Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

Валентина Вануйто

Страх скользким, болезненно пульсирующим в мозгу червем, холодным потом выступает на висках.Закрой глаза. Играем в прятки.Учись смотреть сквозь темноту,Отдайся новым ощущениямИ опустись душой во мглу….

III

Оставь меня в своем кругу, шаман.

Нам таинств не хватает на планете.

Хочу (покуда я на этом свете)

Услышать бубен, что под черный ветер

В иных мирах рождает ураган,

В наитье сокрушая призрак смерти.

И. Близнец

— Вот, так вот! Во мраке ужасы витают и соблазнительно манят, для тех, кто слаб душой и телом. Если впустишь в свой мозг страшные мысли, то ответы придется находить здесь.

— Снова ты? — вздрогнула я. — Почему ты не появился, когда здесь был всадник Тьмы?

— Я был рядом с тобой, и он видел меня, — почувствовала я улыбку собеседника.

— Но, ты не вступил в дискуссию, — я глубоко вздохнула.

— Зачем? Мы знаем все ваши вопросы, и на них ответы. А дискутировать с ним мы можем и дома.

— Вы нас встречаете, чтобы немного попугать, да? — ухмыльнулась я.

— Да, нет! Если душа потерялась, то мы немного помогаем. Показываем дорогу, чтобы она не попала в сети других представителей темного мира.

— Хорошая помощь! — рассмеялась я. — Появляетесь резко, артистично и тут же исчезаете, довольные собой. И что за представители темного мира?

— Ловцы душ.

— И что им нужно?

— Коллекционируют.

— Че-е-го-о? Они коллекционируют? — удивилась я, остановившись. — Что за игры тут у вас?

— Долго объяснять вам.

— Кому вам? Я ведь тут одна.

— Вас много, блуждающих во тьме. И ты не одна задаешь этот вопрос. Здесь таких как ты много в поисках света. И я должен не дать ловцам схватить вас раньше времени. Думаю, что мне пока с тобой нужно распрощаться. Ты немного освоилась, так что за тебя можно уже не бояться.

— Спасибо за помощь. А ты можешь мне сказать, что сейчас меня ждет?

— Нет, не могу сказать. Главное — не подавайся своим эмоциям, когда будешь встречать много темного в этом мире. Верь в себя, и ты выйдешь отсюда в мир людей очищенной и осветленной.

— Темного? Да, тут всегда темно! Ну, и на этом спасибо.

Вдали заметила слабое свечение, которое проходило сквозь туман. Такое чувство, что туман был нужен для того, чтобы сгустить и без того черные краски тьмы. В середине тумана виднелся неясный силуэт. Слышались монотонные бессмысленные звуки. Я насторожилась. Переборов появившийся страх, сделала шаг, и увидела расплывчатый силуэт человека. Боязнь неизвестности, боязнь шелохнуться и почувствовать боль. Все вокруг наполнялось звуками. Пока не враждебными. А потом? Я не знала, что будет потом. Нужно шагнуть в этот круг и попросить помощи. Но сердце билось все быстрее и быстрее, потому что это был единственный раз, когда сомневалась в правильности своего решения. Силуэт за туманом колыхался как на ветру. Да, именно человеческий силуэт. Это как-то успокаивало. Он был словно дымка, стелющийся туманом. Я сразу поняла по очертанию, что это шаман. Его сидящая поза, движение и взмахи обруча, покачивания головы в такт ударов, всполохи костра, говорили, что человек камлает. Я много слышала легенд, сказок о шаманах, способных на опасные черные проделки. Поэтому я решила, прежде чем заговорить, выяснить, кто он. Я медленно стала двигаться в сторону костра. Прозрачный силуэт сидел ко мне спиной, его голова в такт полупения-полувытья медленно качалась из стороны в сторону, а бубен поднимался то верх, то вниз.

— Над священным огнем вьется бархатный дым.

Старый мудрый шаман в бубен бьет…

Сколько дней утечет, а сколько воды

превратится в холодный лед…

Расскажи мне, шаман, что там духи поют?

За незримой чертой — Другой Мир… —

чьи стихи не знаю, но помню, что кто-то пел под гитару.

Желтое пламя костра освещало пространство вокруг шамана. Было такое чувство, что там жарко. Но, я не чувствовала тепла. Между костром и мной извивался в причудливом танце шаман, в ритуальном одеянии, которое колыхалось в такт его движениям. Лицо шамана прикрывала зловеще ухмыляющаяся маска. Из горла рвался не то хриплый стон, не то короткий плач, не то рык. Я стояла и смотрела, как колышется силуэт шамана под звуки пения и ударов в бубен. Он размеренно бил в бубен колотушкой, извлекая из натянутой кожи мерный рокот. Мысли мои бегали, как кролики в клетке, ударяясь друг о друга, и разбегаясь в страхе по углам. Сердце, казалось, бешено застучало, а где-то в груди защемило запоздалое чувство какой-то боли. А может, это был просто страх, который сковал меня? Я боялась, что если войду в освещенный круг, то уйти оттуда уже не смогу. По спине потек ледяной ручеек пота.

— Рокочет бубен. Дух шамана

Умчался вихрем в мир иной.

Душа раскрыта, словно рана,

Сменяет темень свет дневной.

Там, где-то на небесных тропах

Витают тени Высших Сил,

И души странствуют усопших,

Кто на Земле уже прожил.

Шамана дух в небесных сферах

Земли грядущее прозрит.

Древна, как мир, в шаманов вера.

Рокочет бубен. Разум спит, —

прочитала пришедшие стихи малоизвестного современного поэта Л. Зазерского

— Что стоишь? Присаживайся к огню. — опустив свой бубен, шаман повернулся ко мне. — Я тебя не съем. Ты отдохнешь. Поговорим. А потом пойдешь дальше.

— Знаю, — прошелестела я, — что не скушаешь! То, что ты шаман, я поняла, а какого ты звания или категории?

— Я небесный шаман! Проводник душ, — прошептал он, а звук разнесся по поляне как гром, так что я вздрогнула.

Я вошла в круг и присела напротив шамана. Когда опускалась, то обратила внимания на свое тело, которое колыхалось, словно под ветерком. Получается, что если я сяду или буду стоять, то от этого ничего не изменится. Я не почувствую то, что сижу либо только что присела. Осмотрев себя внимательно, я уже свыклась, что мое тело нематериально, но, не могла смириться с тем, что душу будет сопровождать шаман в мир мертвых. Думать о смерти каждый раз было больно.

— Полагаю, ты готова ответить? — с усмешкой произнес голос сзади. Я обернулась, стараясь ничем не выказывать своего волнения. — Не обращай внимание! Это духи балуются. Пытаются тебя напугать.

— Они всегда такие негостеприимные?

— Всегда. Ты в мире потерянных душ, — и дымка шамана стала более плотной. — Я должен помочь тебе.

— Значит, я умерла, — и всхлипнула. Мне так не хотелось оставаться здесь.

— Нет, — спокойно ответил небесный шаман. — Твое сердце еще бьется. Тебе рано завершать свой земной путь.

— А я что, тут в поисках утраченных иллюзий?

— Ну, можно и так сказать, — то ли ухмыльнулся, то ли улыбнулся шаман.

— Ага, ищу потерянный Мильтоном рай, — улыбнулась я.

— Мильтоном? — переспросил он. — Возрожденный из пепла.

— Он возрожден? Как? Он живой?

— Память.

— А-а, понятно.

— Ты расслабься. Я начну камлать, чтобы успокоить твою мятущуюся душу.

— Дорогу тоже покажете?

— Душа поведет.

— Вы говорите загадками.

— Ответ всегда перед тобой, и увидеть его ты должна сама.

Пространство расплылось перед глазами. Мир вокруг стал подвижным и гибким, он мягко менял формы. Шаман сидел, словно, в ореоле неяркого пламени, которое служило ему и опорой, и защитой. Огонь, точно живой, переплетался и изгибался, свиваясь в причудливые узоры искр. Лицо шамана было строгим. Глаза засветились зеленым светом, который плавно переходил в синий, извергая фонтан синего огня. Казалось, что бубен стучит внутри моей головы, а пение заставляло вибрировать все тело.

Бубен взлетает к планетам и звездам,

Песня его на гортань порвалась.

Голос шамана долями был роздан

Дымом костра, песня ввысь поднялась.

…Бубен шамана танцует и пляшет,

Тихо колдуя, упорно зовя,

Он позовет, тебе птица помашет

Синим крылом, за собою маня.

— Здесь кто-то еще присутствует?! — спросила я, осматриваясь.

— Не обращай внимания. Это твой ангел-хранитель!

— А почему до этого я его не чувствовала? И почему он мне не помогал?

— Ему нельзя тебе помогать. Вибрации бубна позволили раскрыть его..

— И зачем он тогда рядом?

— Правила здесь такие, чтобы ангелы-хранители не скрашивали ваше одиночество. И не помогали справляться с возникшими проблемами на вашем пути. Я думаю, что вы должны это знать.

— Понятно, что совсем непонятно.

— Смотри в огонь! — шаман приложил палец к губам, чтобы я не задавала много вопросов, на которые он не стал бы отвечать.

Я посмотрела в пламя костра. Огоньки переплетались друг с другом, отталкивались друг от друга, обнимались и исчезали, чтобы тут же появиться. Это был странный танец, он завораживал и не отпускал взгляд. Шаман поднялся. Раскинул в стороны руки, тряхнул бубном и гортанным голосом прокричал что-то на непонятном языке. Потом повернулся вбок и повторил то ли заклинание, то ли просьбу. Резкий звон бубна, монотонное пение начали завораживать и втягивать в странный танец.

— Заслышав бубен, заслышав бубен,

Запляшут духи у огня

И лгать мне будут, и лгать мне будут,

Что живой буду я всегда, —

заменила я слова песни.

Удары бубна были четкими, резкими, сильными, заполоняя собой все пространство вокруг. Словно в мире не осталось ничего, кроме настойчивого голоса и звука бубна, и глубокого провала, затягивавшего все сильнее и сильнее. Шаман то поднимал бубен к небу, словно призывая добрых духов, то опускал к земле, прося не гневаться злых. Словно неведомые силы заставили его закружиться в ритуальном танце, убыстряя вращение, чтобы отворить двери в бездну, позволив могущественному духу преодолеть границы чужой реальности. Я зачарованно следила за древним танцем, и хлопала в ладоши в такт бубну. При каждом его движении все металлические предметы костюма сильно гремели, создавая непрерывный шум.

А бубен желтый и рябой

Плыть будет, как луна в тумане,

И сердце, полное тобой,

И сердце, полное тобой,

Хоть ненадолго, он обманет, —

в голове в такт бубну лилась песня, в исполнении Аллы Пугачевой.

Звуки бубна были слышны с разных сторон, то удаляясь, то приближаясь, и было такое чувство, что они были где-то внутри моей головы. Рядом со мной что-то летало. Я слышала то писки, то хлопанье, то совиный хохот и другие непонятные шумы, появляющиеся сразу с разных сторон и сливающиеся в какую-то какофонию. Иногда мне казалось, что шаман летает, подхваченный неведомой силой.

Гулкое эхо поет в небесах,

Племя танцует под бубны в лесах.

Вторя ночным завываниям выпи,

Старый шаман заклинаньями сыплет.

Я видела, как лицо шамана искажалось, казалось, оно ежесекундно меняло маски, одна сменялась другой. Лицо шамана приобретало зловещий вид, красное пламя выплеснулось из его глаз. Вокруг все вибрировало в такт ударам в бубен и пению шамана, это отзывалось во всем теле, словно земля качалась подо мной. Голова раскалывалась от внутренней пульсации.

Разрывается в экстазе бубен,

Истерзана душа танцора.

Путь туда, где правят духи, труден,

Охватить его не хватает взора.

Я в трансе подошла к костру и смотрела на шамана, который бил в бубен. Все мое внимание было направлено на бубен. Шаман остановился и взглянул на меня, пронзая своими черными глазами. Они смотрели прямо вглубь души, поднимая на поверхность знания и мудрость моих предков. Обиды, боль, все самое плохое, что было в моей жизни, все, что хотелось выкинуть, забыть, не вспоминать. Вся неустроенность и глупость, то, чего никогда не хотелось бы повторить. Все это увидел шаман, и мне стало не по себе. Все это я глубоко скрывала в себе. Шаман дотронулся до моей груди, и оттуда вверх устремилась нить. Она не была черной, а просто все цвета были тусклыми. Придя в себя, я ощутила легкость, радость, мне хотелось петь и кружиться в танце. И я запела, чем была несказанно удивлена. Я никогда не пела, да и медведь на ухо наступил. Голос мой был чистым, звонким и каким-то волшебным. Моя песня поднималась в космос, и ударившись о звезды, рассыпалась миллиардами бриллиантов. Я не верила сама себе, но это было именно так. Внутри у меня стало светло и легко. Зазвучал бубен, и голос шамана вплетался в мою песню и звук бубна.

Зыбкой реальности порвана нить,

Только луна продолжает светить…

Нет ничего, лишь слышатся звуки,

Пенье шамана, да бубнов постуки…

Шаман поднял руки и начал раскачиваться на носочках, ударяя в бубен колотушкой. Звуки становились все более ритмичными. Он подтанцовывал рядом со мной, постукивая в ритм моему голосу. Пританцовывая на месте, он подпевал непонятные мне слова заклинаний или молитвы. Движения его были то резче, то более плавными. Он наклонял голову к земле, как будто что-то разглядывая, потом резко вскидывал ее вверх, и замирал на мгновение, как орел в небе.

Он рвал руками сотни измерений,

Криком скорбным разгонял туман.

Не падал от ветра на колени,

Свой путь единственный искал шаман.

Бубен запел совсем часто, ритм его слился в один неподражаемый звук. Мой голос как тысячи бриллиантов зазвенел в воздухе. Они мерцали, разгорались и сверкали нежным светом, и мне хотелось прикоснуться губами и пить. Слившись с миром, ощутив силу собравшихся духов, запел шаман без слов, вплетая свой голос в мою мелодию. Его голос, сливаясь с рокотом бубна, завораживал, втягивая в танец меня, заставляя открыть Вселенной свою душу. Я зачарованно смотрела за его странным танцем, где я кружилась рядом с ним как балерина, подпрыгивая и делая «па». Танец увлекал, бубен словно жил своей жизнью. Земля, Ветер, Вода и Небо закружились в танце с нами, и я была счастлива в эти мгновения. Шаман живет в удивительном мире, где возможно все, и все человеческие страхи остаются здесь. Когда последний звук бубна смолк, шаман сел на свое место. Он не шевелился и, казалось, не дышал, я не посмела потревожить. Затем плавным движением правой руки он велел мне садиться.

— Ну и какие сейчас стихи тебя теребят?

— В изменчивом свете костра пляшут странные тени

И слышится шепот невнятный в сгустившейся тьме,

Рождая в сознании образы чудных видений,

Струится туман средь стволов и течет по земле.

…В причудливом танце шамана великая сила,

А в рокоте бубна грозы отголоски слышны.

И Ночь, колдуну подпевая, волчицей завыла,

Взирая на мир свысока зорким оком луны.

…К могучим богам обращает шаман свое Слово,

Закрыты глаза, но все видит он лучше, чем днем.

В свой бубен ритмично ударит он снова и снова

И в бешеной пляске на миг вдруг сольется с огнем.

— Прекрасно.

Чувствуя чей-то взгляд, я взглянула наверх и увидела красные и желтые линии заката. Это было похоже на расслоившийся крем, опрокинутый на небо. А в нем — глаза! Я вздрогнула и быстро прикрыла веки. Но, любопытство перевесило, и я снова подняла свой взгляд вверх. Красное свечение заката словно бы усилилось, и словно бы стали ярче желтые нити, вплетенные в него. Но, глаз уже не увидела. И что было для меня странно в этот момент, то, что я видела закат. Откуда? И сколько времени я находилась здесь? Может, два или три часа, а может, и десять или вечность. Если кто и знал, то точно не я.

— Рокочет бубен. Дух шамана

Умчался вихрем в мир иной.

Душа раскрыта, словно рана,

Сменяет темень свет дневной.

Там, где-то на небесных тропах

Витают тени Высших Сил,

И души странствуют усопших,

Кто на Земле уже прожил.

Шамана дух в небесных сферах

Земли грядущее прозрит.

Древна, как мир, в шаманов вера.

Рокочет бубен. Разум спит.

— Вам странно будет это слышать, но, я просто не смогла понять того, о чем вы пели только что.

— О душе!

— О душе? О моей душе? Моей душе грозит беда?

— Пока да. И тебе нужно быть осторожной, — подумав, добавил: — Ты многого не увидишь на своем пути. Но, тебе придется столкнуться и защитить себя без помощи духов. Это твой путь, и преодолеть его ты должна сама.

— Монстров? Привидения?

— Типа того. И ты должна пройти через боль, ужасы, страдания… — он сделал паузу, и в его голосе звучала боль. — Твоя дорога будет вести тебя в опасный мир. Мир, где много монстров и разных существ, непохожих на земных тварей. Их будет много, но не все будут твоими союзниками. Тебе будут встречаться и ангелы, которые будут указывать дорогу. Не давай затянуть твои мысли духам, Забирающим Разум. Они питаются ими. Не слушай духов Поющих, они отберут твой голос. Просто иди вперед. Тебе предстоит биться за свою душу. Если ты сильна, то дойдешь до конца своего пути. Я сочувствую тебе, но не имею права оградить тебя от зла, боли, ненависти.

— Вся жизнь твоя, лишь отражение,

Потерянного навсегда,

И ты летишь, сквозь дни и время,

Мелькают люди, города,

…И ты идешь, как по канату,

Чтобы войти в открытый рай,

Неверный шаг, и вот расплата,

А если упадешь, вставай,

…И вот, когда наступит время,

В твоей мятущейся судьбе,

Тебе откроет вечность двери,

И ты исчезнешь, в тишине…

— Твой путь — это выход в другие миры. Миры все разные. И многие души там не похожи на людей, ангелов и монстров.

— Возможно, — пожала я плечами, представив свой путь во тьме. — Я не знаю, пока не видела, поэтому не могу судить. Но, с монстрами не хотелось встречаться. А можно вопрос? — обратилась я к шаману.

— Только не задавай вопрос о том, как ты попала сюда. А так всегда пожалуйста.

— Вот, я не христианской, ни мусульманской, ни буддийской веры. И, наверно, поэтому появились вы. А кто встречается христианским и буддийским душам? Они же не верят шаманам. Будут бояться. Их кто встречает?

— Их встречают христианские ангелы, буддийские и мусульманские божества, боги. Что ты ощущаешь после обряда? — спросил шаман, следя за моей реакцией.

— Я почувствовала, что стала спокойнее, лучше видеть, легкость.

— Постарайся удерживать свой страх в узде, чтобы не он тобой манипулировал, а ты управляла им. Идя тропою древних, не бойся. Будь уверена в своих силах. Пока стучит твое сердце, ты будешь жить! И помни, что тьма расширяет ваше видение. Она поглощает цвета, мелкое и неважное, оставляя только форму, контур и оттенок, оставляя только суть.

— Спасибо.

— Пусть охраняет твой путь ангел-хранитель. Помни, войдя в темноту, нельзя остаться ангелом. Старайся, чтоб никто не узнал, по какой дороге ты идешь. Никто, кроме ангела, который пройдет этот путь до конца.

Я стояла и не могла решиться войти во тьму. Я вглядывалась в темноту, но ничего не видела. Вдруг мимо меня скользнула какая-то тень. Я вздрогнула и отошла назад. Повернулась в сторону шамана и увидела, что он кивает головой, что мне пора идти. Я чувствовала, что мне нечего опасаться, ведь рядом со мной есть спутник, и наконец сделала шаг. Свет пламени словно расступился передо мной, выпуская из кольца. Меня сразу окутала тьма. Сделав шаг, попала на древнюю каменную дорогу. Я чувствовала ступней ровную каменную кладку, а местами выбоины и шершавую поверхность. По обе стороны дороги стояли деревья, подобные корчащимся в агонии фигурам. Кроны и стволы были утыканы огромными метровыми шипами, словно кактусы. Среди деревьев мелькали чьи-то тени. Сгорбленные и иссушенные, они возникали неожиданно, но стоило попытаться рассмотреть их, как они тут же растворялись в тумане. Тишина давила и пугала. Туман обволакивал, дотрагиваясь своими липкими, холодными объятиями, словно до обнаженной кожи, отчего по телу побежали мурашки. Шаг. Еще один. Другой. Ступня зацепилась за какой-то корень, а может, и камушек. Я потеряла равновесие и упала на землю. Жалобный крик непроизвольно вырвался из горла, слезы брызнули из глаз.

— Господи! Такое чувство, что я подвернула ногу на самом деле, — воскликнула я. — Ничего страшного! Успокоились, и еще раз успокоились. Это всего лишь длинный сон, — стала успокаивать себя — Еще тут туман, как в кино, — всплыли в памяти некоторые эпизоды из фильмов ужасов. — Ладно, ладно! Пусть будет так! — крикнула я во тьму. — Не буду бояться! — прошептала себе. — Пусть это будет фильм. С ногой все в порядке. Я же не материальна! У меня не физическое же тело, а это значит, боли не будет. Все! Все! — словно читала молитву, чтобы успокоиться. — У меня все хорошо!

— Не бойся умереть в пути.

Не бойся ни вражды, ни дружбы.

Внимай словам церковной службы,

Чтоб грани страха перейти.

Она сама к тебе сойдет.

Уже не будешь в рабстве тленном

Манить смеющийся восход

В обличье бедном и смиренном.

Она и ты — один закон,

Одно веленье Высшей Воли.

Ты не навеки обречен

Отчаянной и смертной боли.

Мне казалось, что кто-то следит за мною, я это сразу почувствовала, когда вышла во тьму. Обернулась. Я ничего не увидела. Я не скажу, что вообще ничего не видела, вдали виднелись очертания местности. Можно было различить кустарники, деревья и изредка мелькали сполохи. Закрыла глаза, чтобы себя не пугать. Со всех сторон тьмы слышалось грозное шипение и какой-то жуткий треск. Повеяло леденящим холодом, отчего даже волосы на голове заледенели от страха. Я с ужасом и омерзением почувствовала, как чья-то грубая, шершавая рука дотронулась до моей души, оставляя следы когтей. От ужаса не могла пошевелиться, даже дышать не могла, мой разум выл от страха. Тьма — вечный холод и одиночество. Прошло какое-то время, и я почувствовала, что холод отступил. Я вновь могла открыть глаза, но паника поглощала мой разум.

— Мрак густейший непроглядный

Вопль свирепый, безотрадный,

Искры сыплет пламень жадный

От бесчисленных костров.

Место мрачно и бездонно,

Жарко, дымно и зловонно,

Стоном, воем оглашено, —

Вечно жадной бездны ров.

«Господи, где же я оказалась? — в отчаянии подумала я. — Кругом только мрак, хаос и жуткий холод. Неужели это Царство Тьмы? Чем же я заслужила подобное наказание? Я, конечно, не ангел. Но, во мне же есть и светлые и добрые чувства!»

— Да, приходилось и огорчаться, и ненавидеть, и, даже, лгать иногда. — вслух говорила я. — Как бы то ни было, нужно попытаться выбраться отсюда. Если я пробуду здесь еще немного, то я умру

Я умру в крещенские морозы.

Я умру, когда трещат березы.

А весною ужас будет полный:

На погост речные хлынут волны!

Из моей затопленной могилы

Гроб всплывет, забытый и унылый,

Разобьется с треском

и в потемки

Уплывут ужасные обломки

Сам не знаю, что это такое…

Я не верю в вечности покоя!

Мне было не по себе. Один раз я отчетливо увидела женскую фигуру в длинном белом платье, которая бесшумно скользила среди деревьев и кустов. Туман все сгущался. Без того черное небо заволокло грозовыми тучами. Густой липкий пар обволакивал меня, повиснув плотной стеной. Дорога стала петлять между скалами. Ни одно деревце, ни один куст не росли. Путь был только один — вперед! Бежать, и бежать, пока не упаду. Я несколько раз спотыкалась и падала, задевая камушки, все чаще попадавшиеся под ногами. Холод все усиливался. Кожа покрывалась мурашками, ледяные порывы ветра пробирали до самых костей. И ужас, холодный липкий ужас подбирался к горлу. Тягостное состояние усугублялось с каждым шагом. Вдруг я почувствовала необъяснимый прилив страха, а также ощутила, как тонкие волоски на теле встали дыбом, сердце гулко затрепетало в груди. Паря над землей, ко мне стали приближаться фигуры в черных плащах до самых пят. Лица были бледными и каменными, как мраморные маски.

— Час от часу нелегче! — воскликнула я, рассматривая с широко раскрытыми от ужаса глазами. — А сказали, что не умру!

«Неужели, пришла смерть? — подумала я. — Это-то в мои планы не входило. Спокойно, спокойно! Не будем впадать в панику. Все будет хорошо!»

— Ты окружена тьмой, — я вздрогнула, когда один прошелестел.

— Смотря какая тьма, — дерзнула я, пытаясь таким образом успокоить свое сердце.

— Нет, это тьма в тебе самой, — сказал другой.

— Душа человека отягощена побуждениями, страстями, эгоизмом, гордыней, жадностью, вожделением, симпатиями и антипатиями.

— А я тут при чем? Я здесь случайно, чтобы посмотреть как вы тут живете, — съязвила я, пытаясь засмеяться от своей черной шутки. Они не поняли моего юмора и продолжали приближаться. — Здесь мне кричать или бежать? Хотя, я уже и так кричу от ужаса.

Они медленно приближались. Страх накатывал волнами. Перед глазами замелькали самые ужасные мысли. Ощущение времени исчезло, мне стало казаться, что в этом мире кроме кровоточившего комка боли, обжигающего и пожирающего меня, ничего не осталось. Горящий от боли мозг, что может быть страшнее! Неожиданно сознание отделилось от боли. Перед моим внутренним взором заполыхали черно-багровые языки. Я чувствовала, что сердце разрывается на части — от сострадания, от страха за себя несчастную, от ненависти к равнодушным, бросившим меня здесь одну. Голова кружилась. Быть заточенным в мире, где безумие, страх и забытье, — это лишь было только начало моих страданий. Я понимала, что никто не поможет, кроме меня самой. Ледяной холод одиночества в душе, вот что я почувствовала. Одиночество. Холодное одиночество. Его чувствовал каждый хотя бы раз в жизни. В нем нет ничего пугающего. Избравший тьму не более одинок, чем тот, кто идет по светлому пути.

— Это уже не смешно! Может хватит пугать?! Я люблю одиночество. Меня этим не запугать. Любой из нас одинок, потому что все люди разные, и не стоит бояться остаться одному. Вот!

— Ты хотела посмотреть, каков твой мир в душе? — спросил кто-то

— Не знаю, что и сказать, — виновато произнесла я, в который раз поднеся руку к слезящимся глазам. Мне не хотелось верить, что в моей душе столько тьмы.

— Как ни тяжел последний час —

Та непонятная для нас

Истома смертного страданья, —

Но для души еще страшней

Следить, как вымирают в ней

Все лучшие воспоминанья…

— Ты слышишь? Это твоя душа плачет.

— А почему бы ей не плакать, когда находишься в этом страшном мире? Вы пугаете и ждете, что она будет смеяться от счастья?

— Ты дерзишь!

— А как тут не дерзить, когда страшно?

Впрочем, я не любила делать поспешных выводов, а потому терпеливо ждала дальнейшего развития событий. Но, меня что-то стало сильно беспокоить. Боль? Страх? На моем лбу выступили крупные капли пота. Страх за себя, за свое будущее усилился. Собрав всю волю, я начала рассуждать, чтобы найти рациональное объяснение происходящему. Как и прежде, чтобы избавиться от него, я попыталась прибегнуть к самовнушению и к испытанному приему превращения энергии страха в какое-либо повеление. Но на этот раз добиться желаемого не получалось. Проще всего было расслабиться и смириться с собственной участью, но меня, почему-то не покидала надежда освободиться из этой ловушки, которую сама для себя сотворила. У меня задрожали коленки, забилось сердце и пересохло во рту. Отдавать просто так свою душу, я не собиралась.

— Если душа заброшена, забыта,

В мире зла, где ложь и суета,

То будет она изранена, избита

Человеком, который

Совсем не ценит себя.

Растопчет он свою душу,

Убивая в ней ростки добра.

В его душе останется

лишь пустота!

И будет бродить она по свету,

Искать себе приют.

И всюду будет гонимой,

Пока Бог не подберет.

Береги свою душу!

От тех, кто пытается ее

В сети поймать.

— Во-о-от о-он, твой ад-ддд! — прошипел кто-то над ухом.

— Что ко мне пристали? Подумаешь, что тут хоть глаза выколи. Я-я-я вас не боюсь, — но голос предательски дрожал. — Да пошли вы со своим пуганьем.

— Только ты сама можешь выпустить себя из своих тисков темной души.

— Это твоя тьма! — сипела маска, пытаясь коснуться меня.

— Ты сама себя добровольно заточила в мире тьмы.

— Ага, делать мне нечего заточать себя среди вас! Пропустите меня и нечего кружиться возле меня, — попыталась показать, что я не боюсь их. — Прочь…. Прочь отсюда…. Бежать! Но… куда бежать?

— От себя не убежишь! — зловеще хохотнул кто-то так, что внутри у меня все сжалось.

— Ты должна бороться с ней, — говорили летающие друг за другом существа, словно старались загипнотизировать.

— Бороться? С кем? — слеза скатилась по щеке, оставив за собой дорожку.

— Со своей тьмой, — прогундосила одна из масок

— Неужели, мой мир такой темный? — заплакала я. — Неужели у меня нет ничего чистого и доброго? Мамочка… Мама! — уже кричала я сквозь слезы. — Помоги мне, мама! Что мне делать? Я не смогу больше здесь оставаться, — я упала на колени, сжала кулаки и стала бить ими по земле.

— Освободи тьму в себе, — шипели маски.

— Как?

— Здравствуй, Анджелайн! — сказал кто-то мягким грудным голосом.

— Ты в моей душе?

— Да!

— Что ты там делаешь?

— Ты сама впустила меня! Вы знаете, что мы никогда не приходим без приглашения.

— Ты моя совесть?

— Нет!

— А кто?

— Твоя Тьма!

— Я должна с тобой сражаться?

— Нет!

— А мне сказали бороться!

— Ты неправильно поняла смысл сказанного.

— А что тогда я должна сделать, чтобы ты ушла из моей души?

— Пойдем со мной, я что-то тебе покажу! — пригласила Тьма в путешествие по лабиринту моей души, вместо ответа.

Щелчок, и я словно попала в какое-то помещение. Дверь захлопнулась передо мной, где сразу окутала непроглядная темнота. Ничего не видно. Кругом кружила тьма, и ощущение своей полной неприкрытости заставляло инстинктивно поеживаться.

— Смотри, какой твой внутренний мир!

— Я внутри себя?

— Да!

Затем Тьма быстрым жестом дотронулась до груди. Оттуда вырвалось яркое свечение, а затем появился многогранный кристалл, переливающийся на свету. Я почувствовала не столько его мощь, а удивительное упоение радостью, которая охватывало все мое существо. Лучи света насквозь пронзали меня, и я испытывала блаженство, вся без остатка превращаясь в одно большое чувство, становясь частицей света. Я как никогда была бесконечно счастлива, устремившись к кристаллу всем своим существом. Однако что-то мешало полностью слиться с ним. И тут я поняла. Это Тьма преграждала путь к источнику света. Тьма взяла в руки алмаз и осмотрела его. Я негромко вскрикнула, когда ощутила холодок, словно кто-то прошелся, и чуть не потеряла сознание.

— Что это?

— Твоя душа! — повертев в руках кристалл, ответила моя Тьма. — Душа твоя — вот этот неограненный алмаз. А ты, — она мягко подчеркнула, — ювелир своего кристалла. И все зависит от втебя, какую вы сделаете огранку. А для того, чтобы алмаз играл всеми красками, нужно его шлифовать каждую секунду. Но, — протянула моя Тьма, — может испортить всю красоту вашего алмаза один только неверный, пусть даже маленький шаг, одна гаденькая мысль, — Тьма приподняла камень вверх, показывая его мне, — и вся твоя работа пойдет насмарку. И тогда снова долгие годы труда.

— Мне мама говорила об этом. Часто она любила говорить, что алмаз нужно чистить, чтобы он сиял всеми красками жизни. И я всегда старалась делать только добро, чтобы он сверкал. Трудно делать добро, легче кому-нибудь причинить зло.

В этот момент сечение алмаза потухло, он стал темнеть. Я перестала испытывать исходящую от него энергию тепла.

— Почему он стал темным? — стон сожаления вырывается у меня.

Я почувствовала себя не совсем удобно, словно меня просвечивали насквозь. Вдруг ощутила, как вокруг меня все начало двигаться, упорядочиваясь, и все разрозненные мысли и воспоминания стали обретать очертания. Сама вместе с ними становилась частичкой своей души.

— Потому что черная энергия сильней, чем светлая. Пошли.

— Куда?

— Смотреть, что у тебя в душе творится и кто там живет.

Тьма повела по лабиринту моей души. Здесь, как я поняла, должна пройти свое внутреннее чистилище. Через призму своих чувств, с помощью которой моя душа подвергнется анализу, я увижу в самых потаенных ее уголках, какова я на самом деле, без примесей и оценок других людей. Навстречу ко мне выходили люди в черном.

— Кто это? — в страхе меня передернуло.

— Твои мысли и поступки.

— Но они живые!

— Да! Живые! Вы их сами оживляете.

Я даже почувствовала, что они гуляли в моей душе, словно хозяева. Поступки и мысли черным пятном лежали в моей душе. А где-то в этой вязкой темной массе скрывался алмаз. Я была от этого в ужасе.

— В мире так много горя и несправедливости, — стала оправдываться за этих темных личностей, которые чувствовали себя в моей душе комфортно.

— Мир, который вы создаете в своей душе, ограничен четырьмя стенами и множеством дверей. За каждой дверью находится лабиринт.

— Да, наверное, — задумчиво ответила я, пытаясь сосредоточиться на объяснении.

— Не будь слишком требовательна к другим, ведь все свои беды ты создала сама.

Одно из существ был чернее, чем остальные. Существо было неописуемо омерзительным. Из полуоткрытого рта, истекающего слюной, высовывались гнилые клыки. Горящие ненавистью глаза и темная энергия, окружающая его, говорили сами за себя. Я чувствовала, как ненависть все более замутняет мое сознание и подчиняет волю, разжигая желание заглушить мучительную боль, это причинить боль кому-нибудь. И хотя я была убеждена, что зло в ответ порождает только зло, однако в данный момент было такое чувство, что кто-то навязывал жажду чей-нибудь смерти.

— Это моя ненависть?

— Да!

От распирающей ненависти ко всему, и прежде всего к самому себе, от беспомощности, я в отчаянии несколько раз ударила по стене. Ужас застыл на моем лице. Перед глазами стали пролетать фрагменты из детства, юности и молодости. Я увидела много неприятных моментов, которые хотела забыть, вычеркнуть, вырезать. Все эти воспоминания пронеслись в моей памяти за несколько мгновений, напомнив о реальном содержании прожитой жизни. Сейчас я ненавидела всех и вся, и прежде всего себя за ту злобу, которая торжествовала в моей душе.

— Это зло убьет меня! — проговорила я, с ненавистью глядя в пространство, будто пытаясь разглядеть что-то, что неподвластно. — Как мне все это надоело! Это просто невыносимо! Я ненавижу всех, и все ненавидят меня! Я всем чужая, и все вокруг чужие! Мне никто не верит. Никто не хочет мне помочь. Нет, я этого не вынесу!

— Чужой — это не тот, кого принимают за чужого, а тот, кто воспринимает других как чужих.

— Неправда! — произнесла я. — Злым человека делает не то, что его не понимают, а то, что не стараются понять.

— Страх делает вас врагами и создает для вас врагов — страх, что вас лишат того, что вы имеете. Именно страх порождает зло!

— Страх? — переспросила я.

— Страх, что над вами могут посмеяться, — стала разъяснять Тьма. — Страх, что могут отобрать ценное. Страх, что надругаются над самым дорогим, что вы храните втайне от всех. Страх, что вам не ответят и лишат дорогого. Именно он заставляет страдать и делает людей врагами.

— Но, как на зло отвечать добром, как любить врагов, как преодолеть ненависть? Как? Говоря по правде, мне тяжело с людьми, а им тяжело со мной. Мы друг друга не понимаем, точнее, они не понимают меня. Я устала оправдываться и доказывать, что вовсе не такая, какой они меня представляют. Они создают из меня монстра. Они видят во мне самих себя и боятся. А потому предпочитаю быть одна. Я не хочу бороться сама собой и приспосабливаться, чтобы быть как все, поскольку не считаю это правильным.

— Любой страх функционален и производен. Ненависть — это порождение страха.

— А если в ответ я получаю только ненависть? Как быть тогда?

Я сейчас ненавидела Тьму за то, что та победила, одержав верх не только над моей душой и над той любовью, которая еще недавно жила в ней надеждой. И нет теперь другого способа справиться с победившей ненавистью, кроме как раздавить ее в себе самой. Я, морщась от душевной боли и холода, сделала еще несколько шагов в сторону. Остановилась, терзаясь собственными мыслями, то согреваясь, то вновь замерзая. Сколько времени прошло, я не знала — здесь нет времени. Все больше ощущала себя в приемной больницы, где в ожидании вызова дают возможность подумать.

— Ненависть — это лишь невостребованная любовь.

— Виноват каждый, кто подталкивает другого к совершению зла. Я тоже стала заложницей отчуждения. И даже искреннее раскаяние кардинально не изменит отношения к другим, поскольку на фоне злого человека очень удобно выглядеть ангелами. И нет людей с абсолютно светлой душой. Поэтому и говорят, что чужая душа — потемки! — как-то обречено сказала я.

— Ты права! — улыбнулся собеседник. — Если бы душа человека была открыта, то весь мир стал бы черным от мыслей и похоти людей. Каждый скрывает в своей голове очень черные, недобрые и злые мысли. Чужая душа всегда закрыта, и поэтому люди могут и не знать, что думает в это время их собеседник.

— Так как же быть? Не существует понятий «абсолютно плохой» или «абсолютно добрый» человек. Все зависит от нашей оценки. Все мы имеем положительные и отрицательные качества. Если мы сталкиваемся с условиями, в которых проявляются плохие качества человека, то говорим, что он плохой. А если мы видим того же человека в условиях, когда проявляются его положительные качества, то говорим, что он хороший, и возникает привязанность. И то и другое мнение исходит из неправильного представления. И как творить добро, когда вокруг много зла?

— Злоба возникает, когда не получается быть добрым. Поэтому неправильно осуждать людей. Ведь каждый человек желает добра, даже если творит зло.

— Но откуда, же в людях столько злобы?

— Все это от страха и неумения любить.

— Но разные люди имеют различные мнения. И из-за того что люди легко приходят к разного рода выводам, они легко впадают в состояния гнева, эйфории или депрессии.

— Да, ты права, гнев возникает оттого, что вы даете неправильную оценку людям и их поступкам.

— Значит, что человек сам делает себя чужим, замыкаясь или поворачиваясь к окружающим с подозрением и страхом. Как правильно воспринимать людей?

— А ты прости. И сразу станет легче.

— В душе-то я их давно простила, и нет у меня на них никакого зла, — попыталась оправдаться. — Но дело в том, что они поступают нечестно, несправедливо.

— Значит, на самом деле ты их не простила, — заключила Тьма.

— А за что их прощать? — вдруг заупрямилась я, и с обидой спросила: — А что вы хотели? Чтобы мы впускали всех со злыми намерениями, и они топтали наши души? Никогда! — злорадная улыбка промелькнула у меня на лице. — Я буду защищать себя тем же, чтобы не пострадать от них.

— Поверь, это нужно, прежде всего, тебе самой. Ведь именно тебе сейчас хуже всех.

— Я всегда страдала от непонимания. Мне приписывали несуществующие качества, и, конечно же, искривленное представление окружающих обо мне никоим образом не соответствовало тому, какой я была в действительности. А все потому, что каждый старается судить о другом, невольно сравнивая с собой, и, приписывая другому отрицательные качества, тем самым возвышает себя. И все, что они сейчас обо мне думают, вызывает лишь чувство обиды и горечи.

— Все зло в вас самих. Вы сами создаете себе врагов, когда переносите собственные недостатки на окружающих. Ваше отношение к другому — это зеркальное отношение к себе самому.

— Мы все нуждаемся в том, чтобы нас понимали и прощали, все хотим любви, даже когда боимся и бежим от нее.

— Ты любила больше всех себя, так чего же удивляться, что и окружающие поступали точно так же. Ведь они принимают тебя настолько, насколько ты впускаешь в свое сердце, а все проявления заботы и внимания к тебе есть зеркальное отражение собственного участия в жизни окружающих людей.

— У каждого из нас больше тьмы, чем света.

— Добро требует самопожертвования, и потому его труднее предпочесть, тогда, как зло соблазняет видимой легкостью и обманчивой быстротой достижения желанного результата.

— Быть может, людям необходимо иметь врага, чтобы, отражаясь в нем, видеть свои воображаемые достоинства.

— Не бойся быть чужим, но и не бойся чужого. Только любовью ты сможешь преодолеть темное в себе, и только с помощью любви ты перестанешь быть злой.

— Нужно многое взвесить и сделать правильный шаг.

Вид у меня был растерянный. Мне никто в лицо не говорил о том, что в душе больше тьмы, чем светлых моментов. Я сейчас не знала, куда идти. Меня окружила абсолютная тьма. Шаг за шагом, как слепая, я пробиралась на ощупь вперед, туда, где недавно был свет.

— Ты здесь?

— Пока да!

Вытянув руки в разные стороны, я кончиками пальцев могла коснуться обеих стен. Медленным неуверенным шагом, смотря под ноги, словно, я могла в кромешной тьме что-то увидеть, на ощупь продвигалась вдоль стены. Темнота такая, что не видно даже пальцев своих вытянутых рук. Неожиданно стены стали расходиться в разные стороны. Развилка. Куда идти? Пошла вдоль стены, и наткнулась еще на одну стену. Мной завладел, чуть ли не животный страх. Страшный, мрачный мир души, в котором нет места ничему и никому. Этой мой мир и мне не хотелось здесь оставаться. Здесь нет даже малейшего намека на жизнь. Ни запаха, ни звука, ни искорки света. Тело вновь пробил озноб, и «кожа» покрылась мурашками.

— Безумие сменяется паникой, смятение сменяется паническим страхом, — усмехнулся один из встречных.

Передо мной из темноты предстала сгорбленная, мрачно-серая фигура, лишенная лица. Я удивилась, что не закричала в голос от безумного ужаса.

— Мы питаемся вашими страхами, ненавистью и злобой, — произнес один из них.

Я побежала. Куда бежала, не знаю, но голос не смолкал:

— И куда ты бежишь, прекрасный ангел? От себя не убежишь!

Из каждой тени выходила фигура, они были повсюду. Я уперлась в стену — тупик, идти некуда. В моей памяти вдруг всплыли неприятные деяния, когда скрывала, лгала близким. Да, я лгала, как, наверное, каждый из людей в страхе лжет в трудную минуту. Все люди грешили, грешат и будут грешить. Я заплакала от бессилия, но никто не видел моих слез. И чем сильнее плакала, тем быстрее на место ненависти и боли приходило отчаяние. Я чувствовала, что теряю веру в людей, и не могла объяснить, как и почему так случилось, что место любви заполнила ненависть.

— Не приходи в часы раздумья,

Когда наводит демон зла,

Вливая в сердце яд безумья,

На нечестивые дела;

…Когда внушеньям духа злого,

Как низкий раб, послушен ум,

И ничего в нем нет святого,

И много, много грешных дум.

…Закон озлобленного рока,

Смерть, надо мной останови

И в черном рубище порока

Меня на небо не зови!

— Некрасов! — улыбнулась Тьма. — Ты от себя не убежишь, пока не освободишь себя от темных оков.

— Я защищалась! — стала я оправдывать свои действия. — Я пыталась не причинять зла и не обижаться. Но, они вынуждали меня в ответ наносить им боль.

— Ты лгала! — эхом пронесся в голове голос.

— Невозможно представить жизнь безо лжи. Спросите у любого человека, зачем он лжет, и он вам не ответит. Люди лгали, лгут и будут лгать, потому что для них это так естественно.

— Всякая ложь — это обман, прежде всего, себя, — услышала я чей-то голос. В памяти возникла мама, которая часто повторяла, когда я пыталась солгать: «Не обманывай, прежде всего, себя. Тогда не придется искать для себя оправдания».

— Маленькая ложь — не ложь. Самообман утешает, без него не прожить, — ответила я в свое оправдание.

— Всякая ложь губительна — признайся в этом. Правда делает человека свободным, ложь — пленником собственной лжи.

— Тогда почему люди лгут, обманывают друг друга?

— Ложь один из наиболее часто употребляемых приемов общения, чтобы защититься от чужого внушения. Но, ты должна была побороть в себе это чувство.

— Как? Не могу! Стоит ли удивляться, когда только в одном случае из десяти люди говорят правду?! Люди гораздо чаще и с большим удовольствием лгут, чем говорят истину. Если мы будем всегда говорить правду, то мы убьем друг друга.

— А ты постарайся говорить правду.

— Своей прямотой я вызываю неприязнь у многих. Может быть, потому и не было у меня близких друзей? Хотя, настоящих друзей не бывает много! Отберите у человека возможность лгать, и жизнь его превратится в кошмар. Ложь спасает, хотя и создает при этом проблемы, без которых, однако, невозможно представить человеческое существование.

— Не может быть лжи во спасение. Даже сиюминутная неправда губительна, поскольку прозрение правды неизбежно, а доверие вернуть невозможно; и это тоже стимулирует продолжение лжи.

— Люди гораздо легче соглашаются быть обманутыми, нежели предпочитают узнать еще одну разоблачительную правду. Все или большинство человеческих проблем созданы ложью и существуют вокруг лжи.

— Пойми, ложь причиняет невероятную боль и крадет свободу. Именно она становится причиной беспокойства, обиды и депрессии.

— Как могут верить тебе другие, если ты пытаешься обмануть не только их, но и себя?

— Разве мечта не есть ложь? А фантазия?! Люди гораздо чаще и с большим удовольствием лгут, чем говорят правду.

— Не нужно путать мечту и фантазию с ложью. Они совершенно разные.

— Да и что будет, если люди начнут говорить одну только правду? Людям нужны простые земные радости.

— Ничего не будет. Чище будет ваша душа.

— Я за свою правду получаю только негативное отношение людей. Они отворачиваются от меня, когда я стараюсь быть честной. Я стараюсь любить этих людей, любить и говорить правду. Неужели мои слова настолько их раздражают, что они готовы избавиться от меня?

— Люди лгали бы меньше, если бы думали, что существуют точные признаки обмана.

— Лучший способ солгать — сказать правду так, чтоб никто не поверил.

— Хочешь увидеть, как выглядит ложь? — спросила безликая фигура.

Я отрицательно помотала головой. Мне не хотелось видеть что-то ужасное, что поселилось в моей душе. Но, против своего желания ухватилась за руку Тьмы. Моя рука ощутила ледяной холод. Тьма провела по узкой лестнице, кончавшейся наверху площадкой с единственной дверью. Тьма улыбнулась так, что я съежилась. Запах, сначала слабый, становился все сильнее и сильнее. Я хотела вырвать руку, но хватка была железной. Медленно открылась дверь. Вонь окатила волной, и меня чуть не вырвало. Я уперлась, не желая входить. Но, Тьма, не обращая внимания на мое сопротивление, протащила через порог в вонючую комнату.

— Смотри, как выглядит Ложь на самом деле.

В узкой комнате было темно и пусто. К стене было что-то привязано. Оно было черное, сочащееся гноем. Кожа трескалась и кровоточила. Я смотрела и не понимала, как в моем мире души могла возникнуть такая комната. Глаза отказывались смотреть. Я лишь поняла, что это Ложь, которая сейчас не подпитывается моей энергией. Черное лицо повернулось к вошедшим, и на нем открылись глаза, в которых мерцал искусственный свет. Глаза, которые обещали радость, тайну и наслаждение. На грани полной паники я боролась с головокружением и с чувством, что чья-то чуждая воля притягивает меня, что грязное чудовище манит гипнотическими чарами. Я вскрикнула от ужаса.

— Не такой ты представляла ложь?

— Все мы кому-то лжем. Кто-то самым близким людям, чтобы сохранить их, кто-то совсем незнакомым, пытаясь скрыть свои чувства.

— Я задала вопрос! Не уходи от ответа.

— Если ты знаешь ответ, то зачем спрашиваешь?

— Мне хотелось бы услышать.

— Она бывает разная. Для некоторых она красивая, приятная, льстивая, для других темная, жалкая. Но, какая она в сущности, я сейчас увидела.

Едва я произнесла эти слова, как Ложь задрожала всем телом, ее лицо, если это можно было назвать лицом, сморщилось еще сильнее, покрылось глубокими морщинами, на спине вырос безобразный горб, волосы потускнели. Воспоминания о совершенных когда-то и давно позабытых хороших поступках усиливали пламя, согревая ее, то от осознания содеянных грехов оно затухало.

— Вот ты и увидела только часть своей темной души.

— Я так устала быть в плену обмана,

Мне надоело жертвовать собой.

Я спрятаться пытаюсь от тумана,

А он бежит, охотится за мной.

Нет сил уже доказывать и верить,

Я пыль из глаз устала убирать.

Ну, сколько можно ложь терпеньем мерить?

Пойми, нельзя к сомненью привыкать.

— Хорошие стихи! Надеюсь, ты не дашь энергию для Лжи?

— Да, я никогда чужие произведения не воровала, — вымученно улыбнулась я. — Это стихи Елены Дашановой. — Каждому человеку интересно узнать, что скрывается у него внутри. Каждый, в большей или меньшей степени, хочет знать, как он устроен.

— И каждая душа здесь видит свою внутреннюю сущность. Пойдем, тебе еще нужно много пройти, — ангел заботливо взял меня за руку и вывел. Тьма, нависшая надо мной, стала постепенно отступать. — Только не позволяй ненависти ослепить себя, Анджелайн. Бессмысленно биться головой о кирпичную стену; этим ты лишь ускоришь собственную гибель.

Я огляделась. Мир, словно обволокло призрачным туманом. В нем смешалась и серебряная изморозь, и красная пелена, как будто по миру распылили кровь. Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось взлететь.

— Рано еще взлетать, — остановила меня Тьма. — Пока душа в оболочке лжи, обмана, крыльев не будет. Душа — это огромный твой мир. А там много дверей, куда бы желательно зайти и посмотреть, что там творится.

— А если я не хочу?

— Придется пройти и увидеть.

Моему взору открылся удивительно лучезарный простор из перламутрового света.

— Что это?

— Выход.

— Не знаю, что будет дальше и для чего все это, но такое чувство, что действую, словно по давно заведенному правилу. Не жду, но готовлюсь.

— Не прощаюсь!

«А хотелось бы! Если Бог есть, то разве он может обречь человека на адские муки в качестве платы за совершенные грехи? Ведь Бог заповедовал нам любить и, более того, возлюбить врага своего. Если мне никто не простит грехи, то как же смогу я прощать?» — думала я.