семнадцать человек вышли. Неплохая армия у них получается. Ох, и наведут они там шороха. После этого точно нас к врагам народа припишут.

— Так уже приписали. Чего уж теперь?

— Ну да. Все как-то забываю. Не верится в это — и все тут. Двадцать первый век на дворе был вроде… Ну, а сам что планируешь? Выбираться думаешь или тут как-нибудь обживемся? На кабанов охотиться будем. Ртов осталось н много, да с каждым днем все меньше становится. Мутанты лютуют, видимо, тоже голодают, брата-то нашего меньше стало. Ты надолго к нам?

— Пока не знаю, на пару дней, думаю, завтра, кстати, меня на дежурство запиши, на ворота, и что там по комнатам? Есть свободные?

— Да полно. Ты ешь тогда, ключи от комнаты у Джека на стойке возьмешь, завтра еще поболтаем. — Развернувшись, Седой ушел к себе в подсобку, оставив меня наедине с моим ужином.

Доев очень даже неплохое мясо и запив его элитной настойкой Джека, я рассчитался и, взяв ключи от комнаты, отправился на боковую. Завтра будет новый день, завтра и решим, что делать дальше.

***

Замки на дверях этого мини-отеля были обычные, навесные. Причем было сделано так, что замок этот можно было повесить с обеих сторон, так как щеколды постоянно вырывали пьяные постояльцы. Сами же комнаты большого уюта не внушали. Как правило, они были однотипны. Старый матрац на полу и ящик, заменяющий и стол, и стул одновременно. Окна наполовину или полностью, в зависимости от целостности стекла, зашиты досками. Света в комнатах не было. Но этого вполне было достаточно для того, чтобы отдохнуть и выспаться в относительной безопасности. Чем я и планировал заняться в ближайшие несколько часов.

***

Под утро в лагерь вольных вернулся один из тех молодчиков, что пошли штурмовать стены. Им оказался молодой парень, лет двадцати пяти, Андрюха Фома. Весь грязный и потрепанный, как будто только что вылез из могилы. Как оказалось, отчасти так и было. Он-то нам и рассказал о судьбе всего отряда.

Добравшись до границы, они сумели снять часовых и даже пробить две здоровенные пробоины в заборе из имевшихся у них РПГ. Но не успели преодолеть и половины пути до заветного выхода, как по ним ударила артиллерия. То ли залповая система «Град», то ли какое-то другое зарубежное орудие, но все поле, от забора и в глубь Зоны метров на пятьсот, а в ширину около двух километров, буквально вспахала адская колесница смерти. Его контузило и завалило дерном, и именно это спасло ему жизнь, так как после ковровой бомбежки подоспели бравые солдаты с ближайших баз и зачистили район от нежелательных элементов общества, просто расстреливая раненых, тех, кому посчастливилось пережить бомбежку — или не посчастливилось. Это теперь как посмотреть. Ночью, придя в себя окончательно, он вылез из-под земли. Уходя, видел, как в свете прожекторов уже практически полностью восстановили стену подогнанным откуда-то краном. Так, без оружия и все еще слегка контуженный, он вернулся в лагерь.

— Да, такое расстояние пройти по Зоне, да еще и без оружия… Считай, что за эту ночь ты дважды родился, а тех ребят жалко, хотя они прекрасно понимали, на что шли… — Один из собравшихся поделился своими мыслями, с которыми все были солидарны.

Услышав эту новость, все разошлись по лагерю, понурив голову, смирившись с тем, что никуда они отсюда не денутся. Капкан вновь захлопнулся. Молодого отправили к Седому, а я пошел сменить караульных на входных воротах.

День выдался дождливее обычного, поэтому многие бродяги решили не покидать лагерь. За все время моего двенадцатичасового дежурства особых эксцессов не произошло. Лишь стая собак решила проверить, обитаем ли наш лагерь и есть ли тут чем поживиться, но, получив горячий привет от пулемета и сократив численность стаи на несколько голов, псы решили ретироваться, умудрившись утащить своих мертвых и раненых сородичей в лес. Собаки не брезгуют употреблять в еду себе подобных, так чего добру пропадать?

Уже к концу моей смены, когда меня пришел сменить один из бродяг, по кличке Бака, из леса к воротам подошли двое вольных, всегда ходившие в паре.

Черный и Конь. Черного так прозвали из-за его пигмента кожи, он всегда был загорелым, даже здесь, в условиях постоянного дождя, туманов и вечно царящей осени. Конь же свое имя заработал за то, что может тащить вес, от которого любой другой выдохся бы в течение минут пяти, а он ничего, тащит и улыбается. Хотели Муравьем назвать, но на Коня он как-то больше похож. По крайней мере, смеётся так же.

Рассказывали, что в Зону они умудрились приехать на своем «Урале» с коляской прямиком из Санкт-Петербурга, откуда оба родом. Правда, в первый же день проехали по Киселю, который разъел их мотоцикл практически полностью. Чудом брызги не попали на них самих, а то стали бы инвалидами в первые же сутки своего пребывания здесь. Но эти сумасшедшие были везунчиками. Черный и Конь — друзья с детства, в Зону подались ради приключений. Они готовы на любую аферу, даже если она принесет малый доход или не принесет его вовсе, главное — чтоб было интересно. В этой паре мозгом является Черный, а Конь — мышцами. Черный может починить любую технику, а Конь может эту технику толкать. Постоянно находят на свою голову приключения. Очень веселые ребята, любят выпить и отдохнуть на широкую ногу, но сторонятся компаний, считая, что вдвоем им куда интереснее. Много историй про них ходит, когда напарники чудом выходят из передряг живыми. Эти парни уже много лет вместе изучают Зону и заслуженно зовутся ветеранами.

— О, Леший собственной персоной! — Конь почему-то удивился, увидев меня.

— Да, млять. Знали бы, что ты здесь, не поперлись бы до твоего дома. Такой крюк зазря сделали. — Черный показательно опустил руки, мол, вот видишь, как я устал.

— Мы там у тебя заночевали, спасибо, что дверь открытую оставил, кстати, почему? — Конь, как всегда, уставшим не выглядел, наоборот, казалось, что он только собирается в рейд.

— Ах-ах, знал, что вы припретесь. Да шучу, конечно. Хрен с ним, с домом, вы меня-то зачем искали?

— А вот об этом мы поговорим в баре. Пойдем, мы тебе как раз проставиться должны, за аренду дома. Да жрать хочется, мы угощаем, нам сегодня можно. — Черный хлопнул меня по плечу, задавая движение в нужную сторону.

***

Спустившись в бар, мы с Черным прошли в самый дальний угол зала, заняв стоявший в тени стол. Конь тем временем делал заказ у стойки, что-то объясняя Джеку. То, что Конь принес к столу, впечатляло. По нынешним меркам это стоило огромных денег: шесть банок тушенки, большая тарелка галет, вяленое мясо, литр самогона и даже шоколад. Хоть просроченный, но это был шоколад. Да, давно я не видел шоколад. А вкус и вовсе забыл. По ходу, ребята решили что-то отпраздновать.

— Мужики, вы уже меня заинтересовали, даже ничего не сказав.

— То ли еще будет, — сказал Конь, ловко разливая по граненым стаканам самогон. — Ну, первую не чокаясь. За тех, кого с нами больше нет.

Выпили, поставили, закусили шоколадом. Послевкусие самогона сразу же сменилось на вкус чего-то райского. Как это было вкусно! Я будто попал в детство. У меня во рту таял кусочек небесной благодати. Сразу же на душе стало тепло и уютно. Конь уже налил по второй и открывал консервы. Черный, дожевав шоколад, все же перешел к делу:

— Так вот. Бывал ли ты на болотах?

— Бывал, ходил пару раз, чисто из любознательности. Болота непроходимые, туман стоит из какой-то химической дряни, что аж горло дерет, и комары размером со спичечный коробок. А больше там нет ничего, пропащее место.

Черный с Конем переглянулись, о чем-то своем подумали, Конь кивнул, и Смуглый продолжил:

— Вот и мы так думали, пока не нашли вот это. — Он протянул мне ключ-карту, на котором было написано: «Объект номер два, Юрьино». И вот тут до меня дошло, зачем был вопрос о болоте. Все бродяги поголовно узнавали из разных источников историю этих мест. Изучали старые карты, еще советских времен. И я хорошо помню, как лично видел на одной из таких карт деревню Юрьино как раз там, где сейчас находилось болото.

— Где вы это взяли? — указав на ключ, спросил я.

— Как раз в объекте номер один, в единственном, как мы думали, бункере ученых.

***

Больше всех зона отчуждения, конечно же, интересует ученых. Ведь здесь, можно сказать, столкнулись два мира. Один из которых никак не вписывается в рамки земных, общепринятых законов. Здесь нарушаются законы физики. Тут живут формы жизни, которые просто не могут существовать в нашем с вами понимании. Сама природа и вся местная фауна является нам чуждой. Можно долго перечислять все эти необъяснимые явления. Аномалии, мутанты, артефакты, миражи, выбросы, полтергейсты и многое, многое другое. Все это манит сюда ученых со всего мира, как сирены моряков. В первых научных экспедициях ученая братия теряла слишком много своих ценных сотрудников. Экспедиции пришлось приостановить. Но уже добытые материалы дали хороший толчок в развитии науки и всей промышленности в целом. Нужно было продолжать изучение Зоны. Но вот в чем казус: многие артефакты, выносимые за границы Зоны, становились просто красивыми безделушками, не имея каких-либо присущих им свойств. А переправленные на Большую землю для более детального изучения образцы фауны — мутанты и растения — погибали в течение нескольких часов, находясь на «чистых» землях. В связи с этим было решено в кратчайшие сроки построить на запретной территории лагерь ученых. С капитальным бункером для защиты сотрудников и опытных образцов, а также любых материалов, связанных с Зоной. Назвали этот проект «Цитадель, объект первый». Многие вольные бывали на территории Цитадели. Ученые неофициально, но охотно с ними сотрудничали и платили хорошие деньги. Ведь бродяги несли так нужные им образцы: непонятные растения, тушки убитых мутантов, артефакты или даже просто видеосъёмки непонятных явлений. Благодаря этому яйцеголовым не приходилось покидать бункер и рисковать собственными жизнями. Все были в плюсе до принятия новых законов, запрещающих любую деятельность, связанную с Зоной. Ученая братия эвакуировалась со своего лагеря в течение пяти дней, забрав с собой все, что может представлять хоть какую-то ценность. А что касается бродяг, на них работающих, так официально на запретной территории вокруг Чернобыльской атомной электростанции никого нет еще с 1986 года.

***

— Так они же вывезли все оттуда. И наш брат там все исползал, да я и сам там был. Пусто там, хлам один.

— Ну, кто ищет, тот всегда найдет. Правда, искали мы не это, а хоть какие-то забытые ими документы. Чтобы попытаться выторговать билет на свободу. Но не суть. Ничего все равно не нашли, ну, кроме этого. Да где нашли! Не поверишь. В одной из лабораторных клеток увидели полуразложившийся труп собачонка. Смотрим, а у него из кишок прямоугольник такой небольшой белый выглядывает. Ну, Коню интересно стало, чем это они тут собачек таким кормят? Достал. А это ключ-карта оказался, порывшись потом еще в собачке, нашли кусок лабораторного халата. Видимо, песика обижали, он и цапнул кого-то за карман. Ну, а почему они его сразу же после этого не препарировали, не наше дело. Может, жаль экземпляр убивать раньше времени было да думали, само выйдет, так сказать, естественным путем. Да потом не до этого стало, а может, тот, кого укусили, пропажу в тот момент не заметил, а позже решил, что потерял.

— Интересно. Ну, хорошо. А меня-то все же зачем искали?

— Вот, ты сам тут туман и упомянул. Долго в нем без защитного костюма не походишь. А где его взять? У Рабиновича или Седого. У Рабиновича в бункере мы ничего не нашли. Остается только Седой. Но даже если у Седого они найдутся, нам не на что их у него приобрести. А вы с ним вроде как друзья. Вот и хотим мы, чтобы ты у него спросил три костюмчика в аренду.

— Три?

— Ну а чего? Пятым колесом в телеге ты точно не будешь. Опыта у тебя не меньше нашего. Да и костюмы тебе просить. И в любом случае две головы хорошо, а три еще лучше. Или у тебя другие планы были?

— Нет, планов не было. Да и ваша затея, она важнее любого дела сейчас будет. Неизвестно, что в этом бункере есть, если, конечно, он существует, а вдруг там продовольствие какое? Это ведь решит сейчас основную проблему голода. Или вы не планировали с остальными делиться?

— Делиться-то мы не против, но не совсем бесплатно. Скажем так: по закупочной цене отдавать будем. Считаешь, не правы? Не по-людски?

— Нет, отчего же. Бункер, если он есть, ваш. И делать со своим добром можете что хотите. По закупочной цене — это хорошо, уж лучше так, чем совсем-то без еды. Но не будем делить шкуру еще неубитого медведя.

— Это точно. Успеем еще все обсудить. У нас и костюмов пока нет.

— Тогда закрепим договоренности, — сказал улыбающийся Конь, поднимая стакан с самогоном.

Выпили, закусили, и, обещав вернуться, я направился к Седому. Зайдя на кухню, я застал Седого за чашкой чая, настоянного на каких-то травах.

— А, Леший. Как дежурство? Слышал, собачек спугнул?

— Да ерунда. Небольшая стайка была. Слушай, я к тебе по делу.

И я рассказал ему все, о чем поведали мне Черный с Конем. И что нам от него требуется.

— Это что же получается, дружище. Если тот бункер реально существует и по какой-нибудь причине его не успели эвакуировать или хотя бы не полностью, то там должно быть полно еды. Оружия у ученых мало хранилось, но вот еды им завозили с запасом, так как иногда поставки срывались. Хорошо, давай так: берите все, что нужно. Мой склад полностью в вашем распоряжении. Оружие, боеприпасы, еда в дорогу, два костюма с системой дыхания замкнутого цикла. Ну, и взрывчатка вам может понадобиться. Могу дать еще пару проверенных ребят. Ведь до болот еще дойти нужно.

Конец ознакомительного фрагмента.