Время убивает

Василий Головачёв, 2022

Роман грандмастера отечественной фантастики. Спецслужбы, правильные герои, тайные боевые техники, технические новинки и непобедимый героический дух. Загадочная смерть физика Истомина спускает лавину событий, в которую оказываются вовлечены люди, пространства и времена. Расследование, начавшееся обыкновенно, резко меняется в связи с находкой сконструированного им прибора. Как выясняет майор Следкома Никифор Сомов, заказчики исследований – оборонщики, а эн-накопитель – мощнейшее оружие. Однако то, что прибор может менять направление течения времени, тиражировать параллельные вселенные и по сути отменять смерть, не предполагал даже его создатель. Теперь это реальность, и героям предстоит распутывать петли времени, обходить парадоксы вероятностей и искать истину в тумане относительности.

Москва

Следственный комитет

Одиннадцать часов двадцать восемь минут

Баринов был занят, поэтому пришлось терпеливо ждать вызова в кабинете.

Витя Климчук всё ещё торчал в компьютере, изредка перебирая бумаги на столе. Лицо у капитана было несчастное, будто его мучила зубная боль. Тем не менее он с удовольствием оторвался от занятий, отреагировав на предложение Никифора глотнуть кофе:

— Не имею возражений.

Никифор запустил миниатюрную, размером с чашку кофе-машину Saeco Deluxe, способную варить только эспрессо, сделал две чашечки.

— Что такой напряжённый? Живот болит? Или зубы?

— Ни то, ни другое, — поморщился Виктор, покосившись на экран. — Шеф передал мне дело Малянова, но не снял прежнее.

— На Звягильского?

— На него, родимого. — Речь шла о губернаторе Брянской области, втихую достроившем животноводческий комплекс, принадлежащий его жене, за государственные деньги. — Компромата мешок, а мутоты ещё больше.

— Ничего, раскрутишь, ты парень способный.

— Спасибо за комплимент, — фыркнул Климчук. — Ну а у тебя как с этим сердечником Истоминым? Рутина?

— Наоборот, одни непонятки, если честно, я даже не ожидал. Физик занимался такими перспективными исследованиями, что ими заинтересовались оборонщики. Да и в связи со смертью возникли вопросы, на которые надо найти ответы.

— Ничего, ты физик в прошлом, раскрутишь, — вернул майору шутку Виктор. — Чем он занимался?

— Об энтропии что-нибудь слышал?

Виктор поскрёб пальцем макушку.

— Ну-у… это такая материя… связанная с хаосом, так?

— В точку, — улыбнулся Никифор. — Истомин решил создать устройство, ослабляющее энтропию, и сварганил у себя дома прототип. Я его видел.

— Неужели работает?

— Не поверишь, работает, отчего и возникли проблемы. Сколько на твоих глубоководных?

Капитан озабоченно посмотрел на свои командирские часы российского изготовления, способные работать под водой.

— Одиннадцать тридцать.

— А на моих двенадцать ноль-пять.

— Ну и что?

— Мои часы начали спешить после того, как я побывал в квартире Истомина.

— Ну и что? — повторил вопрос Климчук.

— Это, — Никифор показал браслет с часами, — суперточная швейцарская механика «Едокс», она не отстаёт и не опережает показания, вообще не выходит из строя.

— Да ладно, любая механика ломается.

— Эта нет.

Климчук ещё раз глянул на свои часы, пожал плечами.

— Ладно, пусть будет по-твоему.

В ухе звякнул сигнал вызова.

— Зайди, — раздался голос Баринова.

Никифор допил кофе, помахал рукой капитану и поспешил к начальнику отдела.

— Что в Дубне? — поинтересовался хозяин кабинета, прекращая листать бумаги в папке чёрного цвета. Несмотря на почти стопроцентную цифровизацию делопроизводства, чиновники всех рангов продолжали пользоваться бумажными носителями информации.

— Если мои предположения верны, то материал — просто бомба!

Баринов нахмурился:

— Давай сначала. В институте был?

— Был. — Никифор без особых подробностей поведал начальнику о своих встречах с полицейскими, руководителями ОИЯИ и свидетелями, а также высказал своё отношение к странному поведению часов. — Мне нужен эксперт, специалист по современным теориям физических взаимодействий.

К его удивлению, Баринов отмахиваться от просьбы не стал, проворчав:

— Ты же сам физик?

Услышав смущённое признание подчинённого о «потере научных кондиций», он нажал клавишу на столе:

— Анна Филипповна, зайдите, пожалуйста.

— Кто это? — спросил Никифор.

— Эксперт, — коротко ответил полковник.

Через минуту в кабинет вошла женщина, в которой Никифор с удивлением узнал незнакомку с парковки, на которую он обратил внимание, когда она выходила из «Мини Купера».

Она снова улыбнулась, от чего её и без того милое личико стало ангельским.

— Знакомьтесь, — сказал Баринов. — Майор Сомов Никифор Антонович. Анна Ветлова. Старший научный сотрудник нашего техцентра, оканчивала физтех.

Женщина подала руку.

Никифор вскочил, пожал. Во рту пересохло, будто он пробежал пару километров. Вспомнилось арабское изречение: сердце видит раньше глаз.

«Не дури, майор!» — одёрнул он себя мысленно.

— Мы виделись утром… очень приятно.

— Анна Филипповна, вы, насколько мне известно, ещё не приступили к делам. Поможете товарищу разобраться в обстоятельствах инцидента с физиком Истоминым?

— Конечно, с удовольствием.

— Ну удовольствия не обещаю, но дело вырисовывается интересное, насколько мне удалось оценить. Никифор Антонович, введи Анну Филипповну в курс дела.

— Слушаюсь. — Никифор протянул руку к двери. — Идёмте в мой кабинет.

Женщина первой вышла, Никифор, не сводивший взгляда с красивых ног эксперта, оглянулся на оклик Баринова:

— Минуту.

— Слушаю, товарищ полковник.

— Прикрой дверь.

Никифор закрыл.

— Не раскатывай губу, майор, — мрачно проговорил Баринов, понижая голос. — Это наш самый ценный кадр, к тому же с тремя детьми на руках.

— Бывает, — хмыкнул Никифор.

— И без мужа, — закончил Баринов. — Иди.

В кабинете уже никого не было, Климчук умчался на задание, и Никифор усадил гостью на стул напротив своего стола. Включил компьютер, сунул в него флешку с материалами Истомина.

Всё это время Анна изучала его действия, не говоря ни слова. Видимо, она была сдержанным человеком.

— Коротко о сути дела. — Он сообщил ей о смерти физика из ОИЯИ, повернул к ней экран компьютера. — А это то, над чем он работал.

Экран высветил формулу Уилера — Девитта.

Брови Анны взлетели на лоб.

— Это же…

— Уилер — Девитт с их архитектурой времени без времени. Но с дополнением.

— Давно не встречалась с интерпретацией Уилера. А это что за параметр? — Она указала на последние символы формулы. — Не помню, чтобы формула заканчивалась так странно.

— На мой взгляд, добавлен гамильтониан скорости распространения энтропии. Волновая функция бесконечно малых длительностей. То, из-за чего у нас возникает чувство течения времени.

— Это чувство у человека появляется из-за того, что наше сознание обрабатывает каждый из квантов времени по очереди, последовательно.

— Согласен, но Истомин облёк этот процесс в математическое уравнение. Я уже далёк от высшей математики квантовых состояний, но Истомин действительно показал, что энтропия обратима.

— Spukhalt! — произнесла Анна с улыбкой.

Никифор неплохо знал немецкий, поэтому смог перевести слово как «жуть».

— Наверно, не так категорично, хотя впечатляет. Я тоже не могу представить, что можно запустить обратно процесс разделения созданного микста на составляющие. Или ещё нагляднее — процесс сбора разбитого стакана после его падения на пол.

— Вы не поняли. Судя по введённым дополнениям, на энтропию можно влиять, не вкладывая в процесс гигантскую энергию. А это чревато скачкообразным увеличением роста хаоса, образно говоря. При определённых условиях может начаться своеобразная инфляция энтропии.

Никифор вспомнил «люстру» в квартире Истомина.

— Между тем он создал модель установки.

Всплеск ресниц женщины показал её удивление.

— Как это ему удалось? Почему в интернете об этом ни слова? Обычно учёные сразу поднимают хайп, сделав открытие.

— Истомин был очень закрытым человеком. Он даже непосредственному начальству не признался, что сделал прототип генератора антиэнтропии. Читайте дальше, это его база данных, уложенная в формат научной статьи. По-видимому, он собирался её опубликовать, но не успел.

— Что с ним?

— Шеф… э-э, Кирьян Валерьевич вам не говорил?

— Он вызвал меня при вас, я не в курсе.

— Истомин умер сегодня утром на автобусной остановке напротив своего дома. Знаете что, если вы не заняты, давайте поедем к нему, я вам всё покажу, а по пути расскажу подробности.

— Хорошо, я только закончу беседу с вашими коллегами, чем я занималась до этого, и через десять минут спущусь на парковку.

— Буду ждать у служебного аэрокара.

Анна кинула взгляд на экран компьютера и вышла, унося волну нежного аромата духов, какого Никифор ещё не встречал.

Он поймал себя на запретной мысли (мелькнуло видение, как их губы соприкасаются), сердито погрозил себе пальцем: не балуй, майор, у неё трое детей!

«Ну и что? — откликнулся внутренний собеседник, который всегда мыслил логически. — Я не собираюсь увиваться за ней только из-за того, что у неё бесподобной геометрии губы. Просто ценю красоту».

«Ну да, — согласился он сам с собой, — есть такое, если учесть, что не обращают внимание на красивых женщин только дураки и импотенты. Интересно, зачем шеф сообщил, что она без мужа и что у неё трое детей? От чего предостерегал?»

Через пять минут он был у аэромобиля, в кабине которого его ждал тот же водитель по имени Павел.

Ещё через семь минут (почти без опоздания) к нему присоединилась бывшая выпускница физтеха, работавшая консультантом в научном кластере Следственного комитета.

Время перевалило за полдень по часам Анны (цифры на экранчике часов Никифора по-прежнему не совпадали с «официальными»), когда пара перешагнула порог квартиры Истомина.

Летели недолго, тем не менее следователь успел ознакомить спутницу с положением дел, ответил на её вопросы, заметив для себя, что консультант СК реагирует на пояснения очень быстро и адекватно, что указывало на её аналитический склад ума.

На всякий случай Никифор запомнил точное время входа на часах Анны (двенадцать десять), помня о феномене задержки, и спросил у спутницы, каковы её ощущения.

Анна сморщила носик:

— Что-то хрустнуло…

— У хозяина работает вся аппаратура, и мы, очевидно, когда входим, включаем какой-то контур. Какой именно — надо разбираться.

— Я не заметила, что вы отключали сигнализацию.

— Удивительно, но Истомин не соблаговолил установить охранную систему. Дверь открывается обыкновенным ключом.

— Он ушёл на работу, оставив аппаратуру включённой?

— Совершенно верно, я тоже заинтересовался такой необычной расхлябанностью. То ли всю эту технику отключать нельзя, то ли у владельца характер пофигиста. Во всяком случае, о своих успехах он руководству института не докладывал, и оно не знает, что Истомин добился результата.

— Осмотреть квартиру можно?

— За тем и пришли, я вас провожу.

Стараясь не задевать предметы интерьера и аппараты у стен, обошли все комнаты, остановились в гостиной, рассматривая «люстру».

— Вы думаете, это и есть антиэнтропийный генератор? — спросила Анна.

— Скорее антенна, а сам генератор укреплён на стене, видите? Соединён с «люстрой» кабелем.

— Озоном пахнет.

— Да, электрические поля здесь весьма серьёзные.

— Сюда нужна бригада спецов с соответствующим оборудованием. Я, конечно, покопаюсь в железе, но одна не справлюсь.

— Боюсь, нам не дадут возможности изучать сей механизм.

— Почему?

— Истомин работал не только в институте, но и под эгидой оборонщиков.

— Почему же они сюда никого не прислали?

— Во-первых, наверно, ещё не знают о смерти физика, а во-вторых, Истомин, видимо, не доложил им об окончании темы и переходе от теории к практике.

— Странноватый был товарищ. Чего-то боялся?

— Мы слишком мало знаем, чтобы делать выводы.

Анна подошла к столу в кабинете.

— «Эльбрус-22РС»? Серьёзная машина. Работает?

— Никаких тебе паролей, никакой защиты. — Никифор включил компьютер, передал женщине флешку, записанную в институте Лебедевым. — Полистайте, пожалуйста, этот материал я скачал в компе Истомина в институте. Может, найдёте что-нибудь, что прольёт свет на ситуацию.

Анна подсела к столу, разглядывая появившийся в экране силуэт звезды.

Никифор начал методично обыскивать кабинет, перешёл в гостиную, потом в спальню, пытаясь вычислить нахождение секретных боксов, сейфов и тайников. Однако таковых в квартире учёного не нашлось. Зато в верхнем ящике тумбочки в спальне следователь обнаружил старый фотоальбом, кучу удостоверений советского периода, от комсомольского билета до корочек сотрудника пожарной охраны, и толстую тетрадь серого цвета, оказавшуюся дневником Истомина. Никифор с любопытством полистал тетрадь, записи в которой обыкновенной шариковой ручкой начинались июнем тысяча девятьсот девяносто четвёртого года.

«Сдал макулатуру на восемь рублей, — прочитал Никифор. — Свободен! Поеду в Ленинград, обойду все книжные и буду готовиться к экзаменам. Отец обещал крутой комп, ох, как заживу!»

Записи на первых листочках тетради уже побледнели, всё-таки им исполнилось лет сорок, если не больше, ручки менялись, менялся цвет чернил и тон сообщений. Молодой Истомин то описывал свои приключения на трёх страницах, то делал одну строчку типа: «Ну и чёрт с ней, сама виновата! Лучше не вмешивалась бы. Мне нет времени на уговоры».

О ком и в связи с чем это было сказано, в дневнике не говорилось ни слова, стояла лишь дата: тринадцатое февраля тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Истомин к этому моменту уже окончил институт и работал в ядерном центре.

Никифор хотел было ознакомиться с последними записями дневника, но его намерения прервал звонок в дверь.

— Мы кого-то ждём? — оторвалась от экрана Анна.

— Если это тот, кто мне звонил, — сказал Никифор, заглядывая в глазок, — то всё в порядке.

Открыл дверь.

На пороге стояли двое: пожилой мужчина с благообразным лицом сельского священника, одетый в кожаный полушубок и с меховым беретом на голове, и мужчина помоложе, в чёрной куртке-дутике. Голову его обтягивала вязаная шапочка.

— Здравствуйте…

— Николай… э-э?

— Маркович, — закончил гость, снимая шапку и обнажая обширную лысину. — Николай Маркович Золотцев.

— Друг Глеба Лаврентьевича?

— Да, а это мой сын Костя.

Молодой человек сдёрнул с головы шапочку, кивнул.

— Проходите. — Никифор отступил, пропуская пару. Отметил их реакцию на преодоление «невидимой плёнки»: оба приостановились, прислушиваясь к себе, переглянулись.

В гостиную Никифор их не повёл, оттуда выглянула Анна.

— Здрасьте, — дружно выговорили гости.

— Добрый день.

— Николай Маркович, Костя, — представил их Никифор. — Следователь Ветлова.

Анна кивнула и скрылась за дверью, не сказав больше ни слова.

Николай Маркович посмотрел на дверь в гостиную.

Никифор понял его желание увидеть друга.

— Тело Глеба Лаврентьевича находится в морге. В квартире работают следователи. Идёмте на кухню, раздевайтесь.

Гости сняли верхнюю одежду, обувь, расположились на стульях в небольшой кухоньке хозяина, пропахшей ароматами кофе. Но предлагать им горячих напитков Никифор не стал.

— Как давно вы знаете Истомина?

— Больше тридцати лет, — ответил Николай Маркович, вздохнув. — Учились в институте.

— Вы тоже физик?

— Нет, давно не занимаюсь наукой, с момента распада Союза. Я предприниматель.

— ИП, — уточнил его сын.

— В какой сфере?

— Фармакология, — почему-то сконфузился старший Золотцев. — У нас своя аптека.

— Когда вы в последний раз встречались с Истоминым?

— Да всего пару дней назад. Он жаловался на сердце, просил достать лекарства.

— У дяди Глеба астения, — робко добавил Костя. — Мы его предупреждали, чтобы он изменил распорядок.

— Объясните.

— Ну он последние несколько лет вёл затворнический образ жизни, — сказал Николай Маркович. — Практически сидячий. День на работе, ровно двенадцать часов, ночь дома, прямо как часы. Ни минуту назад, ни минуту вперёд.

— Не понял.

— Ровно к девяти утра он шёл в институт, ровно к девяти вечера возвращался. Питался однообразно, даже фруктов летом не покупал. Любил клюквенный морс, у него в морозилке всегда хранился запас ягод. А ухаживать за ним было некому, детей не появилось. Вообще он сильно сдал по сравнению с тем, каким был ещё в мае. Такое впечатление, что ужасно постарел.

Никифор вспомнил признание соседа — автомеханика Куркова.

— С чем это связано, как вы думаете? Он говорил, над чем работает?

— Разрабатывал новую концепцию энтропии, — криво усмехнулся Золотцев-старший, — отталкиваясь от уравнений Шрёдингера. Это…

— Я знаю, — кивнул Никифор, — изменение волновой функции в гильбертовом пространстве.

Удивлённый взгляд собеседника был ему ответом. Но объяснять свои знания физики следователь не стал.

— Значит, говорите, он сильно сдал. За два дня?

— Ну да… мы были у него в мае, потом девятнадцатого июня, а в прошлое воскресенье… специально приехали помочь… — Золотцев развёл руками. — Чтобы человек так изменился…

— Не только вы это заметили. Что же, спасибо, вы нам здорово помогли. Будем работать дальше.

— Хотелось бы попрощаться…

— Ничем не могу помочь, он в морге. Оставьте телефон, я позвоню по окончании расследования.

Никифор проводил гостей, закрыл дверь, вернулся в кабинет.

— Слышали?

— Хорошие люди, беспокоятся, хотя старшему не повезло в жизни.

— Почему?

— Учился на физика, стал бизнесменом.

— Тогда такие времена настали — надо было выживать.

— Бизнес с его полным отсутствием морали победил гораздо сильнее — в душах людей. А потом человечество не выдержало встроенного дьяволом соблазна — жить в игровой виртуальной реальности компьютера.

Никифор с любопытством посмотрел на увлечённую изучением базы данных женщину.

— Вы говорите как глава думского комитета по социальной политике.

— Не только говорю, — засмеялась Анна, — но и думаю точно так же. К сожалению, всё больше несвобод внедряют наши правители, в основном с благими целями, в нашу жизнь. И кончится всё либо социальным взрывом, когда лопнет терпение народа, либо смертью России как самостоятельного государства. И миллиардеры не помогут.

— Вы не любите миллиардеров?

— Богатство в девяноста девяти случаях из ста — маркер психического заболевания, и даже Россия стала больной на голову. Что у нас в стране, что за рубежом миллиардеры — люди, нажившие богатство неправедным путём, лишённые совести.

Никифор покачал головой:

— Я знаю пару миллиардеров, которые тратят свои деньги на благотворительность большими суммами.

— Слава богу, есть ещё совестливые.

— Не ожидал от вас…

— Чего?

— Таких откровенных суждений о бедах России.

— Мне за державу обидно, как и любому нормальному человеку, только и всего. Надеюсь, и вам тоже, если только вы не либерал.

— Не либерал, — улыбнулся Никифор. — Что-нибудь выяснили?

— К сожалению, всё это надо изучать не один день, очень много специфики: метаматематика, метафизика, интегральные дебри, расчёты. Я бы скачала базу, если здесь найдутся свободные диски.

— Поищем.

— Могу предложить второй вариант — снять материнскую плату и уже в лаборатории переписать с неё всю информацию.

— Не получится, тогда отключится вся аппаратура квартиры, а мне почему-то кажется, что этого делать не надо.

Анна отвела взгляд от экрана.

— Слово «кажется» в устах следователя звучит неубедительно.

— Согласен, однако я доверяю своей интуиции. Если Истомин держал генератор включённым постоянно, то неспроста. Лучше здесь ничего не трогать.

— Сколько вы собираетесь здесь быть?

— Недолго, скачаем базу, и я вас отпущу.

— А вы что-нибудь нашли?

Никифор показал тетрадь.

— Дневник Истомина, он его вёл аж с конца прошлого века. Записей не так уж и много, потому что товарищ писал не чаще раза в неделю, но для нас и это важно. Поеду изучать в офисе. Но сначала заеду в морг, ещё раз поговорю с медэкспертом. Очень напрягает оценка свидетелей состояния Истомина. Чтобы человек так резко постарел — на двадцать с лишним лет всего за два дня — это феномен!

— Не может это быть следствием работы генератора? — Анна кивнула на «люстру».

— Если принять во внимание цель учёного — снижение скорости роста энтропии, то возникает парадокс: почему генератор воздействует на него в обратную сторону? Не уменьшает энтропию, а увеличивает? Ведь старение — это и есть следствие роста энтропии?

— Логично.

— Здесь происходит что-то другое, хотя процесс и связан с работой аппарата. Ищем чистые диски.

Но искать свободные от записей носители долго не пришлось. За столом, у стеночки, между двумя стойками, располагалась небольшая этажерочка с дисками, половина из которых была упакована в пластиковые пакеты.

Пока Анна переписывала содержимое памяти компьютера на диски, Никифор ещё раз прошёлся по комнатам, заглядывая во все углы и ящики тумбочек, нашёл целую коробку с флешками и решил забрать их с собой. В них могли храниться результаты практической деятельности Истомина и его наброски будущего устройства. Читать их было лучше в спокойной обстановке.

— Готово, — доложила Анна спустя несколько минут.

— Уходим.

Вышли, нагруженные пакетами.

Тихий треск невидимого «пузыря» подействовал на спутницу как разряд тока: она едва не выронила пакет.

— Жесть! Забыла об этом!

— Мы продавливаем какое-то поле, — успокоил её Никифор извиняющимся тоном.

— Я уже поняла, просто не ждёшь ничего подобного.

— Как вы можете объяснить этот треск?

— Не люблю объяснений, объясняющих необъяснимые явления, как говорит наш главный. Пока что единственное, что приходит в голову, это следствие работы генератора Истомина. Кстати, возможно, он считал, что возникшее поле защищает квартиру от непрошеных гостей, потому и не позаботился об установлении охранной системы.

Лифт опустил пару на первый этаж.

Водитель аэрокоптера встретил их странным взглядом, в котором сочетались удивление, опасение, неуверенность и смущение.

— Что не так? — насторожился Никифор, уже представляя, что услышит в ответ.

— Боюсь уже говорить…

Никифор взял удивившуюся Анну за руку, повернул тыльной стороной ладони вверх, чтобы увидеть циферблат часов, посмотрел на свои часы, показывающие 13 часов 21 минуту.

— Сколько на ваших?

— Двенадцать двенадцать… Вас не было две минуты.

— Что происходит? — сдвинула брови женщина.

— Мы пробыли в квартире сорок минут.

— Наверно, не смотрела.

— А он утверждает, что всего две!

Глаза Анны стали большими и тревожными. Но думать быстро она умела.

— Время в квартире Истомина идёт быстрее…

— Есть и ещё один вариант, обсудим в центре. Садитесь. Паша — стрелой в офис!

Аэромобиль вонзился в небо.