Одна ночь в Венеции

Валерия Вербинина, 2012

Отойдя от дел, баронесса Амалия Корф, бывший секретный агент российского императора, решила наконец-то пожить в свое удовольствие. Но мечтам об отдыхе не суждено было сбыться! Жестокое убийство графа Ковалевского нарушило безмятежное течение ее жизни. За несколько часов до гибели граф крупно повздорил с Михаилом, сыном баронессы Корф, который в запальчивости пообещал его убить… Михаил стал главным подозреваемым – у него не оказалось алиби. Сын клялся, что никого не убивал, но наотрез отказывался рассказать, где он провел ту ночь. Амалия начала собственное расследование и сразу поняла – в этом деле замешана прекрасная женщина…

Глава 6

Версии

— Я принес вечерние выпуски, — доложил Казимир, входя в дом.

На него сразу налетели две взволнованные женщины и отобрали ворох свежих, вкусно пахнущих типографской краской листков. Развернув первую же газету, Амалия увидела на первой полосе, на самом верху, где обычно публиковали только самые громкие, самые важные новости, заголовок:

«Русское дело

Кровавое убийство аристократа в Париже»

Статью сопровождали две фотографии — особняка, в котором произошло преступление, а также господина средних лет с ухоженными усами — жертвы неизвестного убийцы. Лицо как лицо, со слегка прищуренными глазами, черты правильные — не за что зацепиться; увидишь такого месье на улице, и через мгновение его образ выветрится из памяти. Волосы, судя по всему, темно-русые, зачесаны назад, открывая высокий лоб, одежда выглядит безупречно. Жил человек, носил графский титул и сделал этот снимок у модного фотографа, не подозревая о том, что его изображение однажды увидит вся Европа — в сообщении о сенсационном убийстве… Амалия на ходу начала читать текст и едва не налетела на Александра.

— Саша! Ну что ты, честное слово…

Она вернулась в гостиную и села на первый попавшийся стул. Напротив нее устроилась взволнованная Аделаида Станиславовна. Строчки так и прыгали перед ее глазами: «Убит граф Павел Ковалевский, 36 лет от роду… следствие поручено знаменитому комиссару Папийону… деньги и ценные вещи исчезли, что позволяет предположить убийство с целью ограбления…»

— Слава богу, это ограбление! — вскричала старая дама, опуская газету.

— У них есть свидетель, — подала голос Амалия, дочитывавшая свою статью. — Неизвестно, кто именно, но журналисты уверяют, что некто видел человека, который выходил из особняка вскоре после убийства.

Александр, облокотившийся о спинку ее стула, прочитал несколько строк поверх ее плеча и нахмурился.

— Скажи, мама… неужели ты и впрямь думаешь, что он мог сделать это? Множество ударов каминной кочергой… да еще ограбление!

— Саша, в данном случае неважно, что думаю я, да и все мы, — с некоторым раздражением ответила Амалия. — Понимаешь, есть сумма фактов, которая выглядит крайне подозрительно: один человек поссорился с другим и пообещал его убить, а вскоре номер два был убит, у номера же первого нет алиби. — Амалия перевела дыхание. — И почему Миша секретничает? Что ему стоит просто сказать, что он был там-то и там-то? В конце концов, мы все взрослые люди!

— Может быть, боится тебя огорчить? — предположила Аделаида Станиславовна.

— Он должен понимать, что меня куда больше огорчает то, что в данной ситуации мой сын оказывается совершенно беззащитен перед законом, — вздохнула Амалия. — Саша, дай-ка мне телефон.

Сын выполнил ее просьбу. Баронесса сняла трубку и попросила соединить ее с номером Михаила.

— Алло, Миша… Ты видел вечерние газеты?

— Еще нет. А что, в них уже написали, что убийца — я?

— По-твоему, это смешно? — рассердилась Амалия. — Если Папийон тебя арестует, огласки не избежать! Ты хоть понимаешь, что тебе придется уйти из армии?

— С какой стати? Я никого не убивал!

— Мы тебе верим, но следствие не привыкло полагаться на слова. Может быть, ты скажешь наконец, где был с одиннадцати вечера до четверти третьего?

— Гулял.

— Где, по Парижу? Случаем не возле графского особняка, где кто-то той ночью видел убийцу?

— Я — не убийца.

— Кто-нибудь может подтвердить, где ты был и что делал?

— Мама, прости, я не могу продолжать разговор. Это бессмысленно.

Из трубки доносились гудки.

— Что Миша говорит? — взволновалась старая дама.

— Сказал — гулял, — сухо ответила Амалия. — Ему кажется, что все происходящее несерьезно, поскольку сам прекрасно знает, что никого не убивал. Хорошо бы и комиссар Папийон разделял его уверенность… Потому что, если он решит, что Михаил имеет к убийству отношение, нам всем придется очень туго.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — вздохнула Аделаида Станиславовна. — Прежде всего мы не знаем, кого именно видел свидетель. Да и вообще, может быть, никакого свидетеля нет, а его выдумали газетчики?

— Если бы это было обычное дело, — поморщилась Амалия, — я бы уже сейчас все знала от Папийона. Но теперь, когда он подозревает Мишу, ни слова мне не скажет.

Баронесса взяла другую газету и принялась читать сообщение о гибели графа, которое начиналось заверением, что столь громкое убийство наверняка станет делом века.

— А вот еще подробности, кстати. Убийца прихватил с собой деньги, драгоценности и какую-то фарфоровую фигурку. Зачем?

— Дорогая, не вижу смысла себя изводить, — примирительно сказала мать. — Ты же сама всегда говорила, что Папийон — один из лучших полицейских Франции. Может быть, просто предоставить ему разбираться с этим делом? Уж он-то наверняка рано или поздно все узнает.

— Кажется, месье Дусе интересуется балетом, — невпопад проговорила Амалия.

Ее мать и Александр переглянулись.

— При чем тут… — начал сын.

Но баронесса уже поднялась с места.

— Велите Антуану приготовить машину. Я спущусь через четверть часа.

К счастью, модельер был дома и сумел ее принять. В нескольких словах Амалия дала понять старому денди, что ее сыну угрожает большая опасность, и спросила, знает ли владелец модного дома, где живет мадемуазель Корнелли.

— Она снимает апартаменты на бульваре Османа, — кивнул Дусе и объяснил, где именно поселилась балерина.

— Вы не знаете, сегодня она выступает?

— Сегодня — нет, насколько мне известно. — И модельер добавил, испытующе глядя на баронессу: — Вы уже пытались поговорить с префектом?

— Боюсь, в данных обстоятельствах это будет истолковано не лучшим образом, — честно ответила Амалия. — К тому же я не настолько хорошо знакома с префектом, чтобы узнавать у него детали полицейского расследования.

— Его жена заказывает у меня платья, — задумчиво промолвил мужчина, — и… гм… подруга тоже. Если вам угодно, я мог бы попытаться навести справки через них.

— Вы меня чрезвычайно обяжете, сударь.

И Амалия улыбнулась самой очаровательной улыбкой, на которую была способна в это мгновение, когда ее сердце сжималось от тревоги.

От Дусе она прямиком направилась к балерине, но той не оказалось дома. Консьерж сообщил, что мадемуазель Корнелли встает не раньше одиннадцати утра, а возвращается не раньше часа ночи. Исключением являются только дни, когда объявлены matinées^[4].

Вернувшись к себе, Амалия еще раз перечитала все имеющиеся в ее распоряжении газеты и задумалась. Слуга, обнаруживший тело, весь предыдущий день отсутствовал. С утра вторника граф был в доме один. Также в особняке не было никого, кроме него, и в тот момент, когда туда забрался убийца. Совпадение? Или человек, совершивший это преступление, был хорошо осведомлен обо всем, что творилось в доме Ковалевского, и выбрал самое удачное для нападения время? Но если целью было ограбление, почему тогда просто-напросто не дождаться, когда граф отправится в клуб, и не ограбить пустой дом, абсолютно ничем не рискуя? Зачем вору убивать — ведь во Франции за убийство полагается смертная казнь?

Или главной целью злодея было все же убийство языкатого и малоприятного аристократа, а все остальное — только для отвода глаз? Или, допустим, убийца вовсе не собирался грабить свою жертву, а сделал свое черное дело и ушел, деньги же и драгоценности впоследствии присвоил кто-то другой, к примеру, тот же слуга, который обнаружил тело?

Но если речь шла об убийстве, кому оно могло быть выгодно? Наследникам графа? Или тут замешано что-то личное, никак не связанное с деньгами? Кто… да, да, кто совсем недавно говорил при ней, что не следует спускать обиду, когда можно за нее покарать?

И до чего же скверно, что Михаил поссорился с графом и угрожал ему буквально за несколько часов до того, как…

«Стоп!» — сказала себе Амалия. Еще одно совпадение, как и в случае с домом, в котором нет слуг? Нет, господа, если совпадений слишком много, это уже система.

Решившись, баронесса пододвинула к себе громоздкий телефонный аппарат.

— Миша!

— Да?

Боже, какой у сына недовольный голос!

— Я хотела кое-чего спросить. Кто присутствовал при твоей ссоре с графом Ковалевским?

— Несколько членов клуба. А что?

— Назови мне их, пожалуйста.

— М-м… сейчас вспомню… Там был маркиз де Монкур, потом один промышленник, Фуре, и двое наших: Владимир Феоктистов и господин Урусов.

— Феоктистова я знаю, он родственник посла. А Урусов кто такой?

— Поверенный графа. Он пытался вмешаться и прекратить ссору.

— У кого-нибудь из этих людей были… скажем так, разногласия с графом?

— Что ты имеешь в виду?

— В данном случае — причину, по которой можно пожелать прикончить своего ближнего.

— Не думаю, чтобы у кого-то из них имелась такая причина. Урусов — хороший знакомый графа, они давно дружат. Феоктистов не являлся другом Ковалевского, просто изредка общался с ним в клубе, только и всего. Не могу себе представить, чтобы у него появился повод избавиться от графа. Фуре — буржуа до кончиков ногтей, добродушный, спокойный месье. Он сейчас увлечен автомобилями, ничего, кроме них, его не интересует. Как видишь, совсем не такой человек, чтобы кочергой проламывать голову спящему.

— Ты ничего не сказал о маркизе.

— Потому что это просто смешно. Если бы ты знала Монкура, то поняла бы, почему.

— Я его не знаю, так что расскажи мне о нем.

— Хорошо. В общем, он неплохой человек, но у него властная мать, и она испортила ему характер. Маркиз сделался таким суетливым, боязливым… Понимаешь, Монкур из породы людей, которые вечно тревожатся без всякого повода и постоянно пытаются всем угодить. Из-за этого его за глаза называют флюгером, хотя это не вполне справедливо. Просто ему не повезло с семьей, и…

Пауза.

— Что?

— Ты знаешь, я сейчас кое-что вспомнил. Граф недавно выиграл у него пятьдесят тысяч франков.

— Для обычного человека это огромные деньги. А как насчет Монкура?

— По-моему, для него тоже. Маркиз так и не смог выплатить свой долг.

— Теперь граф убит, и Монкур больше ничего ему не должен… — задумчиво промолвила Амалия. — Ты не знаешь, где он живет? Я хотела бы побеседовать с ним.

— Недалеко от графа, буквально через два дома от него живет, в желтом трехэтажном особняке.

А вот это очень и очень интересно. Уж не окажется ли истинная подоплека этой истории банальнее некуда? Монкур проиграл слишком много денег, занервничал, узнал, что граф остался в доме один, а тут еще ссора Ковалевского с Мишей… Одно к одному, и соблазн слишком велик! Всего-навсего и нужно-то, что забраться в дом к соседу и прикончить того, сымитировав ограбление…

— Сколько лет Монкуру?

— Двадцать два, кажется.

— Можно его назвать нервным человеком, склонным к истерике? Может быть, чтобы он, пусть чисто теоретически, в сложной ситуации потерял голову и нанес спящему двадцать ударов вместо одного?

— Мама, ты требуешь от меня слишком многого, — вздохнул Михаил. — Я сказал тебе то, что думаю, и… и я понятия не имею, способен ли маркиз совершить столь гнусное убийство. Конечно, Монкур слабый человек и слишком много проиграл… но, черт возьми, это же не повод, чтобы действовать таким образом!

— К твоему сведению, людей убивали из-за куда меньших сумм, чем пятьдесят тысяч франков, — сказала Амалия. Баронесса поколебалась, но потом все-таки решилась и спросила: — Скажи, ты не хочешь перебраться к нам? Мы выделим тебе комнату, любую, какую хочешь. Просто у меня душа не на месте, когда ты не с нами. К тому же случилось такое…

— Мама, честное слово, ты зря беспокоишься, — проворчал сын, но по его голосу Амалия поняла, что он тронут. — Я не убивал графа, хотя первый готов признать, что тот был мерзавцем. А в ту ночь я просто решил прогуляться. В конце концов, есть у меня такое право?

«Уж не прогулялся ли ты до бульвара Османа?» — подумала Амалия. Но, зная характер сына, остереглась задать этот вопрос вслух.

В любом случае завтра она вплотную займется собственным расследованием. Если Михаил не хочет отвечать на ее вопросы — что ж, придется узнать ответы на них от других.

Примечания

4

Утренние представления в театре (франц.).