Даймон

Андрей Валентинов, 2006

Африканская саванна времен Ливингстона и современная Украина накануне очередных выборов – разные века, разные континенты. Отважный путешественник-шотландец ищет загадочную страну Керит, молодой студент собирается бросить свою первую в жизни бомбу. Но есть то, что их связывает, – незримое присутствие Даймона, еще не бога, но уже не человека. Всего лишь шаг остался до выхода Человечества в мир Ноосферы, объединяющей и соединяющей всех живших и живущих на Земле. Но уже ясно, что вслед за Колумбами к новым землям готовы пристать Кортесы. Войны начинают в воскресенье, в четыре утра... Новый роман Андрея Валентинова примыкает к циклу, образованному вышедшими ранее его книгами «Сфера» и «Омега».

Дорожка 3. «Take No Prisoner (Cannibalistic)».

Песня людоедов, взята с сайта ethnic.ru. Ударные хороши!

Запах бензина Алеше всегда нравился. Настолько, что одна из мимолетных подруг всерьез заподозрила его в токсикомании. Напрасно, конечно. Просто бензин, его резкий октановый дух, сразу же заставлял вспомнить детство. Они жили тогда в Днепропетровске, и покойный дед, железный ветеран-танкист, возил семью к морю на стареньких «Жигулях». Модель была даже не знаменитая «копейка» — «нулевая», пробной итальянской серии. Видом точно, как младшие сестры, только не ломалась. И дед, конечно, старался — за руль еще в войну сел, опыта хватало. Так что и запах был Алеше по душе, и автомобильная тряска ничуть не смущала, напротив. Почти как в давние годы, когда все было хорошо, когда дед был жив, и бабушка жива, и мама не болела…

На этот раз трясло не слишком, и запах бензиновый еле ощутим. К тому же знакомый дух октана был смешан с чем-то иным, резким, непривычным — и очень сладким. Нечто очень восточное и явно не автомобильное. Точнее определить нельзя — глаза Алеша предпочитал из разумной предосторожности пока не открывать. Мало ли?

Главное и так ясно. Сначала побили, после в плен взяли. А теперь везут неведомо куда. Пытать что ли?

От подобной мысли Алексея передернуло. И о таком болтали. Не слишком всерьез, конечно, и не о местном Десанте, а опять-таки о донецком. Там всеми отрядами верховодил Федор Березин, отставной капитан, правда, не десантник, а ракетчик. Это в Донецке, а у них в городе… Недавно в «Слободе» была статья…

Не вспоминалось — слишком голова болела. Ребрам тоже досталось, но дышать было можно, значит, ничего не сломано. Куртка спасла, не иначе. А вот черепушке, защищенной всего лишь старой шапочкой-"подшлемником", досталось круче. Ой, болит! Ай, болит!

И еще кровь из носу. На губы натекло, солоно, противно.

Голова не кружится? Нет, вроде. Не сотрясение, и то ладно.

— Эй, либераст, ты как там?

Это уже его. Здоровьем, значит, интересуются. Голос, кажется, того самого, Хорста. Ну и имя, самое подходящее! Или кличка, но все равно подходит.

И как ответить? Может, промолчать?

— Сам ты… «Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen…»

— Ух, ты!

Сразу в два голоса. Один тот же — Хорста, который Die Fahne Hoch, другой, слева — вроде женский. Да, они поминали какую-то Женю.

Женя… Машина… Восточный благовонный запах… Все понятно.

— Тебе тоже нацистские марши нравятся?

Алеша так удивился, что открыл глаза.

Искомая Женя обнаружилась, как и следовало ожидать, ошуюю. Вначале проявились очки, после… После — ничего, потому как собственные очки нуждались в серьезной протирке.

Зато не потерялись и не разбились. Повезло!

Мысль о том, что не придется блуждать в серой полутьме и тратить остатки денег на новые стекляшки, обрадовала до невероятия, и Алеша не только отреагировал на провокационную реплику («тоже»!), но и ответил со всей серьезностью, без привычной иронии.

— Нравятся. Только наши — больше. Немецкие они… Одинаковые какие-то. Три подряд послушаешь — уже скучно.

— Реально мыслишь, — одобрил голос Хорста Die Fahne Hoch. — Мне наши тоже по душе. Правильные!

Самого Хорста разглядеть не удалось. Он был за рулем, впереди, Алеша же вместе с Женей, любительницей нацистского мелоса, на заднем сиденье. Разве что затылок, и то как в тумане. Шея крепкая, стрижка короткая, словно в фильмах про 30-е годы.

— Правильные! — та, которая Женя, презрительно фыркнула. — «Клюнул в ухо жареный петух!»

— А тебе что из нашего больше нравится? Из старого?

Вопрос Хорста предназначался явно не девушке. Поэтому Алеша вновь задумался.

— «Суоми-красавица», — наконец, решил он. — Виноградов поет.

— Молодец! — одобрили из-за руля. — Рубишь!

Защитник демократии чуть было не возгордился, но вовремя вспомнил, что он, как ни крути, в плену. Более того, противник, кажется, начал его «колоть», причем весьма успешно.

…Ой, голова!

Боль, засевшая возле уха (куда жареный петух клюнул) заставила вновь закрыть глаза, на время забыв обо всем: и допросе, и о любви к демократии, и о том, что в сочетании запаха бензина с восточными благовониями что-то есть. Даже когда машина затормозила, Алеша не сразу сообразил, и только почувствовав чью-то руку на плече, попытался встать.

Получилось. И выйти из машины получилось. Только глаза никак не хотели открываться.

— Если что, зайду к соседям. Там все врачи, сообразят. Но, думаю, обойдемся… Так… Нам на второй этаж, дойдешь?

Последняя фраза любительницы нацистских маршей явно предназначалась Алексею.

— Дойду, — выдохнул он.

А что еще скажешь? Бежать — сил нет, на помощь звать стыдно.

— Хорст, отгони машину… Ну, пошли!

Дошел. Даже ботинки сам снять сподобился.

* * *

Очухался Алеша уже в кресле. Не до конца, но глаза раскрыть сумел.

…Цветные гравюры на стене, та, которая слева даже не гравюра — гобелен. Ого! Возле окна стол, компьютер включенный, по экрану картинки плавают…

Сзади, кажется, книжный шкаф. Нет, не шкаф — стенка. Огромная, от двери до подоконника.

Итак, ясности прибавилось. Боль, правда, никуда не делась, даже окрепла, растеклась по всей голове, к шейным позвонкам подобралась.

— Ты что? Ты еще героин уколи!

— Если надо — уколю. Сотрясения нет, кости целы. Сильный ушиб — и шок. Ничего, сейчас…

Все те же: Женя и Хорст Die Fahne Hoch. То ли в коридоре, то ли в соседней комнате.

А вот героина не надо! Анальгина попросить, что ли? Помогает!

— Пей! Сразу, не нюхая!

Нет, уже не в соседней. Тут она, Женя, чашку к самому носу протягивает.

Очки Алеша так и не протер, не до того было. Посему кроме очков же, но Жениных, смог разглядеть лишь нос. Самый обычный, маленький, можно даже сказать, носик.

— Это… Чего?

Нюхать, как и велено, не стал, только запах такой за десять шагов почуешь. Вроде эвкалипта, только не эвкалипт. Еще острее, еще резче.

— «BioGinkgo-27», экстракт из коры гинкго двулопастного. Каменное дерево, если совсем просто. Тебе это что-нибудь говорит? И не надо. Пей — и к компьютеру!

Поднес Алеша чашку к губам. Зажмурился.

— К-куда?!

* * *

— А если твой предок пожалует?

— Хорст, я же кажется просила отца так не называть! Сейчас — можно. Поставлю самый обычный диск, релаксационную программу…

— Тебе виднее. Если что, сама с Профессором будешь объясняться. Эй, парень, наушники надел? «Суоми-красавицу» слушать будем. Тебя как зовут-то?