Былицы

Валерий Свешников

Автор рассказывает о приключениях на жизненном пути. Он учился в Вологде, работал на паровозе в Горьком. Армейская служба прошла на Урале. Потом была учеба в Ленинградском университете с интересными событиями, включенными в книгу. Он работал биологом на Дальнем Востоке, много плавал и путешествовал по Приморью и описал интересные моменты тех лет. Работает в Санкт-Петербурге и повествует о любопытных событиях и встречах с интересными людьми.

Наш каток

Парк вагоноремонтного завода — это бывший архиерейский сад. В двадцатых годах, теперь уже прошлого века, он был передан заводу как сад или парк отдыха трудящихся. Каким был он до революции можно только догадываться, там росло много старых деревьев, имелись пруды и горки — это остатки городского вала. До наших дней они украшают его.

После «национализации и борьбы с опиумом для народа» обустройством сада на добровольных началах занимались многие из активных заводчан.

Кое-что из оборудования, вплоть до аттракционов, смастерили на родном заводе. В саду работали разнообразные секции и кружки. Братья Свешниковы — Николай, Георгий и Борис — также приложили руку к освоению и созданию любимого детища.

Есть фотографии тех лет, на них видны павильоны и спортивные сооружения, существовавшие довольно долго. На прудах сада играли в русский хоккей. К сожалению, теперь забытый вид спорта. Устраивали состязания по конькобежному спорту. Кумиром конькобежцев был земляк — Конька (Константин) Кудрявцев.

Мы не задумывались о том, насколько счастливее многих оказывались из-за близости к саду. Там, целыми днями играли, гуляли и даже образовывались. Так с пятидесятых годов в саду работал летний пионерский лагерь.

Думаю, что студенты пединститута или училища там проходили свою практику. Я с удовольствием наблюдал за тем, как они рисуют на пленэре, а также прислушивался к преподавателям, ведущим экскурсии по зоологии и ботанике.

Летом в наши окна доносились звуки духового оркестра с танцплощадки. Спустя несколько лет, после появления электронных усилителей, музыка зазвучала много громче. Звуки же духового оркестра, почему-то не раздражали нас, невольных слушателей. То ли репертуар был получше, то ли сила звука слабовата.

Танцы привлекали нас, еще малышей, своей таинственностью, присущей взрослой жизни. Не знаю, сколько лет нам было, всего скорее, года четыре или чуть меньше, то есть в войну или в год ее начала. Однажды вечером мы с Таней В. — моей двоюродной сестрой и соседкой — собрались «на татуни» (на танцы). Ушли мы из дома под вечерок, и направились в парк. Там контролеры на входе, естественно, нас завернули. Мы возвратились домой и потребовали от родителей, чтобы по совету контролеров «намазали» нас дУхами, а то, видите ли, иначе не пустят на танцы!

Духами нас помазали, и постепенно отговорили от похода на танцплощадку. Но затем старшие вечерами за нами приглядывали — вдруг опять потянет поскорее повзрослеть.

Летом еще одно удовольствие мы получали от близости к саду или парку, кто, как хотел, так и называл его. В воскресенье утром, с 10 часов, в летнем кинотеатре проводили утренний сеанс — утренник — для детей. Ходили почти постоянно, иногда даже без билетов удавалось проникнуть — мы знали тайные ходы. А днем и вечером по праздникам детей пускали, опять же, без билетов на концерты. Не ахти, какие были артисты, но все равно они несли зрителям, да и нам тоже, радость.

Зимой сад также привлекал. Там сооружали ледяные горки и каток. Позднее каток стал значительным явлением нашей жизни. В городе, мне кажется, в те времена было всего два настоящих катка — на стадионе «Динамо» и у нас в саду. И в каждом и них складывались два независимых, и очень непохожих мира. В том и другом царили свои законы и правила.

На «Динамо» все казалось более сложным и значительным, если можно так сказать про яркие события, — знакомства, соперничество, любовь и ревность.

А у нас на катке все те же явления и чувства выглядели проще и милее. Может, это ощущение возникало из-за меньших размеров катка. Не только сам каток, но и раздевалка, в смысле, гардероб, буфет и помещение для обогрева (совсем забыл, как оно называлось, что-то вроде теплушки) — все было небольшим и, может быть, поэтому казалось более уютным. Катки всегда довольно ярко освещались, разноцветные лампочки гирлянд, создавая ощущение праздника и почти новогоднего настроения.

На чем только не катались в те годы! Далеко не все имели коньки с ботинками. Большая часть юных «конькобежцев» каталась на коньках, привязанных к валенкам. Малыши пытались освоить катание на коньках, даже катаясь на одном коньке. Зато таких «конькобежцев» становилось в два раза больше — каждому доставалось по коньку.

Трудно перечислить все разнообразие «моделей» коньков: снегурки, экзотические — «нурмис», «английский „спорт“» и еще какие-то вовсе неизвестные. Наиболее часто встречались хоккейные коньки — русские, а потом появились «канадки», у немногих имелись фигурные и беговые. Другими словами, катались на любых имевшихся коньках, лишь бы они ехали.

Часто катались парами — это очень хороший способ юношам и девушкам пообщаться и познакомиться.

Почти все старались соблюдать правила движения — кататься по кругу против часовой стрелки. Правда, этот порядок нарушали мальчишки, играющие в салочки или в «сыщики-разбойники».

Вообще-то игр на льду существовало великое множество, и поэтому время на катке летело очень быстро. Довольно часто катались «паровозиком» — цепочкой конькобежцев, держащихся друг за друга Коварство «паровозика» крылось в том, что при повороте последние в цепочке разгонялись так сильно, что вылетали за пределы катка — в громадные белоснежные сугробы.

Большое удовольствие от катания на катке доставляла музыка. Конечно, это была популярная или эстрадная музыка. Но часто звучали совершенно новые песни, и, что интересно, прорывалась музыка «на костях» — зарубежная эстрада, записанная на рентгеновской пленке. Иногда проигрывали Лещенко и песни некоторых запрещенных и полузапрещенных авторов.

Ощущение праздника придавала и красота окружающих деревьев, особенно в мороз, когда они покрыты инеем, да еще и подсвечены цветными лампочками.

В сильные морозы, когда каток все-таки работал (иногда, правда, и закрывался, если сильно морозило), то можно было увидеть интересное явление — световые столбы над каждой лампочкой. Почему-то хотелось заглянуть в этот световой коридор, стоя под лампой. Если рукой ее заслонить, то открывались какие-то загадочные дали и выси.

Видимо, что-то тянуло нас куда-то, куда мы и сами не знали, но чувствовали, что там есть какая-то тайна.