Тайна с глазами, полными любви

Василий Дыш

У нее есть имя, но ее нет.У нее есть тело, но ее нет.У нее есть жизнь, но ее нет.Такие условия ей были поставлены для беспрекословного выполнения.Она Тайна, она есть, и у нее есть любовь.

Глава 12

Рами боролась с родственниками, для которых никогда не станет своей. Боролась за себя, за свою свободу от традиций и правил клана, которые ей были во многом неприятными. За то, что ее судьбу решают все, но не она сама. Никто никогда не спрашивал ее, а что она думает или чувствует. Тому были многочисленные примеры в ее жизни. Она была неофициальная дочка, бастард, приемная, найденыш, удочеренная, чужая при родном отце. А отцу необходимо было сохранять тайну ее жизни из-за его работы и чистоты клановой национальности и веры.

Рами мусульманка. Как папа, как братья, как все вокруг в их стране. Это ее вера, ее жизнь. Ее сущность. О чем ни капельки не сожалела никогда. С детства она проводила время за чтением священного Корана. И в беседах о вере вникала в глубину знания, которую познавала. Со всей убежденностью в истинах, которую излагали ей священники и старшие. Все обряды соблюдала, все правила. Разговаривала с папой о мусульманстве, иногда задавая ему неловкие вопросы, вполне миролюбивые, от желания знать. Если папа затруднялся с ответом, то она искала его сама. И находила. Это не сделало ее, в отличие от членов ее клана, отрицателем прочих религий на планете. Она изучала их тоже — другие религии. Для подтверждения своей. И принимала, что возможны и другие веры, и иные люди, традиции. Жизнь многогранна. Это она увидела в России, где многие веры живут и существуют рядом, где допустимо мирно жить без религиозного подтекста, деления на верных и неверных, она поняла это.

Папа незримо присутствовал где-то в пространстве. Контакты были минимальные — он полностью отдал ее судьбу, контроль над ней своим сыновьям. Она это ощущала. Контроль.

Как-то на одном празднике — банкете, по какому-то поводу устроенном непонятно кем и с приглашенной ею, — мимо столика, за которым она сидела, прошел молодой парень, незнакомый. Он просто сделал движение руки из кармана костюма, и Рами увидела на столике рядом с собой листок салфетки с номером телефона и надписью «Ты мне нравишься».

Она приподняла глаза, но парень уже ушел. И мгновенно возле нее возник старший брат — самый главный ее тюремщик. Протянул руку, требуя отдать ему записку. Она мгновенно скомкала салфетку и, запихнув в рот, проглотила. Свой поступок она для себя объяснила, что тем самым спасла парня, которого даже не знала и не видела, от разборок и неприятностей с братьями и кланом, от возможного плохого, что ожидает любого чужака.

Ее страна была небольшая, и перемещения ее вне охраны были очень редки, всегда в сопровождении братьев. Она не путешествовала — ее вывозили в поездки, нужные кому-то из родни. Как балласт, как символ ее несвободы. Даже не спрашивая ее согласия: «Нужно, и будь готова — машина выехала за тобой». Что она видела там в других странах? Что посещала? Лишь то, что разрешили ей в графике деловых поездок родни. Она знала — нет альтернативы. Ее никогда никуда не отпустят одну или с подругой. Опасность такой желаемой самостоятельности была подтверждена ее похищением когда-то.

Лишь Россию она вспоминала с особой тоской. Там она была счастлива. В силу своего возраста. Молодость — время надежды. Ей не разрешено также было поддерживать связь с оставшимися там, в той огромной стране, подругами-однокурсницами. Нельзя. Все по тем же причинам. Молодая женщина была ограничена поводком привязи. Она понимала. Страдала и принимала. Виноватая без вины. Грешница без греха. Из-за того, что она не опускалась до небрежного отношения к себе, своей внешности и телу, и неприступности мужчин, которые сходили с ума от ее красоты, ее наверняка считали испорченной. Безродной, оторвой, шлюхой, разбивающей сердца мужчин. Именно вот так — гадкие слова как пощечины.