Ловец

Василий Владимирович Коростелев, 2015

Приморский край, Маньчжурия, Забайкалье. Конец 1920-х годов. Молодой сотрудник ОГПУ Константин Рукавишников, в силу обстоятельств, направлен в командировку из Москвы во Владивосток. Обстановка в городе напряженная. Банды с Миллионки, имея своих осведомителей в системе госорганов, действуют нагло. Рукавишников принимает деятельное участие в разгроме одной из банд, а затем его назначают командиром ударной группы, действующей против хунхузов и контрабандистов. Немалую помощь ему в этом оказывает проводник-нанаец, местный шаман Суре Гаер. После успешного выполнения задания Рукавишников едет в Москву за новым назначением, где знакомится с личным советником Сталина…

Глава 3

Константин Рукавишников. Операция «Золотой груз»

Дом, в который нас направил Станислав Николаевич, оказался окружен высоким забором, и мы долго стучались под аккомпанемент дворовой кабыздохи, пока хозяин не открыл дверь.

— Мы от товарища Буренко, — негромко произнес я.

Невзрачный человечек, молча проводил нас в большую комнату с маленькими, задернутыми занавесями окнами, где за накрытым столом восседал Буренко. Неплохо живут отцы-командиры! Я даже мысленно руки потер от предвкушения обильной трапезы.

— Присаживайтесь! — развел руки в гостеприимном жесте наш начальник.

Упрашивать не пришлось, мы чуть ли не с рычанием набросились на еду. Митька, одним движением с хрустом вырвал из гусиной тушки голенастую ногу и вмиг ее обглодал. Затем, пошарив взглядом по столу, ухватился за ломоть хлеба на полкаравая и, соорудив на нем огромный бутерброд из невообразимой смеси соленой рыбы, черемши и свиного окорока, принялся уже неторопливо, со вкусом поглощать сие произведение. Я же на время зарылся в своей тарелке, на которой горой возвышалась любимая мной гречка со свиными шкварками.

Минут на десять в комнате установилось молчание. Наконец Буренко не выдержал:

— Ладно, товарищи, вижу, вы слегка насытились, пора нам выпить за знакомство, а потом обсудим наши проблемы, — заметил он, разливая по рюмкам прозрачную водку. Чокнулись, выпили.

«Специалист», — подумал я, глядя, как он ловко вновь наполняет рюмки. Повторили, закусили солеными грибками, и Буренко сразу перешел к делу:

— Вы, наверное, удивлены скоротечности приема в управлении? На то есть веские причины. — Буренко на короткое время прервался, ожидая нашей реакции, и, заметив заинтересованность на наших лицах, удовлетворенно продолжил: — Вы сегодня прошлись по рынку, посмотрели на нынешний состав населения Владивостока. Скажу прямо, город захлестнула волна мигрантов из Китая и Кореи. Нет, их и раньше хватало, но при царизме великодержавный шовинизм не предусматривал равноправных отношений между нациями. Поэтому в административных подразделениях того времени было мало представителей национальных меньшинств. С приходом советской власти люди все выравнялись в правах, и это великая заслуга нашего государства. Представители различных наций сейчас честно трудятся на руководящих постах. И это, братцы, очень хорошо! Но иностранные разведки, используя местные диаспоры, внедряют в наши ряды под видом честных тружеников своих агентов. Наше ведомство эта чаша тоже не миновала. Проверки при приеме зачастую не очень помогают. Многие из этих ребят хорошо послужили советской власти в борьбе с Белым движением, но для некоторых из них интересы нации гораздо важнее нашего общего дела — становления коммунизма на всей планете! — Буренко перевел дух и уже тихо и как-то устало закончил мысль: — Короче, о любых телодвижениях в «конторе» на следующий день уже знает вся Миллионка. Предатели повсюду, а вычислить их сложно. Вот я и решил вас, как людей здесь еще не засветившихся, внедрить в среду местного криминалитета, легенда для вас будет подготовлена. Вопросы ко мне есть? — И, не дождавшись ответа, продолжил: — По нашим сведениям, из Шанхая во Владивосток на днях прибывает представитель Казачьего союза с помощниками, для организации серии терактов, покушений на ответственных работников нашего аппарата и дестабилизации обстановки в Приморье. По возможности они постараются привлечь к участию в нападениях — хунхузов. Белокитайские бандиты, естественно, работать бесплатно не будут. Посредником и гарантом проведения акции должен был послужить некто Чжэн Чэнгун — авторитетный скупщик золота. Во время проведения операции по перехвату золотого потока, идущего с приисков, он и его два сына были захвачены нашими пограничниками. За обещание сохранить жизни ему и его сыновьям Чжэн Чэнгун готов сотрудничать с нами.

— А с какого припека мы в эту схему укладываемся? — спросил я.

— Китайцы знают в лицо только Чжэн Чэнгуна. Он же располагает информацией о времени и месте прибытия «казачков». Собственно, это не ваша забота, их мы перехватим, а вот на встречу с главарем банды хунхузов придется идти вам под видом представителей Казачьего союза. Оцепление на Миллионке ставить смешно. Захват главарей банды — вот ваша главная цель. А подстраховывать вас будет комендантская рота ОГПУ.

«Интересно, как она нас подстраховывать будет? Похоже, товарищ Буренко посылает нас на верную смерть. Уйти из китайского квартала с главарем банды просто нереально», — подумал я и, встретившись взглядом с Димой, понял, что он мыслит так же.

Заметив наше замешательство, Станислав Николаевич торопливо добавил:

— Сигнал к началу операции подаст младший сын Чжэн Чэнгуна — он не вызовет подозрения у хунхузов своим внезапным исчезновением. А мы, в свою очередь, выпустим сынка из тюрьмы только после того, как вы сможете сами подать нам весточку, что первая встреча прошла успешно. Не будут же бандиты держать вас на привязи все время? Для связи используем почтовый ящик на углу Светланской, там будут постоянно дежурить двое наших надежных товарищей.

— А разве не может этот, как его там, Чжэн, сдать нас после того как вы выпустите его сына? — спросил Дима.

— Нет, конечно, во-первых, если он вас представит «казачками», то ему обратной дороги не будет. А во-вторых, у нас в заложниках останется еще один его сын.

«Да, не позавидуешь этому китайцу, с одной стороны, наши к стенке прислонить могут, с другой — свои в землю закопают. Впрочем, какое мне до этого дело? Надо о своей голове позаботиться», — подумал я, а вслух спросил:

— Сколько времени у нас на подготовку?

— Пять дней. Вы вовремя прибыли, иначе пришлось бы брать только «казачков»

«Да уж — вовремя», — мрачно подумал я…

* * *

Раннее утро. С моря дует устойчивый влажный ветер. Небо нахмуренно, в тучах. Мы с Димой во дворе нашего временного (надеюсь) пристанища, занимаемся медитацией. Вернее, занимаюсь я, а Димка так, делает вид. Но и то хорошо, что утренние разминки вошли у нас в постоянство. Он парень здоровый, но вот с координацией движений у него не очень. Впрочем, за пять дней ничему человека не научишь. Зато хоть при деле. А то бы извелся весь, казни китайской ожидаючи.

Внезапно кабыздоха, уже смирившаяся с нашими чудачествами, творимыми в ее родном дворе, подала голос. В ворота тихо постучали, и пока хозяин дома не спеша подходил к калитке, мы с Митькой успели скрыться. Но тревога оказалась напрасной — пришел сам Буренко, а с ним и давно ожидаемый скупщик золота. Китаец как китаец: невысокий, средних лет, для солидности приодетый в суньятсеновский френч и роскошную шляпу. Станислав Николаевич тоже сегодня в гражданской одежде — конспирацию блюдет.

— Ну что, орлы, готовы? — бодро спросил начальник, входя в нашу комнату.

— Смотря к чему. Позавтракать мы, например, всегда готовы, — поумничал Митька.

— А, молодцы! Хорошая шутка перед делом всегда заряжает, — в том же духе произнес начальник. — Представлять сего м-м… субъекта вам не нужно, а вы теперь Сергей Воронцов и Андрей Коваль.

Воронцовым оказался я и тут же задал вопрос:

— Ваш Чжэн Чэнгун по-русски-то понимает или вообще немой?

— Понимаю, паря, — вступил в разговор китаец и добавил: — Во всяком случае, при переговорах толмачить смогу. — Говорил он по-русски довольно чисто, практически без акцента: — Вы, товарищи, не стесняйтесь, вопросы задавайте сейчас, чтобы потом не проколоться.

«Надо же, уже в товарищи к нам записался. Бойкий мужичок, далеко пойдет, если бошку не отрежут».

— Вы уже встречались с главарем?

— Да, Ма Хун приказал привести вас в харчевню «Золотой лотос». Но никакого разговора не будет до тех пор, пока вы не предъявите золото.

— А мы и не спешим, — вступил в разговор Буренко. — Пускай сначала ребята осмотрятся на месте. Да и неправильно это, сразу вываливать на стол плату за будущую работу. Или они «казачков» просто грабануть хотели?

— Нет, шайка Ма Хуна — организация солидная, — ответил Чэнгун. — Работать по заказу начинают лишь тогда, когда выплачен аванс. Например, за вашу голову, — тут Чжэн посмотрел на Буренко (тот невольно поежился), — не менее трех фунтов золота попросят.

— Выходит, «казачки» половину городской верхушки уничтожить намеревались, раз с собой гору японской валюты и полпуда золота тащили, — нервно произнес Станислав Николаевич.

— Так вы что, их живыми не взяли? — удивился я.

Буренко досадливо махнул рукой:

— Наши подопечные на юли-юли^[9] переправились через Амурский залив, да вот незадача — место высадки определялось с точностью пары лаптей на карте. Короче, взять-то мы их взяли и перевозчика тоже, но в виде хладных трупов. — Он зло посмотрел на китайца, как будто тот был виноват в постигшей их неудаче.

— Я не виноват, — торопливо ответил Чжэн Чэнгун. — На место встречи я привел вас точно. Ветер снес лодку, а ваши опера ломанулись по кустам, как лоси во время гона. Тут бы и глухая сова их днем заметила.

— Ладно, что толку сейчас руками размахивать, давайте лучше подумаем, обсудим ключевые моменты операции, — предложил я…

Харчевня «Золотой лотос» размещалась во дворе трехэтажного кирпичного здания. Лотосами здесь и не пахло. А вот работы для «золотаря» нашлось бы не мало. Слежавшиеся горы мусора и другие продукты жизнедеятельности человека и домашних питомцев воздуха не дезодорировали. И никого, похоже, кроме нас, это обстоятельство нисколько не волновало.

Во всю длину дома, представляющего собой некий огромный вытянутый коридор, на высоте второго и третьего этажей шли крытые галереи, сообщающиеся с флигелями маленькими и узенькими мостиками. Пространство здания буквально было пронизано массой входов и выходов.

«Интересно было бы посмотреть, как Буренко собирался штурмовать эту крепость с помощью комендантской роты?» — подумал я, глядя на сотни китайцев разных возрастов, снующих по своим делам. Конечно, его первоначальный план совершенно не годился. Сегодня до двух часов пополудни мы спорили до хрипоты и в конечном итоге решили все свалить на наш «авось». То есть действовать по обстоятельствам.

Внутри харчевни, у самого входа, нас встретили двое крепких парней. Обыскивать не стали, а молча, слегка поклонились и повели запутанными коридорами внутрь здания. В комнате с низким потолком, освещенной сумеречным светом, льющимся из двух крошечных окошек, за столом сидело трое. Естественно, китайцев. Старик, сидящий по центру, был одет в традиционный халат, богатую шапку, из-под которой выглядывала туго заплетенная коса. Одежда других не выделялись из общепринятой сейчас у китайцев моды. Сидящий слева от старика приглашающе указал нам на стулья, и разговор повелся через нашего сопровождающего.

— Что привело уважаемых к нам? — спросил «молодой».

Я, зная понаслышке о китайских церемониях, даже слегка растерялся. Ничего себе деловой подход! Сразу быка за рога. Наверное, у европейцев или американцев эту привычку приобрели. Во время интервенции кого здесь только не было! Впрочем, меня это устраивало.

— Нас интересует возможность проведения крупного теракта в городе. За оплатой дело не станет, — сказал я.

— Поточнее можете объяснить? Или вам все равно, потопим ли мы единственную канонерку пограничников, сегодня стоявшую в порту, или прихлопнем чиновника наркомпроса? ^[10]

После провала операции по поимке «казачков» их истинные цели остались неизвестны. Зато при обсуждении операции Буренко вскользь упомянул о важном событии, которое произойдет в городе на днях. Рискну.

— На этой неделе во Владивостоке соберутся на совещание начальники погранзастав Приморья. Руководство казачьего союза предлагает вам совершить налет и уничтожить всю «верхушку» пограничного ОГПУ. В свою очередь, мы гарантируем оплату…

Китайцы переглянулись.

— Сколько? — только и спросил молодой манза.

— Полпуда золотом и восемьдесят тысяч иен за акцию.

— Надо подумать. Вы уедете, а нам здесь жить. Большевики после такой операции всех на уши поставят. Но мы не отказываемся. Возможно, найдем выход, который устроит и ваших нанимателей (ага, это он о японцах!), и нас.

* * *

Следили за нами довольно нагло — практически не скрываясь. Двое, откровенно бандитского вида китайца, следовали за нашей троицей от Миллионки. Чжэн попервоначалу нервно оглядывался. Дима спокойный, как удав, величаво плыл сквозь толпу снующих торговцев, даже не смотря по сторонам, а я искал в столпотворении до зарезу нужную мне сейчас лавку с канцелярскими товарами. Наконец, уже в черте Семеновского базара заметив книжную лавку, я резко нырнул внутрь, предварительно бросив Диме:

— Китайцев в лавку не пускай.

В помещении было пустынно. Лишь за прилавком дремал сухонький «божий одуванчик», в круглых очочках — по виду типичнейший Карл Густавович. То бишь немец. Рядом с прилавком, на пюпитре, я сразу заметил чистый лист бумаги, чернильницу и перьевую ручку. Не обращая внимания на старика, я подскочил к подставке и, скрежеща плохим пером, вывел, умудрившись при этом посадить пару клякс: «Жду после девяти в трактире на Первой Круговой». Я поднял голову и встретился взглядом со стариком. В мудрых глазах немца светилась ирония.

— Чем еще могу служить, молодой человек?

Ничуть не смутившись, я потребовал конверт, марку и, с сожалением оглянувшись на полки, заполненные тяжелыми рядами фолиантов, быстро упаковал конверт.

— Спасибо, Карл Густавович, на днях непременно загляну к вам, — сказал я, бросая две рублевые бумажки на прилавок.

Старик недоуменно пробормотал:

— Вообще-то я не Густавович, но все равно — милости просим.

От сильного толчка дверью Дима, все приказы воспринимающий буквально, получил удар в корму.

— Ты чего дерешься? — обиженно спросил он, почесывая пострадавшее место.

— А где Чжэн? — игнорируя вопрос приятеля, спросил я.

— Ушел куда-то. Сказал, завтра в это же время здесь, у лавки, нас дожидаться будет.

— А хунхузы?

— Да вон они! — Дима прямо махнул лапой на соглядатаев, сидевших за маленьким столиком под навесом китайской харчевни.

— А теперь куда?

Я взглянул на заходящее солнце, вздохнул и ответил:

— В Солдатскую слободу. В кабак с нами манзы не сунуться. Китайцев на Круговой^[11] не очень-то жалуют, но сначала надо письмецо на Ленинской^[12] в ящик опустить.

Мы шли по главной улице города и с интересом поглядывали на женщин, не спеша фланирующих в поисках вечерних развлечений. Шел восьмой час вечера, и давно уже пора было известить начальство о наших планах.

— Загороди меня от филеров, — попросил я своего широкого товарища. В момент, когда мы вплотную приблизились к почтовому ящику я быстро и незаметно для окружающих забросил конверт внутрь. В тот же миг из дома напротив вышел человек в форме почтальона, но я на него лишь взглянул и в следующее мгновение вскочил в пролетку, неторопливо проезжавшую мимо моего носа. Дмитрий последовал за мной.

— Гони на вторую Круговую! — шепнул я извозчику, и добрая коняга с ходу резво понесла нас в темноту узеньких переулков.

Оторваться от китайцев не удалось. Не прошло и пяти минут, как сзади послышался стук копыт, и при повороте в очередной переулок я заметил шикарную коляску с двумя лошадками в запряжке, в которой расположились наши преследователи. Так они и ехали до самой слободы, держась от нас на расстоянии двухсот метров. На окраине поселка остановились. Все же им хватило ума не соваться в вечернее время в рабочий поселок, иначе огребли бы по самое не балуйся.

— Куда прикажете? — спросил извозчик в тот момент, как мы въехали на территорию района.

— Давай к кабаку, — сказал я и не прогадал. Правильно мыслю: в рабочем районе, да без питейного заведения? Так не бывает.

— Вам в «Железку» или «Дезертиры»? — Вот, их оказалось даже два.

— Гони в «Железку», — сказал я наобум, и через пять минут мы уже входили в донельзя загаженный зал, где вечерами собирался местный люмпен-пролетариат.

Зал встретил нас пьяными репликами, взрывами хохота и матерщины. В воздухе витал застарелый аромат смеси сивухи, немытых тел и кухонного чада. За длинными столами сидели никак не менее сорока человек, что для не слишком большого зала показалось мне вначале приделом заполненности. Но, присмотревшись, я увидел в углу небольшой столик. На наше появление, казалось, внимания никто не обратил.

— Да, это тебе не «Славянский базар»! — с видом знатока во всеуслышание объявил Дима и шагнул следом за мной. Я даже оборачиваться на этого идиота не стал, а зря. После ловко подставленной подножки он, споткнувшись, ударил башкой меня в задницу и тут же с рычанием стал разворачиваться. Боец хренов!

— Стой, придурок! — зашипел я, оборачиваясь. При этом, улыбаясь, поднял руки, как бы заверяя местных подонков в своих благих намерениях. В следующее мгновение я, двигаясь задом, плюхнулся на стул.

— Господа-товарищи, этот столик после одиннадцати занят, — известил нас неряшливо одетый половой и небрежно смахнул со стола замурзанной тряпкой крошки и зазевавшегося таракана.

— А мы и не собираемся сидеть до полуночи, — ответил я с любезной улыбкой.

— Сделай-ка нам, братец, чайку, расстегайчиков с рыбкой и картошкой. Если нет, с рыбой, то с потрошками.

— Водки, товарищи? — состроив на траченном оспой лице угодливую улыбку, спросил половой.

— Нет, товарищ, мы абстиненты, — довольно решительно заявил я, стараясь не глядеть в сразу затосковавшие глаза своего напарника.

— Развелось сектантов, бляха-муха, и плюнуть некуда! — пробурчал под нос половой, величественным шагом удаляясь за кухонную перегородку.

Прошло два часа, мы уже практически отужинали и даже расплатились, когда в дверях появился товарищ старший уполномоченный, наряженный в какой-то драный, серый пиджачишко и ямщицкий картуз. Бороду приклеил… конспиратор, а штаны форменные сменить забыл! Но Буренко и не собирался светиться в кабаке, а просто кивнув нам, сразу вышел. Ну и мы не стали задерживаться. Проходя мимо своего обидчика, тихо горевавшего за граненым стаканом, Дима мстительно, походя, ткнул его носом о столешницу и, не дожидаясь реакции зала, тут же выскочил наружу. За ним последовал и я.

— Нет, ты понимаешь, что за акцию хунхузам предложил совершить! Да еще Чжэн Чэнгуна потеряли! Мама дорогая! — красно-бурый Буренко метался по небольшой горнице нашей новой конспиративной квартиры. Он вздымал руки, брызгал слюной и обзывался нехорошими словами, самое безвредное из которых в мой адрес было «контра». Я не оправдывался, молчал в тряпочку. Если он профессионал, то сам должен понять, что мы шли на встречу с бандитами без определенного плана, вот и пришлось выкручиваться. Наконец Буренко успокоился, сел к столу, дернул полный стакан очищенной и замер.

— Хорошо, значит, хунхузы, говоришь, пока на акцию не согласились? Ребята поумнее тебя оказались.

Станислав Николаевич опять стал ходить по горнице, потирал лысину. Видимо, массаж способствовал мыслительному процессу, потому что через пять минут он вызвал со двора сопровождавших его сотрудников и отдал распоряжения. После этого присел к столу.

— Ну, ребята, и задали вы мне задачку! Но ничего, — он подмигнул и, энергично рубанув рукой воздух, высказался: — Придумал! Наши товарищи пограничники слишком нам дороги, чтобы рисковать их головами. Поэтому поступим так…

* * *

Три дня мы сидели на конспиративной квартире, по словам Буренко нам следовало выдержать паузу. А в это время в «конторе» был пущен слух о том, что на днях морским путем прибывает груз золота с Амурских приисков. Буренко — хитрая рыбина, подослал своих агентов к предполагаемым предателям. В информации, скормленной индивидуально, каждому из подозреваемых, час и место прибытия бронекатера с золотом сильно разнился.

— Представляю, с каким нетерпением главари ждут вашего появления! — со смехом говорил он на второй день нашего вынужденного отдыха. — Напасть-то они нападут на бронекатер в любом случае, но и упустить оплату за предстоящий грабеж хунхузы явно не желают.

— А катер действительно придет? — с показной ленцой в голосе поинтересовался я.

— Обязательно! Тут работаем без дураков! — воскликнул начальник, привычно бегая по горнице.

— Я тоже на это надеюсь. Но если бронекатер прибудет не в обозначенное место и время? Операция может сорваться.

— Наоборот. Надо смешать их планы, заставить хунхузов нервничать. Катер прибудет только к вечеру. К этому времени главари, изверившись в своих подчиненных, решат сами поучаствовать в операции. К тому же швартоваться судно будет в бухте Федорова, а это далеко от первоначально обозначенных высадок в бухтах Первой и Второй Речки. В бухте Федорова хунхузов будет ждать засада.

— А вдруг они решатся напасть на катер еще в заливе?

— На чем? На лодках юли-юли? Вот следить за заливом они будут, это точно. У них целая система связи, не так ли, Чжэн? — обратился он к китайцу.

Чжэн Чэнгун тоже коротал время вместе с нами. Не решился податься в бега, а, как и обещал, терпеливо ждал нашего прибытия у означенного места на Семеновском базаре. На вопрос Буренко он кивнул и пояснил:

— Скорее всего, лодки будут держаться в пределах видимости друг друга и, как только интересующий объект появится, подадут знак флажками. Система сигналов, конечно, не такая, как на ваших военных кораблях, но не менее эффективна.

Интересный китаец, говорит прямо как российский интеллигент. Интересно было бы узнать, где он нахватался таких выражений?…

* * *

Ночь, мне не спится, ворочаюсь и с некоторым раздражением и завистью вынужденно слушаю заливистый храп моего толстокожего товарища. Тик-так, тик-так, отсчитывают ходики — каждая секунда прожитой жизни перед риском потерять ее сегодня отмеряется довольно четко. В Москве сам стремился на оперативную работу, а сейчас перед делом вдруг охватил какой-то мандраж. Буренко, конечно, не жалко прикомандированную рабочую скотинку. Чтобы как-то отвлечься, вслушиваюсь в звуки за окном. На одиноком тополе во дворе заухал сыч, ему тут же с живейшим интересом ответила местная кабыздоха, на гавканье которой откликнулся хозяин поместья. Обложив беднягу трехэтажным матом, он спугнул нежную птицу, после чего собака примолкла, лишь изредка поскуливала, жалуясь на тоскливую скуку. Но вот примолкла и она, а в соседском саду подал голос соловей. Сначала робко, затем разразился длинной трелью. Под соловьиное пение я и уснул…

Проснулся после трехчасового сна в районе четырех утра, и, выйдя во двор, размялся, сопровождая физические упражнения дыхательной гимнастикой. Потом облился холодной водой из колодца, и мои ночные страхи куда-то пропали. Жизнь вновь заиграла оптимистическими красками, и сразу страшно захотелось жрать. Хозяйка дома, краснощекая молодка, как раз растапливала во дворе летнюю печь. Обтянутый шерстяной юбкой тугой зад склонившейся над очагом бабенки сразу навел меня на определенные мысли. Да, долгонько я говел! Пялюсь на прелести слегка перезрелой красотки и вдруг замечаю, что она хитрым взглядом черного глаза косится на меня. Да еще и подмигнула!

— Хозяйка, накормишь? — враз охрипшим голосом пробормотал я.

— Могу и накормить, — двусмысленность фразы улыбающейся бабенки призывала к действию. Чем я и воспользовался.

Вмиг сократив расстояние, я развернул ее к себе и запечатал сочные губы крепким поцелуем. Через минуту, так и не разжимая объятий, мы очутились в сарае под сеновалом. Тут уж ничего не поделаешь, пришлось бабенку выпустить из объятий, зато, пока она поднималась по скрипучей лесенке на сеновал, я в полной мере ощутил ее стати, слегка придерживаясь за корму молодки. А в следующее мгновение сам орлом взлетел на сеновал, на ходу скидывая с себя одежду.

— Тише, тише, оглашенный, одежонку не рви, — шептала она, а сама уже принимала меня в свое жаркое нутро и энергично подавалась навстречу…

— Марья! Куда подевалась, чертова баба? — петушиным вскриком донесся до нас заспанный возглас законного супруга, вышедшего во двор. — Ты посмотри, плита еле теплится, а эта сукина дочь шарится неизвестно где.

— Боров кастрированный, — с досадой прошептала разгоряченная молодка. — Сейчас иду! Опять пеструшки на сеновале снеслись! Хрен лысый, ты когда дыры в курятнике заделаешь? — перешла она в наступление.

«Интересно, а где она на сеновале яйца найдет?» — подумал я, с опаской отодвигаясь в сторону. Но ничего, подруга пошарила в глубине сеновала и действительно выползла с пятком яиц в руках. Я умиротворенный лежал на сеновале и слушал ругань супругов, которая постепенно переместилась внутрь дома. После чего быстро соскользнул вниз и отправился к кухне — искать свой заслуженный завтрак.

Не успели мы позавтракать, как в дом пожаловал Буренко.

— Все, ребята, заканчивайте, — поторопил он нас с Димой.

А нам что? Нищему собраться — только подпоясаться. На поясе, правда, браунинг и наган в кобурах с обоих боков, под широким кожаным пиджаком. Стреляю-то я с двух рук. Еще пара метательных ножей в рукавах приспособлены. Вот и все мое вооружение. У Димы тоже наганы. Безотказный револьвер теоретически имеет на тысячу выстрелов всего одну осечку. Будем надеется, мне и одного нагана хватит, а патронов у меня в карманах, как у дурака махорки. Перед выходом Буренко выдал мне сверток с деньгами.

— Здесь десять тысяч иен, — прокомментировал он.

— Как десять тысяч? Они же просили половину вперед?

— Ничего, скажете, проблем не будет, после дела расплатитесь, — «успокоил» он меня.

Буквально через час мы уже были в китайском квартале, у «Золотого лотоса». На этот раз с нами разговаривал старик — двое молодых главарей, очевидно, уже сидели в засадах, поджидая прихода катера. Пожилой манза что-то негромко спросил, и Чжэн перевел:

— Почему вас так долго не было?

— На границе вышла задержка, уважаемый. Пограничники обстреляли людей, доставлявших нам деньги.

— Выходит, платить вам нечем? — спросил хунхуз.

— Отчего же? Обязательно заплатим, вот аванс. — Я небрежно подкинул сверток с японской валютой по другую сторону столешницы. — Здесь десять тысяч иен, да еще мы и сами поучаствуем в акции. Поверьте, мы — ребята опытные. В крайнем случае можете подержать нас в заложниках, пока не прибудут деньги.

Старик тщательно пересчитал деньги и заявил:

— Хорошо, только цель акции будет другая, и произойдет она сегодня.

Я состроил недоуменное лицо:

— Это как? Выходит, не на пограничников нападем? Мы так не договаривались! — Я вскочил с места, старик успокаивающе поднял руки, и двое ринувшихся было на меня телохранителей, замерли истуканами.

— Спокойно. Мы сделаем большевикам больнее. Люди — навоз, а потеря десяти пудов золота для Советов очень больно ударит по экономике края. Тем более мы переправим потом золото именно в японский банк в Шанхае. Сейчас вас доставят к Ма Хуну — он руководит всей операцией. Возможно, вы еще успеете поучаствовать в нападении на конвой…

Ма Хуном оказался тот молодой парень, разговаривающий с нами при первой встрече. Сейчас, уже в полдень, он заметно нервничал, поглядывая в бинокль на воды Амурского залива.

«Судя по времени, предатель в нашей конторе, сливающий китайцам информацию, определился. Надо всего лишь постараться остаться в живых», — думал я, глядя на низко висящие тучи и почти пустынную акваторию залива. Кажется, собирался шторм, но несколько лодок, несмотря на моросящий дождь, сильные порывы ветра и довольно крутые волны, лавировали в отдалении и вроде не собирались причаливать к берегу.

Шайка хунхузов рассредоточилась на пустыре, невдалеке от пирса. Вооружения не скрывали, да и от кого? Одно слово — пустырь, от основных улиц прикрыт косогором. У берега только несколько рыбацких лодок, владельцы которых старались не замечать столь опасных соседей. Время тянулось медленно, мы успели перекусить рисовыми пирожками, начиненными креветками, — Ма Хун пожертвовал от щедрот своих.

Затем мы с Димой укрылись от дождя в полуразрушенной лачуге, а Чжэн остался со своими земляками. Предстоящая сшибка не казалась легкой. Сорок боевиков, вооруженных винтовками, револьверами и холодным оружием — серьезная угроза даже для целой роты, а нам еще надо постараться захватить главаря живым. М-да, задачка!

Ближе к вечеру тучи разошлись, ветер стих и лишь волны в заливе никак не могли успокоиться. Именно в это время был получен сигнал, что катер появился в пределах видимости наблюдателей. Но через полчаса стало ясно, что катер не собирается идти до Второй Речки. А тут еще прибежал посыльный, очевидно, от осведомителя и передал, что конвой, приписанный сопровождать золотой запас до хранилища, направляется в бухту Федорова. Надо отдать должное хунхузам — никакой суеты! Быстро погрузились в телеги и коляски, на которых приехали сюда, и — вперед. Дима и я ехали в двуколке вместе с Ма Хуном, а наш китайский приятель Чжэн, похоже, тихонько слинял под шумок. Ну да бог с ним. Куда он денется от чекистов, раз уже засветился?

Не жалея лошадей, отряд несся по узкой дороге, пугая редких прохожих. Прибыли к пирсу у бухты, едва не опередив конвой. Казалось, все складывается удачно для хунхузов, катер подошел к пирсу, и едва матросы перекинули сходни, охрана споро перетащила на подводу три ящика с грузом. Но отъехать не успели…

Двуколка Ма Хуна двигалась в конце колонны, но и без главаря хунхузы знали, что делать. Они спрыгивали с повозок и с ходу вступали в перестрелку с немногочисленной охраной. В этот момент с чердака ближайшего дома ударил пулемет, а из-за камней, наваленных рядом с пирсом, прогремел залп.

Хунхузы попали под перекрестный огонь, и в первую же минуту половина из них были ранены или убиты. Ма Хун — ловкий черт! В тот момент, когда убитый возница нашей двуколки валился на землю, главарь перехватил поводья и резко развернул повозку. Я позволил ему это сделать, нечего было подставлять собственные головы под случайные пули, и, лишь когда двуколка перевалила через бугор, подмигнул Диме.

Он резко опустил свой кулак на голову все еще отстреливающегося телохранителя, а я синхронно сильно тюкнул костяшками пальцев за ухом главарю и тут же занялся вторым телохранителем. Живчик! Ударом кулака телохранитель попытался проломить мою переносицу, но, конечно, неудачно. Я успел уклониться и, в свою очередь, из положения сидя просто спихнул его ногой вон из повозки, а Дима без затей выпустил в телохранителя пять пуль из нагана. Испуганные лошади встали, и я огляделся. Очевидно, у пирса хунхузов побили. Но в этот момент из двух переулков высыпала толпа вооруженных людей — видимо, перед акцией Ма Хун разделил банду, и вот сейчас менее мобильная часть ее прибыла поддержать своих соратников.

— Хватай главаря! — заорал я Митьке и открыл огонь по толпе хунхузов, несущихся в нашу сторону. Мой напарник, грамотно прикрываясь телом еще не очухавшегося Ма Хуна, быстро отступал, а мне пришлось, отстреливаясь, плюхнуться в придорожную канаву. Мама дорогая! Вся эта банда сосредоточила огонь на мне! Я ужом скользил по канаве, стараясь побыстрее перевалить через бугор. На мое счастье, сделавший это ранее Дима выбрал позицию и на некоторое время смог задержать эту толпу, а через пару мгновений из переулка вылетел кавалерийский эскадрон.

— К бою! — сразу оценив обстановку, закричал командир эскадрона.

Едва завидев всадников, бандиты бросились врассыпную. Но куда там! Конники догоняли и, сладострастно хекая, рубили их шашками. Поняв, что не уйти, с десяток бандитов сбились в кучу за стенами полуразрушенного старого дома и отстреливались до конца. Я лежал в канаве и пока не высовывался, боясь попасть под раздачу. Правда, одиночество мое вскоре скрасил один из бандитов, разрубленной тушкой свалившийся мне на голову.

Когда я, скинув с себя груз, приподнялся из канавы, все уже было кончено. Около трех десятков порубленных, пострелянных хунхузов валялось на земле. Досталось и кавалеристам: не менее трети эскадрона успели уничтожить бандиты. Теперь можно было позаботиться и о себе. Я поменял залитую кровью рубашку на относительно чистую гимнастерку, снятую с одного из убитых кавалеристов. Мародерство, конечно, но покойнику уже все равно, а мне появляться в городе в неприличном виде было как-то не с руки. Пока мы тут немножко воевали, бойцы, сидевшие в засаде у пирса, успели захватить в плен двух раненых.

Весь бой длился не более получаса, но пока допрашивали плененных хунхузов, пока собрали своих убитых и раненых — совсем стемнело, поэтому о налете на «Золотой лотос» нечего было и мечтать. Днем еще можно было попробовать достать старика, как оказалось — отца Ма Хуна.

Со слов экстренно допрошенных пленников именно он был мыслительным центром банды, а сам Ма Хун лишь энергичным исполнителем его воли. Но операция еще не была завершена — предателем, сливающим информацию хунхузам, оказался Иван Дунин, или Ван Дунь — оперативный сотрудник местного ОГПУ.

Сегодня он как раз дежурил в «конторе» и даже не в свою очередь. Видимо, решил держать руку на пульсе событий. Следовало, как можно скорее перехватить Ваню и вдуть ему по самые бакенбарды прямо на месте.

Скачка по темным улицам — полное безумие, но Буренко, оказывается, приехал сюда в автомобиле. Пофыркивающий старенький «форд-Т», выехав из ворот усадебки, принял четверых пассажиров (в том числе и нас с Митькой) и понесся по кривым улочкам города, освещая дорогу неярким светом круглых фар. Славная машинка, только водитель ей достался никудышный. На ухабах, даже и поворотах, он даже не притормаживал, так что нас мотало по салону, как горох в погремушке. А у одного из кабаков на Морской улице нам пришлось притормозить — вылетая из-за поворота, машина на полной скорости сбила какого-то пьяницу. Мы и сами чуть не вылетели из салона. Митька, на секунду выскочив наружу, перевернул бедолагу, пощупал пульс на шее.

— Готов, — объявил он.

— Брось ты эту падаль! Садись быстрее, уйдет, уйдет паскудина! — заорал на него Буренко, и мы помчались дальше.

Ближе к центру города улицы были освещены огнем фонарей, но и движение было более оживленным. Несмотря на это, наш шофер мчался, распугивая прохожих и конные экипажи так, что всего за несколько минут доставил нас до здания конторы на Алеутской. Топоча сапогами по мрамору ступенек, мы ворвались в вестибюль.

— Что случилось, товарищи?! — спросил дежурный восточной наружности, приподнимаясь со стула вахтенной каморки.

«Вот он, красавчик, с ложной тревогой на лице стоит в окружении двух охламонов».

— Маньчжурский волк тебе товарищ! — заорал Буренко. — Хватайте его, хлопцы!

Сказать легко, а вот поймать мужичка не удалось. Больно уж ловкий тип оказался! Нас разделяли пять шагов и высокая стойка, и пока я в прыжке пытался достать эту тварь, китаец успел вырубить одного из охранников и заслониться другим. А в следующую долю секунды, когда уклонялся от падающего на меня охранника, я заметил наган в руке китайца. Мой-то был у меня в руках давно, и мы выстрелили почти одновременно. Он промахнулся, а я не очень. Точнее, очень не очень. Короче, голову ему прострелил. Надо же, горе какое!..

Примечания

9

Китайская лодка.

10

Чиновник Министерства образования.

11

1-я, 2-я и 3-я Круговые улицы входили в Солдатскую слободу дореволюционного Владивостока.

12

Ныне опять переименовали в Светланскую.