Зарисовки моей души

Валерия Иванова, 2023

– Это неправильно, Саша, – говорю, а голос тихий-тихий, еле различимый шепот. И, кажется, удары моего сердца оглушают нас обоих. – Закрой глаза, – просит, как я его просила когда-то. Сил бороться нет. Делаю, как он говорит… Понимаю, что не должна, но не могу отказать. Чувствую, как его пальцы нежно касаются шеи, плеч, губ. Легонько, невесомо, нежно. А меня волной удовольствия накрывает. Проводит руками по талии, касается бедер. А я растворяюсь, словно сахар в чае, от этих ласк. – Разве это неправильно, Вера? Правильно. Еще как правильно… *** Он появился в моей жизни, словно ураган. Дерзкий мальчишка, который раздражает и бесит, а еще… Еще он выводит меня на чувства и эмоции, которые я давно забыла. Нам нельзя, мы не можем, или…

Глава 4

Вера

Проснулась от того, что стало очень жарко. Открыла глаза — солнце едва-едва пробивалось сквозь шторы. С раздражением увидела руку мужа на своей талии. Скинула ее и встала с кровати. Сон сняло, как рукой. Мне захотелось тут же его разбудить и наорать за то, что снова подвел, но я знала, что ничего не добьюсь истерикой, поэтому просто переоделась и вышла из комнаты, немного постояла в коридоре, раздумывая, что делать дальше. Дети спали, работать не хотелось. Решила приготовить завтрак, чтобы как-то себя занять, тем более у Нины сегодня выходной.

Достала из холодильника сыр, яйца, овощи и фрукты. Только начала резать авокадо, как в кухне появился Вова. Я тут же напряглась, но даже не посмотрела в его сторону. Муж обошел меня, включил кофе-машину и сел напротив меня за кухонный остров.

— Вера, — в голосе Ольшанского ни капли раскаяния. Не обращая на него никакого внимания, продолжила делать бутерброды. — Давай вот только не будем, — о, а вот и раздражение в голосе! — Не надо с самого утра настроение портить. Не смог приехать, у нас скоро важное подписание контракта…

— А дочь — это неважно? Так, Вова? — усмехнулась. — Ты ее сколько не видел? С Нового Года? Хотя о чем это я? У тебя же контракт!

— Бл*ть, Вера, я же попросил, не имей мне мозг с утра! — повысил тон супруг.

— А ты не разговаривай со мной в таком тоне, — тихо процедила сквозь зубы, — я тебе — не твои работники. Не забывай, где находишься и с кем разговариваешь, Ольшанский.

С вызовом посмотрела в его голубые глаза и швырнула нож на стол. В последнее время Вова стал намного резче общаться с нами, но я быстро напоминала ему, что мы — не его подчинённые. Отвернулась от него и отошла к шкафу за тарелками. Почувствовала руки мужа на талии. Он прижался ко мне всем телом и поцеловал в висок.

— Прости дурака, Веруня, — оставил легкие поцелуи на шее, — потерялся во времени, а когда понял — уже было поздно. Ты же знаешь меня.

— Доброе утро, — нарушила наше уединение дочка.

— Ника, — муж отошел от меня и переключил внимание на дочь, — папу не обнимешь? Я скучал.

— Не могу сказать того же, — пробормотала дочь так, что мы услышали.

— Ника! — одернула ее, но она лишь плечами пожала.

— Ясно, — сказал муж и сел на прежнее место.

Ника помогла расставить тарелки и разлила кофе по кружкам. Завтрак проходил в напряженной атмосфере. Никита еще спал, и я даже немного пожалела об этом — сын бы сейчас быстренько разрядил обстановку.

— Как учеба? — сделав очередную попытку завязать разговор, спросил Вова у дочки.

Вероника усмехнулась.

— Тебе уже интересно? А как же, цитирую: «На актерский поступают только неудачники» и «Сделаю так, что тебя и в буфет работать не возьмут». Обожаю твои вдохновляющие речи.

— А ты не хами, — отрезал Ольшанский и сжал челюсти. — Так разговаривать будешь со своими театралами.

— Не-е-е-т, лучшее только для тебя, папочка.

Вова хлопнул по столу столь неожиданно, что мы подпрыгнули на месте. В тишине кухни это было похоже на взрыв.

— Не смей так со мной разговаривать! — поднял голос, он не орал. Нет. Говорил, как со своими подчиненными, которые до смерти боятся, когда Владимир Иванович из себя выходит. — Совсем от рук отбилась! Да я сделаю один звонок — и тебя выкинут из университета, и тогда посмотрим, какая ты будешь дерзкая! Я плачу за все. Я! За этот дом, за еду, что ты ешь, за шмотки, которые носишь. Взамен прошу лишь уважения…

— Мне от тебя ничего не надо, — прошипела Ника и демонстративно выплюнула еду обратно в тарелку. — Ни твоя еда, ни деньги, ни ты сам! Абсолютно ничего! Все сама заработаю.

— Хватит! — жестко пересекла я. — Мы семья или кто? Ника, не смей так разговаривать с отцом! Поняла меня? Ближе нас у тебя никого нет, прояви уважение. А ты, Вова, следи за тем, что говоришь и в каком тоне. Твои нравоучения никому не нужны, — видела, как у Вовы от напряжения запульсировала венка на лбу. Сейчас бабахнет. — Вероника! Вова! — вскрикнула, пытаясь призвать к разуму.

Но они не обращали внимания ни на что. Сверлили глазами друг друга.

— Вы что, ругаетесь? — послышался испуганный голос Никиты.

Посмотрела на сына, в его глазах стояли слезы. Ника еще немного посверлила глазами отца, а потом повернулась к брату, и ее лицо совершенно преобразилось.

— Все хорошо, младший, это мы с папой репетировали мой сценарий. Пошли в приставку поиграем? — предложила дочка, и мальчишка кивнул, но глаза все еще были испуганные.

— Ты получила роль?

— Да, поднимемся к тебе — все расскажу… Мама, спасибо за завтрак. Было очень вкусно, — усмехнулась Ника, бросив короткий взгляд на отца.

Дети вышли из кухни, а у меня появилось ощущение, что все силы покинули разом, сердце заболело. Я не знала, что делать…

* * *

— Устами Вероники говорят твои родители, — заговорил муж, едва дети скрылись из вида. — Они всегда меня ненавидели, поэтому я и не хотел, чтобы Ника жила у них. Нужно было купить ей квартиру.

Я была в шоке. Да как у него язык поворачивался такое говорить?

— Знаешь, не нужно свои неудачи на других сваливать. Ваши отношения испортились задолго до того, как Ника переехала от нас.

— Ты, бл*ть, вообще, на чьей стороне? — зло спросил муж. — Ты видишь, что она меня с дерьмом смешивает?! Поговорила бы с ней! Мать называется…

— Не ори на меня, — холодно осадила супруга, внутри клокотало, кричать хотелось, посуду бить… Испуганный взгляд Никиты останавливал. — Ты — великий родитель, м? Не смеши меня, дорогой. Дочка тебя ненавидит, а ты сомневаешься в моем воспитании?

Вова отшвырнул от себя тарелку и рывком встал со стула.

— Дом, с*ка, милый дом. А потом спрашиваешь, почему я не спешу сюда?

Он развернулся и вышел из кухни, я не смотрела ему вслед, слышала его шаги и то, как за ним с грохотом захлопнулась входная дверь. Вот и завтрак в кругу родных.

В горле запершило — реветь охота, выть от беспомощности. Всегда почему-то после таких ссор я чувствовала виноватой себя. Словно все, что происходит в семье — только моя вина. Знаю, что пройдет время, Вова остынет и… не попросит прощения — купит что-нибудь красивое, дорогое, блестящее… Он всегда был таким. Никогда не признавал, что неправ. А сейчас я просто чувствовала разочарование. В последнее время часто испытывала его.

Так и сидела за столом, опустив голову на руки. Я не плакала — это глупо. Просто чувствовала себя разбитой, а ведь день только начался. Хотелось, чтобы все было как раньше… Чтобы не подарками, а страстью доказывал, что он ошибся. Хотелось чувствовать себя желанной. Но разум побеждал. Я понимала, что этого больше никогда не будет. Уже все не то. Мы изменились. Живем под одной крышей, но не вместе. Горько от этого.

Дочь обняла меня за плечи.

— Все будет хорошо, мамочка.

Подняла голову и накрыла ее ладони своими, сжала ободряюще.

— Конечно, — я слабо улыбнулась.

Ника внимательно рассматривала меня, заглядывая в самую душу.

— Красивая ты у меня, молодая, талантливая, — дочь словно сама с собой разговаривала. Наклонилась и поцеловала в обе щеки, а затем села рядом. — Зачем ты с ним живешь? Ведь сама мучаешься.

Устало покачала головой.

— Ника, наши отношения с папой — это наши отношения.

— Но он не ценит тебя! Ты несчастная! Живешь здесь, как не знаю кто. Посадил в золотую клетку и ключ выбросил, — зло проговорила дочь, всплеснув руками.

По ее глазам видно, что сама верит в это! Вова, что же ты натворил… Внутри все сжалось от боли. Не должны дети так родителей ненавидеть, не должны.

— Я счастлива, малышка, — улыбнулась. — Папа мне вас подарил. У нас период такой, — говорила осторожно, подбирая слова — с Вероникой я всегда старалась разговаривать открыто. — Над каждыми отношениями работать надо. На одной любви далеко не уедешь, все равно чувства гаснут и появляются другие. Подстраиваться надо. Уступать.

Ника упрямо замотала головой.

— Ты достойна большего.

— Он — твой папа. Что бы между Вовой и мной не происходило, этого ничто не изменит. Он любит тебя, Вероника, и сделает абсолютно все, чтобы ты была счастлива.

Дочка горько засмеялась, и от этого смеха мурашки по коже побежали — от страха.

— Ага, как же, сделает! Просто знай — если найдешь кого-то на стороне, я против не буду.

Я нахмурилась, только хотела сказать, что она неправа, что мы с отцом любим друг друга, как пришел Никита и утащил показывать старшей сестре свои игрушки. Обязательно поговорю с Вероникой об этом. Это ненормально, что она так думает. Вот только толка от этих разговоров нет. Сколько раз уже проходили через это! Вероника не рассказывает мне, да никому не рассказывает, почему она так зла на Вову. Я не знала, как все выпытать. И если честно — боялась…

Днем дети поехали в кино, меня звали с собой, но я отказалась — мне нужно работать. Вдохновение волной накатило, чуть с ног не сбило. Руки затряслись от того, как рисовать захотелось. Я почти закончила обложку, скинула черновой вариант Инге, и та засыпала меня восторженными смс. Осталось немного довести рисунок до ума.

Ника вечером ушла гулять со школьными друзьями и вернулась за полночь, сразу отправилась спать. Вова так и не пришел… Не первый раз. Не стала ему звонить, хоть и хотела. Ворочалась с бока на бок, заснуть не получалось. В голову постоянно лезли дурные мысли, я гнала их, и потом провалилась в тревожный сон.

Проснулась от того, что на первом этаже что-то упало и разбилось. Остатки сна еще не отпустили, а сердце выпрыгивало из груди от испуга. Что за черт? Секунду вслушивалась в звенящую тишину, а затем услышала новый шум и чье-то бормотание. Включила светильник и посмотрела на часы: три двенадцать утра.

Подскочила с кровати и, как была — в майке и коротких шортиках, босая спустилась на первый этаж. Здесь было темно, коридор освещал лишь свет, лившийся с крыльца. Когда глаза привыкли к мраку, первое, что я увидела — разбитую вазу и перевернутый цветок в горшке. А второе — пошатывающуюся мужскую фигуру. Сжала руки в кулаки. Муж напился и теперь решил разнести весь дом? Знает же, что дети спят, перебудит всех! Думает только о себе! Чертов эгоист.

— Ложись на диване, наверх не поднимайся, — с нескрываемым отвращением бросила ему.

Вот только это был совсем не Вова…

— Здравствуй, мамочка, — заплетающимся языком весело произнес молодой человек. А у меня сердце ухнуло куда-то вниз от неожиданности и шока.

— Саша?!