Лемурия

Василий Арсеньев, 2021

Джон Дуглас – рядовой клерк в одном из правительственных агентств Америки. Он расстался с девушкой, испытывает страх перед начальством и мечтает о повышении. В общем, его жизнь такая же, как у прочих «белых воротничков». Но однажды Джон отправляется в путешествие, еще не зная, что вскоре всё изменится: ему предстоит пережить авиакатастрофу и столкнуться с неведомым на загадочном острове…

В то время были на земле исполины…

Книга Бытия 6:4

Я думал о том великом страхе,

который разделил две разновидности

человеческого рода.

Герберт Уэллс Машина времени

Часть первая. Эксперимент

Глава первая. Катастрофа

Иногда в жизни такое случается, что и много лет спустя не забывается…

Это история Джона Дугласа. Моя история. Началась она в то время, когда я еще служил сотрудником правительства Майами. Тогда я был одним из тех, кого принято называть «белыми воротничками» и «офисным планктоном». Помещение, в котором находился наш департамент, было сплошь испещрено рабочими местами, разделенными высокими перегородками, где, как в клетках, ютились младшие сотрудники. А в разных концах этого огромного офиса за стеклянными прозрачными дверями, словно мыши, забившись в углах, сидели сотрудники среднего звена.

Щелканье бесчисленного множества клавиатур, голоса людей, с напускной вежливостью разговаривающих по телефонам, шаги разносчиков корреспонденции, — всё это сливалось в один общий и нераздельный гул, который был такой же неотъемлемой частью моей жизни, как ежедневный подъем в шесть утра, как чашка растворимого кофе, выплеснутая офисным автоматом и выпитая залпом за несколько минут до начала рабочего дня, как нагромождение папок с отчетами на моем столе, как вся эта скучная работа с цифрами, что, тем не менее, позволяла мне держаться на плаву.

По счастью, мое место находилось возле высокого окна. Время от времени, давая отдых устающим глазам, я вглядывался вдаль, где сквозь распахнутые жалюзи виднелся пляж. В тот день на берегу моря, несмотря на легкий бриз, веявший прохладой, сновали люди. Я, оторвавшись от компьютера, позавидовал тем счастливцам, которые могли вот так просто, беззаботно, посреди рабочего дня, спокойно разгуливать по пляжу. Мысли тотчас унеслись в далекие дали, в ту пору, когда я увлекся Сэнди. Мы лежали на теплом песке и занимались любовью под высоким небом, усеянном звездами, и прохладная волна, время от времени набегая, приятно ласкала наши ноги.

И вдруг, как приговор, прозвучал ее раздраженный, исполненный злорадства голос:

— Ты — неудачник. Ты ничтожество. Что ты мне можешь предложить? Я ухожу к человеку, который много достойнее тебя!

В тот миг я очнулся, как бы от забытья, и поспешил отвлечься от тягостных мыслей, окунувшись с головой в работу.

Обеденное время я обыкновенно проводил в офисе: жевал гамбургер, принесенный из Макдональдса, и, запивая его диетической колой, пялился в монитор на фотографии голых девиц. Вокруг почти никого не было, кроме одной уборщицы, которая, увидев, чем я занимаюсь, неодобрительно покачала головой и поспешно отвернулась. Я усмехнулся ей в ответ и продолжил свое увлекательное занятие, а вскоре начали подтягиваться сотрудники департамента, — офис снова наполнился гудением, словно оживший улей; я же приступил к работе.

До конца рабочего дня оставалось менее двух часов, когда раздался телефонный звонок, — я поднял трубку и услышал:

— Мистер Дуглас, вас вызывает мистер Эдвардс, — сказал приятный женский голос, принадлежавший секретарше нашего начальника департамента. Меня немало удивил сей внезапный вызов к большому боссу, у которого в кабинете я бывал довольно редко: от силы пару раз за всё время службы в агентстве. Идя к нему, я тщетно строил догадки, а сердце в моей груди трепетало от самого настоящего страха, — от начальства служащие, подобные мне, обычно не ждут ничего хорошего, особенно когда тебя вызывают столь внезапно.

Когда я вошел в кабинет, мистер Эдвардс взглянул на меня снисходительно, и покровительственная улыбка скользнула по губам его. Перед ним стоял высокий, выше пяти футов, худощавый очкарик, весьма походящий на какого-то нескладного школьника-переростка. Поставив себя на его место, я понял, о чем он подумал, и густо покраснел. Но он вдруг изменился в лице и серьезно обратился ко мне:

— Мистер Дуглас, сколько лет вы работаете в нашем департаменте?

— Почти семь, сэр, — отвечал я и с горечью подумал про себя: «Точно, уволят. Сейчас заговорит о сокращении…» Но, вопреки моим ожиданиям, мистер Эдвардс сказал совсем другие слова:

— Я прочел ваш отчет и приложенный к нему комментарий с предложениями по усовершенствованию работы в отделе закупок. Приятно видеть человека, которого волнуют не только собственные интересы, но и интересы общества. Однако, как говорится, инициатива наказуема…

— Сэр, я вас не понимаю, — я мертвецки побледнел, вернувшись к мысли о предстоящем увольнении, но каково же было мое удивление, когда мистер Эдвардс, поднявшись из-за стола, протянул мне руку и поздравил меня:

— Со дня на день будет подготовлен приказ о вашем назначении начальником отдела закупок. Я уже переговорил о вас с директором, — со следующего месяца вы сможете приступить к своим обязанностям. Надеюсь, что на новой должности вам удастся показать всё, на что вы способны.

Я с трудом верил своим ушам. То, о чем я мечтал уже столько лет, наконец, осуществилось! Я получил долгожданное повышение, которое, кроме всего прочего, сулило мне солидный прибавок к жалованью. Горячо поблагодарив мистера Эдвардса, с сияющим видом я вышел из его кабинета и зашагал в офис.

Проходя мимо одного из кабинетов, где висела табличка с надписью «Отдел закупок», сквозь стеклянную перегородку я увидел седовласого человека, который был бледен и судорожно глотал таблетки. Я заметил, как дрожит его рука, держащая стакан с водой. В этот миг я испытал весьма неприятное чувство, подобно тому, как если бы я сделал что-то нехорошее, предосудительное. Но мне не в чем было упрекнуть себя, а потому я тотчас успокоился и вернулся на свое рабочее место в приподнятом состоянии духа.

Поработав еще немного, под конец рабочего дня я проверил почту и внезапно обнаружил одно сообщение, которое тотчас привлекло мое внимание. То письмо было отправлено с электронного адреса, принадлежащего моей матери. С тех пор как она со своим новым мужем уехала в Лондон, мы редко общались. И теперь, увидев сообщение от нее, в мое сердце кольнуло недоброе предчувствие. Я кликнул на сообщение и прочел следующее:

Барбара умерла. Похороны назначены на двадцатое. Ричард.

Это короткое сообщение я прочел несколько раз, — прежде, чем до меня дошел его смысл. Ричард — так звали мужа моей матери, имя которой… Я задрожал, из глаз хлынули слезы. Потом, окинув взглядом заметно опустевший офис, я увидел начальника отдела, в котором тогда работал: он уже уходил. Тогда я бросился вслед за ним и догнал его уже у дверей лифта. Выслушав меня, он сказал несколько учтивых слов, выражающих сочувствие моему горю, и посоветовал мне взять отпуск за свой счет.

— Зарегистрируй заявление в секретариате, — сказал он на прощанье, заходя в лифт, и последнее, что я увидел, прежде чем створки захлопнулись, было его равнодушное лицо, скривившееся от подступившей зевоты.

Офис опустел совершенно, а я всё ещё сидел на своем месте, глядя в монитор, где мелькала заставка, а перед глазами моими, как в калейдоскопе, проносились картинки далекого детства, — того времени, которое было всецело связано с матерью…

Долго я блуждал в дебрях своих воспоминаний, где было много и радостного, и печального, и очнулся, когда уже сгущались сумерки.

На другой день я пробыл в офисе до полудня и, уладив все дела, заказал по Интернету билет на вечерний рейс до Лондона.

***

В аэропорту, как всегда, царило столпотворение. Когда я прошел под аркой металлодетектора, уже была объявлена посадка на самолет. Потом, оформив свой малогабаритный багаж, я отстоял еще одну очередь и, получив заветный штамп в паспорте, рассеянно блуждал по магазинам свободной торговли. Мой взгляд то и дело останавливался на прилавках, манящих разноцветными бутылками дешевого алкоголя, но какая-то неведомая сила удерживала меня от шага, за которым могла бы развернуться пропасть…

Наконец пассажиров начали пропускать, и я одним из первых поднялся на борт Боинга. Мое место находилось с правой стороны: от окна иллюминатора меня отделяло одно сиденье, куда плюхнулся какой-то грузный господин, от которого страшно разило алкоголем. Он вскоре забылся сном и расхрапелся на весь салон.

«Русский, что ли?» — подумал я, глядя на этого человека, который вызывал во мне одно лишь отвращение. Но затем я заметил девушку, которая сидела в среднем ряду. На ней были джинсы и белая блузка, через которую просвечивал темный бюстгальтер. Она заметила мой взгляд и посмотрела на меня так, что я в смущении потупился. Когда же снова поднял глаза, увидел, что эта девушка достала и надела наушники, — до меня долетел звук тяжелого рока, который гремел в ее плеере.

Рядом с этой миловидной, но такой недоступной девушкой сидела пожилая пара — белый мужчина и чернокожая женщина. Они о чем разговаривали, но за звуками музыки мне ничего не было слышно. Сиденье, крайнее с правой стороны, вскоре занял какой-то молодой человек, у которого был такой бледный вид и столь страшные круги под глазами, что мне стало как-то не по себе.

«Да, послал Бог попутчиков, — молча, про себя усмехнулся я, — один русский пьяница, другой…»

Я еще раз взглянул на своего соседа, который вдруг сорвался с места и рванулся в сторону туалета, но на полпути его остановила стюардесса.

— Мистер, прошу вас сесть на свое место, — отчетливо услышал я ее голос. — Только после взлета…

Юноша вернулся назад и дрожащими руками долго пристегивал свой ремень, пока ему не помогла сделать это подошедшая стюардесса. Потом загорелось табло, и голос пилота сообщил:

— Уважаемые дамы и господа, наш самолет следует рейсом до Лондона. Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни…

Самолет оторвался от земли и набирал высоту. Я всегда с трудом переносил минуты взлета. Вот и теперь будто какая-то неведомая сила придавила мне голову, от чего у меня заложило уши и защелкало в висках. Но наконец самолет набрал высоту и, выровнявшись, устремился к намеченной цели — окутанному туманами Альбиону, а я вздохнул с облегчением и подумал про себя: «Все закончилось!»

Я еще не знал тогда, что всё только-только начиналось для меня и для остальных пассажиров этого злополучного рейса…

Я не заметил, как исчез мой нервный юный сосед; когда я повернулся — его уже и след простыл (кресло пустовало). С другой стороны, храпел этот омерзительный русский. Отвернувшись от него, я снова взглянул на ту девушку в наушниках — она по-прежнему слушала музыку. Тогда, не зная, чем заняться, я протянул руку к крохотному сенсорному экрану, который крепился к впереди стоящему креслу, и среди закачанных фильмов выбрал мелодраму «Касабланка». Звука не было, но я вспомнил о наушниках, которые лежали там же, в кармашке, и вскоре ушел с головой в незатейливый сюжет старого доброго американского фильма: Марокко, война и, конечно же, любовь…

Просмотр мелодрамы был прерван появлением моего юного соседа, которого привела стюардесса, — не без помощи одного из членов экипажа. Они вдвоем притащили его из туалета (после того как перед ним столпилась длинная очередь и началось возмущение пассажиров, — всё это я пропустил, будучи во власти любовной истории «Касабланки»), посадили его в кресло, а тот глядел вперед себя осоловелым, совершенно ничего не понимающим взглядом. Я покосился на юнца, который непонятно каким образом пронес в самолет наркотики и, мельком взглянув на миловидную девушку, хотел было вернуться к просмотру фильма. В этот миг до меня донесся голос одной из стюардесс, которая, отвечая на чей-то вопрос, обронила: «Мы пролетаем над Бермудскими островами». Не знаю, почему, но мне запомнились эти слова, и впоследствии я часто раздумывал над ними.

Прошло совсем немного времени, и самолет вдруг резко тряхнуло, потом еще один раз. Тотчас в салоне послышались испуганные голоса. Люди переглядывались, и глаза их были полны невыразимого ужаса. Кто-то уже начинал шептать слова молитвы «Отче наш». И, кажется, только один тот пьяный русский безмятежно спал, посапывая во сне…

— Просим вас соблюдать спокойствие, — заголосили стюардессы. — Не волнуйтесь. Это штатная ситуация, всего лишь небольшая турбулентность. Не покидайте своих мест и пристегните ремни.

Кое-как им удалось убедить пассажиров, и в салоне воцарилась тишина, в которой еще некоторое время слышались вздохи и шепот молящихся. Долго ничего не происходило, и многие из нас уже перевели дух. «Пронесло!» — подумал и я. Но в следующий миг мне показалось, что я очутился на американских горках, когда машина, в которой ты сидишь, уже поднялась на самую верхушку и вдруг резко срывается вниз. В тот миг я испытал сходное ощущение. Душа ушла в пятки. Грянул рев пассажиров. Боинг накренился хвостом и неудержимо терял высоту. В иллюминатор справа от меня, кажется, ударил яркий свет… А русский как раз в этот миг проснулся и, протирая глаза, успел только сказать по-английски с акцентом:

— Что это за шутки? Уберите свет!

Что было с ним дальше, я не знаю. Да и до него ли мне было в то время, в те мгновенья ужаса и безысходности?! Я впервые за долгое время подумал с искренним сердцем о Боге и тщетно пытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Но, увы, ничего в голову так и не пришло! Салон Боинга погрузился в чудовищный гул, в котором смешались крики почти сотни человек. Время от времени до моего слуха доносился безумный голос какой-то женщины, которая вопила, всё время повторяя одну и ту же фразу: «Я не хочу умирать!», а другой голос, принадлежавший мужчине, должно быть ее супругу, с дрожанием отзывался ей: «Крепись, Ребекка. Будь мужественной!»

В последний миг я увидел искаженное ужасом лицо девушки в белой блузке, которая, не помня себя, протягивала ко мне руку, а вслед за этим наступило забытье…

Глава вторая. Остров

Когда я пришел в сознание, неясные очертания расплывались у меня перед глазами. Солнце ласкало мое лицо своими нежными лучами. Слышался шум прибоя, который я, прожив много лет у моря, не смог бы спутать ни с каким другим звуком. Мгновенно я вспомнил, что потерял зрение, и в ужасе подумал, что где-то обронил свои очки. Но они, как это ни странно, были на месте: я коснулся рукою стеклышек и машинально протер их, однако это не помогло. Тогда я снял очки — внезапно передо мной разверзлось ясное безоблачное голубое небо. Я не сразу поверил своим глазам и, приподнявшись, огляделся по сторонам.

Морская волна, остановившись в нескольких футах от меня, отступила назад, чтобы, как я знал, вскоре снова вернуться и согнать меня с того места, где я теперь находился.

— Пляж? — проговорил я вслух, будучи в полном недоумении. — Как я тут очутился?

В тот миг я подумал, что нахожусь на пляже во Флориде, но стоило мне подняться с песка и обернуться, как я замер в немом изумлении. Вместо высоких офисных зданий, фешенебельных гостиниц и редких пальм передо мной вырос огромный тропический лес.

Должно быть, в этот миг у меня был самый жалкий вид, — так я был растерян и потрясен!

— Где это я?

Я вздрогнул — в этот миг волна, снова накатив, коснулась моих ног. Неведомый пляж, на котором я теперь находился, тянулся в сторону леса песчаными барханами. Легкое прикосновение волны вывело меня из ступора. Мне внезапно пришло в голову, что вместо того, чтобы стоять подобно соляному столпу, не мешало бы взобраться на ближайший холмик и оглядеться по сторонам. Недолго думая, я так и сделал. И тогда передо мной открылся вид на океан, уходящий далеко вдаль, за горизонт; я увидел песчаный берег, скалы, с одной стороны, и кокосовые пальмы, с другой. За пальмами начинались заросли каких-то кустарников, что внезапно зашевелились. Я насторожился, предполагая, что это крадется какой-то хищный зверь, который видит во мне добычу, но, на мое счастье, появился человек. Я разглядел на нем футболку и джинсы. И с ликованием бросился бежать ему навстречу.

— Мистер…

Я остановился в паре шагов от незнакомца. Человек тот был молод, его бледное лицо и красные круги под глазами как будто мне что-то напомнили. Он смотрел на меня недоумевающим взглядом.

— Что случилось? Ты кто?

Он чесал голову, словно пытаясь оттуда достать ответы на эти вопросы. Я молчал, не зная, что сказать. Вместе с тем я не мог отделаться от ощущения, что где-то уже видел этого юношу, и вдруг, как озарение, перед моим мысленным взором ожили подробности недавно пережитого полета на борту Боинга.

— Катастрофа, — прошептал я и воскликнул от радости. — Вспомнил!

Мой собеседник посмотрел на меня как на сумасшедшего, а я пояснил:

— Вы разве забыли? Мы с вами были на борту Боинга.

— Чувак, твоя рожа мне как будто знакома, — весело рассмеялся мой новый приятель и, задумавшись, осведомился. — А что я делал в самолете?

Несмотря на нелицеприятный отзыв о моей физиономии и странные наклонности этого парня, я был несказанно рад ему и даже попытался обнять его:

— Как хорошо, что спасся не я один!

Но тот шарахнулся от меня как от чумы и поспешил заверить меня, что никогда не имел дела с людьми нетрадиционной ориентации. Он, видимо, еще не понимал того, что произошло с нами и где находится в данный момент. И мне немалого труда стоило просветить этого наркошу. Когда, наконец, до него дошло, он вскочил с места, на котором сидел, и забегал по кругу, оглядываясь по сторонам безумными от страха глазами.

— Не может быть! Не может быть! — безутешно повторял он. — У меня же на двадцатое назначен концерт в Лондоне! Если меня не будет там в этот день, из меня сделают отбивную… Что делать? Что же делать?

Глядя на беготню этого чудака, я вспомнил о том, что меня самого заставило пуститься в путь и сесть на борт того злополучного рейса.

«Стало быть, на похороны матери я не попаду».

Тогда, вынув из кармана свой мобильный телефон, я попытался включить его, но моя попытка не увенчалась успехом (должно быть, батарея разрядилась).

«Где же мы? — я снова обвел глазами округу и задумался больше прежнего. — Перед тем, как все случилось, мы, кажется, пролетали Бермуды. Спасательная операция наверняка уже начата, и вскоре нас найдут. Без всякого сомнения! Надо только подождать. Жаль, что маму похоронят без меня…»

При этой мысли слезы брызнули из моих глаз, — вытирая их, я вдруг вспомнил о своих очках. «Зрение, утраченное давным-давно, еще в детстве, вернулось, — впервые подумалось мне. — Разве такое бывает? Может, это следствие пережитого стресса? Или…»

Мой рациональный ум отказывался верить в чудо и тщетно пытался найти разумное объяснение тому, что случилось со мной.

«Стоп. Как вообще я тут оказался? Где обломки самолета? Отчего я не помню, как добрался до этого острова? Остров… Необитаемый остров. Я — Робинзон Крузо, а этот… — я глянул на своего незадачливого спутника, который, наконец, угомонился и сел на песок, обхватив голову руками, и криво усмехнулся. — Как не похож он на аборигена Пятницу!»

Вокруг воцарилась тишина. Поодаль волны бились о скалы. Вдруг откуда-то со стороны донесся некий шум. Я прислушался и отчетливо различил голоса.

— Люди! — с азартом вскричал я, вскакивая с места. — Еще кто-то выжил. Мы не одни!

Я бросился бежать в сторону скал и вскоре, подгоняемый какой-то неудержимой силой, весьма ловко, как горный козел, вскарабкался на довольно крутой утес, с которого вся местность была видна как на ладони. Вдали, по песчаному пляжу шла группа в несколько десятков человек. Я понял, что это пассажиры Боинга, которым, как и мне, удалось спастись после катастрофы. Увидев их, я принялся махать руками, а потом попытался спуститься и только теперь заметил всю крутизну холма, на который взобрался. Не найдя возможности сойти с утеса со стороны, где были те люди, мне пришлось вернуться назад.

Потом, кликнув того чудака, который все еще находился в прострации, двинулся в обход, через лес. Высокие деревья, сплетаясь ветвями, образовывали густой свод над моей головой, заслонявший солнце. Там, наверху шло какое-то движение, оттуда доносились легкий шорох и шелест листьев. Мне на миг даже показалось, что за мной кто-то наблюдает. Я поспешно пробрался через чащу и, обогнув гряду зеленых холмов, которые спускались скалами к морю, наконец, вышел на опушку леса.

Люди, которых я заметил на вершине утеса, как раз подходили к тому месту, где я остановился. Теперь я уже мог разглядеть их лица. В той толпе, что шла мне навстречу, было несколько женщин, среди которых тотчас же мое внимание привлекла молодая лет двадцати на вид жгучая брюнетка с длинными растрепанными волосами, — это была та девушка, увлекавшаяся тяжелым роком, — я признал ее по белой блузке и джинсам. Впереди этой группы с решительным видом шел какой-то человек в рубашке, у которого кобура с пистолетом была перекинута через плечо. Он что-то вынул из кармана, — этот предмет блеснул на солнце, — и крикнул мне:

— Не бойтесь. Я воздушный маршал. Вы были на борту Боинга, не так ли?

Я приблизился к нему и, посмотрев на жетон, бывший у него в руке, несказанно обрадовался:

— Мы спасены! Сэр, вы ведь можете связаться с американскими властями, не так ли?

Воздушный маршал криво усмехнулся:

— Каким же образом? Здесь нет сотовой связи, а мой спутниковый телефон разрядился.

Надежда, которая на миг загорелась в моем сердце, тотчас же погасла.

— Неужели никто не придет к нам на помощь? — разочарованно выдохнул я.

— Не унывайте, мистер, — вдруг рассмеялся тот человек, которого звали как мужа моей матери — Ричардом. — Нас наверняка уже ищут и скоро, — он повернулся к остальным и повысил голос, чтобы все услышали, — очень скоро заберут нас с этого острова. Американское правительство своих граждан в беде не бросает!

Это заявление, сделанное представителем власти, вкупе с уверенностью, которой был исполнен его голос, сделали свое дело, и люди воспрянули духом.

— Сейчас самое главное, — продолжал Ричард, — это продержаться до прибытия спасателей. Поэтому я взял на себя руководство над всеми, кто уцелел после катастрофы. Для начала мы решили, что необходимо обследовать местность, где по воле Провидения нам довелось оказаться, и добыть пропитание. Мы направились сюда в поисках пищи, а вы, если хотите, можете присоединиться к нам…

Я тотчас, без раздумья, согласился. В этот миг за спиной послышались шаги: я обернулся и увидел своего незадачливого приятеля, который все-таки внял моим словам и пошел за мною следом. Взглянув на него, я вспомнил о кокосовых пальмах, которые росли по ту сторону от скалистого утеса, и тотчас сообщил об этом остальным.

Четверть часа мы пробирались сквозь заросли густого тропического леса, обвитого лианами, и я, как проводник, шел впереди. Вскоре мы достигли того пляжа, где я очутился после катастрофы. Едва завидев издали пальму, что росла на берегу, нависая над самой водой, я устремился к ней, затем проворно, как кошка, вскарабкался по стволу и без особого труда дотянулся до плодов. Кокосовые орехи попадали в воду, и все торопливо бросились их подбирать, дабы не унесло волною.

На этом пляже я чувствовал себя настоящим хозяином, — ведь, в конце концов, честь открытия его принадлежала именно мне! — и теперь мне хотелось показать всем свое гостеприимство. Я поспешно раскалывал орехи об один из больших камней, лежащих на берегу, и, чуть проливая кокосовое молочко, протягивал своим гостям, которые угощались свежей мякотью плодов.

— По вкусу напоминает «Баунти», — рассмеялся мой юный приятель-музыкант, который назвался каким-то странным именем «Ларго». (Впоследствии он объяснил, что это его артистический псевдоним, которым он явно гордился).

— Ага, — кивнул я. — Райское наслаждение!

Мы сидели на морском берегу, завтракая кокосами (только один из нас не принимал участия в утренней трапезе); светились улыбки на лицах людей, моих гостей. Я глядел на них, — тех, кого еще вчера не знал, — и в тайне благодарил судьбу за то, что спасся не один я, а больше сорока человек. А потом мне пришло в голову, что могли и другие выжить.

— Я и Ларго очутились на этом пляже, вас выбросило там, — я указал в сторону утеса, — но, судя по всему, этот остров довольно большой… — я красноречиво умолк.

— Да, все может быть, — согласился со мной Ричард. — Мы должны обследовать берега этого острова, но только после того, как будет найдена пресная вода и…

Он не договорил. Внезапно какой-то мощный звук, похожий на рев дикого зверя, пронесся в вышине. Где-то вдалеке стая птиц взвилась в небо, захлопав крыльями. Улыбки тотчас пропали с лиц моих гостей. Мы все переглянулись:

— Что это?

Я заметил испуг в глазах миловидной брюнетки, которая сидела чуть поодаль от меня. Мы все уставились на Ричарда, который взял на себя бразды правления, а тот только вымолвил отрывисто:

— Верно, зверь какой-то… Но вы не бойтесь, у меня ведь пистолет!

— Судя по реву, это было нечто очень большое, — усмехнулся мужчина, тот, который не принимал участия в трапезе. Он сидел на берегу и преспокойно швырял камешки в море. Мы все поднялись на ноги и уставились туда, откуда донесся этот неясный сильный звук. Но его больше не было слышно. Снова вокруг воцарилась тишина, прерываемая разве что шумом морского прибоя. Я с удивлением поглядел на человека, который кидал камни, как ни в чем ни бывало, и обратился к нему с вопросом:

— Вы что-то знаете об этом?

— А с чего мне что-то знать? — отозвался он не оборачиваясь. — Я, как и вы, в первый раз на этом острове.

— Но вы так спокойны, — растерянно проговорил я. — Отчего?

Он молчал, потом кинул последний камешек в воду и поднялся на ноги. Оглядев нас торжествующим взглядом, наконец, заговорил:

— Просто я уверен, что никакой опасности не существует.

— Почему? — вконец растерялся я. — Стало быть, вы все-таки что-то знаете?

— Догадываюсь, — криво усмехнулся он, оскалив свои белые зубы. Взоры всех собравшихся тотчас устремились на него. А я спросил:

— Тогда что, по-вашему, это было?

— Грандиозная мистификация, вот что, — засмеялся он.

— Поясните, — потребовал я. Тогда он обвел взглядом всех собравшихся и начал свою речь:

— Итак, что, думаете, произошло? Самолет, следующий рейсом до Лондона, потерпел крушение над Атлантикой, и нас выбросило на необитаемый остров? Если все было так, то где же обломки авиалайнера?

— Они могли затонуть на дне океана, — заметил Ричард.

— Возможно, — мрачно усмехнулся тот человек. — Тогда как мы с вами спаслись? Кто-нибудь из вас хоть что-то помнит о том, что было после крушения?

— Я не понимаю, к чему вы клоните, — возмущенно проговорил я.

— Трудный случай, молодой человек, — оскалился мой собеседник. — Вы разве не смотрели телесериал «LOST»¹? Это же под копирку тот самый голливудский сценарий!

— Вы хотите сказать, что… — до меня начинала доходить его мысль.

— Да, мой юный друг, мы, сами того не зная, стали участниками грандиозного реалити-шоу! — громко объявил он. — И я не удивлюсь, если выяснится, что сейчас из-за деревьев на нас поглядывают прицелы видеокамер.

Сказав это, он, довольный собой, уселся на прежнее место и снова стал кидать камешки в море, а потом обернулся и добавил:

— А наш предводитель, играющий роль воздушного маршала, наверняка посвящен во все детали этого шоу.

Мы все тотчас уставились на Ричарда — тот недоуменно пожал плечами и отмахнулся от столь нелепых обвинений:

— Бред!

— А как вы с оружием оказались на борту? — не унимался тот человек.

— Черт возьми, это моя работа! — взревел Ричард. — Я отвечаю за порядок в воздухе!

— В таком случае свяжитесь с материком и пусть нас немедленно эвакуируют с этого острова, — бросил с вызовом его оппонент.

— Я не могу этого сделать. Я же сказал — мой спутниковый телефон не работает… — мрачно повторил Ричард.

— Ну, конечно, — язвительно перебил его оппонент.

— Да кто вы такой? — вконец рассвирепел воздушный маршал. — И что вы себе позволяете?

— Кто я? — отозвался мужчина и, выпрямившись во весь рост, представился. — Полковник запаса. Морская пехота. А вы кто по званию, маршал?

Ричард заметно побледнел и даже как будто оробел.

— Капитан, — сказал он чуть слышно. — Но уверяю вас, я тут ни при чем. И знаю не больше вас…

Полковник посмотрел на него сверху вниз и недоверчиво проговорил:

— Может, и так. Но у них должен быть свой человек среди нас. Это я вам говорю как офицер спецназа. Им же нужно нас контролировать и делать свое чертово шоу!

— Говоря о «них», вы имеете в виду киношников? — переспросил я. Он вдруг исподлобья посмотрел на меня:

— А, может, это вы? Вы как-то подозрительно быстро освоились на этом острове, — заметил он и подступил ко мне. — И мы не видели вас до того момента, как вы показались из леса, — с этими словами он схватил меня за руку так крепко, словно железными клещами. Боль пронзила мое плечо. Я, было, рванулся, но он сбил меня с ног, и я рухнул на песок.

Он поставил мне на грудь свою ногу, одетую в ботинок, и громогласно прокричал, поглядывая в сторону леса:

— Выходите оттуда, дерьмо собачье, иначе я голову сверну вашему человеку!

Однако ответом ему была лишь полная тишина…

Полковника передернуло:

— Не хотят выходить?

В этот миг что-то щелкнуло сзади, и он обернулся. Ричард стоял и направлял на него дуло своего пистолета.

— Отпусти парня, полковник, — ты перешел все границы, и я вынужден…

— Что, выстрелишь в меня? — удивился полковник. Он огляделся по сторонам и, не заметив сочувственных взглядов среди собравшихся, снял ботинок с моей груди. Я поднялся и кое-как отдышался. Ричард убрал пистолет в кобуру. На некоторое время повисла напряженная тишина. Полковник отошел в сторону и ни на кого не глядел. Все хранили молчание. Первым заговорил Ричард:

— Дамы и господа, не время для ссор! Мы спаслись во время крушения самолета и теперь оторваны от цивилизованного мира, — вот та реальность, в которую я верю. Я не склонен разделять мнение мистера полковника о том, что мы вовлечены в некое реалити-шоу. Использовать вслепую такое количество людей, — это все равно, что нарваться на многомиллионные судебные иски. Даже Голливуд не смог бы покрыть таких издержек! Я не говорю уже об организационной составляющей подобного рода мистификации. Представьте только — инсценировка авиакатастрофы… И потом как они нас доставили на этот остров? Усыпили, что ли? Но даже если допустить, что в бессознательном состоянии, это значит, что здесь где-то должен быть аэродром, на котором посадили наш самолет, что едва ли возможно, учитывая размеры этого острова. Да, и чего ради? Нет, господа, все это крайне маловероятно.

— Еще не такое бывает! — криво усмехнулся Полковник. А я, покосившись на него, предположил:

— Нас могли привезти сюда на катере.

Однако Ричард будто и не услышал ни этой моей реплики, ни замечания полковника; он покачал головой и продолжал:

— Как бы там ни было, реальность такова, что мы заперты на этом острове. И до тех пор, пока сюда не прибудут спасатели, нам остается рассчитывать лишь на себя. Только вместе, действуя сообща, мы способны выжить здесь, на этом острове. В одном полковник прав — нам надо идти туда, — он кивнул в сторону леса, — только там может быть пресная вода и пища… Неужели непонятно, что, оставаясь здесь, мы обречены?

Ненадолго снова воцарилось молчание. Все мы не без трепета смотрели в сторону леса.

— А как же чудовище, рев которого мы слышали? — осведомился Ларго, выразив вслух то, о чем подумал каждый из нас. Ричард рассмеялся и, дружески похлопав его по плечу, сказал:

— Сынок, чудовища бывают только в детских сказках!

— Тогда что же это было, по-вашему?

— Не знаю. Но уверен, что всему можно найти логичное объяснение. В конце концов, я вооружен, и вам не о чем беспокоиться…

— Да неужели? — пробурчал Полковник, ухмыляясь. Ричард покосился на него и сказал, обращаясь ко всем:

— Мы с вами — оплот демократии на этом острове. А потому я предлагаю голосовать — кто за то, чтобы идти вглубь острова?

Люди нерешительно, оглядываясь друг на друга, поднимали руки. Я проголосовал одним из первых. Полковник воздержался, однако последовал за нами, когда мы тронулись в путь…

***

Потом мы долго пробирались сквозь заросли кустарников. Солнце, которое ярко светило, когда мы были на берегу, теперь все чаще скрывалось за густыми кронами деревьев. И тогда нам приходилось идти буквально вслепую. Но едва глаза начинали привыкать к темноте, лес редел, и солнце снова жгло нам головы.

К концу дня мне стало ясно, что версия Полковника о реалити-шоу не подтверждается. Вокруг простирались трудно проходимые джунгли. Никаких следов деятельности человека!

За весь день мы не нашли ни одного источника воды и теперь валились от усталости. Небо темнело. Сгущались сумерки. В воздухе повеяло ночной прохладой, а многие из нас были легко одеты. И тогда было решено набрать хвороста и развести костер.

Собрав и сложив сухие ветки, мы принялись раздумывать о способе добычи огня. По счастью, нам не пришлось высекать искры из камня или извлекать их путем трения, — нам на помощь пришел полковник, у которого в кармане завалялась зажигалка «Зингер».

Теперь мы сидели вокруг пылающего костра, наслаждаясь теплом и уничтожая последние остатки припасов, которые состояли из кокосовых орехов, набранных на побережье перед отправлением в путь.

— А что будем делать, если и завтра ничего не найдем? — шепотом спросил я у Ричарда, поглядывая украдкой на брюнетку в белой блузке, которая сидела, не спуская глаз с пламени.

— Джон, посмотри вокруг, — он усмехнулся, — что ты видишь?

— Как что? Деревья, кустарники, — отвечал я.

— Вот именно. На этом острове много растений, а значит и воды должно быть в изобилии.

Меня его слова воодушевили. Но в этот момент в наш разговор вмешался человек, которого я приметил еще на борту самолета, — тот, у которого была жена-негритянка (теперь она спала, положив голову на плечо мужа).

— Молодые люди, — сказал он. — Вовсе не обязательно наличие источников, выходящих наружу. Судя по рельефу этого острова, растения могут черпать воду из-под земли.

— Вы в этом разбираетесь? — вспылил я, услышав слова, которые лишали меня надежды.

— Тише, юноша, — он поглядел на безмятежное лицо своей жены и сказал вполголоса. — Я профессор биологии, и о жизни растений, поверьте, мне кое-что известно.

Я не сразу нашел, что ответить, и только сухо заметил:

— Но вы же не геолог! Откуда вам знать, что мы не найдем воды?

— Я не говорил этого, — возразил профессор биологии. — Я всего лишь сказал, что велика вероятность отсутствия… — в этот миг голова его жены упала ему на грудь, и он умолк, ласково погладив ее. Глядя на то, с какой нежностью этот мужчина заботился о своей жене, я невольно вспомнил о незнакомке в белой блузке. Но, подняв на нее свои глаза, я внезапно увидел, что и она смотрит на меня. На мгновенье я встретил ее взгляд, в котором мелькнула тень тревоги, и она, заметно покраснев, потупилась. Эта девушка выглядела такой одинокой и беспомощной в этот миг, что мое сердце пронзила жалость к ней. Мне показалось, что сейчас она не была бы против беседы со мной. И я уже поднялся с места, чтобы осуществить свой план и подойти к ней, как вдруг под моей ногой что-то хрустнуло, и пожилой профессор, гневно взирая на меня, настойчиво попросил не шуметь. Его слова отрезвляюще подействовали на меня, и я вернулся на прежнее место.

В ту ночь мне так и не удалось побеседовать с девушкой в белой блузке…

Я не заметил, как сомкнул глаза, сидя на траве, а проснулся на рассвете, с первыми лучами солнца. Все еще спали, кроме полковника, который поддерживал костер, сменив на этом посту Ричарда.

— Мистер, вам не мешало бы умыться, — с издевкой сказал полковник, взглянув на мое заспанное лицо. Я ничего ему не ответил и, чтобы отогнать последние остатки сна, решил прогуляться по округе.

Раньше с легкой пробежки начинался мой каждый новый день.

Теперь у меня на ногах вместо кроссовок были неудобные ботинки, а под ногами вместо твердой беговой дорожки была земля, где постоянно что-то шуршало и шевелилось. И, тем не менее, я двинулся вперед, изучая окрестности нашей ночной стоянки, и вскоре, к моему величайшему изумлению, наткнулся на тропинку, которая как будто кем-то была протоптана…

Любопытство повело меня дальше. Я ускорил шаг. И шел какое-то время. Солнце, между тем, уже взошло. Внезапно я услышал шум как бы льющейся воды. Воображение тотчас нарисовало заманчивую картину водопада. Но я отмахнулся от этой нелепой мысли.

«Это мираж, — подумалось мне. — Так не бывает!»

Чем дальше я шел, тем реже попадались вековые деревья. Вскоре лес окончательно отступил. Моему взору открылась солнечная долина. Посреди нее, в ложбине, было озерце, которое вплотную подступало к высокой скале, откуда с шумом падал речной поток. Вода в озере сверкала, искрилась на солнце.

Я стоял на опушке леса, опешив. Поиски воды увенчались успехом! Однако мой разум отказывался верить. Чтобы убедиться в том, что это не мираж, я спустился к озеру и, встав на колени, дрожащими руками зачерпнул воды. Она коснулась моих губ, а рецепторы языка послали сигнал в мой мозг, который, проанализировав весь мой жизненный опыт, мгновенно определил, что подобной воды я еще не пробовал. Настолько она была вкусна, сладка и приятна!

Тогда, не медля больше ни минуты, я поспешил к своим товарищам по несчастью с радостною вестью. И так припустил, что, не глядя, споткнулся обо что-то и со всего разбега грянулся на землю…

Армейский сапог был первое, что я увидел, когда, потирая разбитый до крови лоб, приподнялся с земли. Затем передо мной явилась парадная военная форма, а, выпрямившись во весь рост, я увидел человека, который стоял на расстоянии десятка футов от меня. Когда я взглянул на его лицо, меня словно током ударило. Мгновенно нахлынули детские воспоминания. И я тотчас узнал этого человека, который смотрел на меня пристальным и суровым взором.

— Отец? — слетело с моих губ. Я стоял, опешив, как там, у озера, только теперь страх сковал мое тело, а не радость.

— Нет. Это невозможно. Ты умер… — прошептал я.

— Все не то, чем кажется! — сказал он леденящим душу голосом, в котором я отчетливо для себя услышал рокот преисподней. Внезапно он сорвался с места и исчез за деревьями. Я опомнился далеко не сразу, потом бросился за ним следом.

— Отец! — кричал я, озираясь по сторонам. Но кругом было пусто. И в тишине гулко раздавался плеск водопада.

— Парень, ты как будто привидение увидел, — улыбнулся Ричард, когда я вернулся назад. Я пребывал в задумчивости и не понял его слов, а потом громко, во всеуслышание объявил о том, что нашел воду. Меня тотчас окружили и забросали вопросами.

— Идемте. Я покажу, — отвечал я и повел их к озеру. Пока мы шли, я все время оглядывался, и мое поведение не ускользнуло от зорких глаз полковника.

— Мистер, что-то потеряли? — осведомился он. — Или, может, кого-то?

Вместо ответа я спросил:

— Полковник, вы, по-прежнему, думаете, что всё, происходящее с нами здесь, это постановка голливудских сценаристов, как в сериале «Lost»?

Он изменился в лице и промолчал.

— Я тоже смотрел этот сериал, — заявил вдруг Ларго. — Все, как у нас — самолет, остров, неведомое чудовище. Если господин полковник прав, теперь по сценарию должен появиться черный дымок…

Я шел впереди, но остановился, обернулся к остальным и вскричал вне себя:

— Люди, да опомнитесь вы, наконец! Неужели до вас все еще не дошло, что мы не на съемках фильма, рассчитанного на коммерческий успех?! Я понимаю, есть среди вас те, кто, по-прежнему, цепляется за эту мысль, как за спасательный круг. Но давайте взглянем правде в глаза. Все это происходит с нами по-настоящему! Мы находимся на этом чертовом острове, где творятся странные вещи… — мой голос осекся на мгновенье, потом я закончил более спокойным тоном. — Просто жизнь гораздо сложнее любой даже самой смелой фантазии голливудских сценаристов.

Я зашагал дальше, больше не оборачиваясь. Через некоторое время ко мне подскочил Ларго:

— Что это было, чувак?

Я не ответил на его вопрос, только вздохнул, а вскоре вышел на опушку леса. Водопад шумел. Озеро, по-прежнему, искрилось в лучах полуденного солнца. Мои спутники недолго стояли как завороженные. А потом вдруг со всех ног бросились к воде…

Словно дети малые, они плавали, ныряли, плескались в озере, беззаботно играя друг с другом. Я, между тем, обследовал берега этого озера и нашел место, где росли банановые деревья, сплошь увешанные желтыми спелыми плодами. Со связкой бананов я вернулся на берег. В этот миг девушка выходила из воды. Это была та брюнетка, к которой накануне ночью я не смог подойти. Ее блузка, намокнув, облегала тело и теперь выгодно подчеркивала стройность девичьего стана. Она поглядела на меня и, кажется, за всё это время впервые улыбнулась. Внезапно она приблизилась ко мне и спросила, кивнув на принесенные мною бананы:

— Разрешите?

Я протянул ей всю связку. Она рассмеялась и, взяв один плод, села на траву, которая зеленела на берегу озера.

— Вы всегда такой робкий, или только с девушками? — спросила она, оборачиваясь ко мне (я все еще стоял на месте со связкой бананов).

— Только с такими красивыми, как вы, — нашелся я. Она прыснула со смеха и даже захлопала в ладоши.

— Как мило!

Я, наконец, совладал со своей растерянностью и присел рядом с ней, глядя на тех, кто все еще резвился в воде:

— Взрослые дети!

— Наверное, иногда полезно бывает впасть в детство, — это ведь так естественно, — задумчиво сказала она. — Разве мы часто делаем то, что нам по-настоящему хочется? Играть, веселиться, радоваться жизни…

— Да, вы правы. Тысячу раз правы! — согласился я. — Постоянно врём, обманываем друг друга и самих себя. Надеваем маски, чтобы предстать перед другими теми, кем мы не являемся… А ради чего? Ради карьеры, денег и власти. Каким-то мелким и ничтожным все это кажется отсюда, с этого острова…

Она внимательно посмотрела на меня.

— Может, для этого мы и здесь, чтобы понять…

Я вопросительно взглянул на нее:

— То есть?

— Вы ведь не верите в то, что мы участники реалити-шоу? Я подумала, что, может, вы и правы. Может, какая-то сила… забросила нас сюда, чтобы посмотреть, как мы поведем себя?

— Бога имеете в виду?

— Вы не верите?

— Ну, отчего? «В Бога мы веруем»², — усмехнулся я, процитировав надпись на долларовой купюре.

— Вы упоминали тот сериал, в котором люди, потерявшись в жизни, нашли себя на острове. Они осознали свои ошибки, искупили свои грехи, и всё изменилось!

Я задумался:

— Да, верно. Но там речь шла о Чистилище, а здесь что-то другое…

— Что? — она напряженно посмотрела на меня. Я лишь улыбнулся:

— Вы так прекрасны… Кстати, я до сих пор не знаю вашего имени.

— Меня зовут Джулия, — улыбнулась она. В этот миг где-то в отдалении вдруг раздались выстрелы. И она встрепенулась:

— Боже мой, что это?

Джулия непроизвольно прижалась к моей груди. Я почувствовал, что она дрожит от страха. Потом девушка опомнилась и отдернулась в сторону. А я поднялся с места.

Внезапно пронзительный как будто бы свинячий визг пронесся над округой, вслед за тем прогремел еще один выстрел, и тотчас всё стихло. Я бросился в ту сторону, откуда донесся этот шум. Пробежал по берегу на другую сторону озера и сунулся, было, в рощу, которая вплотную подступала к скалам и водопаду. Мне навстречу из-за деревьев выступили Полковник и Ричард, которые тащили тушу убитого кабана. Выяснилось, что пока все купались, а я лазил по деревьям, собирая бананы, они занялись охотой.

Теперь их добычей стал внушительных размеров боров, покрытый темной шерстью, с клыками и щетиной, привязанный ремнями к жердине, которую с трудом несли эти двое крепких мужчин.

***

Я смотрел, как Полковник, орудуя большим охотничьим ножом, ловко разделывает тушу убитого животного. В этот миг он был похож на заправского мясника, ушедшего с головой в свою работу.

Глядя на этот нож, который кромсал кабанью плоть, я не мог не задаться вопросом: «Каким образом этот человек пронес его в самолет? Неужто в ручной клади?» Мысль об этом блеснула в моей голове на короткий миг и тотчас погасла. В тот момент меня меньше всего занимали такие мелочи!

Полковник, тем временем, содрал кожу с кабана и выпотрошил его. Потом мы вместе насадили тушу на толстую круглую жердину, служившую вертелом, и, водрузив ее на два шеста, похожих на рогатины, разожгли под этим сооружением большой костер.

Жир и кровь капали в огонь, наполняя воздух тем незабываемым пряным ароматом, от которого у нас, изголодавшихся по мясу за два последних дня, слюнки потекли. Мы с нетерпением ждали, когда приготовится кабанятина, а, тем временем, солнце уже опустилось за скалы. На небе появились первые звезды.

Я сидел на берегу озера, украдкой поглядывая в ту сторону, откуда доносился аромат жареного мяса, и смотрел на водную гладь, в которой отражалась полная луна. Джулия чуть поодаль от меня о чем-то непринужденно болтала с Ларго. До моего слуха долетали их веселые голоса. Взглянув в ту сторону, я вдруг почувствовал сильное раздражение. Это чувство заставило меня подняться на ноги, и тогда я, не помня себя от ярости, двинулся вперед…

Когда я приблизился к ним, Ларго пытался без музыкального сопровождения исполнить какую-то нелепую композицию собственного сочинения (в ней были еще слова про любовь и страсть).

Взглянув на меня, Джулия приветливо улыбнулась и предложила мне присоединиться к ним:

— Зачем же быть одному, когда в компании всегда веселее?

Ее слова несколько охладили огонь, бушующий в моем сердце, но отнюдь не погасили его. Я сел немного в стороне. Ларго затянул какую-то печальную песню.

Я все еще был зол, и гнев, раздирающий меня изнутри, рвался наружу.

— Серенада солнечной долины, — так волки воют на Луну, — само собой слетело с моего языка. Ларго перестал петь и с недоумением уставился на меня. По счастью, в этот момент над долиной пронесся мощный бас Полковника, который взял на себя ответственность за жаркое:

— Готово!

Ларго тотчас, словно ветром сдуло. Джулия осталась на своем месте.

— Вы разве не голодны? — осведомился я, покосившись на нее.

— Я вегетарианка, — сообщила девушка. — А вы?

— Просто не хочу, — угрюмо отозвался я.

— Не верю, — усмехнулась она.

Джулия села рядом со мной.

— Что такое? Чем вы опечалены? — спросила она, пытаясь заглянуть в мои глаза. Я отвернулся, не отвечая ей.

— Кажется, я поняла, — засмеялась она. — Вы расстроены из-за того, что Ларго спел для меня эту песню?

Я молчал. А она продолжала:

— Вы приревновали меня. Это так забавно.

— Не вижу ничего смешного, — обиделся я. Она тотчас перестала смеяться и посмотрела на меня каким-то странным испытующим взглядом. В этот миг я отвел свои глаза в сторону и начал нести какую-то чепуху.

— Я понимаю, он музыкант, выступает с концертами в Лондоне. Super Star… А кто я такой? Клерк, один из тысяч, и неудачник…

— Не говори таких слов, Джон, — вдруг, схватив меня за руку, сказала она. — Какой же ты неудачник?! Разве это не ты нашел для нас воду? Ты подарил нам всем надежду!

От ее прикосновения меня мгновенно бросило в жар. Сердце запрыгало в моей груди.

— У тебя учащенный пульс, — сообщила она, отпустив мою руку. — Похоже, ты и впрямь влюблен в меня…

— Что? — переспросил я, не веря своим ушам.

— Я учусь на медицинском факультете, — пояснила Джулия. — На кафедре кардиологии. Нам говорят, что сердце — это просто насос, который гонит кровь по кругу. Я много раз видела его на картинках и макетах. Орган с несколькими отделами и отходящими кровеносными сосудами, — вот, что такое сердце. А совсем недавно я побывала на операции по пересадке сердца. Оно бьется, пульсирует… Это так странно! И трудно поверить, что оно способно чувствовать и любить. Я ведь до этого дня не сомневалась, что только инстинкты управляют людьми… Иди, — сказала она, кивая в сторону костра, где ели остальные. — Наверное, там еще что-то осталось.

Когда я, поужинав, вернулся назад, она лежала на траве, глядя на звезды. Я лег рядом, и она вдруг прижалась к моей груди и тихо-тихо зашептала:

— Джон, здесь каждый думает только о себе. В случае опасности они все будут спасать собственные шкуры. Но ты… ты ведь не оставишь меня?

Я чувствовал, как прыгает сердце в ее груди. Она посмотрела на меня с мольбой в глазах. Я обнял ее крепко:

— Ты не одна. Ничего не бойся. Я тебя не брошу. Ты под моей защитой!

— А ты способен защитить меня? — усмехнулась она, отстранившись от меня. — Ты совсем не похож на Рэмбо!

— Это правда, — вздохнул я. — Но зато у меня голова на плечах и навыки выживания, полученные благодаря отцу…

Едва я сказал это, как вспомнил утреннее происшествие.

Что же это было? Галлюцинация?

— Что такое? — удивилась она, разглядев перемену в моем лице. Я качнул головой и продолжил начатую мысль:

— Мой отец был военным. Служил в морской пехоте. Прошел войну в Персидском заливе. Он вернулся оттуда совсем другим человеком. Я так боялся его, что всегда обращался к нему «Sir» и ни разу не сказал «Dad». Иракская пуля застряла у него в голове. Его списали по ранению. Когда он вернулся с войны, я был слабым и щуплым мальчишкой одиннадцати лет, а он хотел сделать из меня солдата. Подъем в пять утра, пятьдесят отжиманий, бег на три мили… Помню, я валился от усталости, падал от бессилия, а он бил меня своим армейским сапогом. Иногда разбивал мне лицо до крови. Но это все было еще терпимо. Больше всего на свете я боялся каникул, потому что в те дни отец тащил меня в горы или пустыню. В других семьях родители водят своих детей в поход, с собой они несут палатки, спальники, припасы в дорогу, но мой отец просто заводил меня в самую глушь и оставлял там — один на один с превратностями судьбы. Как-то раз в горах я наткнулся на огромного бурого медведя и бежал от него несколько миль. Отец откуда-то со скал смотрел на мой необычайный кросс, а потом долго потешался надо мной…

— Ты не служил в армии? — спросила Джулия.

— Нет, у меня слишком рано зрение испортилось, да и отца к тому времени уже не было в живых. Он умер от цирроза печени. Спился, когда мать развелась с ним и забрала меня во Флориду. Ну, а я много читал, потом надел очки…

— Очки? — удивилась Джулия. Она вгляделась в мое лицо, потом заметно побледнела и выпалила:

— Я вспомнила — ты пялился на мою грудь там, в самолете!

— И что же? — не понял я. Она отстранилась от меня и села на траву.

— Ты такой же, как все. Думаешь только об одном, как бы переспать со мной, — тихо со слабым стоном произнесла она, а потом с вызовом бросила. — Ты что же, теперь носишь линзы?

— Нет, — отвечал я. — Зрение вернулось ко мне.

— Ври больше! — вспылила она.

— Да, я правду говорю, — возмутился я. — Когда я очнулся на этом острове, очки мне уже были не нужны… Что с тобой? Какая разница, что было в самолете? И почему мой взгляд тебя так оскорбил? Между прочим, перед падением самолета ты тянула ко мне руку…

— Не было этого, — возразила она.

— Еще как было! — усмехнулся я. — Я догадываюсь, что у тебя был какой-то неудачный опыт любви, и теперь ты парням не веришь… Можешь себе представить, что недавно меня бросила девушка? Между прочим, она сказала, что я неудачник… Думаешь, я тебя обманываю?

Она не ответила, некоторое время стояла на одном месте, потом направилась в ту рощу, где я днем собирал плоды.

— Джулия, не уходи далеко, — крикнул я ей вдогонку, — там может быть опасно!

Когда она скрылась за деревьями, я растянулся на траве, — мне почему-то было хорошо в эти мгновенья: тепло и дышалось удивительно легко. Я смежил глаза и, уже забываясь сном, почувствовал, как чья-то голова упала мне на грудь. Я машинально обнял рукою Джулию, которая прильнула ко мне, и заснул.

Пробуждение мое было тревожным. Где-то вдали слышались выстрелы…

Глава третья. Борьба за выживание

Я открыл глаза и вгляделся в темноту. На небе все еще сияла полная луна. Джулия лежала рядом, на траве. До моего слуха вдруг долетел взволнованный голос Ричарда:

— Бегите! Бегите! Их слишком много!

Поняв, что над нами нависла какая-то опасность, я принялся будить Джулию.

— Что случилось? — спрашивала она, протирая глаза спросонья, а я не мог ответить. В этот миг я увидел бегущих по берегу озера людей; их замыкал наш воздушный маршал, который вдруг повернулся и выстрелил в темноту, откуда в следующий миг показались какие-то невысокие тени…

Джулия тряслась от страха. Недолго думая, я схватил свою подругу за руку и устремился с ней в сторону леса, из которого мы пришли накануне утром.

Люди, спящие на берегу в разных местах, поднимались, едва услышав шум, и испуганно разбегались кто куда. Наше озеро, как я уже говорил, находилось в ложбине, и дорога, ведущая в лес, уходила вверх. У подножия этого холма я столкнулся с Ричардом. В его глазах был страх.

— Что, черт возьми, происходит? — крикнул я. Он не успел ответить мне. Потому что в этот миг позади него что-то просвистело, и он, вскрикнув, пал на колени, как подкошенный.

Я приблизился. Полная луна освещала бледное лицо Ричарда, в шее которого торчало что-то. Я не сразу понял, что это был наконечник копья. Он хрипел и силился вырвать его из своего тела, но когда ему это удалось, внезапно хлынул кровавый фонтан. А он сам рухнул наземь, выронив из рук свой пистолет. Я опешил. В это время послышался топот у меня за спиной. Я обернулся. В лунном свете мелькнули черные тени. Это были люди, но довольно странного вида, в шкурах и с копьями в руках. Дикари…

Я уже видел воочию уродливое лицо своего низкорослого врага и понял, что медлить больше нельзя. Схватив лежащий на земле пистолет, я принялся палить. Впрочем, в магазине оставалось всего несколько патронов, и я произвел должно быть не больше трех выстрелов. Все они угодили точно в цель. Один из тех, кого я принял за дикарей, остался лежать на земле. Другие остановились и, кажется, столпились вокруг своего павшего товарища. Видно, они не понимали, что с ним случилось, и пребывали в растерянности. Я не стал ждать, пока они опомнятся, схватил за руку Джулию, которая стояла возле окровавленного тела Ричарда, и бросился бежать. Мы взобрались на пригорок и нырнули в лес, — как раз вовремя, потому что в этот самый миг совсем рядом со мной в дерево воткнулся каменный топор, посланный дикарями. Они уже оправились от испуга и теперь устремились вдогонку за нами…

***

Мы долго бежали среди зарослей и, в конце концов, оба выбились из сил.

— Не могу больше, — заревела Джулия. Она опустилась на землю и тяжело дышала. Я тоже остановился, переводя дух. Прислушался. Шума погони не было слышно. Солнечный свет пробивался сквозь верхушки деревьев, сплетенных ветвями высоко у нас над головами. Я понял, что давно настало утро, а дикари наверняка уже убрались восвояси. Вдруг послышались шаги, и я выхватил из-за пояса пистолет, который, конечно, без патронов стал бесполезным. Кусты раздвинулись, и появился человек… Это был Полковник, — он с двумя другими еще с вечера ушел на побережье, чтобы разжечь там сигнальный костер.

— Эй, парень, полегче, — мрачно усмехнулся он. — Убери пушку!

Я спрятал пистолет и уставился на него:

— Я думал, вы на побережье.

— Я был там, но как только услышал выстрелы, оставил парней поддерживать огонь и тотчас поспешил к вам. Вижу, у вас было жарко. Что случилось?

Я бегло рассказал ему о событиях минувшей ночи, о нападении дикарей, которые нагрянули так внезапно бог весть откуда, и гибели Ричарда. Он, молча, выслушал меня и задумался.

— Значит, этот остров обитаем, — заметил он. — И мы вторглись на чужую территорию. Стало быть, нам предстоит борьба за выживание… Сколько у тебя осталось патронов?

Я вынул магазин из пистолета — он был пуст. Тогда Полковник грубо выругался, не стесняясь присутствия женщины, и устремился вперед. Я помог Джулии подняться, и мы пошли за ним следом. Всю обратную дорогу Полковник молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию.

Солнце уже было в зените, когда мы вышли на опушку леса. Шумел водопад. Дикарей нигде не было видно. Но топор, выпущенный в меня, все еще торчал в стволе дерева, — я с усилием вытащил его и осмотрел. Лезвие, выточенное из камня, было довольно острым. Я вооружился этим топором. Полковник еще ранее, в лесу, нашел крепкую ветку и, обмотав вокруг нее рукав своей рубашки, пропитал его смолой какого-то хвойного дерева, сделав подобие факела.

«Дикари, наверняка, боятся огня!» — подумал я, глядя на его приготовления и жалея, что у меня нет в кармане зажигалки.

Мы спустились к озеру. На берегу сохранились остатки нашего вчерашнего костра, и белел скелет кабана на вертеле. Тело Ричарда лежало на прежнем месте, однако трупа убитого мною дикаря не было — видно, сородичи унесли его. Полковник долго высматривал их следы на земле, потом углубился в лес и пропал из виду.

Я огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Только Джулия, намаявшись за эти часы, опустилась на траву и сидела так, обхватив колени руками. Я хотел было подойти к ней, но в это время заметил бегущего по берегу озера человека, который зачерпнул воды и скрылся среди деревьев. Я узнал его. Это был Ларго. Я кинулся вдогонку за ним, выкрикивая его имя. Но едва только забежал под тень банановых деревьев, как получил глухой удар по голове…

Когда я пришел в сознание, увидел недоуменное выражение на лице музыканта.

— Ты откуда тут взялся, чувак? Извини, я тебя принял за неандертальца!

— Ты совсем очумел, наркоша? — набросился я на него с упреками. Я готов был прибить его там же, на месте (тем более что у меня в руке был остро отточенный топор!). Но, по счастью, в этот миг вокруг меня появились другие люди, и я вскоре мало-помалу успокоился.

Оказалось, что, пока мы с Джулией бежали от дикарей по лесу, они все это время прятались здесь, в этой роще, где было много плодовых деревьев. Кроме того, среди них был один раненый мужчина, которому дикари проломили голову. Ему-то и нес воды Ларго, когда увидел меня, бегущего с топором. Вспомнив, что Джулия учится на медика, я привел ее к больному, но, увы, за мгновенье до нашего прихода он уже отдал душу Богу…

Вскоре выяснилось, что минувшая ночь полнолуния забрала еще нескольких человек.

— Моя Уина… Они уволокли ее, а меня ударили по голове, — безутешно плакал профессор биологии, горюя по своей чернокожей жене, которую похитили дикари. Они украли и других женщин. Осталась одна только Джулия.

Вдруг он посмотрел на меня красными от слез глазами:

— Неандертальцы, — это были они!

— Этот Бенджамин, — тихо сказал я Ларго, кивая на профессора, — похоже, не в своем уме.

— Что вы там шепчетесь, молодой человек? — он поднялся мне навстречу, а я невольно подался назад. — Не верите? Ха-ха, — он громко и нездорово рассмеялся. — Я профессор биологии. Я знаю, что они вымерли тридцать тысяч лет назад. Если бы еще совсем недавно мне кто-нибудь сказал, что однажды я увижу живого неандертальца, я бы назвал его сумасшедшим. Но я верю своим глазам! Эти скулы и надбровные дуги, — их ни с чем не перепутаешь. Тупиковая ветвь человечества… — он снова опустился на камень и залился горючими слезами, что-то бормоча себе под нос. Я подошел поближе и расслышал:

— Я летел в Лондон на конгресс… Мой доклад «Проблема недостающего звена в эволюции человека». Это новое слово в науке! А теперь… Ничего. Ни доклада, ни Уины…

Мы вышли на берег озера. Тем временем, вернулся Полковник.

— Следы ведут в узкое ущелье среди скал, — сообщил он. — Без всякого сомнения, оттуда и пришли наши незваные гости…

— Это были неандертальцы, — объявил профессор, глядя на него с лихорадочным блеском в глазах.

— Что? — недоуменно уставился на него Полковник.

— Неандертальцы, — повторил Бенджамин, странно поигрывая пальцами.

— Вижу, многое изменилось тут, пока меня не было, — усмехнулся Полковник. Потом он продолжил:

— Кем бы ни были эти люди, они объявили нам войну. Силы неравны. Они на территории, которую знают, как свои пять пальцев. А у нас нет никакого оружия, чтобы ответить на их вызов, не считая факела да каменного топора.

— И еще копье, которым был убит бедняга Ричард. Его дикари не унесли с собой, — сообщил я, показывая свою находку. Полковник вперил в меня свой пронзительный и суровый взгляд:

— Мистер… как вас там?

— Дуглас, — подсказал я.

— Мистер Дуглас, вы решили воевать с аборигенами, превосходящими нас числом, с помощью этого орудия?

Я не нашел, что сказать в ответ, а Полковник, не удостаивая меня больше вниманием, продолжил:

— В данной ситуации я вижу только один выход — отгородиться от них стеной. Благо, то ущелье, через которое они вторглись в нашу долину, шириной от силы футов в тридцать, не больше.

— А как же Уина? — плаксиво возразил Бенджамин, и его голос дрогнул от слез, подступивших к горлу.

— Да. Неужели мы не пойдем на выручку нашим женщинам? — поддержал я профессора. — Ведь эти дикари с ними могут сделать все что угодно — убить, изнасиловать…

— А я разве сказал, что мы не пойдем? — повысив голос, грубо парировал мой оппонент, не глядя в мою сторону. — Я сказал, что война только началась, и прежде всего нам необходимо обеспечить надежный тыл, чтобы не было новых жертв. Или, быть может, вы защитите нас от очередной ночной вылазки этих дикарей?

Полковник взглянул на меня исподлобья, и мне даже стало как-то не по себе. Но он, не довольствуясь силой своих аргументов, поставил этот вопрос на голосование. Все наше крохотное общество, состоящее из трех десятков мужчин и одной женщины, дружно подняло руки. Я на этот раз проголосовал последним, а профессор и вовсе воздержался. Он отошел в сторонку и, тихо всхлипывая, предавался горю…

Однако прежде чем идти возводить стену, которая, по замыслу Полковника, должна была нас, как римлян в Британии, обезопасить от аборигенов, мы предали погребению тела наших павших товарищей. Мы нашли место чуть поодаль от берега озера, где земля была вперемешку с песком, и принялись копать. Я помогал себе топором, другие — камнями и палками. К вечеру совместными усилиями нам удалось вырыть довольно глубокую яму, куда мы перенесли тела Ричарда и другого человека, имени которого я, увы, так и не узнал. Их мы засыпали землей и заложили сверху камнями, так что получился небольшой погребальный холмик. Потом мы выстроились вокруг него для гражданской панихиды. Однако никто не решался произнести ни слова о покойных. И тогда заговорил я:

— Ричард — славный был человек! Он умер как герой, защищая нас, и не его вина, что похитили женщин. Все мы бежали, в том числе и я… О втором, павшем в эту лунную ночь, я, к сожалению, ничего не знаю, но, думаю, и он не зря прожил свою жизнь, ведь для чего-то же мы приходим в этот мир!

Когда я замолк, повисло какое-то неловкое молчание. Тогда, оглядев собравшихся, я сухо заметил:

— Жаль, что среди нас нет священника, а то бы он что-нибудь сказал.

И в этот миг вперед выступил мужчина лет сорока на вид с густой растительностью на лице.

— Я был когда-то пастырем баптистской церкви. Может, на что сгожусь? — слабо улыбнулся он. И прочел по памяти один из текстов Священного Писания, где говорилось о грядущем воскресении мертвых. На этом закончилось прощание с покойниками.

В тот вечер, поужинав плодами, которые, пока мужчины рыли могилу, собрала Джулия, мы двинулись в сторону ущелья, откуда ночью явились дикари. Солнце уже садилось за скалы. Мы решили на следующий день приступить к работам, а пока выставить в ущелье посменные караулы. Три костра в ту ночь горели — один в самом ущелье, другой — на подступах к нему, а третий — в долине, на берегу озера, где остались Джулия и Ларго, который сослался на дурное самочувствие и не пошел с нами.

Я грелся возле костра, всматриваясь в темноту, из которой пришли дикари, и время от времени украдкой поглядывал в противоположную сторону, откуда доносился шум водопада, и где мерцал огонек.

— Думаешь о своей девушке, парень? — осторожно спросил у меня человек с бородой, который служил в баптистской церкви. — Позволь дать тебе совет. Не бойся потерять то, что тебе дорого. Если призадуматься — ничто в этом мире нам не принадлежит…

— Отчего вы не носите сутану, если священник? — осведомился я у него. Он возразил:

— В нашей общине нет священников, нет церковной иерархии. Мы собирались, хором пели псалмы, я читал Писание, совершал обряд погружения в воду и произносил проповеди, — всё, как первые христиане, знавшие Иисуса. Но однажды я понял, что нельзя обманывать людей…

— Обманывать? — переспросил я.

— Когда говоришь не то, что думаешь, — да, это обман.

— Вы утратили веру? Что же стало причиной?

— Смерть жены, — вздохнул он. — Она долго страдала от неизлечимой болезни, — ее страдание постоянно передавалось мне… Когда же ее не стало, я почувствовал, что какая-то часть меня умерла вместе с ней. Мне уже более не хотелось идти в молитвенный дом. Но теперь, кажется, я снова почувствовал полноту жизни и ощутил Его присутствие…

Звучание голоса этого человека ласкало мой слух своей теплотой. Я понял, что он имел в виду, когда говорил о потере.

— Как вас зовут? — спросил я.

— В святом крещении меня нарекли именем Микаэль. Это все равно что Майкл.

— Какое совпадение! Это мое второе имя, — улыбнулся я.

Полковник сидел у костра напротив меня и, молча, слушал наш разговор. В свете огня я заметил ухмылку на его лице. Этот человек вызывал во мне непреодолимое отвращение, которое мне трудно было объяснить даже самому себе. Я все острее чувствовал его неприязнь ко мне и пытался понять, что за этим стоит.

— Полковник, давеча, когда мы шли к озеру, вы спросили у меня, а не ищу ли я кого-то? Тогда я не придал значения вашему вопросу. А теперь подумал, быть может, вы что-то сами видели? Нечто необычное?

Тот изменился в лице, даже как будто побледнел, но отвечал с показным равнодушием, зевнув напоказ:

— Не понимаю, о чем ты!

— Может, и не понимаете, — сказал я, не поверив ему, и обратился к пастырю. — Отец Микаэль, — если позволите мне вас так величать, — вы верите в то, что мертвые могут являться живым?

— Мне доводилось слышать рассказы о привидениях, сынок, — улыбнулся он. — Но зачастую это просто суеверие…

— Но в принципе вы не исключаете такой возможности? — не унимался я.

— Я верю в то, что жизнь не прерывается со смертью, а, стало быть… — он вздохнул и посмотрел на меня строго. — А почему тебя это так занимает? В Священном Писании под страхом смертной казни запрещено вызывать души умерших. «Ворожеи и колдуна не оставляй в живых», — сказано в Ветхом завете. Так что, лучше не думать об этом!

— Я понял вас, святой отец, — сказал я, не спуская глаз с Полковника, который делал вид, будто ему наш разговор не интересен. И, тем не менее, я заметил, что он слушал слова пастыря со вниманием.

— Сколько времени? — Полковник взглянул на командирские часы, которые были у него на руке. — Пора меняться. Идите спать и разбудите остальных.

***

Та ночь прошла спокойно. А утром, поднявшись спозаранку, мы принялись за работу. Я сделал топором зарубки на дереве, которое росло на краю рощи, ближайшей к ущелью, и принялся рубить его. Полчаса спустя, взмокнув до нитки, я передал топор, словно палочку эстафеты, другому человеку и сел передохнуть. Наконец, дерево накренилось, тяжело заскрипело и с грохотом рухнуло на землю. Я поднялся и принялся от ствола отсекать ветки, а потом мы впятером перенесли бревно в ущелье.

Обратно мы шли не торопясь; Полковник поравнялся со мной и тихо, вполголоса проговорил:

— Ночью вы, мистер Дуглас, упоминали о каких-то призраках. Когда вы легли спать, я подумал, что вы недаром завели разговор на эту тему. Скажите, а вам не доводилось видеть что-то странное на этом острове?

Я некоторое время молчал, соображая, чего ради мне с ним откровенничать. Осознав, что ничего не теряю, я рассказал ему все, как было. И закончил свой рассказ такими словами:

— Поэтому я и озирался тогда по сторонам — искал своего отца.

Я опасался, что Полковник, как человек в высшей степени рациональный, подымет мои слова на смех. Но вместо этого он сказал со всей серьезностью:

— И я кое-кого видел.

— Кого? — удивленно выкрикнул я.

— Тише, — сказал он приглушенным голосом. — Жену свою, — она умерла несколько лет назад…

— Когда вы ее видели?

— В то самое утро, когда вы куда-то отошли, а я сидел возле костра. Эмилия появилась из ниоткуда в воздушном белом платье, которое мы с ней вместе выбирали. Она прошла мимо, чуть коснувшись меня краешком этого платья, и скрылась за деревьями. Я был так потрясен, что некоторое время не помнил себя. А потом, было, бросился за ней, но ее и след простыл…

— Она что-то вам сказала? — спросил я, выслушав его рассказ.

— Нет, — он посмотрел на меня изучающим взглядом. — Вы чего-то недоговариваете, не так ли?

— С чего вы взяли? — возразил я, ускоряя шаг.

Когда мы вернулись назад, валка леса была в самом разгаре. Правда, дело продвигалось медленно, — это объяснялось тем, что в нашем распоряжении был всего один топор. Вскоре другое дерево было срублено и очищено от веток. Мы снова взялись и понесли его. И так раз за разом. Один рубил, другие — таскали, а третьи в это время отдыхали. С валкой леса и переноской бревен мы провозились до самого вечера, когда, наконец, остановились. Как раз в это время Джулия принесла нам ужин. В ее руках был длинный плоский камень, что служил подносом, — на нем высокой горкой лежала жареная рыба, от которой исходил пряный аромат.

Джулию было не узнать! Я удивился ее новой короткой стрижке. И куда она подевала свои прекрасные черные волосы?

— Из волос я сделала рыболовную снасть, — сообщила она, заметив мой недоуменный взгляд. — А крючок — из своей булавки.

— Так, ты сама выловила из озера эту рыбу? — удивился я.

— Мне Ларго помогал, — отвечала она и, понизив голос, со вздохом добавила. — Впрочем, ему сейчас нелегко…

Я почему-то не придал значения этим ее словам. Что-то мальчишеское и озорное было в ее новом облике, который приковал всё мое внимание. Мы поужинали, разделив рыбу, принесенную Джулией, — по-братски на всех, кто был возле ущелья.

Джулия сидела рядом со мной и смотрела, как я ем, потом спросила:

— Вижу, тебе моя прическа не нравится. Что, с длинными волосами я была красивее?

— Пожалуй, — усмехнулся я. — Но, поверь, я оценил твою жертву. Да, и к лучшему это, учитывая ситуацию, — я мельком глянул на своих товарищей, которые ели, разговаривали и громко смеялись. Она, видимо, поняла ход моих мыслей и прижалась ко мне своей коротко стриженой головой.

— Да, кстати, кто ж тебе подсказал такую хитроумную мысль?

— Отец, он меня часто брал с собой на рыбалку, и однажды у нас закончилась леска… — она не договорила и засмеялась. — Словом, он остриг мне шевелюру.

— Да, веселое у тебя было детство, — с улыбкой заметил я, — чего не скажешь о моем… — внезапно мысль блеснула в моей голове, и я взглянул на Джулию. — У тебя, случайно, больше не осталось пряди?

— А зачем тебе? — удивилась она. — Хочешь смастерить еще одну удочку?

— Вроде того, только для охоты на птиц и дикарей, — отвечал я. — Волосы — действительно очень прочный материал, из которого может получиться великолепная тетива для лука! Так, есть или нет?

— Конечно, — улыбнулась она. — Я же не могла все истратить.

— Замечательно. Я люблю тебя, — быстро сказал я, даже не подумав.

— Повтори, — тотчас потребовала Джулия.

— Что? — удивился я.

— Ты в первый раз сказал мне о своей любви, — серьезно заметила она.

— Неужели? Разве я раньше не говорил об этом?

— Нет, не говорил.

— Не может быть…

Так мы сидели и разговаривали, поддерживая огонь в костре, а потом нас сменили другие. И эта ночь прошла спокойно. Незадолго до рассвета, правда, меня разбудил не то крик, не то рев, который донесся со стороны озера. Впрочем, я не придал ему значения и проспал еще немного. Когда я встал, Джулии рядом уже не было. Наш лагерь приходил в движение. Невдалеке слышался стук топора, а вскоре я присоединился к тем, кто работал над возведением ограды.

В тот день мы ставили частокол, углубляя высокие бревна в землю. Грунт, за неимением лопат, приходилось выгребать всем, что под руку попадалось, а в качестве носилок мы использовали собственную одежду. В результате получилось некое подобие вала, который примыкал вплотную к стене и служил нам смотровой площадкой для наблюдения за округой. На этой насыпи мы устроили сигнальный костер и, договорившись о посменном дежурстве, к концу дня с чувством выполненного долга легли почивать от трудов своих.

Той ночью произошло событие, которое всех нас, и особенно меня, застало врасплох. На рассвете прибежал Ларго. Он был бледен больше обыкновения и, дрожа всем телом, рухнул на землю, словно взмыленный скакун. Долго, несмотря на наши расспросы, он не мог сказать ни слова. Потом с его губ слетело имя:

— Джулия…

— Что с ней? — встрепенулся я. — Да говори ты!

— Она пропала, — с трудом выдавил он из себя.

— Как пропала? Что ты врешь? — накинулся я на него с кулаками, и меня едва оттащили в сторону. Я бросился бежать; остальные, кроме дежурных у стены, последовали за мной. Джулии действительно нигде не было видно. Я кликнул ее. Но ответом мне была лишь тишина.

Когда пришел Ларго, он показал нам, где ночевала Джулия.

— Что ты с ней сделал? — снова я набросился на него. — Ты хотел ее изнасиловать, а она сопротивлялась, тогда ты убил ее… Так, было дело?

Нас разделяла стена из мужских тел, в противном случае я бы, наверное, расправился с ним. Как говорится, без суда и следствия. Его вина для меня была очевидна. Но в этот момент подошел Полковник, который был отменным следопытом.

— Следы ведут к озеру, — сообщил он, показывая нам утоптанную тропинку. — Видите, они явно принадлежат не женщине…

— Хочешь сказать, что он утопил ее?

Вместо ответа Полковник подозвал Ларго и велел ему разуться. Стопа музыканта была короче оставленного следа.

— Нет, это был не он, — заявил Полковник. — Так, что, мистер Дуглас, вы зря на него нападали.

— Если не он, тогда кто? — задал я уместный вопрос и посмотрел на Ларго, который выглядел испуганным и растерянным. Мне стало жаль его, и я, отвернувшись в сторону, спросил:

— Был здесь кто-нибудь, кроме вас двоих, в эти дни?

— Нет, — качнул головой Ларго. — Но… постойте, я слышал сегодня ночью какой-то всплеск на воде. И подумал, что это рыба…

— Неведомый враг пришел из озера? — с недоверием покосился я на него. — Бред какой-то!

— Тем не менее, следы ведут именно в ту сторону, — заметил Полковник.

— Как бы там ни было, это не снимает с него вины! — заявил я, будучи все еще в гневе. — Он должен был охранять ее, а вместо этого… он все проспал.

В дальнейшем я часто укорял себя за эти слова, которые в порыве гнева слетели с моего языка, но было уже поздно. Я не знал, как тяжело приходилось этому парню в те дни. Сначала ревность, потом злость оттолкнули меня от него, и этого я себе затем долго не мог простить…

***

Я сидел на берегу озера и думал о Джулии. Мысль о том, что я могу ее больше не увидеть, болью пронзала мне сердце. Мой взгляд блуждал по округе, то и дело останавливаясь на водопаде, который, низвергаясь с высокой скалы, шумел, пенился и искрился в лучах полуденного солнца, образуя сплошную белую пелену.

Было жарко и душно. Я, как был — в одежде, вошел в озеро. Внезапная, но такая счастливая мысль вдруг посетила меня. Я поплыл по озеру, изо всех сил работая руками и ногами. Приближаясь к водопаду, я, вдохнув воздуха в грудь, нырнул и проплыл под ним, так что мощная струя воды почти не задела меня. Оказавшись по ту сторону водопада, я всплыл на поверхность и отдышался. За ним имелось свободное пространство (я вытянул вверх руку и едва коснулся чего-то твердого). Вероятно, это был каменистый грот, в котором царил поистине зловещий полумрак. Свет с трудом проникал туда. Страх запустил свою когтистую лапу в мою душу, и я поспешил вернуться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В российском прокате — «Остаться в живых».

2

In God we trust.