Скучает. Любит

Валерий Столыпин, 2023

Любовь – волшебство, магия, таинство, чудо! Её невозможно осмыслить, расшифровать, тем более, приватизировать или посадить на привязь. В счастливых семьях межличностные отношения пропитаны воздухом безграничного доверия и свободы. Конечно, не той, где можно жить втроём, вчетвером или попеременно с разными партнёрами. В стабильных семьях нет жёстких правил, нерушимых обязательств, возмещений, взысканий, нормативов и отчётов, зато есть взаимное уважение и гармоничные отношения. Любовь – свободная творческая импровизация, наслаждение вдохновенной коллективной игрой, а не механическое исполнение свода утверждённых раз и навсегда порядков и правил.Но ведь мы не ищем лёгких путей. Потому и жизнь складывается у всех по-разному. Загляните на огонёк, герои рассказов поведают вам много интересного. Вишенкой на торте будут эмоции и чувства, которыми пропитаны насквозь их судьбы.

Тишь да гладь

Оставьте ваши возгласы и муки.

Любовь в одном мгновении, когда

Кричишь на кухне, вскидывая руки,

И вдруг, остыв, заплачешь от стыда.

Ни бабочек, ни пташек в животе —

Не тот масштаб, трагедии не те.

Дарья Ильгова

Григорий сидел за письменным столом в неудобной позе.

Долго сидел.

Сидел неподвижно, тупо наблюдая за мухой, совершающей некий магический ритуал на экране монитора. Не стесняясь посторонних глаз, эта животная любовно занималась гигиеной: облизывала лапки, после чего расправляла крылья и чистила, чистила, чистила.

— Зараза, — вслух произнёс мужчина, имея, однако в виду совсем не насекомое.

Ему тоже стоило бы произвести тщательную санитарную обработку после того, что пару часов назад натворил.

Жена, Верочка, вечером заступила на суточное дежурство в клинике, дети остались ночевать у её родителей. Можно было заняться чем угодно, благо интересных занятий накопилось множество.

Проводив на работу жену, Григорий налил в стакан тонкого стекла коньячку на два пальца, чтобы окунуться в атмосферу свободы, любовно разложил на столе инструменты. Недавно ему удалось приобрести на барахолке изумительные винтажные часы с крышкой в серебряном корпусе. Нужно заставить их ходить.

На самом интересном месте любимое занятие было прервано звонком в дверь.

— Какого лешего, я никого не жду!

На пороге стояла соседка сверху в халатике, больше похожем на пеньюар.

— Григорий Афанасьевич, голубчик, — невинно улыбаясь, обратилась дама, — Верочка дома?

— На смене.

— Какая жалость. Хотела поболтать с ней о нашем, о женском. Ваша супруга так тонко чувствует. Поговоришь с ней, и снова жить хочется.

— Ничем не могу помочь. Приходите завтра.

— Мне показалось или вы пили коньяк?

— Самую малость. Сосредоточиться помогает.

— Мне бы тоже не мешало привести мысли в порядок. Угостите?

— Я бы не хотел…

— Понимаю! Как я вас понимаю. Такая бесцеремонность. Я бы тоже насторожилась. Знаете, мне так лихо, хочется хоть с кем-нибудь поделиться, выплеснуть боль наружу. Да! У вас прекрасная семья. А Верочка, Верочка просто ангел. Поговорите со мной.

— Гм-м… ладно, мне не жалко коньяка, а уши относительно свободны.

— Обещаю не злоупотреблять. Представьте себя священником. Ой, а что это вы такое интересное делаете?

— Ради бога, не прикасайтесь. Это раритет. Неловкого дыхания достаточно, чтобы испортить механизм. Проходите на кухню. Как к вам обращаться?

— Катенька. Но давайте на “ты”.

— Катенькой я зову племянницу, которой пять лет.

— Тогда Екатерина Алекссевна, но так не люблю я. Пусть будет Катюша или Катя. Наливай полную, не стесняйся. Буду с тобой откровенна.

Женщина села вполоборота к хозяину, закинула ногу на ногу, оголив коленки, чем вызвала невольный отклик чего-то внутреннего, неподконтрольного сознанию.

— Странно, — подумал Григорий, — женщина как женщина, ничего особенного. Да, у неё довольно приятный, вкрадчивый голос, маленькие аккуратные ногти, высокая грудь, необычная причёска, тёплый взгляд, но в целом заурядная, невыразительная личность.

У гостьи при беглой оценке со стороны лицо было абсолютно неправильным: раскосые глаза, слишком тонкие скулы, малюсенький ротик, заметная ассиметрия черт, но когда она немного задержала на хозяине взгляд, облик дополнился чем-то магическим.

Запах! Да, он казался очень знакомым. Откуда-то издалека, возможно из детства, всплывали воспоминания.

Когда мама готовила бисквит… да, что-то связанное с ароматом сладкой выпечки с ванилью и чем-то ещё. Ожидание чуда, мамина улыбка, её волшебные руки, уютное тепло родного дома.

Это алкоголь. Он так возбуждающе действует на фантазию. Причём здесь мама, да и ей, этой женщине, здесь не место.

— Если можно, покороче, — попытался отогнать необычную впечатлительность Григорий.

— Вы куда-то торопитесь?

— Вовсе нет, но время. Его катастрофически не хватает.

— А я напротив, так растянула пространство, что не знаю как его сжать. Я же одна живу. Пять лет одиночества. Не представляете как это больно.

Из глаз гостьи выкатились трогательные слезинки.

— Умойтесь. Не надо вот этого. Вы такая красивая. Какое одиночество, когда от избыточного общения негде укрыться? Побыть одному — это благо.

— Кому как. Человеку для ощущения полноты жизни обязательно нужен другой человек. Который поймёт. К которому можно прислониться. А я, я разговариваю со стиральной машиной, с микроволновкой.

Екатерина говорила и смотрела так, что её хотелось пожалеть.

— Давайте ещё по стопочке, Катенька. Гоните от себя шальные мысли. Разве вам не о чем вспомнить? Жизнь полна впечатлений.

— Есть! Конечно, есть. Знаете, плоские черви, у которых ампутирована голова, отращивают новый мозг со всеми старыми воспоминаниями. А у меня голова на месте, а в ней такое — лучше не лезть, и не вспоминать!

— Съездите отдохнуть, заведите любовника.

— Пробовала — не помогает. А замуж никто не берёт.

— Почему?

— Вот и я говорю — почему? Почему в меня влюбляются малолетки, хотя мне комфортнее с ровесниками, с мужчинами слегка старше?

–К знакам судьбы нужно относиться внимательно. Случайности совсем не случайны. На старых пнях, между прочим, замечательно приживаются молодые опёнки.

— Оценила твой неоднозначный юмор. Неприемлемо. Я женщина серьёзная, с принципами. Моя беда в том, что не умею вовремя расставаться. Чувствую — что-то не так, но надеюсь, жду, а любовь успевает превратиться в ненависть. Ну, нет, нет у меня прекрасных воспоминаний! Был один положительный мужчина, задержался возле меня почти на два года. До сих пор выдавливаю его из себя, как не вовремя и не к месту вскочивший прыщик. Сначала пыталась ампутировать с отвращением и брезгливостью (застала с лучшей подругой в своей постели), потом выскребала с сожалением и скорбью, потому, что память воспаляла воображение.

— Клин клином вышибают. Хочешь сказать, что пять лет не было случая найти повод забыть предателя?

— Был. Да я, если честно, нашла человека, который может сделать меня счастливой. Мне нравится скучать по нему: самозабвенно, старательно, вдумчиво. Я люблю его. Вот уже три года люблю. И ничего не могу с собой поделать.

— Если он твоя судьба, твоя муза — почему до сих пор не с тобой?

— У него замечательная жена, двое милых детишек. А я, я для него пустое место, безмолвный звук, пустота, бездна.

— Ты меня совсем запутала. Влюбляться в бездну, по крайней мере, неразумно.

— Сердцу не прикажешь.

Диалог медленно перерос в полемику. Они пили и дискутировали, закусывали и спорили.

Катя пыталась чего-то непонятное озвучить, то и дело пускала слезу. Григорий успокаивал, сжимая в ладонях её нежные руки. Она роняла слезу ему на грудь.

Первый поцелуй был как бы случайностью, второй оказался желанным и вкусным.

То, что Катенька безответно любит столько времени именно его, выяснилось в постели.

Любовь — проявление сугубо выборочного восприятия. И даже если излишняя впечатлительность замешана на ошибочном суждении — кого это волнует в самом начале, когда кровь закипает от избытка желания?

— Ты меня любишь, — томно спросила Катенька, когда их синхронно накрыл оргазм.

— Простите, Екатерина Алексеевна, — очнулся Григорий, — бес попутал. Я женат. Вам лучше уйти.

— Прощаю. Я хотя бы попробовала. А если…

— Нет, никаких если!

— Ты любишь Верочку, это правильно. Я не претендую на высокие чувства. Сознайся, тебе понравилось.

— Да… то-есть, нет! Не имеет значения.

— Я согласна на роль любовницы. Позови — приду.

Григорий мылся едва ли не час, агрессивно тёр себя мочалкой, испытывая болезненное чувство вины. Потом прибирался, мыл посуду, придирчиво осмотрел и обнюхал каждый миллиметр постельного белья: Верочка брюнетка, Катя рыжеволосая.

Следы измены были тщательно затёрты, бельё выстирано и отутюжено. Но оно такое чистое, такое гладкое. Жена может заподозрить.

Пришлось долго мять простыни и пододеяльник.

Мысли, одна мрачнее другой, высверливали мозг. До самого утра мучила бессонница, тряслись в треморе руки и внутренности.

— Вся эта ерунда мне приснилась, — медитировал Григорий, — ничего не было. И вообще — я был пьян, ничего не помню. Совсем ничего. Вот ведь зараза эта Катька!

Пришлось звонить на работу, взять отгул. То, что это подозрительно вдвойне, Григорий подумал с опозданием.

Чтобы окончательно замести следы, мужчина приобрёл такую же, какая была, бутылку коньяка, присовокупил к покупке шикарный букет цветов, отбивные на кости, свежие овощи, зелень, потом ужаснулся своей глупости.

Голова шла кругом.

Надо было оправдывать не только измену, но и неожиданные траты, тем более наличие букета.

— Что это у нас за запахи, Жилин? Уж не изменил ли ты мне? Колись, негодник. Я чего-то пропустила, да? По какому поводу ярмарка тщеславия?

Григорий с ног до головы покрылся холодной испариной: откуда она может знать?

— Просто я давно… очень давно… не говорил тебе, что люблю.

— Не представляешь, как я устала.

— Замечательно. Глоточек коньяка, немного мяса с зеленью и спать.

При слове спать он стал малиновым, но Верочка не заметила — какое счастье, что у неё такой заботливый, такой чуткий и любящий муж.

— За нас, родная, — налил вторую стопку Григорий, чтобы алкоголь скорее затуманил мозг жены.

Всё было бы замечательно, кабы не банальное женское коварство: массажная расчёска в ванной хранила неопровержимое доказательство совершённого преступления — несколько рыжих волосинок.

Сегодня Верочка вымокала в ванной особенно долго. Женщине было о чём подумать.

Муж опасался её беспокоить. Поводов для сомнений в его целомудренности набралось предостаточно. Он сидел и молился, хотя был абсолютно не религиозен.

Метку, оставленную соперницей, Верочка заметила сходу. Сомнений в неверности мужа не было.

Голова шла кругом. Мысли словно бы опустили в горячее желе, которое медленно застывало. Нужно было что-то решать. Решать немедленно, сейчас, пока есть хоть призрачная возможность избежать крайностей.

Вода в ванне давно остыла. Верочка озябла, сдулась. Перед глазами пронеслась вся жизнь, начиная от первого поцелуя, кончая…

— А не дождётесь, — не было ничего. Не бы-ло! Я устала, к тому же сегодня полнолуние. Пусть нечисть там, на лысой горе беснуется. У нас тишь, гладь да божья благодать.

Верочка быстренько ополоснулась, приклеила на лицо дружелюбную улыбку и вышла: соблазнительная, томная.

— Не выпить ли нам ещё по стопочке, любимый? И в постель. Я так по тебе соскучилась!

Был момент, когда они встретились взглядами, в которых можно было прочесть столько всего.

Можно было.

Но Григорий действительно её любил. А Верочка к счастью оказалась умнее, чем те женщины, которые пошли на поводу у эмоций.