Былицы

Валерий Свешников

Автор рассказывает о приключениях на жизненном пути. Он учился в Вологде, работал на паровозе в Горьком. Армейская служба прошла на Урале. Потом была учеба в Ленинградском университете с интересными событиями, включенными в книгу. Он работал биологом на Дальнем Востоке, много плавал и путешествовал по Приморью и описал интересные моменты тех лет. Работает в Санкт-Петербурге и повествует о любопытных событиях и встречах с интересными людьми.

Торфянка

Нас почему-то всегда тянуло искать новые и интересные места близ города. Каждое новое открытие сулило какие-то радости, и запоминалось надолго.

Мы знали, что сразу за вагоноремонтным заводом начиналась окраина, а ближайшие села Лукьяново и Григорьевское располагались друг за другом по дороге, идущей из города. Примерно, к югу от Григорьевского до поселка с романтическим названием Ковырино тянулась «торфянка». Это осушенное болото, из которого в войну и некоторое время спустя добывали торф, пожалуй, главное наше полезное ископаемое.

От тех времен остались длинные и широкие канавы — карьеры глубиной около метра. Они заросли вереском, багульником, ивой и березками. Неожиданно мы прознали, что на «торфянке» полно голубики.

Надо сказать, что ребята и девчонки нашей компании часто собирали какие-нибудь дары природы в ближайших полях за городом.

Так вдоль излучины реки тянулись обширные луга. Там пасли коров, но эти же луга считались у нас местом промысла крапивы, гусиного лука, щавеля и земляники. А тут вдруг нам открывались новые неизведанные места.

Всем исполнилось уже по семь-восемь лет, и мы проводили целые дни во дворах около домов. Приглядывали за нами главным образом бабушки, а вот дедушек ни у кого уже не было. Бабули следили, прежде всего, за регулярностью питания — то есть посередине дня отпрыску полагался обед. По этой причине нам приходилось откладывать коллективные игры, так как то один, то другой член команды «выбывал из строя».

Прознав об урожае ягод, быстро наметили время выхода «на операцию «Голубика». Почему-то считалось, что на сбор ягод и грибов обязательно надо выходить, как можно раньше. Если честно признаться, я не понимал, зачем надо так рано вставать, и тем более, куда-то идти.

Но все-таки довольно легко поднимался часа в четыре утра, иногда даже за пять-десять минут до звонка будильника. Большинство друзей так же легко просыпались и вовремя были в условленном месте. Нашелся, однако, среди нас один любитель поспать, но мы его, конечно, поднимали, начиная стучать в окно, рядом с которым он спал.

Любопытно, что этот парень потом пошел в военное училище. Как уж он привыкал там к ранним подъемам, не знаю, но сочувствую ему заранее.

Мы, потихоньку переговариваясь, собирались и потом всей компанией шли по пустынному городу в сторону «торфянки». Рано утром город совсем не такой, как днем. В нем царила тишина и покой, даже громко говорить не хотелось.

Эта сдержанность исчезала, как только мы проходили железнодорожный переезд и оказывались в поле. Здесь все начинали громко говорить и смеяться в полный голос. Почему так получалось, не могу сказать, ведь мы росли не столь уж деликатными, но что было, то было.

Скоро мы подходили к «торфянке». Там быстро разбредались по бывшим торфяным карьерам, и начинали сноровисто собирать ягоды. Не забывали и в рот кидать. Наедались так, что под конец сборов не хотелось больше голубику в рот брать — набивала оскомину.

Почему-то у голубики имелось много названий: и пьяника, и гоноболь, и еще с пяток других, не менее неожиданных. Мы пытались узнать, почему с ними такая чехарда, но ничего путного не получилось — интернета не было, а энциклопедии в нашей библиотеке не обнаружили.

Хотя и с другими ягодами тоже не все понятно. Так, боярышник наша бабушка называла «кратегуз». Позднее я узнал, что это русский аналог латинского названия, и подумал: может быть, гимназисткам так основательно давали латынь, что получилось несколько прозвищ у растения, да и у ягоды тоже. Но к тому времени бабушки Саши уже не было в живых, поэтому название так и осталось маленькой тайной.

Часа через два-три наши корзинки уже почти наполнились. Мы начинали собираться в обратную дорогу. Солнце хорошо пригревало, становилось тепло, а временами и жарко. Болотные растения начали издавать такой сильный и опьяняющий запах, что кое у кого начинала кружиться голова. Правда, это обычно случалось с девчонками, а мы, парнишки, не страдали от такой ерунды.

Сам по себе, торф тоже давал довольно специфический аромат, но больше всего пахло багульником, вереском и некоторыми травами.

К одиннадцати-двенадцати часам дня мы возвращались домой «с чувством выполненного долга», как потом писали в своих сочинениях. Это чувство, правда, возникало по другой причине и не у нас, а у литературных, слегка ходульных, героев. Но все-таки некоторое удовлетворение появлялось, когда мы гордо ставили корзинку с ягодами дома на кухне.

А потом все бежали купаться. Теперь это и кажется тем счастливым детством, когда задуманное удается, а ты себя вознаграждаешь небольшими, но заслуженными радостями.