Концы узла

Валерий Пушной, 2022

В бизнесе нередко многое определяется выбором партнеров. Когда выбор неудачен, все запутывается в тугой узел неразрешимых проблем. В такой ситуации приходится балансировать на грани жизни и смерти. У Глеба Корозова дела шли хорошо, пока не возникла жизненная опасность, в которой он заподозрил своих партнеров. Тревога нарастала, как снежный ком, который, казалось, вот-вот накатит и раздавит. Возможно, так и случилось бы, если б в этих обстоятельствах не пришла помощь, откуда Глеб не ждал.

17

Прошла неделя. Глеб поправлялся. Ольга всю неделю не отходила от него, предупреждая все его желания. Сидела на стуле, или присаживалась на край его кровати, либо вскакивала среди ночи с раскладушки, которую для нее поставили в палате, и склонялась над мужем. Вечером на седьмой день, посмотрев на число, Глеб вдруг как-то встревоженно оживился, зашевелился, отбросил с себя одеяло и попытался подняться на локти. Застонал, скрепя зубы.

— Ты что, ты что, Глеб? — заволновалась Ольга. — Лежи. Тебе еще рано вставать! Доктор наказал строгий постельный режим! И больше спать! Во сне лучше восстанавливаются силы и заживают раны! — ее ладонь легла ему на грудь, успокаивая. — Куда ты рвешься?

— Некогда мне разлеживаться, Оленька, — проговорил он, начиная злиться. — Надоела мне эта хандра! Неделю валяюсь, как старая разбитая колода. Уже давно пора двигаться, не отлеживать бока, а я присосался к этой койке, как к бутылочке с молоком. Что-то этот хваленый доктор долго разводит пары. Неделя пролетела уже. Не могу я больше лежать, Оленька, не мое это занятие. Волка ноги кормят. Не могу.

— Что значит, не можешь, Глеб? — воскликнула жена, поправляя на нем одеяло. — На тебе вон живого места нет. Выздоровеешь и все сделаешь. Все успеешь.

Прикрыв глаза, Глеб несколько раз полной грудью вздохнул. Затем веки дрогнули, он опять распахнул их и, уставившись в потолок, негромко произнес:

— Дай мне телефон, Оленька, я позвоню Исаю, чтобы привез нотариуса.

Решив, что ослышалась, она замерла, ожидая продолжения слов, лицо ее загорелось. Но муж больше ничего не сказал. Она была озадачена. Зачем именно сейчас, именно здесь ему понадобился нотариус? Неужели он собирается писать завещание, неужто думает, что умрет? Невероятно. Глупость какая-то. Она замахала руками, всем своим видом показывая, что слышать не хочет о нотариусе. Догадавшись об ее мыслях, Корозов поморщился, и тягуче надавил:

— Что за мысли, Оленька? Не глупи. Я не собираюсь писать завещание.

Облегченно вздохнув, она спросила:

— Тогда зачем нотариус?

— Все эти раны так некстати, Оленька, — негромко произнес Глеб. — На завтра у меня намечено подписание серьезного контракта. А как я могу это сделать сейчас? Никак! — он умолк, вздохнул и недовольно поморщился.

Воспользовавшись его передышкой, она торопливо вставила:

— Совершенно никак, Глеб! Это невозможно! Аристарх предупредил, чтобы никто не знал, где ты сейчас находишься и в каком состоянии. Но есть вариант: перенеси на другое число. Позвони или я передам. Только скажи, кому и где?

Покрутив головой, давая понять, что вариант неприемлем, Корозов посмотрел на жену виновато, как смотрит ребенок, когда пытается оправдаться:

— Не могу встречу перенести, Оленька. Не от меня это зависит.

Привстав со стула, Ольга в белом халате, из-под которого выглядывал бордовый ворот кофточки, склонилась над ним. Он ласково убрал с ее лба прядь волос. Она спросила:

— И что ты решил?

— А что я могу решить? — переспросил он, заглядывая ей в глаза. — У меня теперь выбора нет. Знаю только одно: такой контракт упускать нельзя! — он заскрипел зубами, как будто ему причиняла боль мысль о потере контракта. — Как бы ты поступила на моем месте, Оленька? — его пальцы коснулись ее губ, точно просили их произнести то, что выдавал ее мозг.

Сжав его руку, Ольга опустилась на стул и тихо грустно прошептала:

— Я не знаю, Глеб. Если бы ты спросил меня, как сыграть какую-то мелодию, я бы подсказала тебе. А в бизнесе не разбираюсь и ничем не могу помочь.

— Можешь, Оленька, — остановил он ее.

— Как? — вскинулась она. — Что ты придумал, Глеб?

— Выход есть, Оленька. Единственный в моем случае. Вместо меня должна пойти ты! С моей доверенностью.

К такому повороту событий она не была готова. Ее обуял страх. Ведь она даже вообразить не могла, что и как должна делать, а потому не была уверена, что способна справиться с таким поручением. Лишь с усилием выпихнула из себя:

— Но я же ничего не знаю.

— Я все расскажу тебе, — успокоил Глеб, поглаживая ее по плечу. — Ты же понимаешь, что других вариантов просто нет.

— А Исай? Или юрист? — заикнулась Ольга, цепляясь за эту мысль, как за соломинку.

— Ты моя жена, — сказал Глеб. — А, значит, моя половина. Твоя подпись под контрактом равнозначна моей. Для тех, кто станет подписывать контракт вместе с тобой, это немаловажно.

Больше возразить было нечем и Ольга, рассудив про себя, что выбора у Глеба и действительно нет, кивнула ему. Он одобрительно улыбнулся, глубоко вздохнул и сомкнул веки. Так пролежал пару минут. После чего открыл глаза и вновь посмотрел ей в лицо. Она поднялась со стула и достала из кармана халата телефон, чтобы набрать номер Исая и передать телефон мужу. Но Корозов потянулся к ней рукой и негромко изменил свою просьбу:

— Да, да, переговори сама с Исаем, — муж как будто прочитал мятущиеся мысли жены, в которых была растерянность и неуверенность. — Пусть он немедля привезет нотариуса! А мы с тобой пока они приедут, вся обговорим.

Отойдя к окну, Ольга взволнованно набрала номер. Старалась говорить с Исаем ровным голосом, впрочем, возбуждение было трудно скрыть, передала распоряжение Глеба. После чего повернулась к мужу:

— А теперь слушаю тебя.

— Сядь поближе, — попросил Глеб, ладонью показывая на край постели рядом с собой.

Шагнув к нему, она притулилась с краю. Он взял ее за пальцы, поднес к губам, долго не отрывался от них, затем начал говорить. Она внимательно слушала, стараясь откладывать в мозге все до мельчайших подробностей. Иногда по ходу задавала вопросы. И Глеб отвечал на них обстоятельно и неспешно. В конце, прежде чем умолкнуть, заострил некоторые моменты и заметил:

— Конечно, всего предусмотреть я не могу, иногда тебе придется действовать по обстоятельствам. Но ты у меня умница, сообразишь сама. И потом, не так страшен черт, как его малюют. Может, все пройдет гладко, без сучков и задорин, и я просто перестраховываюсь сейчас. Однако лучше перестраховаться, чем недооценить партнеров. К сожалению, мы живем в мире, где все правила в бизнесе сводятся к одному: кто успел, тот и съел.

Минут через пятнадцать после того, как все было осуждено, дверь палаты открылась, и в нее вошел Исай с нотариусом. На плечи у той был накинут белый халат поверх голубого брючного костюма. В руках — светлая кожаная сумка с бумагами. Женщина смотрела недовольно, с каким-то яростным неприятием происходящего. По ее виду было ясно, что Исай не церемонился, не спрашивал согласия, когда насильно его охранники выдернули ее из нотариальной конторы и усадили в свою машину. Возмущение фонтаном било из нее, и, видимо, всю дорогу она пыталась промывать мозги Исаю. Пока тому не надоело слушать. Сейчас она хмуро молчала и, войдя в палату, произнесла лишь одну фразу, но таким тоном, от которого повеяло холодом:

— Ну, что тут у вас случилось?

Вскочив на ноги, Ольга показала ей на стул около кровати Глеба:

— Присядьте, пожалуйста.

Высокая, с короткой прической, нотариус раздраженно села, поставила сумку на колени и посмотрела вопросительно:

— Села. Что дальше? — перевела глаза на Глеба.

Глядя ей в лицо, Глеб улыбнулся.

— Что вы на меня пялитесь? — возмущенно воскликнула та Корозову. — Я вам не артистка кино, в рекламах в мини-бикини не снимаюсь, мне больших гонораров за каждую минуту не платят! Зарабатываю горбом, а не показом своего тела всякому любопытному идиоту! У меня работы невпроворот! А ваш, — она повернула голову к двери, где стоял Исай с застывшим лицом, — человек! — Определенно у нее вертелось на языке другое слово, но она заменила его более лояльным. — Оторвал меня от дел для того, чтобы вы глазели на меня и молчали! — выпалила Глебу, и снова краем глаза коснулась начальника охраны, который в этот момент, развернувшись, выходил из палаты, аккуратно прикрывая за собой дверь. — Простите, дорогая моя, — сказала затем Ольге, — вы мне не друзья и не родственники! Скажите вашему хаму, — она с явным удовольствием оторвалась в адрес исчезнувшего за дверью Исая, — чтобы он отвез меня обратно! — Поднялась со стула, подхватив сумку в правую руку, а левой раздраженно одергивая халат.

Внутри у Ольги закипело. Принять такое поведение нотариуса она не могла. Сухо посмотрела в ее глаза и резко отчетливо выговорила в ответ:

— Сядьте, дорогая моя! Раз вас привезли, значит, вы нужны! И не надо вести себя вызывающе. Здесь вам никто не хамит, и вы будьте любезны, держите себя в руках! Дорогая моя!

Поежившись от такого отпора, нотариус опять опустилась на стул, снова взгромоздив на колени сумку. Глеб посмотрел на жену одобрительно и нежно. Заговорил негромко, но твердо, обращаясь к нотариусу:

— Уж вы извините нашего парня. Просто он привык все делать без проволочек, уговоров и излишних объяснений.

— Он, может быть, и привык у вас, но я привыкла к другому обращению, — уже мягче проговорила женщина.

— Он получит за это взбучку, можете быть уверены, — пообещал Глеб.

— Да ладно вам с вашей взбучкой, — усмехнулась она. — Горбатого только могила исправит.

— Если бы все было так, — тягуче произнес Глеб, прикрывая одеялом бинты на груди. — Однако он у нас не горбатый. Более того, умный и ответственный. Но я бы хотел сейчас ближе к делу.

— И я о том же! — отозвалась она. — Что за вопрос у вас? — спросила уже спокойно с некоторой усталостью в голосе.

Оформление доверенности на Ольгу не заняло много времени. Когда все завершилось, Корозов облегченно вздохнул, но решительно предупредил нотариуса, чтобы никто не знал о месте оформления доверенности. Пожав плечами, женщина пообещала и, собрав сумку, стала на ноги. Поблагодарив нотариуса, Ольга вместе с нею вышла из палаты. Исай стоял неподалеку, разговаривал с охранником. Переглянувшись с Ольгой, вежливо взял нотариуса под локоть и шагнул с нею по коридору. Она даже чуть оторопела от этого. А потом оглянулась к Ольге и воскликнула:

— Вы посмотрите, он по-разному умеет брать женщин на абордаж! И учтивым тоже умеет быть! Думаю, наказывать его не стоит! Нет!

Провожая их взглядом по коридору, Ольга улыбнулась. У Исая было много талантов, однако несносным он никогда не был.

На следующее утро, выслушав короткое напутствие Глеба, Ольга отправилась сначала домой, помылась под душем и переоделась, затем съездила в салон красоты, сделала прическу с маникюром, и, окруженная охраной, поехала к назначенному времени в назначенное место. Контракт был тройственный: вместе с Корозовым его должны были подписать еще два предпринимателя: Фокин Борис и Суприн Олег. Суприн был продавцом части своего бизнеса, а Корозов и Фокин покупателями этой части в равных долях. Каждый из них мог бы самостоятельно приобрести всю часть, но продавец настаивал на разделении ее пополам для двоих покупателей. На том и сошлись. Пункты контракта были не раз обсуждены, и теперь оставалось только подписать его. Когда вместо Глеба в переговорный зал вошла Ольга с папкой в руках, Борис и Олег недоуменно переглянулись, разинув рты. Они сидели за длинным коричневым столом один против другого. В костюмах, галстуках, белых рубахах. Перед каждым лежал экземпляр контракта, авторучка и стояла чашка с кофе. Фокин чернявый, невысокий, слегка полноватый молодой человек со сросшимися бровями над переносицей, разными по цвету глазами, отчего казалось, что они слегка косили, и заостренным носом. Суприн также небольшой ростом, худощавый, с выраженными скулами, острым лукавым взором, белыми бровями. На Ольге безупречно сидело сиреневое платье-костюм с дорогой брошью на лацкане. Ажурная кофта. На шее красивое украшение. На руке — браслет. На красивых пальцах перстни. Суприн удивленно, явно любуясь Ольгой, спросил:

— Вы дверью не ошиблись, красавица?

Молча найдя взглядом третий стул, против которого на столешнице лежал третий экземпляр контракта, Ольга села за стол, достала из папки доверенность и протянула им. Оба изумленно, сначала Суприн, а потом Фокин, внимательно прочитали. Им ничего не оставалось, как просто пожать плечами и не задавать вопросов. Обстановка была непривычной для Ольги. Она чувствовала себя несколько скованной. Испытующие взгляды молодых людей давили. В них явно смешивалось два чувства. С одной стороны, они с любопытством смотрели на нее, как на красивую женщину, но с другой пытались разглядеть в ней делового партнера. Это определенно вносило некоторый разброд в их настроения, возможно, даже нарушало какое-то равновесие. Впрочем, вида они не подавали. Но и она держалась по-деловому. Иначе говоря, всеми тремя повелась обычная игра. Придвинув к себе экземпляр контракта, Суприн начал говорить:

— Ну, что ж, — сказал он бодрящимся голосом. — Все участники сделки собрались. Проект контракта готов. Правда, придется внести в него изменения, согласно представленной доверенности. Но это мелочи. Главное уже обсуждено и остается в силе. Нужно только поставить свои подписи, — он окинул всех острыми глазами и предложил. — Прочитайте еще раз, чтобы затем внести данные доверенности и подписать.

Взяв проект контракта, Ольга стала его читать, краем глаза замечая усмешки на лицах партнеров. Они будто безмолвно говорили ей, что не стоит тянуть время. Но вдруг она засекла, как лицо Фокина стало меняться, сросшиеся брови вопросительно выгнулись над переносицей. В разноцветных глазах заплескалось удивление. Он серьезно посмотрел на Суприна. Сообразив, что в контракте что-то не так, Ольга лихорадочно заметалась мыслями. Отчетливо сознавая, что это всего лишь холостая работа ее мозга, она насторожилась, пробуя уловить суть недовольства Фокина. Между тем, сама обратила внимание на то, что в контракте, где, по словам Глеба, должно быть двенадцать пунктов, было сейчас на один пункт больше. На какой? И что в этом лишнем пункте? Интуитивно чувствовала, что именно это вызвало резкую реакцию Фокина. Теряясь в догадках, не зная, как ей поступить, не находя для себя ответа, стала ждать вопросов Бориса. Старательно пыталась сохранить на лице выражение спокойствия и уверенности. В свою очередь Суприн терпеливо ждал, поглядывая то на Бориса, то на Ольгу. На немой вопрос Фокина отвечать не спешил. Но когда глаза Бориса буквально въелись в него, произнес:

— Да, я внес еще один пункт. Давайте обсудим его. Для этого мы и собрались. Что или кто мешает нам принять окончательное решение? Никто! — лоб пробороздили морщинки, в глазах мелькнула хитринка.

Дело приобретало для Ольги неожиданный оборот. По телу волной пробежало беспокойство. Ей предстояло принять какое-то решение. Она еще не знала, какое именно, но четко сознавала, что оно не должно навредить Глебу. Как же ей в данную минуту не хватало его совета. Он хотел, чтобы контракт был заключен, как можно быстрее. Но в том виде, в каком он его согласовал ранее. А теперь что-то ломается, и до сих пор не прозвучало вслух, что именно. Нервы были на пределе. Неопределенность начинала изматывать. Между тем, Суприн, ерзая на стуле, лукаво улыбался, как будто специально издевался над нею. О людях с такой хитрецой в глазах обычно говорят: себе на уме. Однако не всегда он был таким, часто улыбка с лица пропадала, и взгляд становился настороженно-выжидающий, как у тигра перед прыжком. Точно он предупреждал: не пытайся меня провести, я всегда готов к нападению. Наконец, выдержав паузу и, вероятно, приведя свои раздумья в определенный порядок, Фокин, наливаясь бледной краской, взял авторучку, постучал ею по столешнице и произнес с холодной отчужденностью:

— Ну, ну! — поднялся со стула с экземпляром контракта в правой руке, прошел по переговорному залу вдоль стола, хмыкнул пару раз, наморщился, кончик заостренного носа стал еще острее, остановился, посмотрел исподлобья на Суприна.

Было в его неброской внешности что-то неопределенное для Ольги. В целом и в частности как бы не привлекала с первого взгляда, однако определенно чем-то притягивала. И что это было тотчас определить невозможно. Видно, что взыскателен к одежде. В отличие от Суприна, скуп в движениях. Взгляд разноцветных глаз на круглом лице выдавал амбиции и ум. Ольгу эта разноцветность приводила в замешательство. Ей не казалось это недостатком, но и как норму принять не могла. Сухо Фокин спросил:

— А разве раньше мы уже не обсудили все и не пришли к согласованному тексту контракта?

Улыбаясь, Суприн согласился:

— Устно, да! Кто же возражает против этого? Но не закрепили на бумаге. Поэтому сейчас перед подписанием потребовалось уточнить последние детали. Разве что-то мешает нам это сделать? По-моему, ничего.

Взгляды Фокина и Суприна столкнулись, и Ольга заметила, как Олег отвел свои глаза в сторону. Борис хмуро проговорил:

— Мешает! И очень! Мы собрались, чтобы поставить свои подписи под тем, что всеми было принято, как окончательный вариант! И все! А ты вместо этого предлагаешь вновь начинать согласования!

Задвигавшись на стуле, как на шарнирах, Суприн опять заиграл хитринкой в глазах:

— Ну, не будь так привередлив, Борис. Тут же всего один последний пунктик! — развел руками. — Стоит ли мелочиться по пустякам?

Неуступчиво Фокин отрезал:

— Этот один пунктик увеличивает стоимость контракта на десять процентов.

— Возможно, я не спорю! — Олег на миг принял выжидательную позу. — Признаться, проценты я не высчитывал. Но, знаешь ли, инфляция в стране. Куда денешься от нее? — тон был таким, будто он извинялся за инфляцию.

Слушая их перепалку, Ольга уловила, в чем суть дополнительного пункта в контракте. А ухватив смысл, озадачилась, думая, как быть в новых обстоятельствах. По лицам партнеров видела, что ни один из них не собирается уступать. А женское чутье подсказывало, что взаимное упрямство ни к чему не приведет, придется просто разойтись не солоно хлебавши. Между тем, не соглашаться с Фокиным не могла. Когда все условия уже согласованы тремя сторонами и определены рамки договора, односторонне вносить какие-либо изменения попросту непорядочно. С ее стороны сейчас было бы глупо вот так сразу соглашаться с новыми требованиями Суприна. Получалось, что покупатели даже обсуждать их не были готовы. Казалось, выхода из положения не находилось. Открытое раздражение гуляло по лицу Бориса. Он снова стал ходить по залу вдоль стола, не глядя на Ольгу, точно ее тут не существовало. Было очевидно, что он не воспринимал ее серьезно. Одаривал своим пренебрежением. Похоже, он вообще не воспринимал женщин, как достойных участниц в делах. На самом деле, так и было. Женщинам Фокин не оставлял места в бизнесе, он лишь использовал их, когда требовали интересы дела, да и то в узко определенных рамках. Никогда прежде Ольга не вникала в тонкости какого-либо бизнеса. Живя с Глебом, она, в общем-то, поверхностно интересовалась его делами. Потому сейчас глубоко внутри сожалела об этом. Ведь как было бы проще ориентироваться теперь. Однако ее природная сообразительность вдруг стала подсказывать, как можно попробовать спасти положение. Неожиданно для Фокина и Суприна, Ольга осмелилась прервать их и вступить в разговор. Лица партнеров нехотя повернулись на ее голос. Обезоруживающе улыбнувшись, она каждому с упреком посмотрела в глаза, точно осудила за то, что они, как два барана на узеньком мостике уперлись лоб в лоб рогами, мягко произнесла:

— Разумеется, в таком виде дополнительный пункт неприемлем. Но у меня есть встречное предложение, — оборвала фразу, на некоторое время затихла, чтобы проверить реакцию Фокина и Суприна.

Борис остановился, глянул на нее отчужденно, как на постороннего человека, мнение которого никого не интересует. Взгляд его однозначно говорил: не вмешивайся не в свое дело. Олег же на стуле выжидающе настороженно затих. Поглядел с интересом. Ага, это уже неплохо, смекнула она. Как будто появилась небольшая брешь. Потому более уверенно продолжила:

— Остановимся на золотой середине. Не десять, а пять процентов.

Воцарилась тишина. Партнеры получили пинок под зад. Они еще молчали, но Ольга почуяла, что камень с мертвой точки двинется. Будет или не будет предложение принято — неясно, однако в мозгах работа началась, пленку закрутили в обратном направлении. Слов не было. Но глаза бегали друг по другу, и их выражения менялись многократно. Наконец, Суприн произвел движение, крякнул и неопределенно пробормотал:

— Да уж.

Никто не понял, что это означало. Фраза повисла в воздухе. Расплывчатая, ничего, по сути, не выразившая, но расколовшая тишину. Фокин демонстративно отвернулся. Ему было неприятно вмешательство женщины. Он не любил уступать никому и никогда. Всегда стремился оставлять за собой последнее слово. Но сейчас этот его принцип пыталась сломать жена Корозова. Еще чего не хватало. Сидела бы дома и не лезла в дела мужчин.

— Да уж, — снова повторил Суприн. — На безрыбье и рак — рыба! — воскликнул, давая понять, что соглашается на золотую середину.

— Хороший рак, — наморщился Борис, — как золотая рыбка! — его слова трудно было принять за согласие, но и резкого отрицания пока не последовало.

— Тогда я вношу изменения в контракт? — спросил Олег, задвигался на стуле и, не получив в ответ ни чьих возражений, вскочил с места, выскочил с экземпляром контракта и доверенностью за дверь.

В зале снова повисла тишина. Фокин скрестил руки на груди и начал безучастно рассматривать на стене картину. Круглое лицо покрылось легким налетом багровости. Разумеется, картина его совсем не интересовала. Он лихорадочно думал. Догадываясь, как недоволен Борис ее предложением, Ольга сидела тихо. Вскоре вернулся Олег, разложил на столе листы контракта с внесенными изменениями и отступил в сторону, предлагая остальным прочитать еще раз. Ольга придвинула к себе экземпляр, пробежала глазами, согласно кивнула головой. Борис повернул голову, хмыкнул. По разноцветным глазам определить его намерение было невозможно. Он медлил. И тогда, чтобы дать толчок процедуре подписания, Суприн шагнул к столу и поставил свою подпись на всех экземплярах. Ольга вслед за ним сделала то же самое. Посмотрела на Фокина. Тот не сдвинулся с места, как будто прирос к нему.

— Борис, осталась только твоя подпись! — сказал Суприн.

Золотая середина, вероятно, неплохая возможность найти консенсус. Только в данном случае Фокин не находил золотой середины. И не понимал предложения Ольги. Ведь, по сути, предлагалось принять повышение цены контракта на пять процентов вместо десяти. Ну да, разумеется, пять процентов меньше, чем десять. Однако это все равно потеря. При этом Суприн ничего не теряет. В любом случае он приобретатель дополнительной суммы, только вдвое меньше желаемой. Какая же это золотая середина? А то, что в итоге завершится сделка, и Борис становится приобретателем части бизнеса Суприна, Фокина это не очень настраивало на положительный лад. Перешагнуть через свое внутреннее несогласие нести дополнительные расходы и поставить подпись, он никак не мог. Глядя исподлобья, произнес:

— Нет! — сказал, как отрезал. — Я не принял окончательного решение! — и твердой походкой направился к двери, остановился перед нею, закончил, не оборачиваясь. — Сообщу позже! — и хлопнул дверью.

Потянулась пауза. Ольга хоть и предполагала услышать возражения Фокина, но не ждала такого резкого отказа. Надежда на договоренность рассыпалась на осколки. Суприн озабоченно с кислой миной собрал на столешнице экземпляры контракта, замер в раздумье. Уловив растерянность в его поведении, Ольга почувствовала, что он склоняется к тому, чтобы разорвать бумаги. Протянула руку, удержала его за локоть. Взяла листы и быстро так, что Суприн не успел моргнуть, положила в свою папку, проговорив:

— Здесь не хватает одной подписи. Попробуем убедить Фокина.

Оторопев на какое-то время от неожиданных действий Ольги, Олег нервно задвигался, глядя на папку. С одной стороны он не хотел согласиться с тем, чтобы она забрала контракт, а, с другой стороны, не мог не уступить чертовски обаятельной женщине. И второе в нем победило. Олег крякнул и не стал воспрепятствовать. Всего лишь заметил:

— Если Фокин подпишет, один экземпляр передадите мне. Напоминаю, контракт после подписания всеми сторонами, вступает в силу только после проведения процедуры передачи купленной части бизнеса и поступления средств на расчетный счет моей фирмы. Если Фокин откажется подписать, урнируйте все. Но сообщить мне об этом. — Суприн как-то странно улыбнулся, было непонятно, что означала его улыбка.

Пробежав еще раз глазами по папке, Олег взял со стула свой портфель, выложил из него на стол все бумаги и придвинул опустошенный портфель Ольге. Та в ответ также улыбнулась, и от портфеля не отказалась. Поднялась со стула, вложила папку в портфель, попрощалась и вышла из зала. Из машины позвонила Глебу. В двух словах сказала о результатах.

— Приедешь, расскажешь подробно, — отозвался он.

В палате, сев возле кровати, она все рассказала ему по порядку. Глеб слушал, не перебивая, прикрыв глаза и держа ее пальцы в своей ладони. Лишь дважды сжал их. Первый раз, когда она сказала, как сама предложила пять процентов вместо десяти, и второй раз, когда поведала, как Фокин наотрез отказался подписать контракт. После завершения рассказа, Глеб некоторое время подумал, затем произнес:

— Мне пора подниматься с этой кровати. Ты не сможешь уломать Бориса, он слишком самолюбив и специфически относится к женскому полу! — чуть помолчал и продолжил. — Но Суприн, это хитро-мудрый фрукт, известный тягомотина. Он безбожно крутил во время переговоров. Самое трудное в этом деле было получить его подпись на контракте. Но ты сделала это. Да еще прихватила с собой контракт. Ты у меня бесподобна. Умница. Это огромный козырь в наших руках. Больше никакую свинью он не сможет нам подложить и выкатить новый арбуз. Надеюсь, Фокин на это клюнет. Разрушим его крепость! — Глеб прижал ее пальцы к губам.

— Неуступчивого ты себе выбрал партнера, — заметила Ольга, поправляя мужу одеяло. — Тяжело с ним работать будет.

— Если бы только знала, как ему со мной будет непросто, — отозвался Глеб.

— Неужели в бизнесе все так сложно? — спросила она.

— Бывает намного сложнее, Оленька, — сказал он и слегка прикрыл глаза.