Внеплановая беременность

Валентина Кострова, 2020

Курортный роман бывает с последствиями. Любимый человек, узнав о том, что я беременна, отказывается принимать ребенка и меня. Он предлагает мне деньги, чтобы я самостоятельно решила вопрос с малышом: посылает на аборт. Появляется ощущение загнанности и безвыходности. Я встречаю мужчину, который становится не просто другом, а самым важным человеком в моей жизни, опорой в трудный момент.

Глава 10

Несколько секунд смотрю на красное пятно, прикусываю губу. Елена Антоновна сказала, если «мазня» не прекратится, то она меня положит в больницу на сохранение. Выписала кучу лекарств, которые я исправно принимаю каждый день, и через некоторое время пугающая кровь прекратилась. Я выдохнула с облегчением. Накануне весь день провела на ногах, не было и минутки присесть. Люди толпами шли в кафе, чтобы посидеть в теплой компании. Вчера был день города. Вчера моей крошке исполнилось полноценных одиннадцать недель.

— Аня, завтрак уже остывает, — громко через дверь сообщает Полина Сергеевна.

— Иду, — торопливо умываюсь, расчесываюсь, убираю после себя все следы своего присутствия. Хоть мы и живем вдвоем с Полиной Сергеевной, я не исключаю возможность, что однажды у матери задержится Никита. Он, после того как проводил меня до дома, когда возникла во мне вот эта странная дрожь, редко появлялся перед моими глазами. Привозил продукты матери, наспех выпивал предложенный чай и уходил. Точнее, сбегал, как только я появлялась на пороге. Даже избегал смотреть мне в глаза.

Я не один раз прокручивала наш совместный вечер в кафе, позволяла своей фантазии зайти дальше — представляла, что он мой мужчина. Один раз воображение завело меня так далеко, что я реально ощутила, что у меня горят губы от воображаемого поцелуя. Больше на эту тему старалась не думать.

— У меня есть подруга, Ольга Викторовна, она работает в театре. Я с ней вчера переговорила, есть возможность устроить тебя билетным кассиром, — передо мной возникает тарелка блинчиков с творогом, чашка с чаем. Мои протесты по поводу чрезмерной заботы и опеки до пожилой женщины не доходили, она их пропускала мимо ушей и все делала по-своему. Вот и работа. Ей не нравилось, что я работаю на кухне, прихожу уставшей и выходные просто сплю, иногда гуляю вокруг дома.

— Полина Сергеевна, я вам очень благодарна, но меня все устраивает в моей жизни.

— Зато меня не устраивает! — резко и недовольно высказывается Полина Сергеевна. — Пока ты доработаешь до декрета, от тебя останутся кожа да кости, удивительно, что ты еще не валишься с ног от усталости.

Опускаю глаза в чашку. На самом деле пару раз на работе мне было плохо. Перед глазами летали мушки, в уши словно набили ваты, и горизонт стал резко шататься. Мне давали несколько минут передохнуть. Вздыхаю. Сегодня должны выдать мою первую зарплату. Я на нее очень рассчитываю. Впереди уже прохладные вечера, нужно купить какую-то куртку и ботинки, что-то отправить маме, кое-что оставить для малыша. Денег катастрофически не хватает.

— О, Никита пришел, — Полина Сергеевна встает из-за стола, я обращаюсь в слух. Действительно, щелкнул замок, слышится возня, через минуту на кухне появляется Никита. Я вскидываю на него глаза, и против воли губы широко растягиваются в улыбку. Он сдержанно улыбается мне в ответ.

— Я забрал твой заказ на почте, коробка в коридоре. И фотографии, — протягивает матери белый конверт.

Я знаю, о каких фотографиях идет речь. Накануне первого сентября Полина Сергеевна жутко волновалась, подбирала наряды для очень важного дня: единственный внук шел в первый класс. Она все никак не могла поверить, что Никита нашел компромисс с бывшей женой, та разрешила родственникам присутствовать на торжественной линейке. Я тоже порадовалась, что лед между Мариной и Никитой тронулся, что, возможно, теперь Полина Сергеевна чаще будет видеть внука.

— Какой хорошенький. Любо-дорого смотреть на Пашу. Никит, на тебя похож. Такой же серьезный. Смотри, Анют, — протягивает мне несколько фотографий. На первой мальчик в школьной форме с красивым букетом цветов. У него русые волосы, карие глаза, очаровательная улыбка, от которой хочется улыбнуться в ответ. Не могу сказать, что он действительно похож на Никиту, но какие-то черты есть. Следующая фотография: Никита, Паша и женщина. Теперь я понимаю, что мальчик наполовину похож на мать, наполовину — на Никиту. Женщина рядом с Никитой очень яркая, эффектная. Такую увидишь раз, всю жизнь будешь вспоминать. Ее уверенный взгляд в объектив говорит о том, что она знает, что взять от жизни и кого.

— Очень красивая у вас семья, Полина Сергеевна, — отдают фотографии, Никита все это время стоит возле окна с большой кружкой. Судя по одежде — темные брюки, бежевая рубашка, — он потом отправится на работу.

— Никит, ты потом на работу?

— Да.

— Подвези Аню до ее работы, — я сжимаюсь от этой просьбы, мне кажется, что Никита сейчас откажет, но он согласно кивает головой. — Вот и славно. А с тобой я еще вечером поговорю, — Полина Сергеевна устремляет на меня серьезный взгляд, теперь я киваю. Разговора не избежать. Встаю со стула, меня шатает, хватаюсь за край стола. Морщусь от резкой боли внизу живота.

— Я сейчас кофту возьму и поедем, — скованно улыбаюсь Никите, он смотрит, не мигая. Его отстраненность нервирует. Медленно, по стеночке иду в свою комнату.

— У тебя кровь, — слышу тихий голос Никиты, замираю на полпути. Полина Сергеевна ахает, а я хватаюсь за живот. Нет! Нет! Пожалуйста, только не выкидыш. Я боюсь пошевелиться, мне кажется, от одного моего движения случится непоправимое. Вновь ощущаю болевые спазмы внизу живота.

— Звони в «скорую», — спокойно командует мужской голос, чувствую, как Никита подходит ко мне. — Дыши. Что болит?

— Живот, — с тревогой смотрю на серьезное выражение лица Никиты. — Все будет хорошо, правда? — почему-то мне важно сейчас услышать именно от него слова поддержки, уверенности в том, что ничего не случится.

— Никита, они не отвечают. Что делать? — от паники в голосе Полины Сергеевне мне самой становится страшно, ищу в глазах Никиты успокоение.

— Где документы: паспорт, снилс, полис, карта беременности? — мне некогда удивляться его осведомленности, сейчас на первом месте мой малыш. Боль отступила, но я все еще боюсь сдвинуться с места.

— В моей комнате, в первом ящике комода.

— Я все принесу, — спохватывается Полина Сергеевна, Никита подходит ко мне вплотную.

— Я тебя отнесу на руках, поедем на моей машине в больницу. Боюсь, если будем ждать «скорую», спасать будет некого, — от его жестоких слов у меня на глазах выступают слезы, прикусываю губу. Он осторожно меня подхватывает, я рефлекторно обнимаю его за шею, утыкаясь ему в плечо. В ноздри ударяет его запах, согреваюсь его теплом.

Никита не торопится, не совершает каких-то резких движений, ощущение, что спасать беременных — это его основная профессия. Помогает удобно расположиться на заднем сиденье, захлопывает дверь. Я приподнимаюсь, вижу, как он забирает у Полины Сергеевны мою папку с документами, возвращается к машине. Садится за руль, хватает мобильник и плавно трогается с места.

— Вань, привет. Ты сегодня работаешь? Отлично. У тебя есть в гинекологии хорошие знакомые? Обязательно все расскажу, давай не по телефону. Минут через двадцать буду возле твоей больницы, благо, дороги пустые. Да. Кровотечение. Хорошо, — откладывает в сторону мобильный телефон, смотрит на меня в зеркало заднего вида. Я опускаю глаза, чувствуя себя виноватой.

Наглаживаю свой живот. Все будет хорошо, мой маленький. Больше не буду подвергать тебя опасности, только не оставляй свою маму одну. Слезы стекают к подбородку, капают мне на грудь. Все будет хорошо, как мантру, повторяю, слегка раскачиваясь из стороны в сторону.

— Приехали, — неожиданно подает голос Никита, я вздрагиваю и открываю глаза. Кажется, в своей попытке «поймать дзен» отключилась от реальности. Приподнимаюсь, Никита открывает дверь, подает мне руку. Я не обращаю внимание на легкое покалывание в пальцах, возможно, они от страха онемели.

— Девушку на каталку, — раздается рядом командный мужской голос. Руки Никиты меня подхватывают, переносят из машины на каталку.

— Иван Петрович, в гинекологию? — задает вопрос молодой парень, наверное медбрат.

— Да, к Ефремову. Давай документы и не уезжай, я из тебя душу вытрясу, — Иван Петрович показывает Никите кулак, трясет им, видимо, показывает, как будет вытрясать душу. Если бы я не переживала за малыша, я бы рассмеялась над этой дружеской угрозой.

— Я останусь, не переживай.

— В буфет иди, вернусь минут через десять. Сдам твою принцессу в надежные руки и приду, — теперь Иван Петрович заинтересовано смотрит на меня, идя рядом с каталкой. — Красивая, голубоглазая. Как зовут?

— Аня.

— Ну, Аня, как мы докатились до такой жизни? Или Никита виноват?

— Не виноват он, — кидаюсь на защиту Никиты, недовольно смотрю на Ивана Петровича. Он усмехается, смотрит куда-то вперед.

— Аркадий Владимирович, вот ваша очень дорогая пациентка, прошу любить и жаловать. Дите нужно сохранить, а то папка разнесет к чертям нашу скромную больницу, — вроде все сказано в шутливом тоне, а понимаю, что, на самом деле, говорят серьезно. Я открываю рот, чтобы запротестовать по поводу отцовства Никиты, но ко мне подходит мужчина в возрасте с доброй улыбкой.

— Все будет хорошо, — он сжимает мою прохладную ладонь, я зачарованно смотрю в его светлые глаза и согласно киваю головой: я ему верю всем сердцем, такие люди не буду лгать.