Проклятие семьи Грин

Стивен Ван Дайн, 1928

Миллионер Тобиас Грин оставил весьма необычное завещание: чтобы получить наследство, его жена и пятеро детей должны четверть века прожить вместе в родовом имении. Однако кто-то, похоже, задумал погубить всех членов семьи Грин, и вот уже двое из них – Джулия и Честер – убиты… И поскольку полиция бессильна, к расследованию приступает знаменитый сыщик-любитель Фило Вэнс.

Глава 6. Обвинение

(Вторник, 9 ноября, 16.00)

Комната Ады Грин была обставлена просто, почти сурово, но в ее аккуратности и маленьких декоративных штрихах чувствовалась заботливая женская рука. Слева, у двери в гардеробную, через которую можно было попасть к миссис Грин, стояла узкая простая кровать красного дерева. За ней шла дверь на каменный балкон. Правее, у окна, — туалетный столик. На янтарном ворсе китайского ковра перед ним расплылось большое темное пятно неправильной формы. Здесь накануне лежала раненая. У северной стены, по центру, помещался старый высокий камин в стиле Тюдоров, облицованный дубом.

Девушка на постели с любопытством посмотрела на нас, и ее бледные щеки окрасил легкий румянец. Она лежала на правом боку, опираясь перевязанным плечом на подушки за спиной, а ее тонкая белая левая рука покоилась на синем покрывале. В голубых глазах все еще витал ужас прошлой ночи.

Доктор Вонблон присел на край кровати и взял ее за руку. Движение врача было одновременно покровительственным и равнодушным.

— У этих джентльменов есть несколько вопросов, — ободряюще улыбнулся он. — Тебе сегодня намного лучше, и я им разрешил. Как ты, справишься?

Она устало кивнула, не сводя с него глаз.

Вэнс, который рассматривал резьбу на каменной кладке камина, повернулся и подошел к кровати.

— Сержант, если не возражаете, я начну.

Думаю, Хис понял, что ситуация требует деликатности, и с характерным великодушием немедленно отступил.

— Мисс Грин, — начал негромко и доброжелательно Вэнс, пододвигая к кровати маленькое кресло, — мы горячо желаем раскрыть тайну вчерашней трагедии, и, поскольку вы единственная можете нам помочь, то, пожалуйста, расскажите все, что помните.

Девушка сделала глубокий вдох.

— Это было… ужасно, — слабо произнесла она, глядя прямо перед собой. — Я заснула. Точно не знаю, во сколько. И вдруг что-то меня разбудило. Не могу сказать, что именно; внезапно я проснулась, и у меня возникло странное ощущение… — Она закрыла глаза и невольно содрогнулась. — Как будто в комнате кто-то есть и мне грозит опасность…

Настала зловещая тишина.

— В комнате было темно? — мягко спросил Вэнс.

— Да, кромешная тьма, — она медленно перевела на него глаза. — Поэтому-то я и испугалась. Мне почудилось рядом привидение или какой-то злой дух. Я хотела закричать, но не смогла — пересохло во рту и перехватило горло.

— Обычные спазмы от испуга, Ада, — пояснил Вонблон. — Так часто бывает. А дальше?

— Несколько минут я лежала, вся дрожа. В комнате было тихо, тем не менее я знала, да, знала: рядом что-то страшное, опасное… Темнота так меня пугала, что в конце концов я решила включить свет. Я тихо поднялась с кровати. Вскоре глаза начали различать слабый свет с улицы, и я медленно двинулась вперед, чтобы нащупать выключатель у двери. Прошла совсем немного, и вдруг… до меня дотронулась чья-то рука…

Ее губы дрожали, а в широко открытых глазах прыгал ужас.

— Я… я так испугалась, — через силу продолжала Ада, — почти не помню, что делала дальше. Снова хотела закричать, но губы меня не слушались. Тогда я повернулась прочь от… от того, что там было, и бросилась к окну. Сзади послышались шаги — какое-то странное шарканье. Я поняла, что это конец… Раздался ужасный треск, плечо точно обожгло. Мне стало дурно, свет померк, и я упала в темноту…

В комнате воцарилась напряженная тишина. Несмотря на простоту, рассказ девушки был невероятно красноречив. Словно великой актрисе, ей удалось погрузить слушателей в свои чувства.

Через несколько секунд Вэнс участливо произнес:

— Какая страшная история! Совсем не хочется мучить вас расспросами, но нужно прояснить несколько моментов.

Ада ответила на его деликатность слабой улыбкой.

— Постарайтесь вспомнить, что именно вас разбудило. Подумайте хорошенько.

— Нет… Ничего такого не вспоминается.

— Вы вчера заперли на ночь дверь?

— По-моему, нет. Я обычно не запираюсь.

— И вы не слышали, чтобы где-то скрипнула дверь?

— Нет, в доме все было тихо.

— Тем не менее вы были уверены, что в комнате кто-то есть. Почему?

— Не знаю… Наверное, что-то мне подсказало.

— Вот именно! Подумайте еще раз. — Вэнс слегка придвинулся к измученной девушке. — Быть может, легкое дыхание или дуновение воздуха, когда этот человек приблизился к кровати? Едва уловимый аромат духов?

Она наморщилась, силясь восстановить в памяти причину своего панического страха.

— Не могу… Нет, не помню. Я так перепугалась…

— Если бы нам только понять, отчего! — Вэнс бросил взгляд на доктора, и тот понимающе кивнул.

— Очевидно, какой-то раздражитель, который сознание не зафиксировало.

— Мисс Грин, вам не показалось, что вы знаете этого человека? — продолжал Вэнс. — Это был кто-то знакомый?

— Не могу сказать точно.

— Когда вы бросились от преступника к окну, вы не узнали шаги?

— Нет! — Ее голос впервые зазвучал категорично. — Это были просто шаги, мягкие, как бы скользящие.

— В темноте, разумеется, любой мог бы так идти. Или человек в тапках…

— Всего несколько шагов, а потом этот ужасный звук и жжение.

Вэнс помолчал.

— Сделайте усилие, вспомните шаги. Точнее, вспомните свое ощущение. Мужские они или женские?

Девушка еще сильнее побледнела и испуганно посмотрела вокруг.

Я заметил ее учащенное дыхание. Она дважды порывалась заговорить, но останавливалась и наконец произнесла низким дрожащим голосом:

— Я не знаю. Не имею ни малейшего представления.

Сибелла вдруг коротко рассмеялась, и все изумленно обернулись на этот нервный саркастический смех. Подбоченившись, красная, Сибелла неподвижно стояла у изножья кровати.

— Ну давай, скажи им, что это была я! — язвительно потребовала она. — Ты же этого хочешь! Что, рыдающая кошечка, не хватает смелости нагло врать?

Ада перестала дышать и придвинулась к доктору, который бросил на Сибеллу резкий предостерегающий взгляд. Неловкое молчание прервал Честер:

— Придержи язык, Сиб!

Сибелла пожала плечами и отошла к окну. Вэнс как ни в чем не бывало продолжил беседу:

— Еще кое-что, мисс Грин. Вы двинулись в темноте к выключателю, и до вас кто-то дотронулся. Где вы находились?

— Примерно на полпути к двери.

— Вы сказали, что вас коснулась рука. Коснулась как? Вас оттолкнули или, наоборот, постарались схватить?

Она покачала головой.

— Не совсем. Как же объяснить… Я на нее наткнулась. Будто кто-то протянул ее в мою сторону.

— А рука большая или маленькая? Сильная или слабая?

Снова воцарилось молчание. Тяжело дыша, Ада испуганно покосилась на Сибеллу, которая разглядывала черные качающиеся ветви деревьев за окном.

— Я не знаю. Говорю же, не знаю! — сдавленно воскликнула она с мукой в голосе. — Я не обратила внимания. Это было так неожиданно. Так ужасно.

— И все-таки у вас было определенное ощущение, — продолжал Вэнс настойчиво. — Женская рука или мужская?

Сибелла быстрыми шагами вернулась к кровати. Ее щеки были мертвенно бледны, глаза горели. Секунду она смотрела на страдающую девушку, а затем решительно обернулась к Вэнсу.

— Внизу вы спрашивали, кто мог это сделать. Я тогда промолчала, а теперь скажу. Я вам скажу, кто убийца! — Она мотнула головой в сторону кровати и трясущейся рукой указала на лежавшую в ней фигуру. — Вот ваш убийца! Эта слезливая приживалка, ангел во плоти. Змея подколодная!

Обвинение было столь невероятным, столь внезапным, что какое-то время все молчали. С губ Ады сорвался стон, и она в отчаянии судорожно вцепилась доктору в руку.

— Сибелла! Как ты можешь!

Вонблон гневно выпрямился и хотел что-то сказать, но Сибелла уже продолжала свою ошеломляющую сбивчивую обвинительную речь:

— Да-да, она! Столько лет дурачила всех в доме, а теперь водит за нос полицию. Она нас ненавидит с тех самых пор, как отец привел ее сюда. Завидует нашему богатству, крови в наших жилах. Ведь одному богу известно, какая течет в ней. Ненавидит, потому что нам неровня. С радостью отправит всех нас в могилу. И начала с Джулии, потому что та занималась хозяйством и следила, чтобы она не ела хлеб даром. Она нас не выносит и вот придумала, как убрать с дороги.

Больная на постели жалобно смотрела по очереди на всех присутствующих. В ее глазах не было и тени возмущения, только ошеломленность, словно она не верила в реальность происходящего.

— Крайне любопытно, — протянул Вэнс, все это время не спускавший с Сибеллы глаз.

Не столько сами слова, сколько звучавшая в них ирония приковала к нему все взоры.

— Вы в самом деле обвиняете сестру? — переспросил он вежливо, почти дружелюбно.

— Да! — дерзко заявила Сибелла. — Она нас ненавидит.

— Ненавидит… — Вэнс улыбнулся и продолжил без тени неодобрения: — Я как-то не заметил ни в одном из Гринов избытка родственных чувств. Ваше обвинение основано на чем-то конкретном?

— А то, что мы ей мешаем и что, убрав других наследников с дороги, она получит все: свободу, роскошь, легкую жизнь, — это недостаточно конкретно?

— Для такого чудовищного обвинения — нет. К слову, как вы объясните суду обстоятельства преступления? Не можете же вы просто игнорировать тот факт, что мисс Ада сама получила пулю в спину?

Сибелла, видимо, впервые осознала абсурдность такой версии. Она помрачнела и озабоченно поджала губы.

— Я вам уже говорила, я не полицейский. Преступления — это не по моей части.

— Логика, очевидно, тоже. Или я вас неправильно понял? Быть может, вы имели в виду, что мисс Ада убила сестру, а затем кто-то другой — как принято говорить, неустановленное лицо — выстрелил в нее саму, пылая жаждой мести? Так сказать, преступление à quatre mains?^[26]

Сибелла смутилась.

— В таком случае, — злобно заявила она, — остается только пожалеть, что стрелявший на редкость погано справился со своей работой.

— Возможно, его промах кого-то и огорчит, — многозначительно ответил Вэнс. — И все же я считаю, что вряд ли стоит всерьез рассматривать теорию двух стрелков. Видите ли, в обеих ваших сестер стреляли из одного и того же револьвера тридцать второго калибра, с интервалом всего в несколько минут. Боюсь, придется нам удовольствоваться одним обвиняемым.

Сибелла задумалась, а затем, осененная внезапной мыслью, спросила:

— А у тебя какое оружие, Чет?

— Ну да, старый «смит-и-вессон» тридцать второго калибра. — Честеру было явно не по себе.

— Да неужели? Так-так.

Она снова отошла к окну.

Напряжение в комнате спало, и Вонблон озабоченно наклонился к раненой, поправляя подушки.

— Не волнуйся, Ада. Завтра Сибелла раскается и загладит вину. Мы все на взводе.

Девушка посмотрела на него с благодарностью.

Секунду спустя доктор выпрямился и посмотрел на окружного прокурора.

— Надеюсь, это все, джентльмены? По крайней мере, на сегодня.

Вэнс и Маркхэм немедленно встали, и мы с сержантом последовали их примеру. Но тут к нам быстро подошла Сибелла и властно скомандовала:

— Стойте! Я кое-что вспомнила. Револьвер Чета! Я знаю, куда он делся. Это она взяла. Я видела ее на днях в его комнате и еще подумала, что это она там рыщет. — Она бросила на Вэнса победоносный взгляд. — Теперь достаточно конкретно?

— Когда это произошло, мисс Грин? — Он, как и прежде, погасил эффект ее яда своим спокойствием.

— Когда? Точно не помню. На прошлой неделе.

— Не в тот ли день, когда вы искали изумрудную булавку?

Сибелла помолчала, а затем сердито промолвила:

— Я не помню. Да и зачем мне? Зато я знаю, что шла мимо комнаты Чета и в приоткрытую дверь увидела ее. У стола.

— А в том, что мисс Ада зашла в комнату вашего брата, есть что-то необычное? — спросил Вэнс без особого интереса.

— Она ни к кому из нас не заходит. Кроме Рекса. Джулия давным-давно ее отучила.

Ада посмотрела на сестру с выражением бесконечной мольбы.

— Сибелла, — простонала она, — за что ты меня так не любишь? Что я тебе сделала?

— Что сделала?! — Пронзительный голос звучал безжалостно, а устремленные на сестру глаза сверкали почти демонически. — Все! И ничего! О, ты не глупа! Раболепная тихоня! Терпеливая, вечно виноватая святоша! Но мне ты не пустишь пыль в глаза. Ты ненавидишь всех нас с самого первого дня, только и ждешь удобного случая с нами разделаться. Ты все спланировала, жалкое ничтожество…

— Сибелла! — словно ударом хлыста, прервал доктор Вонблон эту сумасшедшую обличительную тираду. — Довольно!

Он подался вперед и грозно посмотрел ей в глаза. Его резкие слова поразили меня почти так же, как дикое обвинение Сибеллы. Была в них странная близость, бесцеремонность, которую не ожидаешь от семейного доктора, пусть он и старый друг семьи. Брови Вэнса тоже поползли вверх — он наблюдал за этой сценой с большим любопытством.

— У тебя истерика, — сурово продолжал Вонблон, не спуская с Сибеллы глаз. — Ты сама не знаешь, что говоришь.

Мне подумалось, что, не будь здесь посторонних, он употребил бы куда более крепкие выражения. Но и этих слов оказалось достаточно. Сибелла потупилась и вдруг, закрыв лицо руками, затряслась от рыданий.

— Простите… Какая я идиотка… Наговорила тут…

— Честер, отведи Сибеллу в ее комнату, — попросил Вонблон деловитым тоном. — Она переволновалась.

Сибелла без единого слова повернулась и вышла в сопровождении брата.

— Современные женщины — комок нервов, — лаконично прокомментировал доктор и положил руку больной на лоб. — А юной леди придется дать успокоительное. Иначе, Ада, ты не заснешь.

Не успел он достать микстуру из своего чемоданчика, как из соседней комнаты явственно донесся пронзительный плаксивый голос, и я впервые заметил, что дверь небольшой гардеробной, ведущей в покои миссис Грин, слегка приоткрыта.

— Что теперь стряслось? Мне мало волнений? Без этих бурных сцен прямо под ухом никак не обойтись? Ну конечно, мои страдания никому не интересны… Сестра! Закройте дверь. Вы же знали, что я пытаюсь уснуть. Так почему оставили ее открытой? Мне назло?.. Сестра! Вот что, передайте доктору: я хочу его видеть. У меня снова стреляет в спине. Беспомощная, всеми забытая калека…

Дверь бесшумно затворилась, и капризный голос стих.

— Будь это правдой, она давно бы велела закрыть двери, — устало произнесла Ада, осунувшееся бледное лицо которой выражало страдание. — Доктор Вон, ну почему она делает вид, что все специально ее мучают?

Вонблон вздохнул.

— Я уже тебе говорил. Не обращай внимания. Раздражительность и жалобы — неотъемлемые спутники ее болезни.

Мы попрощались с девушкой и вслед за доктором вышли из комнаты.

— Боюсь, вы узнали немного, — заметил он, почти извиняясь. — К большому сожалению, Ада не видела нападавшего. — Он повернулся к сержанту. — Между прочим, вы проверяли стенной сейф в столовой? Знаете, там над каминной доской за большой червленой панелью…

— С него и начали, — с легкой насмешкой отозвался Хис. — Кстати, док, завтра утром я хочу прислать к мисс Аде своего человека, чтобы снять отпечатки пальцев.

Вонблон любезно согласился и протянул руку Маркхэму.

— Если я чем-то могу быть полезен вам или полиции, — добавил он вежливо, — прошу, обращайтесь. Буду рад помочь. Не представляю, правда, чем, но как знать.

Маркхэм поблагодарил его, и мы спустились на первый этаж, где уже стоял Спроут с нашими пальто наготове. Минуту спустя мы сели в машину окружного прокурора.

Примечания

26

В четыре руки (фр., муз.).