Свобода, овеянная ветром

Валерий Георгиевич Свешников

«Свобода, овеянная ветром» – книга о важных уроках в жизни автора. О радостном ожидании мальчишки чего-то хорошего, невзирая на все трудности. Книга о том, как он понял, когда закончилось детство, а затем с получением паспорта вдруг началась непредсказуемая взрослая жизнь. Это панорама приключений, обретения друзей и попыток найти свой путь в жизни.

Банный кодекс

Во времена нашего детства еженедельное посещение бани являлось обязательным событием почти первостепенной важности. И было оно не обузой, а удовольствием, но труднодоступным. Можно даже сказать, что вологжане любили ходить в баню. Но эта любовь оказывалась сложным чувством — без взаимности, как любовь жителя провинции к ближайшему райцентру, или к единственному универмагу в небольшом городке.

Вообще-то, в Вологде насчитывалось несколько бань, но их было явно недостаточно. Об этом говорили постоянные и многолюдные очереди в них. К этой «традиции» привыкли настолько, что они стали обязательным атрибутом, и не казались чем-то противоестественным. Надо признать, что чуть ли не все блага в то не очень далекое время люди получали, стоя в очередях в магазинах, банях и кинотеатрах, а проще говоря, почти везде.

Были и другие очереди, но там люди не стояли, а числились. Эти очереди были еще более важными, и недоступными ни для контроля, ни для понимания логики их. Например, очередь «на улучшение жилищных условий» и очередь к врачу или на операцию.

Самыми большими банями по размерам и по «пропускной способности» считались Железнодорожные. Это название возникло, возможно, из-за близости к вокзалу или из-за того, что иногда через них пропускали проезжающих пассажиров из эвакуационных поездов и солдат из воинских эшелонов. Два этажа этой большой бани были честно поделены между мужчинами и женщинами. Верхний этаж занимало женское отделение. Судя по всему, размеры его были больше мужского отделения. И это понятно, потому что женщины всегда приходили в баню со своими детьми-малолетками.

При входе в баню располагался довольно большой вестибюль. Обычно все его пространство занимала большая, причудливо извивающаяся очередь.

Желающие помыться стояли в ней по часу и больше. Чтобы работающим родителям не мыкаться в ней, они заранее давали нам поручение — занять очередь и сторожить ее. Мы приходили за час до окончания работы старших, вставали в очередь и обязательно предупреждали, что к нам придет еще один человек или даже двое.

Стоящие в очереди невольно переговаривались с соседями, а дети играли, болтали или просто глазели по сторонам.

У меня же был друг — Славка. Надеюсь, и он тоже был рад нашей дружбе. Мы, заняв очередь, не теряли времени даром, а говорили о чем-нибудь интересном — о книгах, о журналах, или просто болтали о том о сем, как и другие наши сверстники.

Перед баней нам иногда приходилось постригаться в парикмахерской. В ней работали женщины-энтузиастки, ведь им приходилось целый день работать машинкой для стрижки волос.

Это нехитрое устройство приводилось в действие сжатием ручек машинки. По принципу действия она походила на ручной эспандер. А попробуй-ка целый день его сжимать — устанешь, да и быстро надоест. Тогда как парикмахерши работали, да еще и непрерывно болтали с напарницами, да и с нами тоже.

Эти машинки часто бывали туповаты, и время от времени парикмахер выдергивала несколько волосков из головы. В ответ на наше ойкание она успокаивала: «У тебя еще много волос. А вместо выдернутых, другие будут лучше расти».

Все пространство гардероба было плотно заставлено рядами шкафов, в которых желающие омовения оставляли свою одежду.

Все понимали, что мы обитаем на бренной земле, и, чтобы сохранить в целости наши немудрящие вещи от лихоимцев, шкафчик закрывался особым засовом. Закрыть и открыть его могла только банщица, у которой имелся особый ключ для этих запоров.

Мы занимали шкаф сразу после того, как его освободит предыдущий посетитель. Право на шкаф на время помывки подтверждал номерок. Это жестянка с выбитыми цифрами и постоянно мокрой веревочкой, которой номерок прикручивали к тазику.

Итак, после долгого стояния в очереди мы попадали, наконец, в гардероб, именуемый и раздевалкой, получали у банщицы долгожданный номерок от освободившегося шкафа или, если привалит счастье, то двух соседних шкафов. Раздевались и звали банщицу, чтобы она закрыла наши шкафчики.

Начинался главный этап — само по себе мытье. Но это тоже непростой процесс. В мыльном отделении нас никто не ждал, и поэтому свободные места приходилось искать и ждать, когда они освободятся. Тут начинались упражнения на наблюдательность — требовалось «вычислить» людей, оканчивающих мытье. При определенном навыке это сделать нетрудно.

Наконец, если нашли место, то дальше все просто — мойся и вся недолга. Иногда перед мытьем поднимались в парную. Но в Железнодорожных банях парная не дотягивала до качества Веденеевских бань.

Если же мы помылись, то в гардеробе опять звали банщицу и, предъявив ей номерок, как пропуск, и получали доступ в свой шкаф.

После бани с чувством выполненного долга шли в буфет. Там отец покупал нам по кружке клюквенного морса. В жизни своей ничего вкуснее я пока не встретил — все газировки, квасы и колы гроша медного не стоят по сравнению с ним.

Обратная дорога домой занимала заметно больше времени, чем в баню. Мы уже помылись, и теперь можно не торопясь идти и опять болтать о чем-нибудь интересном.

Конец ознакомительного фрагмента.