Одержимый тобой

Валентина Кострова, 2020

Я увидел ее только раз. Возжелал всей душой. Сделаю все возможное и невозможное, чтобы она была со мной. Плевать, что ненавидит. От ненависти до любви один шаг. Но у жизни свои планы. Однажды мне придется ее отпустить. И ждать. Надеяться, что она вернется. Содержит нецензурную брань.

Глава 9

Диана

Первое января прошло для меня как в тумане. Проснулась с сухостью во рту, обнаружила на тумбочке поднос с завтраком. Кто-то предусмотрительно обо мне позаботился. Алкоголь — зло. В очередной раз убедилась, что пить я не умею и мне это не надо. Я помню, как вчера задавала совсем неуместные вопросы хозяину дома, но ужасно то, что я помню, как он прикасался ко мне. И мне это понравилось. Когда Адам меня оставил, я почему-то ждала его возвращения, хотя понимала абсурдность своего ожидания.

Еда вызывала отвращение, поэтому, выпив воды, отправилась на поиски хозяина, но мне милая женщина сообщила, что Адам Сулимович утром уехал по делам. Какие дела могут быть в первый день нового года? Логичный вопрос, на который мне не обязаны отвечать. Поэтому не стала задерживаться, узнала от той же женщины, что моя машина уже исправлена и ждет меня в гараже. Покидала дом с чувством какого-то разочарования, словно чуда, которое ждала подсознательно, не случилось.

— О чем задумалась? — Папа целует в макушку, присаживается на диван рядом.

— Я вчера отвозила венок Адаму. У него такой большой дом для одного…

— Тайсум? — Заметно выпрямляется, лицо ожесточается. Появляется морщинка между бровями, высшая степень напряжения. — Удивлен, что пригласил к себе домой, обычно все встречи проходят на нейтральной территории. Закрытый человек, со своими скелетами.

— Он тебе не нравится? — Я чувствую отцовскую неприязнь, не понимаю причину. Я сама в смятении от чувств, которые вызывает во мне этот мужчина: и тянет к нему невообразимо, и хочется убежать от него подальше, но вот скрытой агрессии нет. Папа явно настроен недружелюбно.

— Я бы предпочел держаться от него подальше.

— Почему? Если это не секрет.

— Скажем так, Диана, не все могут похвастаться безупречной репутацией. Были времена, когда бизнес отстаивали всеми способами. — За этими обтекаемыми фразами я понимаю намного больше, чем думает отец. — Так вот, Тайсум был в числе тех, от кого мы защищались.

— Рэкетир? — смеюсь, вспомнив слово девяностых. — Неужели он твой ровесник?

— А почему ты им интересуешься? — подозрительно прищуривает глаза, не считая нужным отвечать на мои вопросы. — Ты его видела от силы два раза, и уже такой интерес.

— У него в доме картины Моне, это говорит о том, что человек интересуется искусством, начитан, интеллектуально развит.

— Девочка моя, — смеется папа, ласково улыбаясь. — Если в доме этого человека висят картины Моне, это совсем не означает, что он сможет его работы отличить от работ Мане. Так что не идеализируй людей и конкретно этого мужчину. И держись все же от него подальше. Хорошо?

— Да, папа, — улыбаюсь, опуская глаза. Легко сказать, держись подальше, а что делать, когда тянет? Тянет так, словно там центр притяжения. И его глаза все еще передо мной, а место на шее, куда он поцеловал, до сих пор ощущает жжение. Его запах по-прежнему у меня перед носом. Все так странно, необычно, никогда ранее таких противоречивых эмоций не испытывала ни к одному парню или мужчине.

— Сегодня вечером к нам придут Макаровы.

— Оу, — удивленно вскидываю брови. Что-то о Захаре мне совсем не хочется думать после нашего неудачного свидания. Папе, конечно, нет смысла рассказывать о поведении младшего Макарова.

— И Диан, — нежно берет мою руку, целует, — присмотрись к Захару более внимательно. Я знаю, что раньше он тебе нравился.

— Это было так давно, детская влюбленность, — смеюсь, отводя глаза в сторону. — Мы с ним сейчас слишком разные. Он весь в тусовках, пробует вкус свободы от учебы и контроля, а мне это не интересно. Я больше думаю о работе, хочу посидеть в кресле с хорошей книгой, послушать музыку, попить чаю.

— Работа никуда от тебя не убежит, а вот такой парень… — Многозначительно делает паузу. — Подумай все же. Я не хочу прессинговать, но хочу вверить тебя надежным рукам.

— Да, папа.

— Я люблю тебя, малышка. Ты очень похожа на маму, такая же нежная, чуткая, ранимая. Я не хочу, чтобы ты обожглась в этой жизни, поэтому хочу оградить по максимуму. — Встает, чмокает меня в лоб, я улыбаюсь до тех пор, пока он не покидает комнату.

Оставшись одна, беру в руки телефон и вбиваю в «Гугл» фамилию Адама. Присмотреться к Макарову — для папы это было бы идеально. Семья нам знакома, бизнесы одинаковы и ничего удивительного не случится, если капиталы сольются, закрепленные родственными узами. Только вот… Смотрю на фотографию в «Гугле», вспоминаю горячее дыхание сзади себя и последующее томление между ног. Тянет меня к запретному. Умом я услышала предупреждение, но не сердцем, оно готово рискнуть всем что есть. Интуитивно чувствую, риск может быть неоправдан, меня могут уничтожить в этих отношениях, ибо никаких полумер мужчина с карими глазами не знает.

Листаю галерею фотографий. Да, на этих снимках он именно такой, каким его все видят со стороны: спокойный взгляд, который скрывает эмоции, сжатые губы, улыбающиеся очень редко, но если видишь его улыбку — теряешься от бури внутри. Темные волосы, не коротко и не длинно пострижены, мне нравится. Вздыхаю, вновь смотрю на губы, шея пылает от жара. Опять вдоль позвоночника мурашки, а сердце сжимается, ноет. Этот человек действительно последний, на которого я должна была обратить внимание, но он единственный, который заставляет о себе думать, находясь вдалеке. Поднимаю руку, прикасаюсь пальцами к месту поцелуя, прикрываю глаза. Вчера я ощутила в воздухе, во взгляде карих глаз, горячих губах жгучее влечение, которое смешалось с воздухом. И я им дышала, отравляя себя изнутри постыдными желаниями. Живот и сейчас наполняется томлением, свожу ноги. Не должно так быть… Не должно. Но почему-то поцелуи Захара никак не вспоминаются, а единственное прикосновение губ Адама все еще вызывает трепет. Наверное, мне все же стоит присмотреться к Захару по просьбе папы, попробовать еще раз найти с ним контакт, а о вчерашней новогодней ночи забыть.

***

— Ты очень красива сегодня, Диана, — Захар приветливо улыбается, я смущенно опускаю глаза. Нос у него все еще опухший. Опять яркой вспышкой вспоминаю руки Адама. Мотнув головой, принимаю протянутый букет белых роз.

— Спасибо, — благодарю за цветы, тут же отдавая их Лене, нашей молодой служанке, чтобы она поставила их в воду. — Как ты себя чувствуешь?

— Ты про это? — осторожно трогает нос, улыбается. — Хорошо, что не сломали. Вообще, я должен извиниться перед тобой. — Зеленые глаза действительно смотрят виновато.

— Я не держу на тебя зла. Всякое бывает.

— Ты великодушна. — Берет мои руки, сдерживаюсь, чтобы не выдернуть их из рук Макарова, так как на нас с улыбкой смотрят мой отец и его родители. Он по-хозяйски приобнимает, ведет меня в столовую, где уже ждет накрытый стол.

Ужин проходит предсказуемо скучно. Все обсуждают светские новости, сплетни, смеются над шутками, смысл которых я не понимаю, но изображаю веселье. Мне хочется всех оставить, подняться к себе и погрузиться в очередную интересную книгу. Или заняться работой.

— Слышал, Тайсум скупил некоторые акции твоих проектов. — Вздрагиваю, не поднимаю глаза от тарелки, но полностью обращаюсь в слух.

— Это недоразумение. У нас с ним слишком разные взгляды на бизнес, и вряд ли мы пересечемся в деятельности. Где коммуникация, а где строительство. — Мужчины смеются, чокаются. Мельком смотрю на Захара, он тоже скучает. Возможно, не знает, кто разбил ему нос.

— И все же этот Тайсум очень загадочная личность, — замечает Жанна Романовна, отпивая игристое шампанское. — Никто не знает, женат он или нет, есть дети или нет. На все мероприятия приходит один, редко ему кто-то из женщин составляет компанию. А известно, что тайны манят и будоражат.

— Я рад, что у нас нет дочери и не придется переживать за честь семьи, — старший Макаров хмыкает, все смотрят в нашу сторону, я встречаюсь глазами с папой. — И за Диану спокоен.

— Я тоже спокоен, моя девочка умница, с сомнительными людьми не связывается.

Улыбаюсь взрослым, держа при себе свое мнение. Конечно, звонить Адаму я не буду. Повода нет. Ездить к нему тоже не буду, не вижу смысла. Мы действительно на разных орбитах, нигде не пересечемся. И ничего между нами не может быть.

— Диан, — Захар смотрит в глаза, я пытаюсь понять, вызывает его взгляд хоть толику тех мурашек, что были от взгляда Адама. Увы, ничего подобного нет, но ободряюще смотрю на парня. — Может, сходим в кино на неделе?

— В кино?

— На комедию, уверен, сейчас что-то интересное есть.

— Я не знаю… — Мне не хочется с Захаром идти куда-то.

— Парень, она пойдет! — Папа хлопает младшего Макарова по плечу, на меня смотрит с намеком.

— Бери задние ряды, — со смешком вливается в диалог отец Захара. — Романтика. Помнишь, Жанн, как мы часто любили уединяться на задних рядах? — Многозначительные взгляды, улыбки, почему мне хочется провалиться сквозь землю?

— Я позвоню тебе. — Захар смазанно чмокает в щеку, старшие мужчины пожимают друг другу руки. Еще десять минут — и тишина. Мы с папой идем в гостиную. Я с удовольствием скидываю туфли, ложусь на диван с ногами и прикрываю глаза.

— Диан…

— Мм-м…

— Я думаю, что тебе стоит проявить больше интереса к Захару.

— Я не уверена, что у меня от прошлых чувств что-то осталось. Был интерес, но теперь его нет, мы действительно слишком разные. — Открываю глаза, смотрю в потолок.

— Ничего страшного. Пара свиданий, вернется былой интерес.

— Почему ты так хочешь, чтобы я стала с ним встречаться? Ты никогда не давил на меня в этом вопросе. — Приподнимаюсь, приглаживаю волосы и смотрю в ожидании на папу. Его давление мне не нравится, он всегда старался дать мне право выбора, а тут только один вариант, и точка.

— Потому что я хочу породниться с Макаровым. — Встает, одергивает пиджак. — Это ради тебя, Диана. Ты потом все поймешь. Пойду еще поработаю. — Разворачивается и уходит, оставив меня в смятении. Что я должна понять? И сомневаюсь, что мое счастье заключается в браке с Захаром.