Время убивает

Василий Головачёв, 2022

Роман грандмастера отечественной фантастики. Спецслужбы, правильные герои, тайные боевые техники, технические новинки и непобедимый героический дух. Загадочная смерть физика Истомина спускает лавину событий, в которую оказываются вовлечены люди, пространства и времена. Расследование, начавшееся обыкновенно, резко меняется в связи с находкой сконструированного им прибора. Как выясняет майор Следкома Никифор Сомов, заказчики исследований – оборонщики, а эн-накопитель – мощнейшее оружие. Однако то, что прибор может менять направление течения времени, тиражировать параллельные вселенные и по сути отменять смерть, не предполагал даже его создатель. Теперь это реальность, и героям предстоит распутывать петли времени, обходить парадоксы вероятностей и искать истину в тумане относительности.

Москва

Девять часов утра

Утром, когда более или менее отдохнувший организм полон энергии и надежд, человек быстро включается в работу и не замечает, насколько он стар. Но к вечеру, когда из жил уходит адреналин и хочется прилечь на диванчик в укромном уголке, жизнь начинает казаться не лучшим вариантом.

Эту сентенцию, принадлежащую отцу Никифора, сын вспомнил, ещё когда вставал и заставлял себя делать зарядку.

Нет, он вовсе не был стариком в свои тридцать семь, потому что постоянно держал себя в приличной физической форме, будучи в прошлом неплохим легкоатлетом — прыгуном в длину. Дело было не в возрасте. Ночь он провёл у старшего брата Григория, уже много лет боровшегося с недугом: брата в тридцать сразил инсульт, спровоцированный ковидом, и с тех пор он почти не вставал с постели, несмотря на лечение. Никифор раз в неделю приезжал к родителям домой и нередко оставался там на ночь, чем всегда радовал Григория, возвращая инвалиду интерес к жизни.

Работал же майор Сомов следователем в Следственном комитете по особо важным делам (таких следователей называли важняками) и знал много историй, которые брат выслушивал, здоровея на глазах. Поэтому отказываться от встреч Никифор не мог, хотя после каждой встречи ему приходилось на следующий день приводить свою нервную систему в порядок.

В отличие от брата, худого как скелет, хрупкого блондина, Никифор был высок, а взгляда его синих (не голубых, а именно синих) глаз не выдерживали даже близкие друзья, хотя он, при всех нюансах должности и характера работы, не был таким уж строгим или жёстким, обладая при этом твёрдым и требовательным характером.

С семьёй у него не сложилось. Женщины встречались, с некоторыми он даже поддерживал отношения какое-то время, однако в конце концов расставался, обнаружив, что им не по пути. Ему нравились не просто красивые девушки (как и большинству мужчин, чего греха таить), но преимущественно умные и, что немаловажно, женщины с опытом. Он ценил дам с возрастом под сорок, и этому было объяснение. Сорокалетние знали, что такое жизнь, что такое ухаживать за мужчинами, предугадывая их желания, и умели ждать желанной встречи, чтобы раскрыться и отдаться любви полностью.

Григорий, которому судьба отказала в переживаниях страстей (он тоже не был женат), не раз удивлялся:

— Неужели тебе не нравятся молодые девчонки?! Это же классно, обнимать такую!

— Не поверишь, — отвечал Никифор с улыбкой, — совсем юные меня не привлекают. Конечно, круто совместить свежесть тела с мудростью, но так не получается. Меня дико раздражают юницы, которые при встрече вдруг начинают хвастаться, что они спали «с самим Моргенштерном».

Вспомнил об этом разговоре с братом Никифор, когда ставил машину (электрический седан «Ауди Е-трон») на парковке за зданием СК на улице Строителей и заметил молодую женщину, выбиравшуюся из автомобиля «Мини Купер Е22» в десяти шагах от него. Незнакомка была одета в светло-синюю курточку-баон, открывающую синее платье, стройные ноги были обуты в сапожки цвета маренго. У женщины были длинные платиновые волосы и полные губы. Заметив взгляд следователя, она улыбнулась и поспешила к зданию, закинув на плечо синего цвета рюкзачок.

Никифор обратил внимание, что проходную, кстати, оборудованную металлоискателем, она прошла без задержек.

Гадая, где может работать такая симпатичная сотрудница (по едва уловимым признакам Никифор прикинул её возраст — лет тридцать пять), он поднялся за ней на второй этаж здания, но она пошла по коридору дальше, а он открыл дверь кабинета, где работал с соседом, капитаном Климчуком, уже четвёртый год.

Климчук, двадцатишестилетний опер, уже сидел за столом. Перед ним светился экран персонального компьютера.

— Слышал новость? — спросил он, привставая и протягивая руку для приветствия. — Китайцы начали строить лунную базу, к их станции на орбите Луны пристыковался грузовой корабль «Тяньгун-22».

— И чёрт с ними, — ответил Никифор, включая свой компьютер.

Климчук, худой, нескладный, но подвижный, обладающий обаятельной мимикой, рассмеялся:

— Не любишь китайцев? Или не интересуешься космосом?

— Ни то, ни другое.

— Ах да, ты же занимался делом космонавтов.

— Не космонавтов, а дельцами из центра подготовки космонавтов.

— Один хрен. А как к косоглазым относишься?

— Никак, хотя меня сильно напрягает их тихая агрессия в Сибири. Они там скоро организуют свой колхоз, скупая наши лесные угодья. Что касается космоса, отношение к нему поменялось после съёмок фильма. Я даже где-то читал в Сети, что наметилось снижение притока студентов в учебные заведения, выпускающие космонавтов инженерных специальностей.

— Да, это проблема, — согласился Климчук. — Я не большой фанат космонавтики, и то мне обидно, что у людей пропадает интерес к изучению космоса. А ведь потеря интереса к познаванию мира, как метко говорил какой-то академик, ведёт к ураганной деградации общества, а потом и вообще к ликвидации цивилизации.

— Верно замечено. — Никифор бегло ознакомился с почтой и вывел на экран перечень неотложных задач, которые должен был решать.

— Кстати, чем закончилось твоё дело с центром подготовки космонавтов?

— Посадили троих.

— Эффективные менеджеры?

— Эффективно воровали, причём по-крупному, если учесть кражу технологий подготовки.

Климчук кивнул:

— Человеческий фактор — он и в Африке человеческий фактор, и среди космических менеджеров. Я имел в виду, что тебе часто достаются дела с научной тематикой.

— Наверное, потому что я кончал физмат МГУ.

Разговор иссяк, началась работа, и следователи перестали отвлекаться.

Однако через несколько минут в ухе Никифора пискнула клипса айфона, и голос начальника отдела Баринова попросил его явиться пред светлые очи полковника.

Пришлось идти.

В кабинете Баринова следователь бывал не раз, и ему нравился аскетичный вид помещения: ничего лишнего, никаких декоративных изысков, дополнительных шкафов или картин по стенам; нравились и его запахи, основным из которых был запах хвои.

Полковнику Баринову пошёл пятьдесят четвёртый год, выглядел он «обыкновенным лесорубом», как его оценивал приятель Никифора Слава Вяткин, тоже следователь, но из другого подразделения — финансового контроля. Однако простоватое лицо полковника с носом картошкой и разъехавшимися, как оладьи, губами никого не должно было вводить в заблуждение. Кирьян Валерьевич Баринов был строг, категоричен и требователен, хотя никогда не повышал голос на подчинённого. Ему неведомо было чувство гнева, он был бескорыстен по сути своей и служил делу верой и правдой, всегда выбирая последнее из вечных противоречий человека «я хочу» и «я должен».

Никифор встал по стойке «смирно».

— Садись, — буркнул полковник, отворачиваясь от экрана компьютера. — С поставщиками разобрался?

Никифор сел.

— Ещё нет, заканчиваю.

Речь шла об уголовном деле с поставщиками некачественной продукции микросхем из Белоруссии.

— Отставь на пару дней. Сегодня утром, если точнее, час назад, был найден мёртвым в Дубне, на остановке автобуса на улице Ленинградской, доктор физико-математических наук Истомин Глеб Лаврентьевич. Знал такого?

Никифор помолчал.

— Слышал, но лично не знаком.

— Отвезён в морг на улице Черкасова. Первоначальный вывод медэксперта МВД — приступ сердечной недостаточности. Но есть нюансы. Съезди и разберись.

— Институт? Какой? — спросил Никифор, зная, что протестовать бесполезно. — Физических лабораторий много.

— ОИЯИ.

Никифор кивнул. Аббревиатура ОИЯИ расшифровывалась как «Объединённый институт ядерных исследований».

— Что за нюансы?

Баринов покосился на экран.

— Его работа засекречена, но ты физик, должен сообразить что к чему, вот и действуй.

— Извините, тема работы? Я не расслышал.

— А я ещё не сказал, — сухо усмехнулся начальник отдела. — Что-то такое вроде исследования воздействия на энтропию. Уточнишь на месте.

Никифор с любопытством проследил за мимикой Баринова.

— Это что-то новенькое. При мне энтропией напрямую никто не занимался. И как долго доктор работал над темой?

— Выясни в институте. Советую сначала поговорить со свидетелями, которые ещё находятся в районном отделении полиции, и навестить морг. Дальше сам.

Никифор с любопытством проследил за мимикой Баринова. Показалось, что начальник отдела чего-то недоговаривает.

— Разрешите идти?

— Вечером доложишь.

— Меня могут не пропустить в институт, если работа засекречена.

— Получишь соответствующий допуск.

Никифор кивнул и вышел, сопровождаемый взглядом полковника, сосредоточенного на каких-то мыслях.

Ехать на служебной машине в Дубну не хотелось принципиально. Парк головного офиса СК недавно пополнился дронами и воздушным таксопарком, и Никифор воспользовался этим обстоятельством, тем более что время торопило. Наскоро собравшись, он убедился в получении свидетельства особых полномочий (айфон выдал ему скриншот документа и QR-код), и уже через пятнадцать минут четырёхвинтовой аэрокоптер доставил его в подмосковный город, высадив во дворе дома номер десять на улице Ленинградской.

Этот вид воздушного транспорта ещё не стал суперпопулярным, поэтому высадка следователя собрала небольшую толпу зевак.

При посадке от аэромобиля шарахнулся какой-то сухонький старичок, и Никифор, выскочив из кабины, помог ему подняться.

— Извините, ради бога.

Старичок улыбнулся, кривя морщинистое лицо и рассматривая коптер.

— Как же далеко мы ушли от будущего!

— Почему ушли? — не понял следователь. — Наоборот, всё ближе подвигаемся к будущему.

Старичок покачал головой:

— Эх, мил человек, наше будущее кончилось с распадом Союза, в тысяча девятьсот девяносто первом году. И уже не вернётся. А то будущее, которое нам подсовывают, хуже библейского ада! Я-то уже отжил своё, а вам жить да жить с машинами.

— Это хорошая машина. — Никифор кивнул на аэромобиль.

— Я имел в виду машину в голове. — Старичок поспешил прочь.

— Вас ждать? — вежливо спросил пассажира молодой водитель Паша, обладавший модно выбритым виском.

— Да, отсюда полетим в морг, а потом в институт, — решил Никифор, озадаченный выплеском эмоций старого человека.

На стоянке электробусов напротив дома его ждали двое полицейских из местного управления, одетые в обычные гражданские костюмы.

Отошли в сторону.

— Лейтенант Бережко, — представился один из них, верзила баскетбольного роста.

Никифор и сам был немаленького, отчего к людям выше себя относился уважительно.

— Майор Сомов, — протянул руку Никифор.

— Младший сержант Остапенко, — сказал спутник верзилы, широкий увалень с чёлкой льняных волос.

— Доложите по существу дела, — попросил Никифор.

Полицейские переглянулись.

— В общем-то, докладывать особенно нечего, — смущённо признался «баскетболист». — Человеку стало плохо, он присел на лавочку, — Бережко кивнул на прозрачную скобочку остановки с крышей и деревянной скамеечкой, — и умер. Заметили не сразу, потому что подъехал автобус и толпа поспешила внутрь.

— Точное время?

— Примерно восемь ноль-пять. А у него к тому же и глаза остались открытыми, так и сидел, опираясь на стенку. Только когда его задели, он упал.

— Свидетели были?

— Дождались нас только двое, всё рассказали, и мы их отпустили.

— Кто свидетели?

— Да вот у нас записано. — Верзила протянул Никифору планшет. — Они, кстати, и вызвали полицию и «Скорую». Мы приехали чуть позже, когда «Скорая» собиралась везти умершего в морг. Нам велели дождаться вас.

Никифор вспомнил о нюансах, о которых предупреждал Баринов.

— Никаких странностей не заметили?

— Что вам сказать, товарищ майор. Вроде бы обычное дело, сердце, наверно, инфаркт.

— И всё же напрягитесь, подумайте, это ещё непротивозаконно.

Полицейские снова обменялись взглядами, помялись.

— Свидетель, он, кстати, оказался соседом умершего, сказал, что Истомин очень резко постарел, — сказал лейтенант. — Вот координаты соседа: Ленинградская, дом десять, квартира сто девятнадцать. А Истомин живёт в сто двадцать первой.

— Больше он ничего не сказал? Кто он?

— Сергей Курков, автомеханик, работает на сервисе «Рольф». На вид лет пятьдесят, серьёзный мужик. Говорит, видел Истомина недавно, на прошлой неделе, и тогда тот был чуть ли не на двадцать лет моложе.

Никифор присвистнул:

— На двадцать?

— Так точно, он тоже был удивлён, грит, даже не сразу узнал. Вот мы и решили позвонить в вашу контору, у вас много хороших следаков.

— Записали?

Лейтенант подал планшет Никифору.

Он переписал материалы дознания к себе на айфон, вернул планшет полицейскому.

— Что у него было с собой?

— Стандартный набор: зажигалка, портмоне, ручка, очки. Ключ от квартиры. Смарт.

— Плюс флешка, — добавил напарник.

— Флешка?

Лейтенант достал из кармана пластиковый пакетик, в котором лежали личные вещи умершего.

— Здесь всё, в том числе ключи от квартиры и от подъезда, мы решили отдать вещи начальству.

— Почему не родственникам Истомина?

— По нашим данным, у него нет детей, жена умерла, как и родители, человек жил один.

Никифор взял пакетик.

— Вещи побудут у меня. Молодцы, правильно работаете, шепну вашему начальству при случае.

Сомов пожал руки полицейским и вернулся к аэрокоптеру — красиво упакованной машине с четырьмя спрятанными в кольцах винтами.