Прикосновение

Валерий Столыпин, 2020

В юности автор мечтал стать писателем. Старался, упрямо скрипел карандашами. Не стал, по причине отсутствия житейского опыта. Позже жизнь закрутила – писать стало некогда. Надеялся, что когда-нибудь потом расскажу обо всём. Оказалось, что память – весьма ненадёжная функция. Но мечта осталась. Когда возраст начал напоминать о себе пришло время подводить итоги. Багаж событий к тому времени был накоплен солидный, посему решено было кропать мемуары. Вот только писать за столько лет совсем разучился. Пришлось вспоминать правила грамматики, пунктуации и многое другое. Попутно выяснилось, что жизнь обычного человека никому, даже близким людям, не интересна. Тогда автор начал вести задушевные беседы и слушать. Есть у моих соотечественников сентиментальная особенность – желание исповедаться, выговориться, вывернуть наизнанку душу, особенно когда один на один да под рюмку чая. Попробовал – получается. С тех пор и пишу. Содержит нецензурную брань.

Верь в судьбу

Любая Жизнь — спасибо, что ты есть!!!

Хотя тебя всегда настолько мало…

И многих ты нещадно обломала,

Чему примеров попросту не счесть!…

Валерий Столыпин

Генка в состоянии зыбко-тревожного забытья сидел за столиком уличного кафе с размокшим уже бумажным стаканчиком остывшего кофе и грезил, облачая невесёлые мысли в примитивно созданные сознанием образы из популярных мультиков и странные ассоциации.

Что ещё оставалось ему делать, когда представляя любовь, не чувствуешь её истинного очарования, ваяешь эмоции и образы по памяти, которая подчиняется не рассудку, а эмоциям, пережившим непредвиденное.

Нарисованные воображением изумрудные глаза Жанны вместо чистоты и свежести, вместо страстного желания жить, вместо гармонии и умиротворения, вызывали стойкое неприятие. Копна шелковисты пшеничных волос аппетитным с запахом спелого абрикоса непривычно представлялась пучком сухой соломы, упавшим в болотную жижу, прежде чем превратиться в её причёску.

Губы, такие сладкие и родные прежде, вызывали приступ отвращения, а телесное тепло вызвало озноб.

Генка злорадно кроил в воображении образ жены с бугорчатой жабьей кожей, с длинным раздвоенным языком неприятного фиолетового цвета, с которого сочится густая ядовито-жёлтая слизь. Чёрные губы, хищные клыки, зелёные глаза, испускающие смертоносные лучи.

Пусть, пусть её любовник целует и ласкает именно такую, сотканную из пороков и отвратительных черт дьяволицу, лишь схематично, извращённо напоминающую его жену, некогда любимую.

Видение получилось настолько реалистичным, что напугало его самого, но остановить полёт фантазии, вызванный вероломным интимным предательством, не было сил.

Грудь, упругие холмики в форме колокольчиков, от которых он сходил с ума, ллучше бы их вообще не было, этих сладких соблазнов, лукаво манящих святой непорочностью, вскормившей каждого человека, живущего на грешной Земле.

Генка видел блаженное выражение на её лице, когда рука чужого мужчины касалась тайны, до той поры доверенной исключительно ему.

Это было ужасно.

В памяти всплыла угловатая миниатюра юноши и крошечная девочка в коротенькой развевающейся юбочке. Это он, Генка, держит Жанну за руки, с надеждой вглядываясь в травянистые глаза до краёв заполненное энергией влюблённости.

Её щенячий, наивно-испуганный взгляд, эмоциональная реакция на признание в романтических чувствах, от которого Генку сковал леденящий душу страх, а по спине покатились капельки пота и мурашки размером со шмеля, заставил поволноваться.

Девочка всхлипнула, закусила губу, опустила глаза, набухающие солёной влагой, и упала на его грудь.

Этот день он запомнил навсегда.

С тех пор прошло… да разве можно мерить годами и днями целую жизнь!

Память и возбуждённое воображение рисовали сцену за сценой мгновения безмерного блаженства, случившегося тогда.

Узнаваемые фигурки двигались навстречу друг другу: танцевали, резвились, сливались в экстазе на фоне солнечного диска или лунного сияния, изредка расставались, но всё равно были связаны некой таинственной нитью, объединённые трепещущей живой сущностью, графически похожей на символ любви.

Пульсирующий значок в виде кроваво красного сердца ликовал вместе с ними: радовался, иногда горевал, страдал и волновался. Переживал, тревожился, скучал. Одно сердце на двоих, всегда живое, жизнерадостное, родное, своё.

Когда мальчик и девочка делились друг с другом чувствами, даже когда ссорились, неугомонный бесёнок расстраивался, но был счастлив, только они этого не замечали: не до того было.

Но однажды… в тот памятный день Гена сидел в кафе, на том же месте, что сегодня. У него была суматошная, но очень удачная неделя: некая мистическая сила одаривала его небывалым азартом, куражом, и необыкновенным везением.

За что бы ни взялся, что бы ни делал — всё цвело и плодоносило: ведь старался он для любимой.

Трепещущий чертёнок в груди ликовал вместе с ним.

Любовь щедра.

Неожиданно Генка увидел её, Жанну, которую уверенно и жадно целовал кучерявый ухоженный мужчина, похожий на Ричарда Гира, по-хозяйски прижимая жену за филейную часть тела.

Судя по всему, удовольствие было обоюдным.

Ошибиться в реальности трагедии было невозможно, поверить в неё — немыслимо.

Любовь, точнее её графическая копия, похожая на Жанкины ягодицы, выпрыгнула в то мгновение из его груди, камнем упала под ноги, забилась в истерике и закатилась в давно не чищеный водосток.

Этот эпизод Генка крутил и крутил в замедленном темпе вот уже несколько дней, провоцируя эмоциональное разрушение.

В тот день он спрятался за стёклами витрины кафе, позвонил Жанне, надеясь на что-то иррациональное, мистическое. Жена ответила, зажав любовнику рот ладонью, чтобы не выдать себя.

— Чмоки-чмоки, любимый. Меня не жди. Зашиваюсь. Скучаю, люблю.

Сказав это, Жанна прыснула, послав телефонной трубке воздушный поцелуй, прижалась всем корпусом к мужчине, выпрашивая очередной поцелуй.

Кто хоть раз бывал в подобной ситуации, знает, что чувствует обманутый супруг.

Генка переживал мучительно, но напиваться или мстить не стал: рассудил, что романтическое приключение — не обязательно измена. Случайная связь может оказаться ошибкой, головокружительным аттракционом, забавой, реализацией наивной фантазии, иллюзией, пикантным продолжением невинного флирта: мало ли какие обстоятельства заставляют человека ввязаться в интригу.

Разговор по душам, откровенность, искренность — вот ключ, способный сместить, изменить мировосприятие, решил Генка и приступил к реализации операции “Примирение”.

Жанна вернулась далеко за полночь. В её поведении не было ничего необычного: обязательный поцелуй, плавные кошачьи движения, шутливо-легкомысленный флирт, откровенные эротичные позы, беззаботность, игривость.

Неужели он совсем не знает свою жену! Оказывается, она замечательная актриса.

Уверенность, беспечность, очаровательное чувственное бесстыдство, откровенно выраженное желание встретиться в постели, даже изображение страсти далось ей на удивление легко.

Это же она, любимая жена, это Жанна, но разве это она!

Заготовленные заранее вопросы, отрепетированная линия поведения, план наступления и защиты — всё было сломано в одно мгновение.

Слова и мысли застряли где-то внутри, когда любимая привычными движениями возбудила его, вынудив заменить банальное выяснение отношений чувственным поединком без штанов, когда для объяснений и выяснений не остаётся места.

Генка не мог не поверить в искренность её поведения, но сопротивляться тоже не было сил.

В отместку он представил себе, что доминирует, что хоть так наказывает коварную обольстительницу.

Яркий блеск глаз любимой как магнитный компас задавал нужное направление мыслей и действий, запах страсти настраивал порядок и ритм интимных движений. Сердца супругов бились в унисон, унося их эмоции, но не их самих, в мир грёз, где нет, где не может быть проблем и противоречий.

Генка был настолько вдохновлён процессом, что блаженство выливалось из него шквалом бурных, но весьма противоречивых эмоций.

Он с наслаждением, но грубо, ласкал горячую грудь, жадно ловил ртом возбуждённые соски, стараясь прищемить их губами, целовал взасос вишнёвые губы и входил, очень мощно входил в эпицентр наслаждения, едва не к голове заворачивая ноги, звонко шлёпая животом о её бесстыжие ягодицы, теряя, тем не менее, связь с пульсирующей реальностью.

Он явно ошибся. Не может, не способна Жанна так цинично играть с доверием, с сокровенными чувствами, с верой в неприкосновенность и девственность любви.

Удивительное явление — вера. Сам создаешь кумира, сам наделяешь его сакральными свойствами, сам возносишь на самый высокий пик горной вершины возвышенных чувств, и поклоняешься, придумывая всё новые и новые сентиментальные ритуалы.

Генка и на этот раз поверил в то, что свидание жены с тем мужчиной было случайностью, эпизодом, в котором она играла роль невинной жертвы. Она осознала, поняла, она с ним.

А может, и вообще ничего не было!

Теперь он не был уверен в том, что там, в кафе, была именно Жанна. Такая жаркая схватка не может быть притворной.

Впрочем, по причине того, что Жанна способна вызвать страсть не только у него, Генка любил её ещё сильнее.

У него всегда были соперники, конкуренты, которым не собирается отдавать своё счастье.

Геннадий понял, что в любом и каждом человеке сокрыта, спрятана тайная пружинка, приводящая в движение механизм вожделения, подобие маятника или часового механизма, запустить который способна сдвинутая с оси лёгким нажатием на потайной рычажок шестерёнка.

Генка боялся дышать. Сила любви, помноженная на мощную семейную гравитацию, могла вызвать перегрузку… могла.

Увлечённые чем-то особенным мы запросто теряем из виду привычное, но предельно важное, без чего жизнь теряет смысл, потому, что считаем это монотонное, уютное и обыденное, незыблемым, неизменным, вечным.

Ведь оно уже наше.

Ан, нет! В таком ракурсе алгоритм неизменности не работает. Любовь — живой организм, он требует сбалансированности, равновесия, которое достигается постоянными тренировками и сложным взаимодействием.

Генка отчего-то снова был счастлив, потому беспечен и глуп. Он вновь верил в безгрешность жены, в свою мужскую неотразимость, в скульптурную устойчивость мироздания, в застывший незыблемыми правилами моральный кодекс, в вечную любовь и несокрушимые семейные ценности.

Ничто не смущало, не тревожило Генку, не указывало на то, что Титаник семейного благополучия затонул, пока он спал, нежно сжимая упругую грудь жены.

День начинался с обыденных ритуалов. Странных изменений протокола семейных будней и досадных изменчивых мелочей он попросту не замечал.

Оказалось, зря.

Чем был вызван чувственный порыв жены, так и осталось для Генки тайной. Возможно, она не была готова сделать окончательный выбор, возможно, ждала или искала подтверждения своим мыслям.

Так или иначе — любила она сразу двоих.

Вскоре мужчина вновь убедился в коварстве жены, хотя отдал бы все сокровища мира за то, чтобы не ведать о пикантной и неприглядной интимной тайне.

Знать, что Жанна ведёт двойную жизнь, было больно. Сказать ей о своей осведомлённости — страшно.

Жена сама начала опасный диалог.

— Нам надо поговорить, Гена.

— С удовольствием, любимая. О чём угодно. Я весь внимание.

— Я решила расстаться с тобой. У меня есть мужчина. Мне с ним хорошо.

— Я знаю. Давно знаю.

Жанна повела бровью, скосила взгляд, — и ты молчал!

— Думал, перебесишься, не хотел выглядеть оленем, когда одумаешься. Что я делал не так, что подтолкнуло тебя сделать окончательный выбор?

— Любовь, Геночка. Настоящая, а не такая как у нас.

— Разве… тебя никогда не коробил тот факт, что с одинаковым энтузиазмом отдаёшься ему… а потом мне… мне, а затем с тем же пылом ему! Одновременно, Жанночка. Разве ты никогда не испытывала чувства брезгливости?

— Представь себе, нет. Я ведь тебя тоже люблю. И не ушла бы к нему, но Ростик настоял. Мы уезжаем в Милан на постоянное место жительства.

— Как же я!

— Ты зациклился на себе, на своей работе, стал предсказуемым. С тобой скучно. Извини, я должна двигаться дальше… но уже не с тобой!

— Раньше ты так не считала.

— Слишком много сладкого — тоже противно. Захотелось перчика, новых впечатлений, перемены обстановки, приключений, страсти. Попробовала — понравилось. Прости!

— Перчик — это да. Понимаю. Острый, пикантный, горячий, большой, толстый, сильный.

— Не хами, тебе не идёт. Обычный у него перчик. Причина лежит в иной плоскости. Мы устали друг от друга. Поживём отдельно. Я ведь не требую развода.

— Это да. Это веский аргумент. В каком, извини, качестве, ты отправляешься в турне по Европе? Мне сложно подобрать подходящее определение этого вояжа. Разве что…

— Назовём это компаньонка, подруга. Попутно буду исполнять роль помощницы и секретарши.

— Тогда всё ясно. В определённых кругах это называется эскортница. Видимо твой друг решил сэкономить на гонораре.

— К чему грязные предположения. Я его люблю и точка. Чмоки-чмоки! Забираю только наряды и кое-какие украшения. Разрешаю тебе провести разведку боем. Не обижусь, если в моё отсутствие у тебя тоже появится очаровательная ассистентка. Не скучай.

— Обидно. Всё равно буду тебя ждать. Не выглядишь ты счастливой, это странно. И любила ты меня последние дни… как в последний раз. Эта поездка — роковая ошибка, заблуждение.

— Лучше попробовать и сожалеть, чем раскаиваться в том, что упустил, что так и не отведал: не лизнул, не пощупал. Отважусь рискнуть, крутану рулетку, поставлю на… на чёртову дюжину. Сама буду держать в кармане пальцы крестиком. Прорвёмся, любимый. Верь в судьбу.

Генка ждал. Ждал упорно, деятельно, активно, игнорируя романтические уловки и сигналы страсти претенденток на серьёзные отношения: любовно обустраивал покинутое супругой семейное гнёздышко, наращивал финансовые активы и интеллектуальный капитал, старательно поднимался по карьерной лестнице.

Генка верил, что Жанна вернётся, мечтал о том благословенном дне, когда вновь сможет обнять любимую, когда выпадет счастливый шанс восстановить статус-кво, вернуться к началу романтических отношений.

В разлуке он научился рисовать картинки, нечто похожее на комиксы, где роли были распределены между цветными изображениями влюблённых мужчины, женщины, их сердечного посредника, и блёклого чёрно-белого незадачливого развратника, разваливающего красивый мир семейного благополучия.

Жена вернулась спустя год.

Выглядела Жанна не лучшим образом: постарела, осунулась, пристрастилась к крепкому алкоголю, научилась курить, одеваться безвкусно, практически во что попало.

Генка её трансформаций не замечал. Он был по-настоящему счастлив, хотя ответной реакции на его воодушевление не последовало.

Жанна курила и пила, пила и курила, закинув ногу на ногу, глядела безразлично, словно в полусне, куда-то мимо Генки. Похоже, он был для неё пустым местом, случайным или временным сожителем.

Минул месяц, следом второй.

Жанна жила тихо, спала отдельно. Романтические чувства ни разу не осветили её чела. Казалось, что истощились, иссякли в ней жизненные соки.

Генка предлагал показаться врачам, Жанна брезгливо махала рукой, — не лезь не в своё дело.

В один из однообразно тоскливых дней Генка обнаружил в своей квартире визитёра — солидного вида мужчину. Первой мелькнула мысль, что это очередной любовник. Действительность оказалась гораздо хуже.

— Лаврентий Павлович, адвокат. Представляю интересы Жанны Леонидовны в бракоразводном процессе. Можете ознакомиться с документами. По закону половина имущества и всех финансовых активов принадлежат вашей супруге.

Перед глазами Геннадия забегали разноцветные мушки, голова пошла кругом.

Ему не было жалко нажитого, меркантильность не свойственна его характеру. Расстроило и разозлило наглое, весьма циничное, заранее продуманное предательство.

Оспаривать, выгадывать по мелочам, он не стал, выторговал лишь выкуп Жанкиной доли в стоимости собственной квартиры, расставаться с которой не захотел по ряду объективных причин.

Адвокат попался разворотливый, ушлый, уговорил Жанну переселиться к себе, а выигранные в суде деньги пустить в оборот.

Бывшая вдруг оттаяла, постоянно названивала по пустякам, приходила в гости, вновь начала флиртовать, намекала на то, что любовь — не ломоть чёрствого хлеба, что былые чувства не остыли.

Генке опять захотелось поверить в чудо, очень-очень захотелось.

На эту лакомую приманку он и купился, оставив однажды бывшую жену ночевать, после чего Жанна вновь почувствовала себя хозяйкой.

Играть романтические роли, притворяться влюблённой, было привычно. Наверно это увлекательно, может быть даже интересно.

Жена-любовница правдоподобно изображала романтическую страсть, отдавалась ненасытно, изобретательно, пылко.

Конец ознакомительного фрагмента.