Сухарева башня

Валерия Вербинина, 2020

Сотрудник уголовного розыска Иван Опалин едет сменить товарища, который вместе с другими агентами ждет в засаде членов бандитской шайки. Из-за несчастного случая на дороге Опалин опаздывает – и обнаруживает, что его товарищи убиты. Его начинают подозревать в том, что он причастен к случившемуся, и тогда он задумывает одолеть бандитов самостоятельно. Однако без помощи ему не обойтись, и Опалин находит крайне неожиданного сообщника…

Глава 3

Подозрительное лицо

Утром 4 февраля помощник агента угрозыска Иван Опалин шаркающей походкой смертельно уставшего человека вошел в коммуналку, в которой жил. Соседка, попавшаяся ему в коридоре, со страхом поглядела на его разбитую губу и фингал под глазом, но от вопросов воздержалась, а Опалин прошел прямиком в ванную. Там он долго мыл лицо и руки, а когда посмотрел на себя в зеркало, оттуда поглядел кто-то незнакомый и недобрый, с напряженным взглядом исподлобья. И у Ивана возникло ощущение, словно он разом постарел на десяток лет.

Для его неполных двадцати это была нешуточная ноша. Еле волоча ноги, он прошел в свою комнату, избавился от верхней одежды и стал стаскивать сапоги. Они снимались с трудом, и у Опалина в какой-то момент сдали нервы. Ему неудержимо захотелось швырнуть сапоги в стену, вскочить с места, что-нибудь сокрушить. Удержало его только соображение, что комната была не вполне его — Опалина пустил к себе жить коллега, с которым он крепко подружился на работе. Человек этот болел туберкулезом и находился сейчас в больнице, где вчера Иван его навещал. Из больницы он поехал в Одинокий переулок, а что произошло дальше, читателю уже известно.

Опалин лег, повернувшись лицом к стене. Он не спал всю ночь, но сейчас сон не шел к нему. Стоило ему закрыть глаза, и он снова видел туман, умирающего Шмидта, слышал скрежет трамвайных тормозов, отчаянный крик вагоновожатой и вслед за этим вспоминал, как выбежал вчера из домика в Одиноком переулке, чтобы найти телефон и вызвать муровцев. На шоссе Опалин с трудом остановил грузовик, размахивая своим удостоверением, и добился того, чтобы шофер довез его до 35-го отделения милиции. Оттуда Иван позвонил в Московский уголовный розыск, сокращенно МУР, и доложил о случившемся.

Первые агенты появились на месте уже после полуночи, затем машина угрозыска доставила экспертов, которых пришлось вытащить из постели. С ними приехал Келлер — крупный белокурый немец с квадратным лицом, друживший со Шмидтом, а также Карп Логинов, которого обычно называли Петровичем, потому что свое имя он не любил. Последний стал задавать Опалину вопросы, и Иван объяснил, почему он опоздал сменить Усова. Петрович выслушал его, как казалось, без особого интереса, и стал допытываться, что именно Шмидт успел сказать ему перед смертью.

— Он говорил что-то вроде: мути или муть, — бормотал Опалин, хмуря лоб. Келлер, который блуждал поблизости, меряя гостиную гигантскими шагами и свирепо зажав во рту папиросу, круто повернулся к нему.

— Муттер?

— Да, кажется, так, — подтвердил обрадованный Иван, — а что это значит?

— Мама, — мрачно ответил гигант. — Он маму звал. Что еще он говорил?

Опалин напряг память.

— Шербет, кажется, — сказал он неуверенно. — Не совсем, но что-то похожее.

— Их штербе? — сверкнул на него глазами Келлер.

— Вроде да, а это что значит?

— «Я умираю», — перевел Петрович, бросив на Келлера предостерегающий взгляд. Но Бруно Келлер не принадлежал к числу тех людей, на которых можно воздействовать таким образом. В прошлом он воевал, потом сражался с бандами на окраинах бывшей империи, имея в своем распоряжении только устаревшее оружие, в то время как у банд были пулеметы и сообщники в каждом селе. В лице Келлера московский угрозыск приобрел ценного и опытного сотрудника. Он считался хорошим товарищем и был уравновешенным, как истый немец, но если выходил из себя, коллеги предпочитали не показываться лишний раз ему на глаза.

— Я никогда не слышал, чтобы он говорил по-немецки, — пробормотал Иван. — Он же всегда по-русски говорил, и вообще…

— Перед смертью человек часто возвращается к своему родному языку, — сказал Петрович спокойно. — Он еще что-нибудь сказал?

В гостиную, по привычке наклонив голову, хотя дверной проем позволял пройти свободно, вошел высокий и худой агент по фамилии Назаров. В пальцах он держал что-то вроде визитной карточки.

— Лежала возле стола, — пояснил он, передав карточку Петровичу. На ней кудрявым, вычурным почерком было написано:

«Работникам угрозыска

на память

от Лариона Стрелка».

«Это, значит, я скатерть дернул, чтобы Шмидта перевязать, и карточка упала на пол, — мелькнуло в голове у Опалина. — А я ее даже не заметил…»

Келлер бросил взгляд на карточку, и его массивная нижняя челюсть дернулась. Он грязно выругался — сначала по-русски, а потом по-немецки.

— Ларион в своем репертуаре, — вздохнул Петрович, возвращая карточку Назарову. — Приобщи к уликам, Валя.

Агент удалился. Половицы под его сапогами пели на разные голоса.

— Мне все-таки интересно, — продолжал Логинов, поворачиваясь к Опалину, — как они это провернули? Ты заметил, что ребята даже не успели оружие достать?

Иван кивнул.

— Странно, очень странно, — продолжал Петрович, потирая подбородок. — Все-таки Рязанов — настоящий профессионал… был профессионалом, — быстро поправился он, морщась. — Шмидт тоже. Астахов… ну, любил поспать человек, но сон у него был чуткий. Усов — молодой парень, но тоже не в одной засаде сидел.

— Да Сонька им помогла, конечно, — вмешался Келлер нетерпеливо. — Как-то их отвлекла и впустила бандитов с черного хода. Или передала Стрелку, что его здесь ждут. Или… — он дернул щекой, крутанул головой, словно отмахиваясь от какой-то неприятной мысли, и его светлые глаза стали злыми, стальными и острыми, как лезвия.

— Шмидт перед смертью еще кое-что сказал, — подал голос Опалин.

— И что это было? — повернулся к нему Петрович.

— Арка.

— Арка? — повторил озадаченный Логинов.

— Ну да.

— И что это значит? — спросил Келлер, нахмурившись.

— Я думал, ты скажешь, — пробормотал Опалин.

— Не тыкай мне, щенок! — неожиданно взвился немец. — Ты пришел, а его убили! Их всех убили, пока ты где-то прохлаждался! Или ты знал? Знал, да? Какого черта?..

Иван понял не сразу, но когда сообразил, о чем идет речь, то побагровел так, что стало трудно дышать.

— Ты что, меня обвиняешь, что ли?

— А почему бы и нет? Удачно ты опоздал, ничего не скажешь! Пришел бы вовремя — пристрелили бы тебя, как остальных…

— Бруно, не стоит, — попытался вернуть на землю коллегу Логинов. Но разбушевавшегося немца было уже не остановить.

— Что это за выдумки? Какая еще арка? — напустился он на Ивана.

— Я ничего не выдумывал!

— Тебя не было, когда их всех убивали! Ты…

— Да пошел ты!

Келлер размахнулся, чтобы врезать Опалину, но тот увернулся и ударил первый. Завязалась драка — нелепая, но оттого не менее ожесточенная. Впрочем, она получилась короткой, потому что шум немедленно привлек внимание тех, кто находился в доме. Распахнулась дверь, стукнувшись о стену, загрохотали сапоги по половицам. Вбежавшие в гостиную коллеги растащили Келлера и Опалина, но немца знали лучше и держали не так крепко, так что напоследок он успел пару раз угостить своего противника, который уже не мог ему ответить, так как его схватили крепко. И воспоминание об этом теперь жгло душу Ивана не меньше, чем подозрение, что он каким-то образом причастен к убийству своих товарищей.

— Хватит! — заорал Логинов, выйдя из себя. — Все! Валя, уведи Бруно, — велел он Назарову. — Ты! — Он повернулся к Опалину, буравя его взглядом, и тот неожиданно понял, что все это время Петрович тоже подозревал его, только виду не подавал. — Останься. Есть разговор.

Бруно вывели в соседнюю комнату, товарищи вышли с ним вместе, и в гостиной остались только Логинов и Опалин. У Ивана была рассечена губа, он стал вытирать кровь, но только размазывал ее.

— Платок с собой надо носить, — сказал безжалостный Логинов. — Сдавай оружие.

— Почему?

— Потому. Ты под подозрением.

— Я же сказал: трамвай переехал женщину, и потому я задержался, — мрачно сказал Опалин. Его душило ощущение абсолютной несправедливости всего происходящего, и еще не оставляло смутное чувство, что, оправдываясь, он только увязает в тине подозрений и делает себе хуже.

— Нам придется все проверить, — буркнул Логинов. — Таков порядок. Сдай оружие.

Опалин мрачно засопел, расстегнул пальто и достал из-под него тяжелый, неудобный наган, который выдали ему при зачислении в угрозыск. Петрович взял оружие и, видимо сомневаясь, взвесил его на руке.

— Второй тоже отдай, — потребовал он.

— Какой второй?

— Браунинг. Который ты с собой таскаешь.

— Не дам, — огрызнулся Опалин и поглядел совершенно по-волчьи. Браунинг был его собственным оружием, к которому он привык. Да что там привык — мыслил уже как часть себя, без которой и по улице не пройдешь.

— Дурак, — вздохнул Логинов. — Дай его мне на минуту. Обещаю, я его верну.

— Вернешь?

— Верну.

— А то мне нельзя без ничего ходить. Вдруг кто встретится… старый знакомый какой-нибудь. У меня их много…

Петрович кивнул, показывая, что он все понимает, спрятал наган и протянул руку. Сомневаясь, Опалин отдал ему браунинг. Логинов понюхал оружие, вытащил обойму, осмотрел ее, понюхал снова. Внимательно посмотрел на Опалина, вернул обойму на место и отдал пистолет собеседнику.

— К Соньке при тебе кто-нибудь приходил?

— Я ж докладывал. Не было никого.

— А возле дома шлялся кто-нибудь?

— Только соседи, которые к себе возвращались. Они тут не задерживались.

— Красивая она?

— Да, ничего.

— А Усов говорил — красивая баба, — Логинов, ожидая ответа, почесал щеку. — Глазки тебе строила.

Опалин насупился.

— Ну, было дело.

— И что ты?

— Ничего. Кто меня учил — не связывайся с грязью, пожалеешь?

— Я тебя учил? — искренне изумился Логинов.

— Ну не меня, но говорил при мне кому-то. Я и запомнил.

— Надо же, какой ты, Ваня, — сказал Петрович после паузы. — И запомнил, и как руководство к действию… — не договорив, он залез в карман и достал оттуда чистый новый платок. — На, вытри кровь. Взамен купишь мне другой платок. Теперь вот что: поезжай домой. Здесь тебе больше делать нечего. Дома отдохни, отоспись… Понадобишься — я тебя вызову.

Опалин поглядел на часы на стене:

— Третий час ночи. Трамваи не ходят.

— Скажи Жукову, пусть он тебя отвезет, — Жуков был их шофер.

Но Жуков согласился довезти Опалина только до Садового кольца. Туман уже начал редеть. Юноша завернул в ночной ресторанчик, где рассчитывал найти свою знакомую, но ему сказали, что она буквально несколько дней назад вышла замуж и уволилась. Впрочем, ему разрешили посидеть при кухне, и на первом трамвае он вернулся к себе.

Лежа на кровати, он заворочался, подтянул подушку, чтобы удобнее было лежать, и пару раз ткнул в нее кулаком, чтобы стала помягче. «Стрелок… Скотина… Еще и карточку свою глумливую оставил… Убью. Найду и…»

Опалин засыпал, но в голове его крутились все те же обрывки мыслей, неотвязные, мучительные, упорные.

«Где-то же он прячется… Куда-то подастся после сегодняшнего… Сонька с ним… если он не решит от нее избавиться… И бандиты его… Человек оставляет следы. Несколько человек — еще больше… Как они ни осторожничают, всегда попадаются на одних и тех же ошибках… Можно найти? Можно…»

И он уснул.