Былицы

Валерий Свешников

Автор рассказывает о приключениях на жизненном пути. Он учился в Вологде, работал на паровозе в Горьком. Армейская служба прошла на Урале. Потом была учеба в Ленинградском университете с интересными событиями, включенными в книгу. Он работал биологом на Дальнем Востоке, много плавал и путешествовал по Приморью и описал интересные моменты тех лет. Работает в Санкт-Петербурге и повествует о любопытных событиях и встречах с интересными людьми.

По первому льду

Все единодушны в ожидании весны. Ее ждут, и к приходу тепла готовятся. Но и к наступлению осени, а затем и зимы мы, оказывается, тоже готовимся! Особенности этой подготовки у всех живых существ, и даже у человека, я узнал много позднее, а в детстве только догадывался о них.

Удивительно, но в ту пору от всех изменений в природе и в собственной жизни мы ждали только хорошего. Хотя, по большому счету, не так уж легко многим из нас жилось, чтобы быть такими неисправимыми оптимистами. Однако постоянное ожидание чего-то хорошего нас не покидало.

А если и случалось что-либо негативное в окружающем мире, то мы все равно подспудно надеялись на благополучный исход. Любая невзгода в нашем существовании: болезни или относительная нужда — каким-то волшебным образом не мешала нам радоваться хорошему или его ожидать. Хотя это хорошее всегда возникало неожиданно, и также быстро растворялось. Просто мы старались быть стойкими, и надеялись на поворот к улучшению.

Поэтому, может быть, будет более понятным наше упрямое ожидание чего-либо хорошего от любого времени года. Так, даже наступающая осень радовала поездками за грибами и ягодами, встречами с друзьями после каникул. А позднее появилась в нас еще тяга к осенней охоте и к ее радостям.

В конце осени приятной неожиданностью становился переход от слякоти и грязи к снегу и чистоте — точнее, к отсутствию распутицы. Случалось это изменение чаще во второй половине ноября. В одну ночь замерзала река, лужи, каменела грязь, и зима робко вступала в свои права. Снег обычно не выпадал еще почти неделю, но и эта пауза давала новые ощущения и радости.

Мальчишки, увидев первый ледок, как и весной в половодье, собирались на берегах реки и на прудах больших и даже маленьких. Самые отчаянные пробовали прочность льда, ударяя каблуком, а то и выходя на него, и не всегда это любопытство обходилось без последствий.

В любом случае, на лед обрушивался град камней, палок и прочих тяжелых предметов. Одни желали проломить лед, проверяя его крепость, а вот другие, как и я, бросали камни на первый лед, и вслушивались в те звуки, что возникали при скольжении по нему камня. Этот звук чем-то завораживал.

Он, во-первых, не повторялся — каждый камень при движении вызывал немного разное звучание. А во-вторых, звук почему-то не надоедал, а, наоборот, побуждал к продолжению удовольствия — к желанию добиться более сильного и долгого звука. Поэтому через два-три дня лед у берегов покрывался остатками композиций из «музыкальных инструментов».

Если морозы держались, то в ближайший выходной день — в воскресенье — нас ожидало еще одно удовольствие, ради которого, может быть, и желали скорого наступления зимы. К сожалению, в субботу в те годы взрослые работали, и не помышляли о будущей «халяве» — отдыхе два дня подряд.

В то долгожданное воскресное утро мы большой компанией направлялись к реке. Отец проверял крепость льда, и начиналось наше путешествие на коньках. Лед обычно был, как зеркало. Скорость скольжения год от года нарастала — мы ведь тоже подрастали.

Каждый раз набиралась большая компания: кроме нас троих — отца, меня и сестры Иры, с нами, как обычно, ехали соседские ребята — мои друзья. Иру брали обязательно. Для этого отец переоборудовал наши салазки. Он вместо полозьев из кровельного железа приспособил дюралевые трубки. После такой «модернизации» санки просто летели по льду. А Ира восседала на них, на правах самой младшей. На салазках мы везли запасную одежку — на случай холода или сильного ветра — и что-нибудь вкусненькое — для перекуса.

Сначала направлялись к Прилуцкому монастырю. Туда примерно час езды, там разворачивались и обычно перекусывали. Иногда ожидали под мостом прохода грузового поезда — это тоже незабываемое впечатление. Надо признать, что отец с уважением относился к паровозам — он же на них работал какое-то время. Нам тоже передалось доброе отношение к этим почти одушевленным машинам.

Потом мы катились обратно до места нашего старта. Иногда там тоже делали остановку, а чаще еще проезжали до Красного моста или чуть дальше. Там уже любовались колесными пароходами, стоящими у берегов до весны.

Однажды в тех местах, за Красным мостом, мы чуть не влетели в прорубь, пробитую вдоль борта какого-то парохода. Хорошо, что отец был начеку и мы вовремя успели остановиться.

Кроме обычного катания, отец учил нас пользоваться парусом для движения на коньках. Он показывал, как использовать боковые ветры для движения вперед разными галсами.

Может, этот необычный способ передвижения на коньках по реке, да еще и под парусом, так надолго остался в нашей памяти.