Сын ведьмы. Волшебная сказка

Валерий Тимофеев

Сказка эта родилась, можно сказать, случайно. Поступило предложение написать мюзикл по мотивам сказки «Шурале» для детского театра. Я начал работу. Естественно, начал с изучения фольклора, татарских народных сказок. Так как тема сказок мне близка, неудивительно, что я увлекся. И в изученном материале увидел огромный потенциал, далеко выходящий за рамки шестидесятиминутного мюзикла.. Об остальном судить тебе, мой дорогой читатель!

Глава 10 Глаза Любимой

Не ведая тайных законов и правил этих темных сил, живя своими делами и своим умом, день за днем, месяц за месяцем приходит на пруд очарованный красотой ли, ведьминым ли приворотом Батыр.

С той самой первой и единственной сказочной ночи не видел он свою возлюбленную. Ушла и как в воду канула. Вот уж точно — присказка в самую точку!

Зная, кто она такая, в ее родной стихии и искал Батыр невесту. Придет вечерком, когда все вокруг затихнет, сядет на пирсе или на прибрежном камушке, ноги в воду опустит и зовет тихим голосом.

— Су Анасы! Любимая! Приди ко мне!

Пока лето было, до полуночи сидел или бродил по мелководью, в черноту пруда всматриваясь. Потом осень пришла, вода остыла, уже ноги в ней не искупаешь, на камушках холодных не посидишь. Но нет такой силы, которая бы отвадила Батыра от поисков любимой.

Выпал первый снег, робкая корочка льда легла на воду — сначала у берега, потом и к середке простираясь. Еще на лед не ступишь, в воду не заглянешь. А Батыр все равно на посту — как на работу без выходных и отпусков, хоть часы по нему проверяй! И все одну песню заводит:

— Су Анасы! Любимая! Приди ко мне!

Мог бы уже и что другое придумать, или продолжение сочинить. Но нет в его сердце израненом других слов. А если и есть, то он их только ей, шепотом, на ушко скажет. Вот дождется — смилостивится и выйдет к нему, — прижмет к груди и все, что в сердце накопилось, ей одной, и никому более.

Он, наивный, думает, что если нет никого вокруг, то никто его не видит и не слышит. А в подводной бухгалтерии каждый день его ожиданий и поисков, каждое слово, им оброненное записываются, хранятся и в нужное время при надобности, — для защиты или для наказания — предъявлены будут. И не отвертишься!

Сотни подводных обитателей видят его и слышат его. И, по меньшей мере, половина, которая о такой любви и преданности днем и ночью мечтает, до слез завидует сестре своей пропавшей.

— Мне бы окрутить такого молодца! — закатывает глаза одна русалка.

— Размечталась! — подкалывает Куцый. — С него сначала чары Су Анасы снять надо, а уж потом и глазки строить!

— И телом красив, и душою предан, — вторит другая.

— Ты на себя в зеркало когда последний раз смотрела? — опять встревает черт, девичьи мечты ломая.

— За такого и умереть сладко! — закатывает глазки третья русалка.

— Умереть — это самое простое, — вздыхает первая русалка.

— А вот ты попробуй, завоюй его сердце! — заводится вторая русалка. — Это настоящий подвиг будет.

— Нашей Убыр непременно понравится, — говорит третья, — глядишь, и в должности повысит.

— Ну да, повысит, — усмехается Обломан. — Особенно тогда, когда вы душу его погубите и своей карге безвозмездно служить заставите!

— Ну тебя, черт! И помечтать не даешь!..

Вот и весенние деньки пришли. Но не усталость и отчаяние Батыру принесли, а новую надежду. Блеск в его глазах неожиданно появился и улыбка нет-нет, а мелькнет на исхудавшем лице.

Нашептал кто?

Донес?

Или влюбленное сердце подсказало?

Не будем забегать вперед, развязка у нашей маленькой истории близка.

Как только Убыр наказала Су Анасы, в Адашкан ее разжаловала и вопрос о ее поведении закрыла, сразу сестры-русалки и черти-забияки к ней жалостью прониклись.

Вот ведь как мир устроен! Пока была она на коне, — в милости и в силе, — со всех сторон завидовали да зла желали. А как опустили ее ниже самого нижнего, тут же все к ней кинулись, руку свою в беде протянуть. Обступили Адашкан русалки, затесались в круг три задиристых чертенка, гладят, про ее любимого сладкие сказки рассказывают.

— Каждый вечер на берег приходит твой… этот.

— До ночи зовет тебя, всему водяному царству спать мешает.

— Даже с нами, чертями, готов дружбу завести, только бы мы ему путь-дорогу к тебе подсказали.

Ожила от таких речей разжалованная ведьма, интерес к жизни у нее с новой силой пробудился.

— Вот бы и подсказали, — говорит.

— Как мы подскажем, — оправдываются черти, — когда сами не знаем, не ведаем, где ты ходишь-шарагатишься?

— Я и сама, если честно вам сказать, и сейчас не знаю и не помню, где была, какую землю ногами топтала.

— Ой ли? — недоверчивы подруги.

— Честное слово! Дырка в моей памяти.

— Да ладно! — черт щурится. — Мы ж никому! У нас, сама знаешь, могила!

— Да уж знаю, — соглашается Адашкан, — теперь точно знаю. — В самое больное место доносчиков-чертей уколола. — Вы меня о былом не выспрашивайте, вы лучше мне про моего любимого говорите.

— За все твое отсутствие у Батыра ни одного прогула!

— Где он сейчас? — про все невзгоды забыла, только бы любимого своего поскорее увидеть. Уже и бежать готова.

— Стой ты, оторва! — держат черти за руки. — Забыла? За тобой сто глаз стражников наблюдают.

— И что они со мной сделают? — фыркает Адашкан. — Еще ниже разжалуют? Так, вроде, ниже некуда!

— Ошибаешься, — качает головой Обломан. — Есть!

— Да ну? — оторопела на мгновение.

— Сейчас ты, хоть и простая русалка, а свободна. Куда хочешь в пруду нашем, туда и плывешь. Так?

— Ну, так, — нехотя соглашается.

— С кем хочешь, с тем и разговариваешь. Так?

— Так.

— Что поймаешь, то и съешь. А ну как выдашь себя, запрет нарушишь? Сразу же в темной темнице запертой невесть на сколько лет окажешься!

Дошло до нее, притихла, глазки потупила.

— Что мне делать? Подскажите, — шепчет.

— Притворись, что примирилась, — советует черт. — Наказание приняла и на путь исправления встала.

— Что хочешь, делай, только внимание стражников усыпи, — подсказывают русалки.

— А Батыр? Как я без него? — стоит на своем.

— Тебе в любом случае до вечера терпеть. Раньше он не придет.

— А мы за это время придумаем, как мозги им затуманить, внимание на что-нибудь другое переключить.

— На что?

— Да хоть на праздник!

— Ага! Хорошо вы придумали! Наказание мое праздновать будем? — горько усмехается Адашкан.

— Сразу и о грустном!

— Ну когда у вас, у влюбленных, мозги по-нормальному работать начнут? — хлопает себя по бокам черт. — Ты вопрос по-другому поставь и самой слаще будет!

— Научи, коли такой умный!

— Ты вернулась в лоно семьи, — обозначил тему черт, — это ли не повод для радости?

Действительно, повод.

И загудел подводный мир музыкой да весельем.

Под шумок в разгар веселья подкрался к Адашкан однорогий черт, отвел ее в сторонку.

— Спасибо тебе, сестрица, не выдала, что это я тебя в лоно семьи привел и не донес наверх, — низко кланяется.

— Да брось ты!

— Брось не брось, а прознали бы, мало бы мне не показалось. Или рог последний отломали, или шкуру в полспины спустили. Так что в долгу я у тебя. А долг, как известно, платежом красен. Помогу я тебе с любимым парой фраз перекинуться, — обещает Облом.

— Как? — горько усмехается Адашкан. — Высовываться из проруби мне нельзя, запрет Убыр наложила, стражникам строго-настрого следить приказала. Волшебный гребешок забрали. А другого способа попасть на берег у меня нет.

— Ну, — строит глазки черт, — многое не обещаю. Но что-то — это все равно лучше, чем ничего? Как считаешь?

— Лучше, — соглашается Адашкан.

— Ты момент выбери и вон там, у бережка, где родник бьет, в ямке схоронись.

— И что?

— Там лед потоньше, — растолковывает черт, — соглядатаев поменьше. Авось свидитесь — словом-другим перекинетесь.

— Ой, спасибо тебе, чертушка!

И второй раз его в щечку, да с чувством.

Так и вышло, как Обломан обещал.

В самый разгар веселья явился Батыр на пруд, а черт его уже поджидает. Шепнул пару слов и к месту свидания проводил.

Смотрит Батыр под ноги, куда черт своим корявым пальцем указывает, и видит глаза любимой. Те самые, в которых он когда-то утонул. Не перепутать, не ошибиться.

Упал на лед, руки-ноги раскинул, ногтями холодную твердость царапает.

— Я соскучился!

Адашкан с другой стороны ко льду приникла и так же по нему распласталась.

— Я соскучилась!

Слов почти и не слышно, но влюбленные по глазам, по губам читать умеют.

— Приди ко мне!

И губами к губам ее тянется.

— Не могу! Оборвали мои крылья.

— Кто посмел?

— Убыр.

— Если тебе нельзя ко мне, то мне-то прийти к тебе никто запретить не может!

— Может, — шепчут ее губы.

— Кто?

— Убыр…

— Я в прорубь нырну!

— Не делай этого, любимый!

— Почему?

— Они не выпустят тебя!

— И пусть! Без тебя все равно не жить!

— Ты должен жить!

— Зачем?

Какими уговорами удалось ей отвадить Батыра от проруби, неведомо. Скорее всего, сил ему не хватило хоть на мгновение от глаз любимой оторваться.

Глаза смотрят в глаза, руки гладят лед, но ни холода, ни толщи льда между собою не замечают.

— Вместе! Мы снова вместе!

— Никто разлучить нас не сможет!

— Самая сладкая песня!

— Самое теплое ложе.

— Ты наконец-то дома!

— Знала — найду, где б ты ни был!

— Ты — восхитительный сон мой!

— Ты — мое солнце в небе!

Повернула голову Адашкан — десятки глаз на нее смотрят, десятки любопытных ушей каждое слово ловят. Нет возможности главное сказать, а сказать надо. Когда еще свидеться придется? Вжалась в лед и по слогам самое главное прошептала.

— У тебя, — тычет пальцем в Батыра, — понимаешь? У те-бя…

— У меня? — понял ее игру Батыр и шепчет одними губами, переспрашивая.

— Да-да! Правильно! У тебя, — сделала паузу, с силами собираясь, — есть…

— Есть, — повторил Батыр.

Кивнула радостно и закончила на одном выдохе:

— Сын!

— Что? — округлились его глаза неверием.

— У тебя есть сын!

По тому, как озарилось лицо Батыра, догадалась, понял он ее.

— У меня есть сын…

— У нас есть сын.

— Где он?

— Не спеши, — просит. — Придет время и ты его увидишь!

— Я его увижу! — радость наполнила его.

Утром нашли окоченевшего Батыра селяне, подняли на руки и унесли, чтобы земле предать.

А глаза его, в лед вмерзшие, превратились в звездочки и на небо поднялись.

И по сей день оттуда восторженно смотрят на свою любимую.