Сын ведьмы. Волшебная сказка

Валерий Тимофеев

Сказка эта родилась, можно сказать, случайно. Поступило предложение написать мюзикл по мотивам сказки «Шурале» для детского театра. Я начал работу. Естественно, начал с изучения фольклора, татарских народных сказок. Так как тема сказок мне близка, неудивительно, что я увлекся. И в изученном материале увидел огромный потенциал, далеко выходящий за рамки шестидесятиминутного мюзикла.. Об остальном судить тебе, мой дорогой читатель!

Глава 5 Следы

Не шаркает, не ходит, — летает Карчик по избе, крылья у нее за спиной выросли.

С утра печь пожарче натопила, в лохань снега нетоптаного натаскала, воды небесной с три колоды нагрела. Купание да стирку всему своему дому устроила.

Пыль со стен собрала и в квашне из нее тесто замесила, — то-то лепешек наивкусных настряпается!

Грязь по углам вымела, трухи соломенной в нее добавила и щели в стенах законопатила — тепло беречь надо. Жар печной, что раньше ей одной доставался, теперь на троих делить придется.

Одеяла стеганные новыми яркими звездами украсила.

Подушки перетряхнула, свежими облаками наполнила.

Тут и жарешка поспела — пора молодую мамку не сладкими обещаниями, — живой едой кормить.

Присела Карчик за стол, дух перевела — любуется, как Адашкан ест, мальца к груди прижимая. И смотрит на него, как на чудо, невесть откуда на нее свалившееся.

И только сейчас, задним умом, вспомнила Карчик — а ведь во дворе-то у нее следов никаких сторонних и нет!

Всплеснула руками.

— Ой, чего эт я расселась! Печь-то у меня последнее полено доедает, корой сушеной закусывает!

Выскочила на двор — вроде как по делам, за охапкой дров, — еще раз осмотрелась.

День какой прекрасный! Март на пороге, солнце первые проталинки на снегу прожгло. С крыши звонкая капелька упала!

— Вот у окошка снег примят, — тут Адашкан стучалась. Вот дорожка следов к двери в избу, — это я ее вела. А как она к окошку подошла? С какой стороны? Не по воздуху же прилетела!

Или по воздуху?

Стоит-гадает, снег разглядывает да кончики платка мнет. А когда глаза подняла — из-за мутного стекла на нее Адашкан смотрит. И не простая Адашкан, а в шкуру рыбью как по ней сшитую одетая, и взгляд у нее недобрый, нахмуренный.

Только и моргнула глазками один разок Карчик, а видение за этот миг растворилось, исчезло. Потрясла седой головой, марь⁸ отгоняя, пошла к поленнице. Набрала охапку колотых березовых дров и в избушку вернулась.

Сидит Адашкан, как сидела, за столом, ложкой в чашку ныряет, и никакого намека на то, что она от этого вкусного дела хоть на раз отрывалась. И глаз улыбчатых с малыша не сводит, то ли песенку мурлычет ему, то ли хоровод хороводит.

Глянула и на стену. Рыбья шкура как висела, ею утром повешенная, так и висит, ни на волосок с места не стронутая.

Ничего Адашкан старухе не сказала, ничего Карчик у молодки не спросила. Только еще большей лаской да заботой мать и ее малыша окружила. Но даже сам воздух в теплой избушке гуще стал, а по всему пространству от двери до окон хруст стоит — это мысли в двух головах трутся, думы свои с места на место перегоняют.

Так они остаток дня вместе провели, — одна крутится белкой в колесе, другая с ребенка глаз не сводит.

С уходом солнышка повечеряли, но в глаза друг дружке уже открыто не смотрели, какая-то ширмочка между ними протянулась.

Пришло время на вторую ночь спать ложиться.

Как и в прошлый вечер, выставила Карчик лохань, плеснула теплой воды, ноги Адашкан омыла, спать ее и мальца на сэке уложила. Тремя одеялами и шкурой для тепла укрыла. А когда пошла вылить на снег сиспользованную воду, глянь — блеснуло чтой-то. Но в вечерней темноте разве ж разберешь.

— Утро вечера мудренее, — сама себе говорит. — Завтра посмотрю, что там выплеснулось, — обещает.

Прибралась в избушке, дров полную печь натолкала, и сама вслед за Адашкан и малышом вскорости уторкалась.

На другое утро, едва петушок первый голос подал, встала осторожненько Адашкан с теплой постели. Осмотрелась по сторонам, глаза до щелок прищуря — вроде как вспоминая что-то. Или запоминая? Только губы беззвучно шевелятся. Желтые всполохи огня освещают жаркую избу, сонные тени мерцают на стенах причудливыми бликами. Стражами охраняют покой избушки и ее обитателей волчья пасть и медвежья голова. Наполняют воздух ароматами еловые ветви и пучки разнотравья.

Спит малыш, в чистые пеленки укутанный, спит Карчик, к стене отвернувшись.

Бесшумно достала из-под сакэ котомку со своими вещицами, сунула сверху свернутую в тугой узел шкуру. Взяла со стола краюху хлеба, положив на ее место чтой-то, и змейкой выскользнула во двор.

Только дверь жалобно вскрипнула, секрет ее выдавая.

От этого малого звука даже паук на полатях⁹ не встрепенулся, медвежья голова окостеневшим глазом не моргнула, а Карчик проснулась.

Всего-то один глаз на половинку открыла, напряглась, слушает — но боле ничего: ни скрипа шагов по снегу, ни другого звука в предутренней тишине. Только дрова в очаге шкворкают-потрескивают, да малыш сыто посапывает.

Уснула дальше и не волнуется.

Лишь после третьего петушиного крика поднялась окончательно и пропажу гостьи заметила. Но поперву не встревожилась. Мало ли, думает, какая нужда у человека случилась — проветриться захотела, воздухом свежим подышать.

Час нет Адашкан, другой.

Проснулся и малец, есть просит.

В первый раз тень беспокойства на чело легла. Вышла Карчик за порог, — проведать молодую маму, а той и нет. Только теперь четкая дорожка следов демонстративно в сторону леса вьется. Посмотрела на следы Карчик и усмехнулась одной половинкой лица.

— Хоть и наследила ты, Заблудшая, мне для показу, а того тебе невдомек, что человек-то не так ступает. Он всёй тяжестью снег до земли мнет. А ты только на вершок придавила.

Вспомнила про вчерашнюю выплеснутую воду. Наклонилась посмотреть, а там пластинка рыбьей чешуи сверкает.

Поцокала Карчик языком, покивала седой головой — не бежать же вослед. Разве по такому снегу догонишь? А и догонишь, что спросишь? — Куда ты собралась? — И что в ответ захочешь услышать? — А твое ли это дело?

Нет Карчик никакого дела, не мамка она ей, и даже не родная тетка. Раз собралась и ушла Адашкан, знать так ей надо, — свои личные думы в голове имеет. Небось, не раз все просчитала-проверила.

Где она сейчас? Да хоть в тридевятом царстве, тридесятом государстве на печи сидит, чаи распивает.

Делать нечего, вернулась в избушку, огляделась — забрала Адашкан котомку со своими нехитрыми пожитками. Только и остался на столе кулончик золотой на крепкой шелковой нити. А на кулончике том русалка изображена — до пояса рыба-рыбой, а выше пояса — девица красная, на ту похожая, чья шкура на стене у Карчик висит.

Глазами повела.

— Оппа-на!

Висела.

Примечания

8

Марь — марево, мираж, кажущееся.

9

Полати — деревянный настил под потолком у печки. Там дольше сохраняется тепло и обычно в больших семьях спят дети.