Внеплановая беременность

Валентина Кострова, 2020

Курортный роман бывает с последствиями. Любимый человек, узнав о том, что я беременна, отказывается принимать ребенка и меня. Он предлагает мне деньги, чтобы я самостоятельно решила вопрос с малышом: посылает на аборт. Появляется ощущение загнанности и безвыходности. Я встречаю мужчину, который становится не просто другом, а самым важным человеком в моей жизни, опорой в трудный момент.

Глава 6

Еще раз проверив наличие денег, посмотрела расписание поездов. Вздохнув, набираю мамин номер телефона. Нужно ее как-то морально подготовить, чтобы следующий разговор с глазу на глаз вышел менее эмоциональным.

— Да, Аня, — голос мамы глухой, уставший. Я чувствую укол совести. Вчерашний странный разговор с Никитой окончательно меня убедил, что задерживаться в Москве нет смысла. Нужно ехать домой и заниматься собой, готовиться к появлению на свет малыша. Я умом понимаю, что через некоторое время у меня будет ребенок, но до конца не осознаю, что меня ждет впереди. Будущее настолько смутно и страшно, порой я трусливо прячусь под одеяло, надеясь, что с первыми лучами солнца все мои проблемы рассеются. Увы, новый день наступал, проблемы остались прежними.

— Привет, мам. Как дела? Извини, что так долго не звонила, понимаешь, сезон, дела, прихожу домой и сразу спать, — стыдно врать. У меня даже щеки начинают пылать, хорошо, что мама этого не видит, по голосу вроде не понимает, что лгу.

— Ой, Анечка, тоже было как-то не до тебя, только сегодня очухалась, пришла в себя.

— Что-то случилось? — беспокойно ерзаю на кровати, с тревогой в сердце смотрю перед собой.

— Да все случилось. Отец твой в больнице, утром стало плохо. Вызвали «скорую», забрали в неврологию. Врач сказал, частичный паралич правой стороны, — от каждого слова у меня холодеет в груди и ком в горле перекрывает дыхание. Боже, за что ты так?

— И что это значит? — осторожно спрашиваю, судорожно пытаюсь понять, что говорить дальше и как мне теперь быть.

— Ничего хорошего. Недельку его подержат в больнице, а потом домой. Полного восстановления никто не гарантирует, — слышу в трубке всхлип. — Лерка с Санькой обещали помогать, будут приходить раз в день вечером после работы. Ты ж понимаешь, он будет лежачим, ходить под себя, я его не переверну. Горе-то какое… — судорожно вздыхает. — Марья Ивановна обещала выбить для него инвалидность, хоть какие-то льготы будут, лекарства по рецепту будут бесплатно давать. С работы уже звонили, сказали, что кое-какие выплаты сделают, но на этом все. Как мы теперь будем? Пенсия по инвалидности небольшая, говорят, и мои десять тысяч, может, хватит, если что, на кашу на воде перейдем. У вас в сезон хорошие зарплаты, — в трубке возникает говорящая пауза, я сглатываю.

— Я поняла, мам. Как только получу деньги, переведу тебе на карту. Постараюсь на днях приехать.

— Да чего ты будешь приезжать, работай уже до конца сезона. Деньги сейчас нам будут очень нужны. Может, тебе удастся в санаторий какой-то круглогодичный устроиться, чтобы не терять заработок. Ты за меня не переживай, Лерка с Санькой рядом, помогут. Ты там не голодаешь?

— Нет, мам. Как я могу голодать с такой работой.

— Ну да, что-то я сглупила. Все хорошо?

— Да, все хорошо, — о своей беременности молчу. Очень хочу, чтобы мама все поняла по моему молчанию, но она слишком озабочена собственными проблемами, чтобы услышать мои странные паузы.

— Вот и славно. Ладно, не будем тратить деньги на пустые разговоры. Звони мне теперь вечером, днем я у отца в больнице. Пока доеду, пока то, пока сё, не до телефонных разговоров.

— Хорошо, мам. Целую. Папе привет, пусть поправляется.

— И тебя целую, доча — на этом наш разговор прерывается, я обессиленная возникшими проблемами падаю лицом в подушку и всхлипываю. Что делать? Путь домой, конечно, не заказан, но… Я туда не поеду. Я не смогу смотреть матери в глаза, видеть в них разочарование, укор. А отец меня сожрет живьем, даже лежачий. Язвительный язык-то не парализован. Проще утопиться. Москва-река широка и глубока, мостов в городе полно. Или прийти вновь к Диме и взять деньги на аборт. Только вот я не смогу потом после всего этого жить в гармонии с собой.

— Анечка, чай давно стынет, а ты куда-то пропала, — в комнату, постучав, заходит Полина Сергеевна. Я поспешно сажусь, вытираю ладонями мокрое лицо и улыбаюсь пожилой женщине. От карих глаз не ускользают мои зареванные глаза, красный нос.

— Рассказывай, — повелительно говорит Полина Сергеевна, берет стул и садится напротив меня. — Только правду.

Я смотрю на эту женщину, кручу в руках мобильный телефон. Она с первого дня ко мне доброжелательно относится, всегда выражает недовольство, когда я приношу продукты. Вчерашний мой ужин оценила по достоинству, правда, потом пыталась вернуть мне деньги за продукты. Я отказалась. Не знаю, ел ли Никита, его вечером дома не было, он ушел почти сразу после нашей стычки.

— Папу забрали в больницу.

— Ничего страшного. Из больницы не всегда выносят ногами вперед, — на ее попытку пошутить, губы сами дергаются в слабой улыбке. — Еще что?

— Я планировала вернуться домой, но теперь нужно деньги зарабатывать, а я… — опускаю глаза, рассматриваю телефон в руках. Стыдно признаваться в своей глупости и наивности. Прикусываю губу. Моей крошке шесть недель, чуть больше месяца. У меня есть еще немного времени, чтобы определиться… Поднимаю глаза на Полину Сергеевну, она терпеливо ждет от меня объяснений.

— Я не могу сейчас вернуться к родителям, потому что беременна. И в Москву я приехала, думала, что отец ребенка возьмет на себя обязательства, но ошиблась. Он сказал, что ему этот ребенок не нужен, предложил денег на аборт. Аборт я не хочу делать, но при этом понимаю, что могу не справиться. У меня нет ничего за душой. Даже веры, — разглядываю рисунок на обоях, лишь бы не смотреть в глаза Полине Сергеевне и не видеть там осуждение, жалость. Понимаю, что за ошибки нужно отвечать самой, не возлагать на кого-то свои проблемы.

— Аня, не паникуй, все у тебя будет хорошо, а этот козлина еще пожалеет, что отказался от ребенка. Надеюсь, про аборт ты несерьезно? — приподнимает бровь и строго смотрит в глаза. Я мотаю головой, удивленная реакцией Полины Сергеевны.

— Какой срок у тебя?

— Где-то шесть недель.

— У врача была?

— Нет. Только тест делала.

— Это плохо, надо срочно пойти на прием, встать на учет, сделать УЗИ. Живот болит? Тошнит? Голова кружится?

— Ничего нет, только в сон клонит.

— Это нормально, организм привыкает к изменениям. Так, — Полина Сергеевна встает, я не перестаю на нее удивленно смотреть. Никак не укладывается в моей голове ее поведение. — Я сейчас позвоню подруге, она мне посоветует хорошего гинеколога, а потом еще надо решить вопрос с твоим трудоустройством. Кто ты там у нас по профессии?

— Повар-кондитер.

— Отлично, в декрете можно делать торты на заказ, лишняя копеечка в такое время не помешает. И от государства по максимуму возьмем.

— Полина Сергеевна! — окликаю я пожилую женщину, она изящно оборачивается. — Зачем вам все это? Не уверена, что ваш сын будет рад.

— На Никиту не обращай внимания, ему пора уже перебираться в свой угол, а то привык к мамке бегать, когда у самого есть пустующая квартира. Что касается всего остального, — ее карие глаза задумчиво устремляются на меня, грустно улыбается. — Нравишься ты мне, всегда мечтала иметь дочку. Все, отдыхай, не переживай, все будет хорошо. Пойду звонить подруженькам.

— Спасибо вам, — в носу щиплет, неприлично громко шмыгаю, от переизбытка эмоций глаза наполняются слезами.

— Но-но, оставь эту сырость, не хватало нам еще тут плесенью обзавестись. Все, я ушла.

— Спасибо! — шепчу одними губами. Нужно верить, верить в лучшее до конца. Вот и сейчас я понимаю, как порой жизнь поворачивает события. Когда закрывается дверь, нужно всегда искать открытое окно, порой форточку. Безвыходных ситуаций не бывает, а руку помощи протягивают те, от кого меньше всего ждешь. Если будет девочка, я обязательно ее назову Полиной.