Школа в таёжном посёлке

Валентин Яковлевич Иванов

Книга содержит воспоминания о наиболее ярких страницах детства, о школьных годах, проведённых в маленьком таёжном посёлке Леонидово на Сахалине, об учителях, давших нам не только знания, но и жизненные установки, определившие основные черты нашей последующей взрослой жизни.

Кто твой друг?

Сочинение на такую тему нужно было сдавать завтра. Коля сидел за столом и задумчиво грыз кончик ручки. Сочинение как сочинение. Намного проще, чем «Катерина — луч света в тёмном царстве», но посложнее, чем «Как я провёл лето» или «Кем ты хочешь стать?». Не то, чтобы писать сочинения для Коли было труднее, чем, например, пилить дрова на зиму во время летних каникул, но больше трояка всё равно не получишь, потому что Алла Михайловна к нему придирается. Было бы за что, а то за всякую ерунду — запятые, мол, ставишь где попало. Что правда, то правда. Орфографических ошибок у Коли практически не было, потому что он любил читать книжки, и за свои двенадцать лет он прочёл их немало, но со знаками препинания дело обстояло гораздо хуже.

Правил грамматики родного языка Коля практически не знал. Исключение составляли два из них. «Жи — ши пишется через и» и «Цыц, цыган, цыпочки — составляют исключение». Какая связь между этими двумя правилами, было совершенно непонятно, потому что в исключениях не было букв «ж» и «ш». Но это было неважно. Учить правила было до того скучно, что никаких сил на зубрёжку не хватало. Коля писал слова, надеясь на интуицию. Интуиция его никогда не подводила. Иное дело было со знаками препинания. Они маленькие, поэтому при чтении книг внимание на них не останавливалось, а правила их написания были ещё сложнее и скучнее для зазубривания. Коля помнил, как при написании изложения «Пуск гидроэлектростанции» в его тетрадке появилась жирная двойка, издевательски начертанная красными чернилами. Он подсчитал ошибки. Все они были на запятые, а числом их было пять.

— Как же так, Алла Михайловна? — возопил он. — Двойки ставят за шесть ошибок, а у меня их только пять.

Алла Михайловна поджала губы и ещё раз перечитала колину работу. В результате, они обнаружила, что в конце текста не поставлена точка, поставила жирную точку, похожую на закрашенную букву «о» и исправила двойку на единицу, причём единица была размерами втрое больше прежней двойки.

И всё же Коля не обижался на учительницу. Она пришла к ним в пятый класс сразу после пединститута. Маленькая росточком и стройная, она была похожа на старшеклассницу. Своей энергией она заряжала всех окружающих, и надо же было ей стать классным руководителем пятого «Г». В первый же месяц Алла Михайловна организовала баскетбольную секцию, чуть позже — школьный театр. У Коли были больные лёгкие, и спортивные игры были не для него. По причине физического отставания он рос замкнутым и стеснительным, поэтому о театре он тоже не задумывался. Но однажды она сама подошла к нему:

— Коля, мы готовим концерт к Дню Советской армии в Доме офицеров. Ты у нас один остался неохваченный. Будешь читать монолог. Вот тебе тест, — она сунула в руки Коле два листка.

Неохваченный ученик вздохнул. Одно утешало: текст был небольшой по объёму. Дома он внимательно и неторопливо прочитал текст. Монолог шёл от лица школьного хулигана. Он был снабжён краткими редакторскими замечаниями. Нужно было взлохматить волосы, сдвинуть кепку на затылок, выйти на сцену вихляющей походкой и сказать через губу:

— Ну, что уставились, сявки? Не нравлюсь? И вы мне не нравитесь, и школа, и всё остальное, а, прежде всего директор. Учат нас и учат, жучат нас и дрючат. Свободы никакой, хотя крепостное право давно отменили.

В целом, текст был довольно глупый. Коля не знал, как это — говорить через губу, но, главное, он никогда не ощущал себя хулиганом, поэтому и походка, и манеры говорить, и все эти словечки были ему совершенно чужды. Хоть и доводилось ему иногда нашалить, но в этом не было никакой системы. Просто так получалось помимо воли.

Коля старательно выучил текст, а в среду состоялась первая репетиция. Из зрителей перед ним была только Алла Михайловна с копией текста в руках, чтобы подсказывать, если он где-либо запнётся. Коля выжал из этой роли всё, на что он считал себя способным. Говорил, энергично размахивая руками, помня, что нужно вести себя развязно, поскольку всех окружающих ты презираешь, ибо ты сильнее их физически и нравственно. Ему казалось, что он играл вдохновенно.

— Ну, что ж, неплохо для первого раза, — оценила классная, — только для уверенности мы ещё раз повторим репетицию в пятницу.

В пятницу получилось хуже. Нет, слова он не забыл и не переврал, но не было того, что называется вдохновением. Коля не понимал, как это артисты могут одно и то же разыгрывать на сцене в десятый и пятидесятый раз. Это же надоедает уже на третий раз.

Затем был концерт. К счастью, Коля выступал не первым. С одной стороны, это неплохо. Выступить первым он бы не смог, не хватило бы смелости. С другой стороны, ждать своего выступления тоже не просто, — нервная система устаёт. Коля беспрестанно повторял про себя слова своего монолога. Только бы не забыть. Наконец, настал его черёд. Алла Михайловна вытолкнула его через прорез бархатного тяжёлого занавеса. Перед ним были сотни глаз, а он один и такой маленький. Вспомним начальную фразу, Коля выкрикнул:

— Ну, что, сявки?.. — и оторопел. Какие там сявки, если в зале сидели офицеры и их разряженные жёны. У большинства офицеров на мундирах поблёскивали ордена и звенели медали. Не какие-то там юбилейные, а настоящие боевые награды. А у жён сверкали серьги, брошки и кулоны. Нет, хулиган им явно не понравится.

Конец ознакомительного фрагмента.