Невзгодам вопреки. Летопись рода Захватошиных

Валентина Васильева (Захватошина), 2013

Валентина Нефёдовна описывает жизнь своей семьи, обычной и преуспевавшей до октябрьского переворота. Благополучие этой семьи было создано руками ее родителей. Октябрьский переворот 1917 года прошелся смерчем по России, выдернул и эту многодетную семью из его родового гнезда, бросив на практически принудительные работы, не создав семье никаких мало-мальски пригодных бытовых условий. Семье пришлось начинать все заново своим трудом. Но эти невзгоды не сломили дух семьи…

Глава 1

Предки наши — с реки Нейвы

Люди, знающие свои корни, крепче держатся на своей земле

Народная мудрость

Малая родина моих родителей и братьев

Мои родители — Захватошины Нефед Никитич и Зинаида Киприяновна-коренные уральцы, выходцы из села Быньги и деревни Верхние Таволги. Быньги расположены в шести километрах от города Невьянска ниже по течению Нейвы. Верхние Таволги — родина матери — расположены в четырех километрах от Быньгов. Невьянск — бывшая вотчина купцов и предпринимателей Демидовых, находится в 100 километрах от Екатеринбурга. Село Быньги стоит на устьях двух рек — Ближней Быньги и Дальней Быньги — при их впадении в реку Нейва. А село назвали по сумме двух речек. В Нейву-то впадает две Быньги.

Подробно о селе Быньги, о его уроженцах и достопримечательных строениях описано уроженцем этого села юристом, писателем и поэтом Корюковым А.С. в «Областной газете» (Екатеринбург) № 217, 218, 220–224 от 20–28.07.2009 г. «Святая река памяти — БЫНЬГИ».

Вот выдержка из газеты:

«Раскинувшись на восточном склоне Уральского хребта, в месте слияния небольших речек Ближней и Дальней Быньги и реки Нейвы, оно всегда поражало приезжих своей красотой, широкими просторными улицами, разнообразием строений — от маленьких избушек до больших пятистенных домов по-кержацки крытыми дворами. Мы жили на главной улице села. Её называли Большая улица (ныне улица Ленина). Улица Мартьянова называлась тогда Студёнка. Были и другие красивые яркие названия улиц и переулков: Суздалка, Поперёшенка, Могильная, Осиновская, Малая Канава и Большая Канава, Глинки, Устрин, Лягушанка. Не знаю, кому пришло в голову менять их, тем более, что они не несли никакой политической окраски.

Село наше большое, как по территории — более двух километров в длину и столько же примерно в ширину, так и по населению — около трех тысяч. Старые люди говорят, что до войны проживало раза в два и больше.

Если вы смотрели старый фильм «Угрюм-река», то видели и моё село.

Не зря Быньги выбрали для съёмок фильма, уж очень были красивые и добротные у нас дома. Один такой красуется и сейчас против каменной школы у церкви…

…Что ж, места у нас действительно знатные. Особенно хороши окрестности. Синеющие вдали древние горы, в том числе самая высокая в этом краю Ежовая, а также Лебяжка, Высокая, Трошина гора, смолистые сосновые леса, нарядные березовые рощи, луга и опушки, с множеством пахучих трав и лесных цветов, где в годы моего детства было много зверей и птиц. Три пруда, разрезы, мелкие озерки, речки и ручьи, поросшие ивняком и ольхой, смородиной и дикой черёмухой, шиповником и жимолостью, придают окрестностям живописный и праздничный вид. Особенно все это радовало весной, когда цвели душистые черёмуха и сирень.

…Меня с детства занимало, почему село не назвали Быньга или Быньговское или, как железнодорожный

разъезд — Быньговский, что звучит более по-русски. Но село назвали так, потому что в этом месте сбегались две Быньги: Ближняя и Дальняя. И название дали в честь двух речек. И лишь после их слияния, около старого пруда, бежит одна речка Быньга, которой я посвятил эти строки.

Речка детства моего,

Перекаты, плёсы.

Льются в травах

День-деньской

Голубые косы.

На северо-западе из села выходят три дороги — Мале-хоновская, Режевская и Кислянская. В годы моего детства лес подступал прямо к селу, и нередко сюда заходили волки. Однажды они забрались в колхозную овчарню и зарезали десятка два овец.

Наша ярка паслась в колхозной отаре, и ей волк вырвал кусок кожи с шерстью и мясом, прямо у шеи, но она как-то вырвалась и осталась жива.

Во времена моего детства тёмными зимними ночами волки частенько заходили в село, нападали на собак и съедали их на месте. Женщины и дети боялись выходить на улицу в тёмное время суток. Мои односельчане чувствовали себя в те годы жителями таёжной глубинки.

С востока к селу сплошной стеной соснового бора подходит Таваложская поскотина, где родится много черники и душистой земляники. Южнее идёт старая Песковская дорога через речку Таволгу прямо до Лешакова стана. Раньше там были колхозные покосы. А места там глухие, однообразные, поэтому грибники и охотники часто блудили в тех лесах, порой по несколько дней не могли выйти к жилому месту.

Официально считается, что Быньги появились в 1718 году. Мне думается, что это — дата основания Быньговского завода, заложенного Акинфием Демидовым. На голом месте редко закладывали заводы…

А в цехах нужны рабочие руки. Значит, жили там люди, может, было несколько домов, а может, и целая деревенька. Я не раз слышал от стариков, что Быньги начались раньше Невьянска, основанием которого считают 1701 год — это дата плавки первого чугуна. Население же и там появилось значительно раньше. Русские люди пришли в эти глухие места после Великого раскола, затеянного царём Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном в 1656 году. Наиболее крепко верующие люди не захотели менять свои древние обряды, священные книги, двупёрстное знамение на трёхперстное. Начались репрессии со стороны государства и церкви. От притеснений люди бежали на Север, за Каменный пояс, в Сибирскую тайгу. Да, немало лишений вынесли мои предки, прежде чем осели в Быньговском урочище за Уральским хребтом.

Первые переселенцы ставили дома, распахивали землю, сеяли овёс, рожь и ячмень, мыли втихаря золотишко, ловили рыбу, брали зверя, разводили скот».

А.Корюков в своих очерках «В огненной купели», напечатанных в журнале «Уральский следопыт» №№ 638–640 за 2010 год, об этих людях пишет, что на Урале их называли кержаками, раскольниками, староверами, старообрядцами. Тетка А.Корюкова Анна Коробейщикова рассказывала.

— Мы все, почитатели истинной христовой веры, пришлые в этих краях, здесь же раньше язычники дикие проживали. После Никоновой реформы это случилось. Мы оброшные (платившие оброк — примеч. составителя), с реки Керженца, где наши прадеды дали клятву не изменять своей вере, поэтому и зовут нас кержаками, как бы дразнят так, а мы гордимся этим прозванием. Молимся же двуперстным крестом, в часовнях или дома, без священников, вот так, — и она старательно складывала мои детские пальчики в двуперстие и учила, как правильно креститься и делать земные поклоны «по писанному». — А те, кто ходит в церковь, те православные никониане, крестятся трехперстием, «щепотью», не так, как мы. У них попы ведут молитву, а у нас — батюшка, выбранный от всей общины. Мы много потерпели и от разных властей, и от церкви, от тех старых времен до теперешних…

Дальше А.Корюков пишет:

«Добрая моя малограмотная тетя Анна не ошиблась. Уже в наше время, библиотекарь нашего села Татьяна Андреевна дала мне копию Пермской летописи за 1889 год, где в разделе «Староверы в Быньгах» подтверждено, что они переселились в наши места, после пуска Быньговского завода в 1718 году из Невьянска и с Нижегородской губернии, то есть где и протекает знаменитая речка Керженец. «Благо староверов в здешнем краю было уже много, значит дорога была протоптана, а в непроходимых лесах можно было обзаводиться и скитами. В Быньги староверы переселились из Нижегородской губернии, а доказательством может служить то, что в Быньгах есть фамилия Мягковых. Такая же есть и в селе Городце Нижегородской губернии. Говорят, что она получила название от речки Мегчечицы.

В запрудной части завода на берегу пруда, в огороде Мягкова, староверы построили часовню, основание ее относят к 1775 году.

Другая часовня была построена в 1795 году на огороде Пузанова, «…в 1847 году 8 июля Пузановская часовня была передана по Высочайшему повелению Быньговскому единоверческому обществу и единоверцы вместо часовни, уже ветхой, решились построить церковь» (Шишонко В.Н. Пермская летопись, Пятый период, часть 3, стр. 1702–1715. Пермь. Типография Земской Управы, 1889 год.)

<…>

Но самое главное, Никон начал свои реформы даже не с книжного исправления, в котором неграмотные люди плохо разбирались, а с отмены «двуперстного» сложения для крестного знамения. Вот уж в этом даже самые отсталые и неграмотные православные прихожане сразу заметили крамолу, так как с детства были обучены креститься двумя перстами, а не «щепотью».

Двуперстие идет с апостольских времен. Все святые отцы, великие князья на Руси: Владимир Красное Солнышко, святой Александр Невский, Дмитрий Донской, царь Иван Грозный, все они крестились двумя перстами. На всех древних иконах и фресках в храмах до настоящего времени, у самого Иисуса Христа и всех апостолов и святых отцов изображен двуперстный крест. Неужели все старые иконописцы, в том числе и греческие, могли ошибаться!? Нет, они хорошо знали свое дело. И вдруг Никон в 1653 году делает распоряжение креститься трехперстным крестом. И многие русские люди не стали его исполнять. Против этого были не только простые верующие, но и священнослужители, целые монастыри и церкви. Их духовным вождем стал протопоп Аввакум, известный на всю Россию писатель и публицист.

Начались репрессии. До этой реформы массовых казней на Руси по религиозным мотивам не применяли, только над отдельными отъявленными еретиками.

В период же реформ ее противников по указам царя и патриарха карали мечом и огнем и расправлялись не только с вождями и главными противниками раскола, но и с простым народом, не пожелавшим изменить старой вере, обычаям и обрядам своих предков.

Такого на Руси не было никогда. Пытки, казни следовали одна за другой, сжигали целые деревни, загнав людей в срубы вместе с женщинами и несмышлеными детьми. Кровь полилась рекой, повсюду горели костры, сжигали людей сотнями и тысячами, резали языки, рубили головы, ломали ребра, четвертовали. Тюрьмы и подземелья были переполнены, не щадили никого, даже детей. Все, что только могло изобрести человеческое зверство для устрашения, все было пущено в ход» (Старообрядческий церковный календарь на 1986 год).

Репрессии коснулись всех — и бедных, и богатых, простолюдинов и знатных. Непоколебимые сторонницы старых обрядов — княгиня Евдокия Урусова и боярыня Феодосия Морозова по приказу «тишайшего» (царя Алексея Михайловича) были брошены в яму на голодную смерть, где обе и скончались. А протопоп Аввакум и ряд его последователей, имеющих церковные чины, были сожжены в срубах. Многим священникам и монахам, противникам реформы, отрезали языки и ссылали в глухие монастыри Пустозерска, в Угремский и другие дальние места, под надзор местных властей и церковных владык.

Западноевропейские войны, распри и казни на религиозной почве, Варфоломеевская ночь, охоты на ведьм — по количеству убитых несколько тысяч человек, не идут ни в какое сравнение с казнями противников Никоновой реформы.

По наблюдениям современников и приблизительным данным, репрессиям подверглись миллионы сторонников старой веры: крепостные крестьяне, ремесленники, купцы и даже представители дворянских и боярских родов.

Сотни тысяч староверов бежали на Север, за Каменный пояс, в Сибирь и на Кавказ. Многие тысячи ушли за кордон: в Молдавию и Румынию под власть турецкого султана, в Прибалтику и Западную Украину и Белоруссию.

Большие группы староверов нанимали купеческие суда и, переплыв Атлантический океан, поселялись в Канаде, Бразилии, Аргентине и на Аляске.

«Урон России был нанесен великий и в этом были повинны, в первую очередь, патриарх Никон и цари: Алексей Михайлович, Софья, Федор и Петр I» (Кутузов Б.Я. Церковная реформа, стр. 58).

Население России после царствования Петра I сократилось на 3/4, то есть огромные территории стали безлюдными. Но репрессии продолжались и в последующие годы и века, другими императорами и императрицами, вплоть до 1905 года.

…И только после революционных событий 1905 года манифестом Николая II старообрядцам была дарована свобода вероисповедования по старым обрядам.

17 апреля 1905 года, после известных революционных событий, был издан «Высочайший Указ об укреплении начал веротерпимости», подписанный царем.

Старообрядцам был посвящен 7 пункт: «Присвоить наименования старообрядцев, взамен ныне употребляемого названия раскольников, всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы церкви православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам».

Все старообрядческие храмы были открыты. А в 1971 году на Поместном соборе Русской православной церкви русские старые церковные обряды были признаны спасительными, равно честными новым. Кроме того и Никонова реформа была охарактеризована, как «крутая и поспешная ломка русской церковной обрядности». Основания для замены двуперстия на троеперстие, объявлялись, более чем сомнительными.

Указанные Священный синод и Собор дают в настоящее время юридическое право каждому верующему исполнять богослужение по старым или новым обрядам, в любом месте, дома или в храме, по любым церковным книгам и традициям богослужения».

В 1718 году Акинфием Демидовым в Быньгах был основан металлообрабатывающий завод, производивший высококачественную сталь.

Вид на Быньги (60-е годы XX века).

Фото Захватошина М.Н.

В вышеуказанном очерке в «Областной газете» о Быньгах А.Корюков далее пишет.

«Когда пришёл Демидов, стали работать на строительстве завода, плотины, работали в шахтах и у горячих печей, жгли уголь.

Быньговский завод выделывал высококачественную сталь, которая шла не только на оружие, но и на знаменитые быньговские косы, называемые у нас литовками, готовили их из хорошей ковкой стали. Эти косы продавали по всей России. После мастера освоили замочное дело, делали классные замки, ковали сундуки.

Немало жителей села занималось добычей золота, то есть становились профессиональными старателями. Некоторые из них, у кого были большие семьи, работали в одиночку, другие сбивались в артели. Так легче бить шурфы и шахты. Всё-таки работа очень тяжёлая, не было ни двигателей внутреннего сгорания, ни электричества, всё делали вручную. Весь инструмент — лом, кайло, лопата да старательский ковш. Песок и руду возили тачками вручную или в таратайках на лошадях. Жили по принципу «сегодня густо — завтра пусто».

Попадало золотишко — гуляли, пьянствовали, играли в карты, в азартные игры. Рассказывают, что в азарте проигрывали коней и даже свои избы. Ну, наткнётся кто на золото — заново разбогатеет.

Чтобы отпугнуть других от богатого места, придумывали страшные истории. Однажды, старик-старатель рассказал мне такую страшилку: «Сижу, дескать, в забое, передохнуть решил, смотрю, а ко мне белый козлёнок бежит и страшно так в глаза смотрит и говорит загробным голосом: «Что роешь, Ипат? Могилу себе выробишь. Иди домой — сын у тебя умирает!». Прибегаю, а ведь верно, сын под борону попал, сильно поранился, но выжил. Вот оно как бывает!». И верили люди. Да и сами рассказчики, придумавшие эти небылицы, постепенно начинали верить своим же выдумкам, но золотом не попускались.

После того как Невьянский завод перестал плавить металл, закрылся и Быньговский завод. Это было в начале XX века.

На его месте возникла промышленная артель, которая работала долгие годы и лишь в середине XX века была преобразована в мебельную фабрику, так как замки и сундуки уже не имели большого спроса. Примерно в то же время на южной окраине села была открыта шахта «Быньговская» от Невьянского прииска треста «Уралзолото».

Мой прадед, мои деды, бабки. Их жизнь в Быньгах и высылка в Первоуральск

Насколько мне известно, большая старообрядческая семья Захватошиных жила в Быньгах уже в XIX веке. Прадед Ефим, дед Никита Ефимыч, его сыновья — Александр, Галактион, Лаврентий, Нефед, дочери — Паруня, Агафья, Пелагея, Парасковия.

Захватошин Нефёд Никитич, 1917 год

Мой отец — Захватошин Нефед Никитич родился 10 июля 1897 года в селе Быньги. 7 февраля 1918 года он обвенчался и женился на красивой таволжанке (из соседней деревни Таволги) Колногоровой Зинаиде Киприяновне, ставшей потом матерью моим братьям и мне. Мать наша была тоже родом из старообрядческой семьи. Родилась она 12 ноября 1898 года.

Она рассказывала мне, как приехали сваты с женихом (моим будущим отцом). Жених ей очень понравился: красивый, статный, очень разговорчивый, и она сразу же согласилась стать его женой.

Колногорова Зинаида Киприяновна, 1917 год

Маме в ту пору было 19 лет и жила она в достаточно обеспеченной семье со своей матерью (нашей бабушкой) Колногоровой Александрой Максимовной, с сестрой Елизаветой и братом Петром. Отца Колногорова Киприяна Егоровича у них не стало в 1911 году, его убили воры. Маме тогда было только 13 лет. После гибели Киприяна Егоровича всю заботу о семье пришлось взять на себя бабушке Александре, она стала портнихой, шила шубы, занималась хозяйством, готовила приданое дочерям.

Судьба нашей бабушки довольно интересна. Еще в детском возрасте она примерила монашеский головной убор монахини, которая гостила у них. Монахиня тогда и предсказала Александре монашескую судьбу. Позже так и случилось. После выдачи замуж дочерей и женитьбы сына она ушла в монастырь и приняла имя черноризицы Антониды (черноризиц, черноризица — устар. монах, монашка, чернецы). Дальнейшая судьба ее неизвестна.

Но вернемся к моим родителям. После свадьбы приданое матери (рукоделие, занавески, посуду, белье, одежду, обувь) привезли в Быньги в дом, где жила семья отца в сундуках изготовления Демидовского завода.

Захватошины Зинаида Киприяновна и Нефёд Никитич в 1919 году

В первые же годы совместной жизни с женой наш отец построил свой дом по Большой улице (сейчас это улица Ленина) рядом с Красной церковью. Дом был кирпичный, большой, в два этажа.

К 1931 году у моих родителей уже была большая семья. К тому времени родились мои старшие братья: Михаил — рождения 18.07.1922 г., Алексей — 25.05.1924 г.р., Роман — 23.07.1925 г.р., Александр — 16.06.1927 г.р., Василий — 20.04.1930 г.р. До Михаила у моих родителей было еще двое детей: сын Иван 1919 г.р. и дочь Зинаида 1920 г.р. Но, к сожалению, они умерли в младенчестве.

Конец ознакомительного фрагмента.